*** Мэри… Зацелуй мою грудь. Женственность Хлои заставляет сходить с ума от желания! Мэри… Твои глаза, Наше теплое дыхание смешивается. Дай волю безумию и инстинктам! Укуси меня, не отводя взгляда И проведи кончиком языка, чтобы не пролилось! …Короткая пьеса, Первоклассный оргазм, От которого ты сразу засмеешься. Гребанное бесконечное шоу! Прекрасный дьявол в постели, Соблазни меня, мастурбируя. Прекрасный дьявол в постели, Давай займемся сексом в темноте! Дай волю безумию… Соблазни меня, мастурбируя, Мой дьявол в постели!
the GazettE - MY DEVIL ON THE BED
Восторженные крики женщин. Аплодисменты, осыпающие меня, словно конфетти, драйв, который можно сравнить с наркотой, и влюбленные взгляды, что я ловлю на себе снова и снова. Восхищенные вздохи и протянутые ко мне руки. Музыка, которая оглушает и завораживает зал, софиты над сценой, освещающие мое тело яркими лучами красных и зеленых цветов. Зрительные эффекты и любовь фанаток, которая смешивается с похотью и жаждой, становясь с ней единым целым. Я знаю, они мечтают хотя бы раз побывать в моей кровати, не жалея денег, которые тратят на шоу… Но ни одной из них такая удача не улыбнется. Нет, я не рок-музыкант. Я стриптизер. Забавно? А то, как же! Самому смешно, но профессию эту я выбрал не от бедной жизни и даже не от скуки. Просто в один прекрасный миг меня все заебало. Предки, которые вечно давили на меня и пытались переделать под себя, рамки, в которые загоняло меня общество, и даже мораль, так высоко ценящаяся в Японии и не ведающая исключений. Чопорность, вежливость и культурность – до блевоты, мать их. Все эти нудные нотации, что хорошо, а что нет. Что правильно, а чего следует избегать. Как будто я – тепличное растение, у которого нет собственной воли. Бесит. Всю жизнь я был пай-мальчиком, прилежно учился, с отличием окончил школу, поступил в престижный универ, к тому же на бюджет. Соблюдал правила дорожного движения, проявлял лояльность к людям, не отвечал на издевки сверстников, и даже ходил на бальные танцы, которыми так грезила мать. И, в итоге, отсутствие хотя бы небольшой свободы, постоянные запреты и наказания за лишний шаг в сторону, подавление моей воли и стремлений вылилось в то, что я послал все на хер. Выставив средний палец праведникам и проповедникам, ушел из дома с одним лишь желанием – вывести всю человеческую грязь наружу, показав всем этим отбросам, что они на самом деле такое. И вот, танцуя у шеста, я вижу всех этих высокоморальных бизнес-леди и замужних светских львиц, которые из кожи вон лезут, поучая всех и вся при свете дня, но в то же время грезя лишь о том, как бы выебать вон того красавца на сцене. И при этом не опозориться и не проколоться перед своими мужьями, «папиками», семьей, такими же высокоморальными друзьями и коллегами по работе. Видели бы они себя со стороны. Даже противно. Признаю, способ я нашел не очень «престижный». Ведь всего этого можно было добиться и другим путем, с помощью той же рок-индустрии, к примеру. Но группы у меня не было, друзей – подавно, ведь до сих пор я был послушным мальчиком, а опыт в бальных танцах, черт бы их драл, подал неплохую идею попробовать себя в другом «стиле». Но хватит лирики. Ведь сейчас в мои трусы суют деньги руки в дорогущих кольцах, и мне абсолютно плевать на то, как это выглядит. Музыка подходит к концу, как и мое выступление, и я ухожу со сцены под оглушительный шквал аплодисментов. Кто-то разочарованно вздыхает – трусы именитой марки остались на мне, но мы и не раздеваемся полностью перед заполненным залом. В вип-комнате – пожалуйста. Любой