***
На контрасте с разрушенной столицей и мёртвым поселением, рынок напоминает пустынный мираж. Ещё за сотню метров до ворот я начинаю различать музыку — смесь струнных и духовых. А когда оказываюсь на месте, будто переношусь в третий, совершенно другой мир: в глазах пестрит от яркости одежд и вывесок, мелодии сливаются с голосами, и весь этот звуковой и цветастый шар обволакивает каким-то странным теплом изнутри. Как карнавал. Что-то из далёкого детства… Пока мы мнёмся у входа, я быстро осматриваюсь. Тут, кажется, сотни небольших открытых прилавков, за которыми стоят продавцы. Я вижу и фениксов, выделяющихся красными узорами на коже, и ведьмаков, смуглых, черноволосых, сплошь обвешанных амулетами, и оборотней, чьи глаза горят оранжевым светом, а волосы отливают платиной. Каждый прилавок имеет свою особую атмосферу: где-то это яркие краски живописи и украшений из камней, где-то классика винтажных стульев, столов и шкафов, где-то блеск шёлковых платков и тепло льняных сарафанов. Не знаю, на чём остановить взгляд. — Боже, обожаю это место! — восклицает Лия прямо мне в ухо, отчего по спине бегут мурашки. Она хватает меня за руку и утягивает в толпу. Я только и успеваю, что обернуться на остальных ребят. — Через двадцать минут встречаемся на этом же месте! — кричит нам вслед Лиса. Я делаю жест «окей». И раньше, чем народ вокруг поглощает нас с Лией, вижу, что все тоже расходятся.… Все, кроме Бена. Он стоит, сунув ладони в карманы штанов, и озирается по сторонам. Наверное, не знает, к кому ему присоединиться. Первый прилавок, у которого Лия останавливается, расположен под деревянной вывеской, где белой краской и не очень разборчивым почерком по-русски выведено: «Блестяшки от Ричи». Ричи — феникс с алыми волосами до плеч, носом картошкой и красными узорами на левой щеке, линии которых напоминают мне распустившийся цветок. — Не верю своим глазам! — восклицает он, когда мы подходим. Перегибается через прилавок и обнимает Лию за плечи одной рукой. — Ничего не говори! — смеётся Лия. — А ведь на дворе уже не весна! — Я рад видеть тебя в любое время, конфетка. Сложно сказать, сколько Ричи лет. Будь он человеком, дала бы ему тридцать пять, но ведь он феникс, и на самом деле ему может быть чуть ли не в четыре раза больше моего предположения. — А это что за прекрасное создание рядом? — Красные глаза Ричи вспыхивают искренним интересом, когда сталкиваются с моим взглядом. — Неужели, Слава? — Она, — подтверждает Лия. — Ты что, всем знакомым обо мне рассказываешь? — спрашиваю у Лии. — Не будь занудой! — Лия надувает губы. Секунда — и она уже склоняется над разложенным товаром. — А ты, Ричи, попробуй меня чем-нибудь удивить. Торгует феникс различными драгоценностями, кроме серебряных, что кажется вполне логичным, когда я вспоминаю, что этот металл является оружием против них. В глаза бросается сходство местных колец с теми, что носит Лия: золотые, массивные, с яркими камнями и мудрёными узорами. Похоже, у моей подруги есть свой собственный железобетонный повод терпеть мамины весенние поездки в Огненные земли. — Бери всё, что понравится, — говорит мне Лия. — Ричи запишет на счёт моих предков. — Так какими судьбами у нас, конфетка? — спрашивает Ричи, облокачиваясь на край прилавка. — Кое-какие дела появились. Я бросаю на Ричи косой взгляд. Мужчина, похоже, не из тех, кого можно так просто обвести вокруг пальца. — Не связаны ли они, случаем, с нападениями? Лия сжимает кольцо на пальце чуть крепче, чем нужно для того, чтобы его снять. — Ричи… — Я ж не дурак, Слава-то твоя — страж. Он в одно быстрое движение хватает меня за левую руку. Не успеваю сообразить, как он оттягивает рукав и тычет пальцем в розовые символы клятвы. Они почти исчезли, но всё ещё хорошо различаются на бледной коже. Выпрямившись, Ричи прокручивает стойку, на которой