Язык Тьмы

      В воздухе незримой дымкой витал запах опасности. Нет, не тот приторно-сладкий запах свежей крови, что исходит от убитого или раненого, а порой мешается с металлическим – меча – и заставляет напряжённо вслушиваться в каждый шорох. И даже не характерное зловонье, исходящее от тёмных тварей. Эти «ароматы», без сомнений, вызывают волнение, напряжение, настороженность – многие чувства, среди которых без труда отыщется и чувство, кое испытывает хищник, почуявший более сильного соперника. Однако сейчас просто... пахло опасностью. У неё, у опасности, запах особенный – Леголас усвоил это ещё с детских лет. Почти неразличимый, способный исчезнуть так же быстро как и появился, тонкий и непременно ядовитый.       Леголас прислушался: топот десятков ног, сопровождаемый злобными выкриками на Чёрном наречии, не стихал. Наивно полагать, что орки развернутся назад и уберутся восвояси, весело перепрыгивая через видневшиеся из-под снега тёмные корни. Орки не уйдут, но и пришли они не одни. Пересечь укреплённый пост столь маленьким отрядом... Сказки! Воины Таурона не раз отбивали атаки в десятки – в сотни! – раз более значимые, нежели атака шайки сауроновых прихвостней. И звуков битвы не слышно: сюда бы несомненно донёсся лязг стали или пение рога. Выходит, тварей провели тайными тропами или...       На другом берегу раздалось ржание коней, следом – отчётливый звук разламывающейся под тяжёлой поступью ледяной корки, покрывавшей снег. Осторожно выглянув из своего укрытия, эльф внимательно всмотрелся в темноту. Ржание повторилось вновь уже совсем близко, и вскоре Леголас с возрастающей тревогой рассматривал приблизившихся к мосту коней. Оба чёрные, под стать самой Тьме, красноглазые... другие. Вряд ли у кого-то повернулся бы язык назвать их схожими с обычными конями, почти повсеместно распространёнными от процветающих земель Митлонда до пустынь Харада. Казалось, они не только несли с собой Тьму – они состояли из неё от кожи до костей. В первые мгновения Леголас не заметил их всадников, чьи чёрные одежды помогали им слиться с непроглядной теменью Леса по ту сторону моста. Эльф бессмысленно пытался разглядеть их лица, сокрытые большими капюшонами: лиц у них будто и не было вовсе.       Неприятный холодок пробежал по спине. Не орки принесли с собой запах опасности.       Один из всадников медленно приблизился к оркам, поднял вверх закованную в латную перчатку руку и сжал её в кулак.       — Дальш-ше нам путь закрыт, – его голос, тихий и пугающий одновременно, напоминал скрежет металла о камень. — Найдите его. Он здесь. Эльфийская магия не пропус-скает нас-с.       Леголас едва сдержался, чтобы не закрыть уши руками: слишком неприятным был этот неестественный звук.       — Узг илид. Душ илид дурб так. Гимб таб. Тхрак гос.       Деревья застонали: Тёмная речь причиняла им боль ничуть не меньшую, чем топор. Болезненно поморщившись, Леголас отступил дальше в безопасный сумрак Леса. Чёрные твари не могли пройти. Их сдерживала магия.       «Скоро, скоро Он будет силён. Скоро Он доберётся и сюда», – послышался над головой взволнованный шёпот.       «Скоро Он погубит и нас. Он знает тропы. Он прислал их, – вторил первому голосу другой. – Стражам не совладать с ними. Призраки пришли».       Леголас почувствовал, как сердце сжимает чья-то мертвенно-холодная рука. Призраки... Назгулы. Неужели они вернулись? Века минули с последнего сообщения патрульных о них. Даже не отчёта, а маленькой наскоро нацарапанной на клочке бумаги записки о странных всадниках в чёрном, безликих и внушающих ужас. Впервые эльф хотел, чтобы острое зрение обмануло его. В Лесу, сколько Леголас его помнил, всегда водилось бессчётное множество дивных существ: плохих и хороших, тёмных и светлых, опасных и попросту скрытных. Но, Великие, разве могла Тьма проникнуть так далеко на север? Разве борьба эльфов за Южный Лес – лишь бестолковая потеря времени? Таинственный враг, укрывшийся в башне Дол Гулдур, попросту играл с ними, забавлялся, готовился. А такой уж таинственный ли он, этот враг из башни на юго-западе? Если вернулись Назгулы, нетрудно сложить одно с другим. Его возвращение – вопрос времени.       