каприз за ваши деньги, кроме одного – никаких прикосновений и сексуальных домогательств. Мы, в конце концов, не бляди. А откровенный танец и флирт, приправленный парочкой пошлых комплиментов, – вполне приемлемо. И, раз на то пошло, то в вип-комнате я бываю намного чаще, чем на сцене… - Рейта! - Ну? Я оборачиваюсь на оклик и нахожу взглядом дефилирующего ко мне мужчину. Соблазнительно покачивая бедрами, с ярким макияжем на лице и открытыми ляжками, он выглядел, как настоящая звезда с обложки. Только вот слишком «по-гейски», на мой избалованный взгляд. - Тебя искала дама, - мурлычет Уруха, повиснув на моем плече и лукаво улыбнувшись своими пухлыми капризными губами. - Дама? – вздергиваю бровь в вопросе, уже привыкнув к подкатам коллеги – наша знаменитая «рыжеволосая бестия» была гомиком. Впрочем, это не мешало никому жить, да и какая, к черту, разница? Ведь он был едва ли не единственным в моем окружении, кто не прятался за маской добропорядочного гражданина, стоит только солнцу вновь взойти над высотками столицы. Кою был честен с собой и окружающим его миром, что уже делало ему честь. Вот почему мне было похер на его ориентацию и домогательства – главное, что он был «настоящим», не стесняясь своих увлечений. А ведь именно это и было главным составляющим «идеального» человека, в моем понимании. И я стремился к этому извращенному «идеалу», как никто другой. – Кто? - Помнишь ту очаровательную шатенку у подиума, сидящую прямо напротив пилона? - Нет, - честно отвечаю я, проведя пальцами по залитым лаком волосам. Уруха закатывает глаза, вздыхая так тяжело, словно на него свалилась вся тупость человечества разом. - На ее руке был изумрудный браслет и кольцо с янтарем. - А, эта… Эту помню. - Ты совсем не смотришь на лица?! – возмущается мужчина, сдвинув вместе свои идеально выщипанные бровки. – Она же каждую пятницу заказывает вип-комнату для тебя! - Это всего лишь кошелек. Мне не за чем помнить ее лицо, - фыркаю в ответ, стряхивая со своей руки танцора. – Отвяжись! Я боюсь заразиться гомосятиной! Говорят, она не лечится. - Какой же ты ублюдок, Рей! – хмыкает мужчина, кокетливо поправляя свою прическу. – Ну, и хрен с тобой. Так ты поговоришь с ней? - О чем можно разговаривать с пустышками? – я принимаю полотенце из рук нашего гримера и падаю в кресло перед трельяжем – личный стол был только у выдающихся и востребованных танцоров. А я как раз им был. - Будешь и дальше так себя вести с фанатками – останешься без копейки в кармане. Что тебе стоит? А если она хочет подкинуть тебе деньжат? - Фак, - простанываю я, накрывая полотенцем лицо. – Ты невыносим! Ладно, где она? - Ждет на улице. Я уже предупредил шефа, так что можешь выйти покурить. Только через черный ход. С парадного опасно показываться – сожрут еще голодные поклонницы нашего красавчика. - Иди в жопу, - я не глядя бросаю полотенце в мерзавца и все же поднимаюсь на ноги и принимаюсь за одежду – не стану же я выходить на улицу в одних трусах? – Тебе не пора на сцену, сладенький? Музыка твоя, ведь так? - Ой, точно! Все, я убежал! Удачи, - улыбается мужчина и тут же выскакивает из гримерки, мгновенно надевая на свое вполне привлекательное лицо образ казановы. Ох, знали бы все эти «леди», что он – чистый гей, наверняка бы не визжали так сейчас. А, может, визжали бы еще громче – в последнее время пошла мода на яойщиц. Черт разберет этих женщин, и что они находят в этом?! Я вздыхаю, забираю со столика пачку сигарет и нехотя плетусь к черному ходу – разговаривать со своей постоянной «посетительницей» хотелось меньше