висят браслеты на цепочках. — Посмотри те, что со звёздами, — глухо произносит он. Я всё ещё чувствую жар на коже там, где были его пальцы. — Мне кажется, тебе понравится. Делаю вид, что меня совсем не напугал его порыв, и обращаю внимания на предложенные украшения. Не скажу, что Ричи попал в десятку, но вещицы и правда интересные. Особенно мне нравится одна: с пятью звёздами, соединёнными тонкими белыми линиями. В каждой из звёзд горит крохотный голубой камешек. — Вы не узнали, что им надо было? — спрашивает Ричи, переходя на низкий шёпот. Я оглядываюсь по сторонам. Кажется, никто не проявляет особого интереса к нашему разговору, и всё же нужно быть осторожными, чтобы не навлечь новую беду. — Только догадки, — говорю прежде, чем Лия раскрывает рот. — Теории. Ричи качает головой, устремляет взгляд куда-то выше наших голов. Понимаю — не нам одним есть, что скрывать. — Ричи, любая информация может оказаться полезной, — произношу я осторожно, чтобы не спугнуть мужчину. — А что я? У меня всего лишь лавка с безделушками, — отвечает он, кивая на вывеску. Затем Ричи снимает с подставки браслет с созвездием и протягивает мне. — Кассиопея. Один мой знакомый увлекается астрономией. Он путешествует по мирам и запечатлевает самые яркие, по его мнению, небесные чудеса. Вот это он привёз из вашего.… За мой счёт. — Спасибо, — я сжимаю подарок в руке. — Очень красиво. Ричи кивает. Наклоняется совсем низко к прилавку, так, что его волосы спадают с плеч и касаются разложенных в ровный ряд брошей. — Кое-кто начинает вспоминать Христофа, — говорит он заговорщицки. — Кого? — спрашивает Лия. Ричи, не мигая, продолжает смотреть на меня. В какой-то момент цвет радужки его глаз из кровавого превращается в тёмно-бордовый, почти чёрный. — Слава должна знать эту историю. — Допустим, — говорю я. — А что насчёт твоей версии? — Мирные жители, гости человеческого мира, которых Христоф превратил в чудовищ, — произносит Ричи. — Полагаю, ваши предки жили в Старом мосте? — интересуется голос позади нас. — Носителями истории Христофа являются стражи и родственники тех, кому не посчастливилось это пережить. Оборачивается только Лия. Я и так прекрасно знаю, кто там стоит — человек, разве что внутренним чутьём чувствующий, когда нужно появиться, чтобы в очередной раз показать всем, какой он умный. — Ты прав, парень, — подтверждает Ричи. — Мой прадед жил на Правобережье во времена Авеля. Он очень любил человеческий мир, но ему пришлось вернуться после всего случившегося. — Ричи скребёт гладкий, без единого волоса, подбородок. — Он тогда прабабку мою потерял. Ваня подходит ближе, принимается разглядывать украшения на прилавке. — Мне очень жаль, — говорит он, не поднимая глаз. — Да, мне тоже, — Ричи качает головой. — Но прадеду удалось спасти своих детей, так что наш род продолжился, и это самое главное. — Замолчав, Ричи кладёт ладонь Ване на плечо, привлекая его внимание. — Парень, у моего знакомого вон в той стороне, — он поднимает руку и указывает куда-то влево, — прилавок с медицинскими травами и смесями. Скажи ему, что ты от Ричи, и он даст тебе средство для глаза совершенно бесплатно. Ваня качает головой. — Я в порядке, это временные меры. Он подцепляет пальцами гребень для волос, украшенный россыпью из зелёных камней. И я уже знаю, почему именно он ему приглянулся. На рыжих изумруды смотрятся выгодно. — Сколько стоит? — Для таких гостей бесплатно. Это для твоей девушки? Или сестры? Моя сестра Вероника обожает всякие камни. — Это для подруги, — отвечает Ваня и суёт гребень в боковой карман рюкзака, даже не сказав спасибо. — У меня…это… сестра, ну… — При мне он ещё ни разу так не запинался. — Я вообще-то не знаю, что любит моя сестра, о её существовании я узнал только неделю назад, так что… Обрывая самого себя на полуслове, Ваня откашливается, разворачивается