Язык Тьмы

      — Эсгарот, – довольно изрёк Леголас, усаживаясь на пол у камина.       Элуир, до этого момента без особого интереса листавший какой-то потрёпанный томик из библиотеки, подскочил с мягкого диванчика и ткнул в бок задремавшего Нимбэля. Из горла эльфа вырвался нечленораздельный звук, отдалённо напоминающий ругательство на языке южан. Элуир скривился, но, к удивлению собравшихся, придержал ответ при себе. Его куда больше занимала озвученная Леголасом новость.       — Эсгарот? – повторил он. Его глаза радостно заблестели.       Не оборачиваясь, Леголас кивнул и поднял над головой желтоватый пергамент с печатью бургомистра:       — Приглашение на Праздник Зимнего Солнцестояния. Через четыре дня.       На несколько томительных мгновений залу окутала тишина; только треск горящих поленьев в камине ненавязчиво сообщал о том, что никакой мимохожий колдун не остановил время. Эльфы, оторвавшиеся от своих занятий, молча смотрели на аранена, который по-прежнему сжимал двумя пальцами развёрнутый пергамент. Уж больно сильно всё походило на шутку: и бумага, исписанная размашистым почерком, и выпуклая красноватая печать, и невозмутимый вид Леголаса. Давненько молодым лихолесцам не приходилось бывать на человеческом празднике: на значимое большинство приглашений со стороны бургомистра Ар-Трандуил отвечал привычным отказом, находя тысячи и тысячи причин не отправляться в пропитавшийся рыбьей вонью город. Иными словами, Лесной король попросту избегал бессмысленных поездок, хотя и питал к пышным празднествам особую любовь. Но причуды его уже не удивляли его подданных. А людям хватало и малого: неспроста по Средиземью гуляли самые пёстрые и поразительные слухи о таинственном, жестоком и немного деспотичном правителе эльфов. Посему удивление воинов было оправданным.       — Что ты пообещал ему взамен двухдневной отлучки? Ещё одну вечность, которую проведёшь за разбором документов? – подозрительно протянул Элуир, скрещивая руки на груди. Этот характерный жест был хорошо знаком каждому присутствующему. Молчаливое несогласие с происходящим или неодобрение определённых действий – вот что означал жест, который в особых обстоятельствах (и, должно быть, почти неосознанно) использовал Второй в отряде аранена.       Леголас тихо рассмеялся:       — Признаться, на сей раз обошлись малой кровью. Он всего-навсего отправляет меня на торговые переговоры. Отряд в сопровождение. И малой доли справедливости нет: мне – работа, вам – веселье!       В зале раздались разноголосые восклицания. Воины смеялись и, хитро подмигивая, толкали друг друга локтями. Вот так удача!       — Ну что, Лаэрант, наконец и ты из дворца выберешься! – положив руку на плечо эльфу, устроившемуся чуть поодаль от остальных, улыбнулся вконец проснувшийся Нимбэль. – Смотреть на тебя больно в последнее время: совсем скис за своими лекарскими делами.       Лаэрант просто пожал плечами, снова отворачиваясь к камину. Он и прежде не славился особенной разговорчивостью, однако за прошедшие месяцы поник вовсе. На лекарей приходилось много забот: из-за участившихся набегов орков и нападений пауков раненых стало вдвое больше обычного. Лаэрант, слывший одним из лучших учеников главного лекаря, бывало проводил в Палатах Исцеления по несколько дней без сна, отдавая остатки сил тяжелобольным воинам. Усталость заметно сказывалась на нём: под глазами пролегли тёмные круги, лицо стало бледнее, плечи опустились. Он напоминал призрак самого себя, исхудавший прозрачный призрак.       — Ты знаешь, я не особо жалую людей, – произнёс он тихим спокойным голосом. – Но, конечно, не упущу возможность ненадолго отвлечься от... – он резко замолчал, вздохнул и продолжил: – К тому же, за вами должен кто-то присматривать. Мало ли, в какую историю вы, олухи, можете ввязаться.       Подбросив в камин пару поленьев, Леголас поднялся и, шутливо прижав руку к груди, воскликнул:       — Эру Великий, в нашей компании остался один-единственный здравомыслящий, предусмотрительный...       — Взрослый, – услужливо подсказал Лаэрант.       — ...взрослый эльф, – согласился юноша. – Я рад, что ты с нами. За ними и впрямь нужен глаз да глаз. Не нарвутся на пьяную драку в трактире, так набредут на заезжих гномов, – хмыкнул он, покосившись на залившегося краской Нимбэля.       — Всего раз и было, – смущённо пробормотал он под дружный хохот товарищей.       Лицо Лаэранта посветлело. Сколько месяцев прошло с момента, когда он в последний раз сидел в компании родного отряда, выслушивая дружеские шутки и вспоминая забавные моменты из их многочисленных похождений? Много, очень много. Он скучал по таким тёплым вечерами в компании, где все считались за равных, где титулы не имели значения, а командир стал верным другом каждому. К слову о командире...       Лекарь огляделся в поисках Леголаса и успел заметить, как тот бесшумно выскользнул за дверь. И раньше часто случалось, что он вот так, незаметной тенью, покидал уютный зал первым. Его ждали дела, ждали в любое время суток. Он не только командир, он аранен. И это бремя потяжелее всех прочих.       Однако непонятное волнение охватило Лаэранта, стоило Леголасу переступить порог. В узкой щёлке, за мгновение до того, как дверь закрылась, он увидел высокую фигуру в сверкающих от света факелов доспехах. Отворачиваясь, лекарь заметил тяжёлый взволнованный взгляд Элуира, устремлённый вслед лучшему другу. Он знал, зачем пришёл Страж.

***

      Крупная снежинка опускалась вниз; опускалась медленно, плавно, словно в танце ведомая умелым партнёром. Она ловко огибала голые чёрные ветви деревьев, проскальзывала мимо бледно-жёлтых листьев-одиночек, крепко-накрепко «вцепившихся» в присыпанные снегом стволы, и продолжала свой завораживающий полёт.       До земли оставалось недолго, когда на ветку выскочила шустрая белка. Пушистый зверёк замер, уставившись на снежинку своими глазками-бусинками, прыгнул поближе и протянул к ней крошечную лапку. Снежинка плавно увильнула в сторону, но неугомонный малыш тут же перескочил на расположившийся рядом клён и снова попытался достать приглянувшуюся красоту. Должно быть, он впервые видел такую большую и решил во что бы то ни стало присвоить её. Приблизившись к краю ветви, любопытный зверёк на некоторое время отвлёкся от желанного предмета, обращая своё внимание на высокого светловолосого юношу, с улыбкой наблюдавшего за происходящим. Бельчонок недоуменно моргнул. Стоит, не вмешивается. А может ему тоже понравился тот узор, упавший с неба? Он хочет его забрать? Бельчонок распушил хвост, недовольно цокнул и быстро перебрался пониже. Там он замер, недоверчиво поглядывая на расположившегося под деревом юношу. Умные глазки-бусинки будто говорили: «Моё. Я заметил раньше». Но вот снежинка приблизилась к нему, опускаясь на чёрненький носик. Любопытный зверёк фыркнул, вытянулся и принялся быстренько смахивать её крошечными лапками. Холодно, мокро!       Снизу раздался тихий смех. Бельчонок грозно зацокал, заскочил в дупло. Спустя несколько мгновений его очаровательная головка высунулась вновь. Он быстро отыскал нарушителя спокойствия, перескочил поближе к нему. В лапках был небольшой орех.       Юноша прикусил губу и весело посмотрел на маленького зверька, который, в свою очередь, смотрел на него. Они долго играли в глядели друг с другом, не рассчитывая проиграть странный поединок. А потом хитрый грызун метнул орех. Светловолосый юноша дёрнулся в сторону, одной рукой поймав летящий в него плод, другой махнув шустрому бельчонку. С его губ сорвался смешок: давно ему не попадало от белок! Обычно пушистые лесные зверьки бурно реагировали на появление нолдор, особенно нолдор из Ривенделла. А этот малыш оказался... другим. Маленький ещё, не знает. Леголас оглянулся назад и быстро зашагал по скрытой под снегом тропинке, сжимая в руке орех. Бельчонок цокал ему вслед что-то на своём языке. Угрожал, не иначе. Но Леголас продолжал идти, посмеиваясь про себя. Ничего, однажды они вместе устроят «тёплый приём» нолдорским князьям Имладриса. Фруктовый дождь или град... как пойдёт. И злейшие враги объединяются пред лицом общего врага.       