всего, но выбора у меня особо не было. На ходу застегивая ширинку драных джинсов и накидывая куртку на голый торс, я добредаю до нужной двери и толкаю ее ладонью. Настороженно оглядевшись по сторонам, быстро поправляю повязку на носу – сценический образ, без которого я просто не могу выступать – и обхожу здание клуба, чтобы подозвать ожидающую меня у главных дверей женщину к себе из-за угла. - Рей! Она замечает меня и тут же бежит навстречу, скрываясь от прохожих в тени проема между домами. - Здравствуйте, госпожа… - Ямамото. - Ямамото, - киваю я, закуривая и откидываясь спиной на кирпичную стену клуба. – Чем я могу вам помочь? - Я пришла к тебе. Рейта, я… - она мнется, краснеет и опускает взгляд вниз, мило улыбнувшись. – Я люблю тебя. Я мысленно чертыхаюсь. Начинается. Боже, как же меня достали эти тупоголовые нимфетки! - Я очень вам благодарен за это, но… - И хочу, чтобы мы начали встречаться. Я давно хотела попросить тебя об этом, но все никак не решалась… - Простите, Ямамото-сан, - обрываю я женщину на полуслове. – Но вы меня с кем-то спутали. - О чем ты говоришь?.. Я хмыкаю, выдыхая дым в холодный воздух, и поднимаю насмешливый взгляд прямо к ее алчным глазам. - Я не хост. И не мальчик по вызову. Я стриптизер. Кажется, вы позабыли, в чем отличие этих занимательных «профессий». - Я и не просила тебя об этом! Я просто… - Госпожа Ямамото. Я не завожу романов со своими поклонницами. И тем более с теми, кто посещает это место. Пожалуйста, будьте благоразумны и возвращайтесь к мужу. Женщина вздрагивает и поджимает губы в горечи. Ну, вот. Только крокодильих слез мне не хватало. Бога ради! Что это еще за подростковые трюки?! - У меня нет мужа, - тихо отвечает она, и я вновь затягиваюсь, качнув головой. Только не надо устраивать тут сцен, ладно? - А след от кольца есть. - Я развелась. - Соболезную, - сухо отвечаю я фанатке и выбрасываю окурок в рядом стоящую урну. Больше нам нечего обсуждать. – Мне пора, прошу прощения. Я отворачиваюсь от дамочки и делаю шаг обратно к дверям, но... - Я развелась ради тебя! – кричит она в мою спину, заставив остановиться. - Простите? – на эту самозабвенную фразу я усмехаюсь, повернувшись к женщине с искренним весельем, проснувшимся в груди. – Я даже не знаю вас. Мы и разговариваем-то впервые. И я не помню, чтобы что-то обещал вам и уж тем более – спал с вами. Я просто танцевал для вас, и только. Так с чего вы вдруг решили, что я питаю к вам интерес? - Но ведь я твоя постоянная клиентка! И ты никогда мне не отказывал!.. - Клиенты у шлюх, госпожа Ямамото. У меня зрители. А отказываться от лишних денег не в моих правилах. Это моя работа. - Но… но я… - Не стойте на улице долго, простудитесь. - Рейта! - Доброй ночи. Я скрываюсь за дверью и раздраженно запираю ее за собой. - Гадство. Еще одна… И как им удается нафантазировать себе целую любовную мелодраму, лишь обменявшись со мной парочкой взглядов?! Я даже намеков не делаю. Раздуть из простого приват-танца любовную историю… Ну, что за дуры? Я сплевываю в сторону и возвращаюсь в гримерную, где сразу же и наталкиваюсь на своего босса – владельца клуба. Судя по всему, он ждал меня тут намеренно, а это значит, что у меня появилась работа. - Рей, вот ты где! Я тебя везде ищу! - Что горит? – лениво отзываюсь, скидывая с себя куртку. - У тебя срочный заказ. Пятая комната, приват. Обслужить надо по высшему разряду, так что надевай этот свой военный мундир и бери гитару. Роль музыканта стала очень популярной в последнее время. Рок-индустрия встряхивает мир своей усердной работой на публику. А я тебя