на пятках и куда-то уходит. Я гляжу на гребни, потому что смелости не хватает поднять глаза и посмотреть ему вслед. — Это он о тебе? — спрашивает Лия. — Не знаю… Лия пристально меня разглядывает. Я чувствую себя под её взглядом как под прицелом. — Ладно, Ричи. Спасибо за всё, правда, мне теперь будет перед тобою век не расплатиться! — Конфетка, ты знаешь, в чём смысл подарков? Я поднимаю глаза на Ричи и замечаю, как он подмигивает Лие. — Ну, в таком случае, — Лия, кажется, не глядя, хватает пару колец и суёт их мне в рюкзак. — Тогда я беру ещё вот это. Прощаемся с Ричи, и снова начинается стандартная программа, прямо как в торговом центре Старого моста — Лия таскает меня от прилавка к прилавку, успевая и задать вопрос, и сама же на него ответить, и ещё между делом описать мне все вещи, что она покупала здесь в свои предыдущие поездки. — Местные ведьмаки варят чернила, которые самовоспламеняются через пять секунд после написания на пергаменте. Это очень экономит время в плане исполнения заклинаний, но после того, как я случайно в них вляпалась и получила ожог второй степени, мама больше не даёт мне ими пользоваться. Я реагирую на слова подруги только после того, как она повторяет последнее предложение чуть громче. Хмыкаю, мол, забавно, а сама сканирую толпу взглядом в поисках Вани. То, что он сказал… Я мало что знаю о приёмном сыне своего отца, но в одном уверена — тот явно должен был подумать и взвесить все «за» и «против», прежде чем назвать меня так, как он назвал… Сестрой. — Ты хочешь что-нибудь приобрести? Мы теперь можем обменять кольца на другой аксессуар, вроде, например, шарфа. Или, если сторгуемся, на лёгкую магию. — Ясно. Замечаю Лису и Лукаса. Они о чём-то разговаривают с низкорослой женщиной в жёлтом плаще. Из всех фениксов, с которыми я пересекалась, на её лице больше всего красного пигмента. Из привычного цвета кожи только косые треугольники на щеках, подчёркивающие и без того высокие скулы, и линия, проходящая прямо через губы, которая соединяет кончик носа и подбородок. Эта необычность приковывает взгляд, и отвести его меня заставляет только выросший прямо перед носом Бен. — Купил Марку книгу, — говорит он, демонстрируя мне обложку. Я пытаюсь прочитать, но название и имя автора написаны на чужом мне языке. — Ни слова не понимаю, — говорю я. Поворачиваюсь на Лию, может, она подскажет, но рядом её не оказывается. Знакомую белобрысую макушку я замечаю в нескольких метрах от нас у прилавка с посудой. Лия держит в руках вазон с узким горлом и оценивающе его осматривает. — Внутри на русском, — Бен зажимает книгу под мышкой. — Сборник всех местных растений с настоящим практическим применением и опровергнутыми легендами, вроде той, что если хорошенько заточить ветку фиолетового дерева и воткнуть её в землю, то яд распространится на милю и убьёт всё живое в почве, включая всякие бактерии. Я вопросительно выгибаю бровь. — Откуда такие познания? — Наугад открыл страницу и прочитал, пока стоял в очереди за булочкой. С этими словами он вытаскивает из кармана шорт плоский бумажный свёрток размером с ладонь. Чувствую запах свежей выпечки, и рот непроизвольно заполняется слюной. — И чем ты за всё это расплатился? — Скажу — и мне придётся тебя убить. Я закатываю глаза, а Бен в ответ дёргает головой так, как это делают девушки, чтобы смахнуть волосы с плеча. Затем он приседает на корточки, ставит рюкзак на землю и прячет в него книгу и свёрток. А когда снова выпрямляется, вдруг спрашивает: — Что у тебя в руке? Я же до сих пор сжимаю в кулаке браслет! — Подарок от Ричи. — От кого? — Неважно, — Разжимаю ладонь и показываю ему браслет. — Поможешь застегнуть? Не хочу его потерять. Бен внимательно разглядывает украшение. Осторожно берёт его с двух концов и прикладывает к запястью руки, которую я ему