Им это не мешало

Илья был альфой, Соло – омегой, но работать им это не мешало. Хотя – как посмотреть. Курякин вздохнул, сползая вниз по спинке дивана. Они находились на съемной квартире в деловом центре Лондона. На задании, которое были вынуждены прервать из-за очередной течки американца. Илья повторил в адрес Уэйверли проклятие, как заевшая пластинка, потому что именно по вине англичанина, а также по вине руководства КГБ, он теперь работал в паре с человеком, который срывал чрезвычайно важную миссию своей гребаной физиологией. В первый день с американцем было невозможно разговаривать. Его несло и развозило, так что он благоразумно отсиживался в своей комнате, куда пропускал только Габи, которая была бетой. Илью он к себе не подпускал – или себя не подпускал к Илье – по понятным причинам. Хотя русского в его сторону совершенно не тянуло. Он умел справляться со своим гневом почти на том же уровне, что и с желаниями тела... Ну, почти – с телом все же лучше. Само собой, у Соло всегда был шанс его довести, но в таком случае он рисковал куда большим, чем парой сломанных ребер, поэтому вел себя осмотрительнее. Второй день у американца проходил с заметными улучшениями. Илья в далеко не первый раз был вынужден наблюдать за циклом напарника, так что невольно втягивался во всю эту хрень с запахами и прочим. Пах Соло по-особенному, русский не знал такого аромата, так что относил его к чему-то зарубежному и не искал аналогий. Весь их «контакт» как альфы и омеги заключался во взаимовыгодном сотрудничестве. Илья не был в восторге от физической уязвимости коллеги, Соло его мнение разделял, поэтому они оба пришли к согласию: Курякин метит его и отгоняет других альф, а американец заканчивает лежать в лежку и изображать из себя принцессу неделю напролет. И они продолжают выполнять миссию – по мере возможности. Еще надо сказать о том, что в свободное от течки время Наполеон ни одним местом не напоминал омегу. Он трахал всех доступных бет, как только агентов забрасывало в новый город. Илья подозревал, что у его напарника был комплекс. Или он что-то компенсировал. Потому что нормальный человек не стал бы кидаться из постели в постель – но в этом был весь Наполеон Соло, каким русский его помнил. Только в эту неделю, которая, слава богу, случалась не так часто, американец вел себя сносно и довольно вяло для постельного скакуна. Кстати о птичках. - Будь так добр, большевик, освободи для меня диван, - попросил Соло, морщась и придерживая себя за живот. - В этой комнате есть свободное кресло, - буркнул Илья, сползая еще ниже. - Где твоя человечность? – Наполеон вздохнул. – Я только что выпил эту дрянь, дай мне прилечь. Курякин закатил глаза, но все-таки поднялся, уступая Наполеону место. Чтобы не выпадать из строя, Соло принимал препараты, которые поставлял ему Уэйверли. Они перебивали его животные инстинкты, однако, если судить по американцу, убивали его желудок. - Только не ломай трагедию. Это третий день, - Илья упал в кресло. Безделье медленно сводило его с ума. – Ты сегодня сможешь выйти на улицу? - А для чего я, по-твоему, так измываюсь над собой? – Соло болезненно усмехнулся. – Дай мне десять минут форы, и ты не сумеешь за мной угнаться. Замечательно. Десять минут ожидания Курякина устраивали. Он прикрыл глаза, дыша все еще ровно, хотя воздух заполнился характерным сладковатым ароматом. Илья никогда не спрашивал у Соло, каким был его собственный запах. Это был какой-то личный и неудобный вопрос, хотя сейчас напарник наверняка его обонял. В жизни они оба предпочитали бет, а те были абсолютно нечувствительны к тонким запахам. Но в такие периоды тишины и застоя Илью тянуло задавать глупые вопросы. Сказывались последствия течки Наполеона и нахождение взаперти – не иначе. Курякин все-таки не был железным. - Мальчики, я тут позвонила Уэйверли, - Габи нарушила их уединение, впустив с собой свежий ветерок из кухни. – Он просил вас заглянуть к нему. Говорит, у него есть какие-то бумаги для личной передачи. - Самое подходящее время, чтобы притащиться в офис, - высказался Соло, озвучивая мысли Ильи. - Да брось, ты держишься бодрячком. Я пойду обрабатывать «цель», так что меня в расчет не берите. Наполеон изобразил грациозный жест рукой по направлению к двери. Габи фыркнула от его изысканной тактичности и, попрощавшись, отправилась на задание. Напарники подождали еще пару минут, а потом Соло осторожно приподнялся. Кажется, прошло – его благоухание притухло. Илья дождался американца у двери. Тот всегда долго возился перед выходом, но за два года работы в русском выработалась своеобразная терпимость к особенностям коллеги. Хотя сперва его до одури злило это копание и прихорашивание. Наверное, все омеги были такими – Курякин не знал. И еще он не знал, что они испытывают от метки на своей шее. Это тоже стало их привычным ритуалом. Когда Соло заканчивал наряжаться, он выходил к двери и, глядя на Курякина, медленно ослаблял свой галстук. Курякин понятия не имел, за каким чертом смотреть при этом нужно было на него – как будто Соло проверял его выдержку. Илья оставался неприступно хмурым, хотя, на самом деле, в такой момент он был далек от полного спокойствия. Наполеон отгибал воротник и подступал к нему вплотную, обнимая руками за талию. - Ты долго, - успевал проворчать русский, чтобы не казаться встревоженным. - Ну, извини, в отличие от тебя, меня беспокоит мой внешний вид. За два года даже их реплики не поменялись. Курякин выдохнул, не торопя момент, а потом прижался губами к шее американца. С такого расстояния он продолжал чувствовать омегу, несмотря на то, что его аромат заглушал одеколон. Илья втянул губами кожу, отслеживая силу напора. Синяк должен был сойти за пару дней, чтобы не стать постоянным спутником Наполеона – они так договорились, чтобы обоим было удобно. Илье оставалось лишь время от времени обновлять метку, пока течка не закончится. И работать в свое удовольствие. Все было честно и выгодно. Вообще, напарники по-прежнему цапались (порой так, что их разнимала Габи). Их нельзя было назвать закадычными друзьями, но, пожалуй, большей степени доверия проявить друг к другу было вне человеческих возможностей. Едва ли еще у каких-нибудь других альфы и омеги так получалось. Соло слегка потряхивало в его руках. Илья так и не понял, нравилось тому получать засосы или нет – Наполеон всегда резко отстранялся, как только он заканчивал с этим. Американец отошел к зеркалу и придирчиво осмотрел себя. - Мог бы сделать выше, из-за воротника плохо видно. Илья закатил глаза, не комментируя его скулеж. Он ощущал внутри нервное возбуждение, так что Соло лучше было помалкивать, чем нарываться. Наполеон об этом догадывался, но отказаться от искушения поддеть русского не мог. Его счастье, что Курякин умел держать себя в узде. Американец еще какое-то время покрутился в коридоре, а потом накинул пальто на плечи и вышел следом за Ильей из квартиры. Наконец-то они покинули эту камеру пыток, где вместо воздуха витали сплошные феромоны. До главного офиса они решили добраться на такси. Что от них нужно было Уэйверли в самый разгар миссии, агенты не имели ни малейшего понятия.