провожу. - Проводишь? – у меня чуть брови на макушку не вылезли. – С каких это пор ты провожаешь меня лично к кабинке? Нет, с каких пор ты вообще кого-то куда-то провожаешь? - Там особый случай, - нехотя отзывается шатен, пока я натягиваю на себя черную форму и фуражку. А после выводит меня из гримерной в залитый алым светом зал. - Что-то тут не чисто, Начальник-сама, - саркастично тяну я, закидывая ремень баса на плечо. - Что тебе не нравится? - Ютака, матушку твою и в рот, и в пиз… - Не трогай мою мать! - Тогда скажи уже, где подвох! Что за внезапное внимание к моей скромной персоне? - Ладно! – мы останавливаемся у бордовой плотной ширмы в пятую комнату, и Укэ осторожно отодвигает край шторы в сторону. – Дело в том, что… Я едва челюсть не потерял от возмущения, заглянув в щель, и тут же развернулся на каблуках берцев на все сто восемьдесят градусов, чтобы рвануть прочь от кабины и как можно дальше! - Ни за что! - Стоять! Он хватает меня за локоть, резко возвращая обратно к ширме. - Даже слышать ничего не хочу! Я не пойду туда! - Это уже не тебе решать. - Я не стану раздеваться перед мужиком! – рычу я гневно, вырывая руку из цепких пальцев начальника. – Пошли туда Уруху – он обоссытся от счастья! А я не горю желанием трясти яйцами перед этим извращенцем! - Ты даже не представляешь, сколько денег он отвалил, чтобы увидеть тебя! Именно тебя! И никто другой ему не нужен! - Срать я хотел, сколько он отвалил! – я выставляю начальнику средний палец, шумно дыша от накатившего на меня гнева. Да, я уже не пай-мальчик, но я все еще люблю женщин! Женщин и только их! И у меня нет никакого желания вникать в тонкую душевную организацию гомиков! - Значит так! Либо ты идешь туда, либо я тебя увольняю. Причем с такой «рекомендацией», что ты не только не сможешь устроиться ни в какой другой клуб, но и навсегда распрощаешься с танцевальной карьерой! – шипит Ютака в мое лицо, и я угрожающе скалюсь на него в ответ. Вот же сукин сын! Подложить мне такую свинью! Беспринципный ублюдок! Я с трудом сдержался, чтобы не врезать ему по роже. Но шантаж – не самое хорошее решение проблемы, и Укэ это прекрасно знает: я не проглочу подобную угрозу так просто. - Ладно, остынь, - все же вздыхает шатен, выпрямляясь. – Прости. Но это хороший заработок. Кроме того, он обещал не приставать к тебе. Любой намек с его стороны – и ты можешь покинуть комнату. Я договорился. - Я не… - Просто сделай это! Ты ведь профи, черт возьми! Давай. - Я тебе припомню. Половина моя! – ставлю я условие, на которое начальник без промедления соглашается. - Идет. А теперь вали. - Сука, - выплевываю я в сторону шатена и хватаюсь за ширму. – Первый и последний раз! - Конечно, - соглашается тот с очередным тяжелым вздохом и уходит. Я недовольно провожаю его взглядом, мысленно пожелав боссу споткнуться по пути в свой кабинет, и шатен тут же расстилается по полу, поскользнувшись на разлитом кем-то коктейле и с грохотом рухнув вниз. Я отомщено ухмыляюсь и смело отодвигаю занавеску. Если он мне соврал – сам разложу на столе. Козел. Оказавшись в комнате, я нервно и глубоко вдыхаю и задергиваю штору. Мужчина, сидящий за столиком, медленно поднимает ко мне скрытый голубыми линзами взгляд и как-то слабо улыбается густо накрашенными алым губами. Красивый, мерзавец. Вот только… В его глазах сквозит странная тоска. Или это скука? В полутьме не разглядеть, и я напряженно сглатываю, стараясь настроиться на танец. Черт, у меня же даже не встанет. Что ему показывать-то с таким настроением? Дерьмо. - Добрый вечер, - все же выдавливаю я из себя, натянуто