протягиваю. При свете дня, когда никакой козырёк от прилавка не отбрасывает тень, маленькие голубые капли на звёздах блестят ещё ярче. — Это Кассиопея, — говорю я. — Не помню, чтобы я спрашивал, как это называется, — отвечает Бен. — Но смотрится красиво. Он ловко соединяет крючок замка и последнее звено цепочки. — Не помню, чтобы я спрашивала твоего мнения. Бен отрывает взгляд от созвездия и поднимает на меня. Я качаю головой, он беззлобно фыркает. — Смотри, что я купила, — между нами с Беном возникает тот самый вазон. — Для мамы. — Круто, — протягиваю я, хотя, если быть честной — вещь как по мне не стоит даже того, чтобы найти её бесплатно где-нибудь на помойке. — Не ври, — Лия толкает меня в плечо, требуя тем самым развернуться к ней спиной. — Она ужасна, и этот рисунок совсем не похож на леопарда. Но для мамы моей странность — высший показатель редкости вещи и её ценности. Она суёт вазон мне в рюкзак. — Леопард? — Слышу, как Бен едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Нарисованный кем? Курицей, научившейся держать карандаш в своих лапах меньше минуты назад? — Не знаю, — бросает Лия. — Но если хочешь, можешь спросить это у продавца, — она разворачивается на пятках и указывает на широкоплечего мужчину с длинными волосами, заплетёнными в толстую косу. Выражение лица у него такое, будто его за сегодня уже раз сто спросили, почему рисунки на посуде такие убогие. — Я бы не рискнула, — говорю я. Не слышу, что отвечает Бен, потому что вижу недалеко от прилавка знакомое лицо. Срываюсь с места, лишь бы снова не упустить его из виду. Не думаю, что Ваня замечает меня, так как слишком увлечён флакончиками и баночками разной формы и размера. Одну из них Ваня поднимает на уровень глаз. Её содержимое по цвету и консистенции напоминает апельсиновое желе. Когда я останавливаюсь рядом, Ваня протягивает баночку мне. Беру её, и содержимое моментально меняет цвет с оранжевого на белый. Желе разжижается, превращается в жидкость. — Ты знаешь, что означает твоё имя? — вдруг спрашивает Ваня. — А? Может, мне показалось? Но нет, когда я поднимаю глаза на Ваню, он внимательно на меня смотрит, явно ожидая ответа. — Значение имени, — спокойно повторяет он. — Нет. — Есть несколько вариантов, но самое распространённое: яркий. — Ваня указывает на бусы, покрывающие мою шею и грудь. — Тебе подходит. — Я не всегда так одеваюсь. — Не в одежде дело. Ваня поджимает губы, кривя их в своей особой манере. Забирает баночку из моих рук, и замирает, заметив браслет на запястье. — Кассиопея. Незаходящее созвездие. Его можно увидеть на звёздном небе в любой день, если знать расположение... Относительно Полярной звезды, например. — Ты никогда не упускаешь момент провести ликбез? — Не вижу причины, по которой этот факт не показался бы занимательным. — Знаешь, что на самом деле занимательно? — я поворачиваюсь к нему всем корпусом, упираюсь боком в прилавок. — Твоя болтовня почему-то совсем меня не утомляет. Ваня смотрит на меня, чуть приподняв подбородок. Сейчас я особо сильно хочу увидеть его настоящие зрачки — оранжевые, совсем как солнце нашего мира, света и тепла которого мне не достаёт. — Тебе стоит набраться смелости и рассказать друзьям правду, — говорю я. Касаюсь пальцем своего виска, имея в виду его очки. — Может быть, — рассеянно отвечает Ваня. — Когда-нибудь… — Ладно, — соглашаюсь. — Только скажи, когда. Хочу посмотреть на лицо Бена, когда он узнает, что не самый крутой в нашей команде.***