Проклятье! Эльф с трудом подавил желание вскочить и опрометью броситься во дворец, предупредить отца, разослать предупредительные послания на границы, отдать приказ об усилении патрульных отрядов, сделать хоть что-нибудь. Твари настолько осмелели, что без страха пересекают границу эльфийских владений. Границу, охраняемую подданными короля Трандуила. Помнится, ещё несколько десятков лет назад одно упоминание имени грозного Лесного Владыки не позволяло трусливым гадам выползать дальше окрестностей Дол Гулдура. Вряд ли орков пугала смерть от зачарованных эльфийских стрел. Оказаться в плену и, как следствие, пред ликом короля – вот что заставляло их держаться подальше от границ. Выходит, их хозяин внушал им куда больший страх.       Невольная дрожь пробежала по спине аранена, когда стоявший чуть поодаль конь всхрапнул и встал на дыбы. Его всадник дёрнулся; голова, покрытая капюшоном, резко повернулась в ту сторону, где мгновение назад сидел Леголас. Из его груди вырвался тихий зловещий шёпот. Второй Назгул развернул своего коня, вынудив первого сделать то же самое.       — Уби-ить, – прошипел он, пустив коня рысью по уже утоптанной дорожке.       Дела плохи. Леголас понял это за полмига до того, как радостные вопли эхом разнеслись по поляне:       — Илид, илид! – подхватили орки.       Топот возобновился. Морготову душу! Скрываться больше не было смысла. Будь здесь Элуир, наверняка не преминул бы помянуть добрым словом проклятое везение Леголаса, по какой-то нелепой случайности работающее в обратную сторону. Несмотря на серьёзность возникшей ситуации, молодой эльф позволил себе маленькую улыбку. Воистину, Валар ненавидели его за некие неизвестные грехи! Как иначе объяснить его фантастическое «везение»?!       Неслышно выскользнув из своего укрытия, Леголас почти бегом бросился к центру поляны – туда, где раскинул могучие ветви старый дуб. Орки не пропустили его фокуса, о чём свидетельствовали злобные крики-проклятия, доносящиеся ему вслед. Вплотную приблизившись к «старику», эльф прижал ладони к его шершавой коре. Он чувствовал жизнь.       — Galadh Erin Galen, lasto beth nin, echuia! Lasto nin, amin baur ned llie thaed, – закрыв глаза, зашептал он. Рядом с ухом со свистом пронеслась стрела.       Орки были уже близко. От поляны их отделяла лишь небольшая арка, сплетённая над входом из ветвей и корней. Новая стрела рассекла воздух в опасной близости от аранена, однако того это мало волновало. Он словно врос в землю, стоял не шевелясь и почти не дыша. Отчаянный! Чего он пытался добиться? Последние крохи магии давным-давно ушли на создание защитного барьера! Остатки же поглотила разросшаяся подобно неведомой болезни Тьма.       Последний стрелок оказался удачнее предыдущих: чёрная стрела, различимая в темноте по одному только звуку, зацепила плечо, оставляя глубокую царапину. Молодой эльф содрогнулся от резкой боли, впрочем, лишь с большей настойчивостью из его уст зазвучали слова на эльфийском. Мерзкий хохот стал ему ответом.       Отчаяние волной поднималось в груди. Не выйдет! Страх перед неизвестным Злом сделал деревья глухими к мольбам. Они закрылись глубоко внутри себя и не желали никого впускать. Оставили. Спрятались. Отчаяние сменилось гневом.       И вдруг под пальцами разлилось тепло. Не то тепло, что испытываешь сидя у костра или под ласковыми лучами солнца. Тепло, которое ощущал Леголас сейчас, будто шло изнутри, расползаясь вокруг мириадами тоненьких золотых ниточек. Они разгоняли сумерки, освещая поляну, открывая взору все потаённые в тени места.       «Слушай Лес, молодой принц, – прозвучал в голове нежный голос, – слушай и верь».       