улыбнувшись. - Здравствуйте, - тихо и устало протягивает блондин, и я впервые теряюсь, замявшись у порога. Что еще сказать ему? Что вообще надо говорить мужчинам в подобной ситуации? Я понятия не имею, как вести себя с ним, неуверенно озираясь вокруг. Молчание между нами длится еще несколько долгих секунд, нагнетая атмосферу, и я наконец решаюсь сделать шаг навстречу, указав пальцем в сторону DVD-проигрывателя. - Я тогда начну? - Как вам угодно. Я киваю, подхожу к музыкальному центру и быстро ставлю свою музыку. Это рок. Откровенная песня какой-то сумасшедшей группы – я отчего-то вдруг забыл ее название. Черт, да кто бы вообще помнил бы такое, когда через минуту уже придется раздеваться перед мужиком?! Ютака, я убью тебя! Но ладно. Уже ничего не поделаешь. И раз я уже здесь… Этот приват он никогда не забудет. Это я гарантирую. Музыка вспыхивает, словно свеча, тронув динамики колонок в слабой дрожи, и это пламя начинает медленно разрастаться, перетекая в откровенный удушливый пожар. Я закрываю глаза, усмехнувшись знакомым аккордам, и зажимаю струны на грифе – с инструментом я обращаться умел, а иначе бы и не использовал его в представлениях. Имитировать игру сложнее, чем играть, а отпустить посетителя с чувством халтуры как-то непрофессионально. Блондин, сидящий в полумраке, подпирает щеку кистью. Чувство такое, что ему неинтересно наблюдать за мной, и я не понимаю, какого черта тогда он вообще сюда приперся. Зато я нахожу нужное настроение, и как только проигрыш подходит к концу, отточенным движением руки снимаю с себя бас за гриф и ставлю его на пол. Крутанув гитару и позволив ей сделать несколько витков, я выхожу вперед, слыша за спиной треск инструмента – не поддерживаемый мной, он, во время вращения, падает на пол. А я снимаю с головы фуражку, небрежно отбрасываю ее в сторону и берусь за пуговицы мундира, соблазнительно улыбнувшись гостю и принявшись медленно выталкивать их из петель. По мере того, как полы расходились в стороны, открывая все больше и больше чужому взгляду, я вдруг уловил мелькнувший за голубыми линзами интерес. Да, детка. Даже если ты пришел сюда от скуки, я заставлю твое тело воспламениться. Я чертовски хорош, и совсем скоро ты поймешь это. А потому, продолжая двигаться под музыку, я неторопливо спускаю с плеч черный пиджак, позволяя ему скатиться вниз по рукам и упасть на пол за моей спиной. Алые губы незнакомца слегка приоткрываются, глаза тут же опускаются на обнаженную грудь, и я с победной ухмылкой провожу ладонью по своему торсу – от шеи до массивной пряжки ремня, сжав ее в ладони так, чтобы показать игру мускулатуры под загорелой кожей. Даже если мне противна эта сцена, я не ударю в грязь лицом перед каким-то гомосеком. Чтобы я так облажался… да ни за что! Пряжка со звоном раскрывается, повиснув на петлях брюк, и я на какое-то время забываю о ней, подходя ближе к наблюдателю. Играть, так играть… Черт с тобой! Наслаждайся, сукин сын, я покажу, как надо это делать. Упираюсь подошвой сапога в край дивана, прямо между его ног, которые невольно дрогнули от неожиданного жеста. Блондин откидывается на спинку и неуверенно расставляет ноги шире, когда как я наклоняюсь вперед и заглядываю в его лицо. Руки тем временем ложатся на шнуровку, принявшись ослаблять ее хватку на голени, и наши лица замирают в нескольких сантиметрах друг от друга. Я с вызовом улыбаюсь мужчине, лицо которого остается неподвижным, но черные зрачки заметно подрагивают, встречаясь в визуальном контакте с моими. Я дергаю уголок губ в надменной улыбке и вырываю шнурки из