Я ставлю ложку перпендикулярно, и, прежде чем завалиться на край тарелки, она замирает так на несколько долгих секунд. Суп — как каша. Не знаю, из чего он сделан, но на вид напоминает горох или чечевицу. Хотя, мне сложно сказать точно — мама любые бобовые готовит из рук вон плохо, поэтому после пары провальных экспериментов она благополучно вычеркнула их из нашего рациона. — А что случилось с тем вторым порталом, кстати? — спрашиваю я, поднимая глаза на ребят. По возвращению с рынка мы решили пообедать в комнате, где ночевали. Все, кроме Лии — она вызвалась отнести еду Марку. — Кстати? — переспрашивает Бен с набитым ртом. — Кстати? Ты вообще слышала, о чём мы разговаривали? — Вы закрыли его? — поворачиваюсь к Нине, игнорируя Беновы возмущения. — Не смогли, — отвечает она. Ставит пустую тарелку на пол себе в ноги, берёт стакан сока. — На нём были защитные заклинания. Мы только сделали его невидимым, чтобы какой-нибудь бедолага случайно в него не шагнул. — А почему ты спрашиваешь? — подаёт голос Ваня. Я выдерживаю паузу, в последний раз обдумывая то, что планирую предложить. Зачерпываю ложку супа, отламываю кусочек хлеба. Долго жую, но не потому, что тяну время, а из-за вязкости пищи. И только потом говорю: — Я думала насчёт Марка… насчёт его транспортировки… Мы не сможем сделать это завтра на рассвете, но что, если кому-то…ну, остаться, чтобы потом вернуться вместе с ним в Старый мост через второй портал? Замолкаю. Жду, что моя идея как минимум удивит всех своей гениальностью, но ребята почему-то всё так же спокойны. Только переглядываются странно… — Что? — Мы вообще-то уже об этом думали, — говорит Бен. — Погодите, когда? — Утром, — отвечает Саша. — Ребята пришли к нам после завтрака, сказали, что ты ещё спишь. И мы, вроде как, устроили мозговой штурм… — Здорово, — фыркаю я. — Здорово! А сказать было не судьба? И что вы решили? Кто останется? — Я, — говорит Бен. Открывается дверь, на пороге показывается Лия с двумя пустыми тарелками в руках. — Я тоже хочу остаться, — сразу же произносит она. Сколько она стояла за дверью, выжидая? Качаю головой, но по глазам Лии вижу — её выбор останется тем же, независимо от того, нравится он мне или нет. И это заставляет меня поразмыслить над собственным решением. По приезду домой я планировала увидеть Даню и маму, привести домой Ваню... Даже думала о том, чтобы устроить всем нам, включая Дмитрия, очную ставку. Ждёт ли Лия, что я снова пойду за ней и останусь здесь? Обидится ли, если скажу, что в этот раз мне стоит подумать о семье, отношения в которой, вполне возможно, придётся выстраивать по новым правилам? Я гляжу на подругу. Рассматриваю серые тени под её глазами, схватившиеся ссадины со следами снятых пластырей. И понимаю, что она уже знает, как я поступлю. И я знаю. Зачем только пытаюсь себя обмануть? — Тоже остаюсь, — наконец произношу. Под удивленно выгнутые брови Бена поднимаю руку, окончательно себя обозначая. — Вы, засранцы, не оставляете мне выбора, — говорит Нина. — Я с вами. — Я уже тут, — подаёт голос Саша. — Ну, — протягивает Ваня, — а без меня вы, как я уже говорил, помрёте. Бен изображает на лице что-то вроде: «Ой, да больно нужна мне ваша помощь», но, как мне кажется, лишь чтобы оставить за собой образ эдакого я-сам-справлюсь парня. Любой бы завыл волком, если бы остался один в чужом мире в компании с лучшим другом, на чёрт знает какое количество времени привязанным к койке. — Слушайте, а разве мы не должны спросить у Доурины… — Уже, — позади Лии появляется Лиса. — Мать не против, говорит, только нужно будет уладить этот вопрос с Дмитрием, пока есть опасность новых нападений. Ей бы не хотелось, чтобы вы пострадали. — Мы сможем о себе позаботиться, — Бен напрягает руки, демонстрируя всем присутствующим свои бицепсы. Только сейчас до меня доходит, что на его рубашке больше нет рукавов. По кривому контуру понимаю — он просто вырвал их. Закатываю глаза. Вот же истерик! — И вам поможем, в случае чего, — говорит Нина. — Пожалуй, это меньшее, что мы сможем сделать для твоей мамы за то, что она разрешила нам остаться. — Ещё два, — Ваня грустно усмехается. — Ещё два правила, и того шестнадцать. Вы понимаете, что когда