Эльф открыл глаза, хотя ладони его по-прежнему прижимались к коре дуба. Поляну озарял яркий свет; он слепил орков, вынуждая их пятиться. Корни и ветви, переплетавшиеся в арку, скрипели, тянулись друг к другу, медленно закрывая проход. Несколько орков, к их несчастью успевших пересечь грань, в попытке уйти от слепящего света натолкнулись на преграду. Дверца захлопнулась. В ярости твари набрасывались на образовавшуюся стену, пытались разорвать корни руками, разрубить топорами и мечами. Тщетно.       — Что ж, теперь поговорим, – подобрав оброненные клинки, произнёс Леголас.       — Илид! Колдун! Убъыть! – рассвирепевшие охотники, в одночасье превратившиеся в загнанных в ловушку жертв, наконец приметили лениво облокотившегося на дерево эльфа.       — Видимо, не сегодня, – пожал плечами тот, ухватился за ветвь и исчез наверху.       Потихоньку начинали исчезать золотые ниточки, и вместе с ними уходил свет, причинявший оркам столь невыносимые страдания. Вопреки ожиданиям Леголаса ниточки не «отползали» обратно к дубу; они словно таяли, незаметно растворялись, возвращая деревьям былой вид. Обеспокоенный взгляд аранена скользнул по сцепившимися друг с другом корням и ветвям. Впрочем, беспокойство его было напрасным: деревья, некогда составлявшие арку, накрепко закрыли проход к мосту. Где-то за «стеной» вторая половина орочьего отряда, пустив в ход оружие, ломилась к застрявшим собратьям. Их злые крики доносились до слуха приглушённо. Складывалось ощущение, будто они говорили через толщу воды. Леголас усмехнулся и, перескочив на более низкую ветвь, быстрым движением опустил клинок вниз, вонзая его в череп высокого орка в изодранной кожаной накидке. Труп начал оседать на землю, потянув за собой не только намертво застрявшее оружие, но и эльфа, упрямо отказывающегося отпустить рукоять. «Везение», – напомнил себе Леголас, ловко спрыгнув на залитый кровью снег. Клинок вышел из плоти с мерзким хлюпающим звуком.       Орки кинулись на него единой смертоносной толпой. В иной ситуации эльф подивился бы столь слаженной работе и почти мгновенному осознанию ими случившегося. В иной ситуации – может быть, только в данный момент ему отнюдь не было дела до пустого удивления да обычных шуток об орочьей «любви» к стратегии. Меч разрезал воздух в опасной близости от шеи, второй описал дугу рядом с животом, грозя в прямом смысле выпустить наружу внутренности. За какую-то долю секунды до удара Леголас успел увильнуть в сторону, едва не наткнувшись на лезвие кривого, проржавевшего до основания ятагана. Угрозы разобрать на части угрозами, но вот собирать по Лесу после боя все внутренние составляющие организма эльф был вовсе не готов. Клинок очертил серебряную линию, оставляя на шее ближайшего монстра смертельный разрез. Ответ – новая порция отборных проклятий. С бледных губ эльфа сорвался мягкий смешок. Пусть твари хоть языки в пыль сотрут – ему плевать. Он так привык в битвах вслушиваться в гневные крики противников, что, верно, потихоньку начинал понимать отдельные слова. Уж чего точно ему не нужно, так это выучить Тёмную Речь! Отца бы при сем известии до Четвёртой Эпохи бы в чувства не привели!       Одна наиболее удачливая особь предприняла попытку сделать подсечку, и Леголас был вынужден отскочить, натыкаясь на другого орка. В отличие от одежд собратьев из отряда, его броня являла собой железные латы, состоящие из грубо соединённых между собой пластин. Единственная открытая часть тела – изрезанная шрамами голова, защищённая грязно-серым рогатым шлемом. Тонкий эльфийский клинок без особого труда мог проникнуть под пластины брони. Трюк этот, впрочем, грозил оставить владельца оружия без оного: слишком велика вероятность неудачного попадания лезвия между рёбер или между особенно плотно подогнанными частями доспехов. Неоправданный риск. Остаться с одним-единственным клинком против восьми монстров сродни самоубийству. Не меч, поди.       