петель, чтобы после выпрямиться и стянуть со ступни тяжелую обувь. Посетитель же невольно отводит взгляд вниз, задержав его на обнаженной ступне, и я повторяю то же действие с другим сапогом. Но на этот раз я не спускаю ногу на пол, а подаюсь вперед, вставая на диванные подушки и упирая вторую ногу в подлокотник. Черт… заводит. Странно, но желание показать мужчине свое превосходство над ним, желание унизить его, отомстить за то, что я вынужден делать это, берет верх и проливается адреналином по венам. Теперь это азарт, жажда поставить очередного зажравшегося скота на место, и оттого мое тело самозабвенно реагирует на этого раскрашенного ублюдка, который вынужден задрать голову, чтобы не упираться взглядом в мои колени. Я хмыкаю себе под нос, возвращаясь к ремню, и одним движением выдергиваю его из петель. Щелкнув кожаной полоской в воздухе, провожу языком по всей ее длине, от язычка с прорезями до пряжки, и затягиваю ее на своей шее на манер поводка, оставив длинную полосу раскачиваться на груди. Давай, схватись за нее, и я смогу смело послать тебя туда, куда тебя трахают твои голубые дружки. Но, вопреки моим провокациям, мужчина даже не делает попытки дотянуться до меня. Держа руки на животе в замке, он только смотрит, и я мысленно поношу его всеми известными мне ругательствами. Но все же ловлю пальцами «собачку» на замке брюк и дергаю ее вниз. Блондин, откинув голову на подголовник, не может не видеть, как я, чуть покачивая бедрами, выталкиваю пуговицу ширинки из петли. Так близко, что одно неосторожное движение – и я натолкнусь пахом на его фарфоровое личико. Но даже так, он успевает смотреть не только на мои бедра, но и в глаза, продолжая упрямо молчать. Только белые зубы, похожие на жемчуг, волнительно сминают полную сочную губу, пачкаясь красной помадой… Я даже теряюсь от вида этой картины, отмечая легкий румянец на матовых щеках. Это… Было красиво. Эта мысль ошарашила меня, но я только пошло облизнулся, проталкивая большие пальцы за пояс брюк. На самом деле я ничего не имел против педиков, но только пока они не метят на мою задницу. И раз уж мой зритель ведет себя хорошо, так и быть, я стерплю этот позор и подарю ему лучший свой танец. Этот грязный мир достоин быть утопией для таких, как мы… Наше падение неопровержимо, и пусть мы пали по-разному, он и я – всего лишь ищущие истины грешники. И это объединяет и сплачивает. В отличие от наших зрителей, мы, как работники этого места, можем дотрагиваться до своих гостей. И потому, наклоняясь к блондину так низко, что расстегнутые брюки съезжают с ягодиц, я невесомо прикасаюсь пальцами к чужому подбородку и прижимаю подушечку большого к алой губе мужчины, чтобы осторожно вытянуть ее из-под белых зубов. Ступаю на пол, отпуская его из своего личного пространства, и спускаю брюки с бедер – не люблю я все эти тряпки, которые можно сорвать с себя одним движением. Те, что на липучках, которые так эффектно обнажают ноги, стоит дернуть их за пояс. Так что штаны на мне обычные, и избавляюсь я от них традиционным способом, отпуская ткань у колен и вышагивая из штанин, как только они собираются складками на полу. Это вызывает одобрительную, но почти незаметную улыбку у блондина, тут же впившегося взглядом в мой пах, и я снова убеждаюсь в правильности своего выбора. К чему эта фальшь и пафос, когда и обычные шмотки можно снять так, что залюбоваться можно? Не все умеют, потому и выглядит обычно смешно. Но только не я. А гость мой, как ни странно, следует моей немой просьбе – он складывает руки на груди, поднося кисть одной к лицу, и