Холод уже проникал под лёгкую одежду, однако Леголас и не думал о возвращении. Он просто брёл вперёд, изредка касаясь ладонью шершавых стволов задремавших до первой оттепели деревьев. Невесомые шепотки достигали его ушей, оставляя на сердце тёплые следы. Не все уснули. Лес по-прежнему жив: дышат, торопятся, общаются его многочисленные обитатели. Эльф слышал их, ощущал их присутствие. Они ждали его.       Давно на Эрин Гален опустились сумерки, облачая мир в серые и синие тона, но трудно сбить с тропинки того, кого ведёт сам Лес. Дороги тайные, недоступные чужакам указывал он, уводя от хрупких льдов и скрывшихся под белоснежным покрывалом ям. Леголас верил Лесу с первых шагов; верил и сейчас. Сколько раз он мальчишкой убегал сюда, пытаясь найти утешение, ответы или спасение от гнетущего одиночества? Не счесть. Вот и сегодня он оставил позади давящие стены дворца, надеясь сбежать от безликой пустоты, заполнившей душу. Стражи у Ворот не остановили его. Знали: их принцу ничего не грозило, пока он позволял Лесу вести себя.       Из-за дубов и клёнов выглядывали бледные фигуры: на одних были причудливые короны, руки других напоминали вырванные из земли корни, третьи и вовсе имели совершенно необычный вид. Древние духи следовали по пятам, надеясь улучить момент и заговорить с молодым эльфом. Они часто являлись перед случайными путниками, пугая их и заставляя повернуть назад. Люди называли их Падшими – душами погибших эльфийских Стражей, что многие века охраняли вход в Лихолесье. Впрочем, духи не имели ничего общего с эльфами. Лишь только водилась меж ними старинная и тесная дружба.       Духи отстали от Леголаса только на маленькой светлой полянке. Вздохнув полной грудью, юноша подбросил орех и оглянулся через плечо.       — Полагаю, у меня появился новый друг, – с улыбкой бросил он в пустоту.       «Пустота» звонко рассмеялась и опустила на плечо юноше маленькую беленькую ручку.       — А мне-то, наивной, показалось, что твой «новый друг» хочет тебя убить! – последовал ответ.       На лице Леголаса отразилось наигранное удивление:       — Быть не может!       «Пустота» снова засмеялась. Маленькая ручка соскользнула с плеча молодого эльфа, и из темноты, мягко ступая по белоснежному покрывалу, вышла невысокая девушка. Она, верно, спешила: лёгкое платье, никак не подходившее для зимней прогулки, развевал налетевший откуда-то ветер, светлые волосы, цветом походившие на снег, были собраны в небрежную косу, серебряный плащ едва удерживала небольшая брошь – столь дорогой её сердцу подарок короля. Леголас хотел, но не мог отвести глаз от знакомых черт, неуловимо менявшихся с течением веков. Вот привычные ямочки на щеках: они всегда появлялись, стоило лёгкой улыбке тронуть её губы. Вот чуть вздёрнутый носик, за который её так любил хватать брат. Вот непослушная прядь, вечно выбивающаяся из любой её причёски... Такая знакомая и бесконечно родная Индиль, его драгоценный белоснежный цветок.       Что заставило её покинуть уютные тёплые покои в холодных сумерках зимы? Она спешила. Так спешила, словно опоздание для неё приравнивалось к неизбежной гибели, словно сами Валар подгоняли её золочёными кнутами; щёки её раскраснелись, а руки, напротив, с минуты на минуту должны были покрыться инеем. Леголас распахнул плащ и, прижав к себе девушку, закутал в него обоих. Вздохнув, Индиль обняла его, пробормотав под нос слова детской песенки: «И снова два эльфёнка,                         Что только из пелёнки,                         И снова два эльфёнка                         Ушли в леса гулять...»       Леголас подавился смешком. Сколько лет этой задорной песенке!       — Не лет, веков! – возразила девушка, посмотрев на него большими хитрыми глазами.       — Я-то думал, тебе только вчера четырнадцать исполнилось! – подмигнул молодой эльф и тут же дёрнулся в попытке избежать локтя подруги.       