Столкновение пришлось на раненую руку. Леголас заскрежетал зубами, стараясь удержать выскальзывающую из окровавленной ладони рукоять. С языка против воли слетело резкое выражение, часто используемое небезызвестным лордом Глорфинделом в особенно мерзких ситуациях. Умудрился же!.. Клинки-близнецы плавно взметнулись вверх, одновременно находя препятствия. Пальцы покрылись чёрной кровью. Осталось семеро. С отвратительным булькающим звуком эльф выдернул даги из падающих тел. Нечто врезалось в спину, отправляя его на колени. Не успел эльф опомниться, как его вздёрнули за ворот, вынуждая подняться. Из горла вырвался хрип: крепкая серебряная цепочка, подцепленная когтем твари, сдавила шею.       — Больше не такой храбрый, илид? – прорычал увалень в доспехах, встряхнув Леголаса. Перед глазами заплясали разноцветные точки.       — Всё такой... же т-тупой... гламог? – в тон ему спросил тот, пиная тварь стопой в колено.       Громогласный вопль прозвучал одновременно с хрустом. Орк отступил на шаг, против воли ослабляя хватку; только злосчастная цепочка потянула Леголаса следом за ним. Эльф снова захрипел, из последних сил рванулся вперёд. Откуда-то издалека доносился разноголосый грубый смех. «Орки», – понял задыхающийся. Когтистая лапа вцепилась в волосы, и Леголас слепо взмахнул клинком. Лезвие беспрепятственно прорезало мягкую плоть, входя почти по рукоять. Шестеро. Их оставалось всего шестеро. Холодный метал скользнул по шее, сверкнул в последних отблесках света золотых нитей и исчез в кроваво-белом снегу. В лёгкие хлынул спасительный воздух. Леголас наклонился вперёд, закашлявшись. По тому месту, где только что находилась его голова, рубанул меч. Не удавить, так разделить тело на две неравные части! Будь тысячу раз проклято это морготово везение! Он его на коленях у Валар не выпрашивал. И тем более не согласовывал цену, которую они, к слову, порой чрезмерно завышали.       По поляне разнёсся возмущённый шёпот; заскрипели потянувшиеся к изумлённым монстрам ветви молодых древ, отчего-то не нашедших сна с приходом зимних морозов. Закрывшийся проход – предупреждение, коему твари не додумались внять. Совсем близко раздался мучительный крик. Леголас поднял глаза: над ним возвышался давешний увалень в доспехах. Занесённый топор замер, не достигнув цели; в карих глазах-бусинках – неподдельный ужас; лицо исказила предсмертная гримаса. Из живота орка торчал тонкий росток, чёрный, подстать броне. Неестественно, неправильно...       Леголас развернулся. Не было времени предаваться размышлениям о нелепой смерти того, кто страстно желал смерти ему. Запуганные монстры стали походить на стаю загнанных волков, лишившихся вожака. Не оставалось сомнений: попадись Леголас им – разорвут на мелкие кусочки и сожрут, запивая поганым вином. Он сорвал их планы. Попросту оказался не в том месте не в то время. Их грандиозная цель рассыпалась прахом, явив новую, куда более примитивную – уничтожить глупца, посмевшего встать у них на пути.       — Думается мне, разговора у нас не выйдет, – хмыкнул аранен, отбивая клинком стрелу.       В глазах эльфа полыхал праведный гнев, никак не вязавшийся с ухмылкой, кривившей тонкие губы.       — Зря вы сунулись сюда. Пусть Лес на юге поражён болезнью, здесь же у Тьмы нет власти. Кем бы не был ваш хозяин, он отослал вас на смерть. – Звонкий голос его звучал ровно, словно перед ним, выплёвывая грязные ругательства, стояли не враги, а были нагромождены безмолвные камни.       Смелая тварь кинулась на него. Две яркие «молнии» плавно взметнулись в воздух, отсекая голову, из которой, как ненужное украшение, росла бледно-серая прядь волос. Леголас рассмеялся и вдруг метнулся в самую гущу врагов. Быстрый, неуловимый, пугающий. Да, именно пугающий. Лихолесец.       …Последний орк, прижимая кулаки к распоротому животу, рухнул на почерневший от крови снег. Леголас огляделся; поляну вновь окутала манящая тишина, почти призрачная, нереальная. Затихли и орки, с таким рвением пытавшиеся разорвать закрывшие «врата» ветви по другую сторону. Верные псы ушли к господину. Или, может, их заманили под воду речные нимфы? Туда им и дорога!       