больше не кусает губ – закусывает подушечку мизинца… И, черт возьми, это выглядит еще лучше, чем когда он мял резцами сочную мякоть. Я шумно выдыхаю, продолжая двигаться под музыку, и теперь не чувствую прежней злости на извращенца. Отчего-то во рту пересыхает, и я провожу пальцами по своим волосам, улавливая музыку, которая вот-вот должна затихнуть и которую я вдруг потерял, словно колонки отказали на короткое мгновенье. Десять-пятнадцать секунд – и мой танец подойдет к концу. А потому я, возвратившись к диванчику, цепляю пальцами резинку трусов, нервно сглотнув… Блондин застывает на месте. Его глаза останавливаются на моем затвердевшем от азарта члене, и я насмешливо провожу по стволу ладонью вверх-вниз, окольцевав его пальцами, которые после подношу к губам. Капля смазки на них, смешавшаяся с его помадой… я слизываю ее вместе с красным мазком на коже и тут же отворачиваюсь – музыка обрывается, диск перестает крутиться в дисководе. Я тяжело дышу, и теперь это дыхание слышно, как и приглушенный клубный бит, играющий в общем зале. Я на секунду зажмуриваюсь, ощущая кожей, как ледяной взгляд мужчины ласкает собой мою задницу, не стесняясь, и вновь оборачиваюсь на посетителя, отключая проигрыватель. Блондин переводит глаза на мое лицо и молчит. А я не могу выпроводить его, сжимая влажные пальцы на технике. Что еще? Плати и сваливай! Гребанный гомик… Это длится еще пару минут, которые, в полу-тишине, кажутся мне вечностью. Мы смотрим друг на друга, и я не могу понять, почему он молчит, почему все еще находится здесь, не пытаясь скрыть стояка в штанах. Которого, кстати, не было, когда я начинал. Я не успел заметить, когда вызвал реакцию его тела, но отчего-то стало не по себе. Ну, да, а какому нормальному мужику понравится, что на него встал у другого мужика? Гадство! Проваливай уже, ублюдок! И блондин, впервые улыбнувшись мне за все время нашего «знакомства», наконец прикрывает покрытые густым слоем черных теней веки и медленно поднимается с дивана. Он достает кошелек из заднего кармана брюк, дорогих брюк. Весь его костюм, кстати сказать, был дорогим и «заметным», строгим, похожим на офисный, но в то же время не имеющим с ним ничего общего. Глубокого синего цвета ткань с редкими стразами, имитирующими звезды в ночном небе, выгодно выделяла простую одежду среди своих «собратьев». Впрочем, сейчас мне было не до костюмов... Я молча наблюдаю за тем, как мужчина достает из кошелька крупную сумму и опускает ее на столик, чтобы после неторопливо убрать кошелек обратно в карман. Он идет на выход, но задерживается возле меня, проходя мимо, и поворачивает голову к моему лицу, когда как я продолжаю недвижно смотреть на опустевший диван. - Спасибо, - тихо отзывается низкий голос, пробрав меня до костей, пустив мурашки по коже, и блондин скрывается за бордовой шторой, оставляя меня наедине с аппаратурой. - Чтоб ты… - я стискиваю зубы в странной агрессии. И не могу понять, почему я вдруг ощутил ее, сжимая пальцы в кулаки. Никогда еще я не чувствовал себя потаскухой, работая в этом месте. Никогда! Но... именно сегодня я отчего-то сравнил себя с продажной девкой, которую выебали раком прямо на этом диване! «Спасибо». Тихо, мягко, спокойно. Он сказал это так, словно я был его давним приятелем, к которому он ходит высказаться и поделиться своими горестями. Но я, мать его, танцор, а не игрушка для снятия стресса! И мне не нужно твое «спасибо»… - Чтоб ты! Я замахиваюсь и ударяю кулаком по столику, резко выдохнув. Ютака, ублюдок… Больше никогда не проси меня сделать это еще раз! Никогда!