Индиль выскользнула из его объятий, перебегая к раскидистому дубу в центре поляны. Она обошла его вокруг, прижимая ладонь к шершавой обледенелой коре, подняла голову, вглядываясь в серое-пресерое небо, «разрезанное» ветвями на части. Здесь прошло их детство. Счастливое, быстрое, беззаботное детство, в которое не успела вторгнуться война.       — Он помнит? – спросила эльфийка, прижимаясь макушкой к стволу дуба. – Не забыл ли..?       — Помнит, – уверенно прошептал Леголас, встречаясь с ней глазами.       «Не тот вопрос, что хотела задать. Почему боишься? Что волнует твоё сердце, Индиль? Почему дрожишь? Ведь не только холод всему виной. Индиль, не молчи. Мне ты не умеешь лгать. Зачем ты пришла сюда? Воспоминания?»       Она не сказала ни слова. Лишь глаза цвета сочной весенней листвы ярко пылали на бледном лице. Они выдавали её, глаза. Пусть губы не желали проронить ни звука, все невысказанные слова отражались в глазах: «Из-за тебя. Я пришла из-за тебя!»       Леголас чуть заметно покачал головой. Во рту стояла неприятная горечь.       — Индиль...       Уверенно вздёрнув подбородок, эльфийка прямо посмотрела на юношу. Она действительно дрожала, хотя отчаянно пыталась скрыть это. Виноват не холод – теперь Леголас не сомневался в этом.       — Я боюсь, Лаэголас. Я боюсь, – произнесла она, отворачиваясь. – Ты уходишь прочь от родных, разделяя боль с самим собой. Тебе больно, – она кинулась к нему, обхватывая лицо ледяными ладонями. – Нет, не отводи взгляд! Я чувствую, я знаю! Лаэголас... то письмо... оно от Илверан?..       Мягко отведя руки девушки, молодой эльф посмотрел в сторону, откуда доносился шум говорливой реки. Воды шептались, быстро уносились куда-то вперёд, спеша тайными проходами добраться до Андуина, а после – до великого необъятного моря. Воды насмехались над ним, призывая последовать вместе с ними. Ведь там, куда они шли, его ждали.       — Корабль отплывает до первых метелей, – просто сказал юноша, направляясь к мосту, видневшемуся между клёнов.       — И она..? – неожиданная догадка заставила Индиль вздрогнуть.       Девушка часто задышала, словно ей резко перестало хватать воздуха. Отплывает?.. Отплывает!       — Её воля! Так не проще ли забыть, Лаэголас? Так не проще ли забыть? Неделя, две – и она навсегда оставит эти земли. Её душа стремится за волнами и быстрыми чайками, твоя летает со смелыми соколами и прислушивается к шёпоту листвы. Она уйдёт...       — Она уйдёт. Вот только я не забуду, Индиль. Не смогу забыть.       — Время...       — Тише.       Невольная дрожь пробежала по спине эльфийки. Стая чёрных птиц тяжело поднялась в воздух, закрывая «кусочки» неба смолянисто-чёрными крыльями. На заснеженный мост упало несколько перьев – неестественных грязных пятен на девственно-белом покрове. Их что-то вспугнуло; что-то неприятное, громкое, тёмное.       Леголас прижал палец к губам и, медленно приблизившись к скрюченной иве, росшей на берегу реки, осторожно выглянул. Он несколько мгновений всматривался в темноту противоположного берега и вдруг неторопливо повернулся к замершей в ожидании Индиль.       — Беги, – одними губами произнёс Леголас.       Девушка в отчаянии замотала головой, почувствовав, как горло как будто стягивает крепкая удавка.       — Беги, Индиль, – повторил молодой эльф, вытаскивая из-за спины два клинка с рукоятями цвета слоновой кости. – Предупреди отряд. Не бойся за меня. Скорее же, Индиль!       — Лаэголас...       — Скорее!       Тяжело сглотнув, эльфийка кивнула. В последний раз бросив взгляд на Леголаса, она бросилась бежать. Ветви цеплялись за платье, точно силясь удержать её, не пустить дальше, страх удушающей волной подступал к горлу. Леголас остался.       Она вздрогнула, с ещё большей яростью раздвигая колючие тонкие ветви кустарника. Она успеет. Там Лаэголас. Её Лаэголас.       Когда земля задрожала от тяжёлых шагов, Индиль позволила себе оглянуться. Два берега тёмными полосами тянулись по бокам от кристально-голубой воды. А на мосту, светлой дугой перегнувшимся через быстрые воды Лесной, толпились фигуры в чёрных доспехах. Орки пересекли границу! Невозможно! Если только... В животе свернулся тугой клубок страха.       Их предали.