мы вернёмся домой, Дмитрий имеет полное право нас уволить? — Ну, вам двоим-то это точно не грозит, — Бен кивает на меня, переводит взгляд обратно на Ваню. — Зная Дмитрия, им наоборот ещё больше достанется, — говорит Нина. — Нас он просто выгонит, а им ещё и лекцию трёхчасовую прочитает, а потом и под домашний арест на ближайшее тысячелетие посадит. Замечаю недовольный взгляд Вани и улыбаюсь. А когда вспоминаю, что ребята принимали важные решения без моего участия, будто невидимый переключатель щёлкает. Я аж подпрыгиваю на месте: — В следующий раз будите меня, если планируете что-то обсудить! Мы же, вроде как, команда! Бен корчит рожу. — А нефиг валяться в кровати до полудня. — Я бы на тебя посмотрела, если бы полночи соседка по кровати закидывала на тебя свои ноги и руки, а с другой стороны всё время кто-то вздыхал — это я про тебя, Саша, — или храпел — а теперь про тебя, Ваня. — Боже мой, какая неженка! — Вы оба, — Нина указывает на меня, затем на Бена. — Достали. Найдите гостиницу и снимите, блин, комнату! — Из этого не получится ничего хорошего, — Бен скребёт ложкой по тарелке. — Скажет ещё, что я слишком громко дышу. Кинуть бы в него чем-нибудь тяжёлым… — Как там Марк? — спрашивает Ваня, поворачиваясь на Лию. — Перед ужином нужно будет сделать ему перевязку, чтобы кожа побыстрее начала восстанавливаться. — В порядке, — кивает она в ответ. — Поел немного. Лукас дал ему обезболивающих, и он снова уснул. Лия проходит внутрь и делает то, чего я ну никак не ожидаю: начинает собирать наши опустевшие тарелки. — Нужно вернуть мою книгу, — продолжает она, поднимая с пола тарелку Нины и буквально вырывая тарелку из рук у пытающегося собрать остатки еды на хлеб Бена. — Я могу ускорить процесс лечения. Когда Лия подходит ко мне и видит, что моя тарелка до сих пор почти полная, меряет меня до странности похожим на матушкин взглядом. — Вы, надеюсь, больше ничего не обсуждали без меня? — спрашиваю я. Перемешиваю кашу, немного зачерпываю ложкой. — Никаких планов не строили? Новой информацией не делились? — О! — Нина щёлкает пальцами. — У нас появилась идея, что могло понадобиться подражателю. Доурина рассказала об объединяющем все атакованные поселения факторе: в каждом из них жил представитель своей расы в общей коалиции Огненных земель. — Ага, — встревает Ваня. — Саммария — представитель от ковена «Восьмёрка», Нинши — альфа платиновых лисов и … — Доурина, — догадываюсь я. — И что подражателю могло от них понадобиться? — Каждый из этих троих мог держать у себя на передержке артефакт Единства, который ушёл в Огненные земли после нападения Магдалены на хранилище стражей, — Нина с ногами забирается на кресло. — Помнишь, я упоминала об этом, когда говорила, почему не стоит доверять Магдалене. Нина замолкает, ожидая моей реакции. Я, немного помедлив, киваю. — Дмитрий не стал возвращать артефакты в миры, из которых они пришли, чтобы это не было похоже на отказ… — А нервные королевы дворов в Волшебных землях именно так бы и расценили происходящее, — вставляет Ваня. — Приняли бы на свой счёт, да ещё и войну бы устроили. — Потому Дмитрий в произвольном порядке передал артефакты тем, кому больше всего доверяет, — продолжает Нина. — И в Огненные земли попали Нити Времени. — Мама говорит, Нити — единственное, что могло привлечь врагов в наши земли, — подключается Лиса. — И единственное, ради чего можно было бы пойти на убийство, — тихо добавляет Саша. Ваня кривит губы. Нина передёргивает плечами. Я окончательно теряю аппетит. Отставляю тарелку в сторону и задаю главный вопрос: — Чем опасны Нити Времени? В чём их сила? В этот раз ребята с ответом медлят. — Нити Времени способны переместить хозяина в любой день его жизни, будь то прошлое или будущее, — наконец произносит Ваня. — Если тот, кто их ищет, достаточно умён и, что более важно, не имеет ничего общего с благими намерениями, все мы в большой опасности.***