За спиной послышался страдальческий захлёбывающийся кашель. Леголас развернулся. Повернувшись на бок, орк в доспехах приподнялся на локте. Он задыхался: должно быть, пробито лёгкое. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, эльф толкнул его обратно на снег и опустился на колени. Монстр зарычал, рванулся было к нему, но новый приступ кровавого кашля остановил его.       — Не спеши, – бросил Леголас, схватив его за грудки и притянув ближе к себе. – Что вы хотели найти здесь? Что подвигло вас сунуться на земли Лесного короля? Отвечай, гламог! Я обещаю тебе быструю смерть.       Грязно-белые брови сошлись на переносице. Будто желая напоследок запомнить лицо убийцы, орк вглядывался в каждую черту, особенно долго – в горящие внутренним пламенем сапфировые глаза. Неожиданный смех вырвался из груди твари.       — Я узнал тебя, Бургуул! – торжествующе выкрикнул он, сплёвывая жидкую гниль. – Он... помнит тебя! Сказал – помнит... и уничтожит!       — Мне нет дела до твоего хозяина, – холодно отрезал эльф. – Я жду ответов! Пока думаешь, потрудись рассказать, как вы прошли. Миновали пост. Слишком большой риск для вас – в открытую напасть на укрепление. Выходит, вы обогнули его. Как?       Орк снова зашёлся хриплым задыхающимся хохотом; трясущийся кулак раскрылся, позволяя эльфу увидеть залитое кровью украшение.       — Эльфийские ублудки не видят лжи! Бурзум... Он наполнил ей сердце нового раба! Твой мир, Бургуул... Он уничтожит его! Сожжёт! Бурзум гхаш наполнит твои вены! Он сказал! Он... – Орк затих, напряжённое тело расслабилось.       Выругавшись, Леголас вынул украшение из ослабевших пальцев. Эльфийское... Знакомое. Уши уловили знакомый звук натягиваемой тетивы лука. Эльф начал оборачиваться. «Не успеть!» – мелькнула предательская мысль.       Слишком поздно.       — Моргот тебя побери!       «Вихрь» – такой светлый, что стало больно привыкшим к темноте глазам – с разбегу влетел в упрямо ухватившегося за тонкую ниточку жизни орочьего лучника, сбивая его с ног и падая вместе с ним. Мелькнула выпущенная из лука стрела, безвозвратно скрываясь в ветвях молодого крепкого клёна. Противники покатились по земле; оба, намертво вцепившись друг другу в воротники, тянулись за скрытыми под плащами кинжалами. Леголас заскрипел зубами от беспомощности. Вмешаться сейчас – значит немало навредить обоим. Слишком уж стремительно один перехватывал первенство у другого. Наконец «вихрю» удалось оттолкнуть от себя противника, и тот остался неподвижно лежать на месте. Победитель рывком поднялся на ноги; часть белоснежных волос потемнела от крови. Скривившись, он яростно толкнул в бок мёртвое тело.       — Цел? – взволнованно спросил он у Леголаса и, выдернув из груди твари кинжал, выпалил: – Моргот побери, до чего же скверно дело!       — Куда хуже, поверь.       Элуир обернулся. Бледный профиль его друга удивительным образом чётко выделялся во тьме ночного Леса. Ему не нужен был дневной свет, чтобы увидеть сведённые вместе почти чёрные брови, сжатые в тонкую линию губы, глубокую вертикальную морщину над переносицей. Он помнил это выражение с детских лет. И, Великие Валар, оно никогда не говорило ни о чём хорошем.       — Леголас? – От новой догадки всё внутри похолодело. – Они ведь не шли напрямую, верно?       Аранен не ответил. Белые пальцы сжались в кулак вокруг золотой ромашки с острыми аккуратными лепестками – искусной работы, несомненно принадлежавшей руке эльфийского мастера. Ромашка... вечный символ света. Цветёт и цветёт ото дня ко дню, пока осенняя слякоть да первые морозцы не отбирают у неё остатки живительной силы, подаренной согревающими лучами летнего солнца. Она как будто и сама впитывает частичку солнца, наполняя ей себя: золотая серединка – солнце, окружённое белоснежными лепестками – облаками. Алые ручейки потекли между пальцами, капля за каплей срываясь вниз, на кроваво-белый снег.       Символ лета. Ромашка – символ лета.