В комнате, где лежит Марк, сильно пахнет травами, поэтому окна всё время открыты нараспашку. Я сижу рядом с его койкой и листаю книгу, которую Бен купил на рынке. Приходится приложить немало усилий, чтобы не только читать, но и переваривать её содержимое — мыслями я всё ещё в комнате и всё ещё слушаю Ваню, рассказывающего о Нитях Времени. — Видела это растение в оранжерее, — говорю, указывая на одну из картинок. — Да, — подтверждает Марк. — Оно хорошо помогает при простуде как внутрь, если заваривать, так и снаружи, если втирать в грудь. — Круто. Я заставляю себя останавливаться на каждой из страниц и обязательно произносить что-нибудь: замечание или вопрос. Мне хочется, чтобы Марк почувствовал — несмотря на состояние, он всё ещё может приносить пользу. — Гардарика очень красивая, когда зацветает. Причём, знаешь, что интересно? Она это делает только зимой. — Здорово. Марк слабо улыбается и кивает. Замечаю, как на мгновение меняется выражение его лица. Того самого, которое светилось добротой в нашу первую встречу. Того самого, которое теперь серее здешних туч. Закрываю книгу, заложив пальцем нужную страницу. Помимо нас в комнате ещё шестеро. Большинству из них ничего не угрожает: им просто некуда идти, так как домой — в столицу — временно путь заказан. А с ранеными сейчас возится Лукас. Некоторое время слежу за тем, как он делает перевязку женщине, видимо ведьме, так как её глаза имеют вполне обычный карий цвет. У неё порезано бедро, сломана рука. На щеке свежий шов. Видимо, ведьма одна из тех, кто отдавать столицу без боя не собирался. Я наконец решаюсь завести разговор, о котором думала всё время, но Марк выступает на опережение: — Не стоит. — О чём ты? — О том, что ты наверняка рано или поздно захочешь поблагодарить меня. Тебе кажется, что ты передо мной в долгу, но это не так… — Марк, — я качаю головой. Его ладони остались целы, поэтому я сжимаю его пальцы, не боясь причинить боль. — Спасибо. — Слава… — Спасибо, что спас Лию. — Я сделал то, что должен был. — Нет, — я качаю головой. — Конечно, все эти клятвы и обязательства не пустой звук, но у тебя был выбор. Вот, во что я верю. Кто-то в комнате тяжко вздыхает. — Как думаешь, — произносит Марк, неожиданно понижая голос до шёпота. — Теперь мои шансы покорить её сердце хоть немного выросли? Смотрю на него и не могу сдержать улыбки, но горло щекочут слёзы. Уже не уверена, что сама не захочу убить Лию, если она причинит Марку боль. Точнее, когда она это сделает... — Так, значит, вы все остаётесь? — внезапно спрашивает Марк уже без былого веселья в голосе. Он знает, что идея не из лучших, и прекрасно понимает, чья именно в этом вина. Только вот все мы смотрим на это по-разному. Он сам видит трагедию. Бен — необходимость. У Вани научный интерес, у Нины лишь часть повседневной работы. Для меня же это возможность; я чувствую её под кожей сотнями иголок, она оседает где-то в груди в виде восторга, смешанного с адреналином и страхом. Так тело реагирует на придуманный план. Пусть он и состоит всего из пары пунктов: вылечить Марка, в ответ на добродушие главы фениксов постараться всеми силами защитить Огненные земли от следующих нападений, найти Нити Времени раньше подражателя — я знаю, как сложно будет его выполнить. Уверенно киваю в ответ на вопрос Марка и чуть сильнее сжимаю его ладонь. Затем отстраняюсь, открываю книгу на заложенной странице. Раздел «Плодовые растения». — Итак, — приподнимаю книгу, чтобы Марку было видно. — Где здесь эти фрукты, из которых делают сладко-солёные пирожки? Бен сегодня, вероятно, продал чью-то почку за один такой. А попробовать не дал: запихнул весь пирожок разом в свой огромный рот. Марк улыбается, и в этот раз от его улыбки отдаёт привычным теплом. Я делаю для себя пометку: побольше говорить о Бене, потому что от этого Марку, похоже, легче. — Не буду врать, — Марк хмурит брови. — Не знаю, как он называется… — Что? — делаю удивление как можно более наигранным. — Не знаешь? Марк хмыкает. Тут же сильно закусывает губу. — Но помню, как выглядит, — спустя какое-то время произносит он. — Как персик, только крупнее. И такого бледно-розового цвета. Я листаю страницы до тех пор, пока Марк не говорит остановиться. Почти сразу он начинает свой рассказ, и я слушаю внимательно, пока не чувствую на себе чужой взгляд. Поднимаю глаза и вижу, что Марку, оказывается, с интересом внимаю не только я, но и мальчишка лет семи, лежащий на одном койка-месте с похожей на него женщиной. Она гладит его по волосам и всё время проверяет, не сдвигается ли одеяло, которым её сын укрыт до самого подбородка, несмотря на жару как в помещении, так и на улице. Снова гляжу на Марка. Замечаю, что иногда его плечи несильно вздрагивают. Возможно, это импульс самого тела, а может и желание, — но невозможность, — сопроводить свой монолог жестами. — Извини… Не сразу понимаю, что голос принадлежит не Марку, потому что кроме него уже достаточное время в комнате никто не разговаривает. Замечаю краем глаза тень, оборачиваюсь. Это Лукас. В его руках металлическая посуда с окровавленными бинтами и ватой. — А? — Я закончил, поэтому, если хочешь, могу заняться твоей шеей, — произносит он. — И затылком. — Я в порядке, спасибо. — Нет, она не в порядке, — вмешивается Марк. — Лукас, пожалуйста, будь так любезен. Феникс кивает, однако ничего не делает. Я, вздыхая, сдаюсь. Перекидываю волосы на одно плечо, подставляя сначала то, что осталось после встречи с химерой. — Бен сказал, что тебя спасла Магдалена, — говорит Марк. — Ага. Они с Ниной были очень удивлены этим фактом. — Ну, она вроде бы как не герой. Ты же слышала о том, что ей удалось обокрасть Дмитрия? Пальцы Лукаса очень горячие, а осторожные прикосновения напоминают разряды тока. — Наверное, это не хило ударило по его достоинству, — хмыкаю я. — Он больше беспокоился об артефакте, что ей достался. Конечно, при всей своей… нелюбви к закону… Магдалена не убивает тех, кто не переходит ей дорогу. И всё-таки она преступница. Мазь, которую Лукас наносит на рану, пахнет сладостью. — Было бы неплохо узнать, что у неё на уме, — продолжает Марк. — И зачем она здесь. — Магдалена оказалась не очень разговорчивой, и при следующей встрече, говоря метафорически, обещала оставить меня без штанов. Лукас обводит контур пластыря пальцем, плотнее его закрепляя. Я перекидываю волосы за спину. — Теперь затылок, — говорит он. Его голос совсем не меняется: такой же ровный, спокойный, монотонный. Если бы я не видела его своими глазами, то подумала бы, что слышу запись. Не хватает только механического треска. — Мы справимся, — вдруг произношу я. Не могу глянуть на Марка, потому что Лукас придерживает мою голову одной рукой, фиксируя положение, а пальцы второй запуская мне в волосы, чтобы проверить ссадину. Поэтому останавливаю взгляд на мальчике-фениксе. Он совсем ещё ребёнок даже по здешним меркам. Я хорошо помню Даню в таком возрасте: шкодливый маленький гиперактивный засранец со страстью к надоеданию мне и к разрисовыванию обоев в квартире. Но Даню мы с мамой, несмотря ни на что, любили, и Дане не нужно было смотреть, как рушится его жизнь и как умирают от рук монстров его знакомые. — То, что происходит — ужасно. И если подражатель, как считает Доурина, не остановится, пока не раздобудет Нити Времени, то мы останемся здесь настолько, насколько будет необходимо, чтобы помешать ему. Поворачиваю голову вполоборота, так, что Лукаса мне теперь видно краем глаза. Зрение расфокусировано, но я замечаю, что он кивает. И в знак благодарности убирает мешающие ему волосы чуть нежнее, чем необходимо.