Пепел и пыль

Первое, что делает Ваня, когда Лиса замолкает — это поворачивает голову в мою сторону. — Ну? — спрашивает он, скрещивая руки на груди. — Что скажешь? Не думаю, что ему действительно интересно моё мнение; скорее, это что-то вроде: «Ну, и ты всё ещё думаешь, что выслушать её было хорошей идеей?». — Это похоже на правду, — я пожимаю плечами. Прийти в наш мир ради того, чтобы отыскать пропавшую год назад подругу — по-моему, отличный повод. — Так вы поможете мне? — Лиса встаёт с кровати. Она не только выше меня, но и выше Дани. Навскидку, её рост давно перешёл отметку в метр восемьдесят. — Я — да, — отвечаю и поднимаю руку. Ваня тут же опускает её обратно, осторожно, даже брезгливо, тыча в неё указательным пальцем. — Ты даже не страж ещё, — замечает он. — Как ты собралась помогать ей? Ответ: «По ходу дела разберёмся» явно не то, что хотел бы услышать Ваня, поэтому я лишь морщу нос. На что он закатывает глаза. — Нужно будет разузнать у Аниты о твоей подруге, — говорю я, обращаясь к Лисе. — Как её зовут? — интересуется Ваня. — Кам, — мягко произносит Лиса. — Кам, — повторяю я. — Интересное имя. Но оно нам не пригодится, ведь система фиксирует только генетический код. Ну, и сохраняет фотографию отвратительного качества. — Откуда ты знаешь? — спрашивает Ваня, мрачно глядя на меня. — Анита рассказала, — честно признаюсь я. — И показала. Это плохо? В ответ Ваня просто качает головой. — Мы должны поговорить с Дмитрием, — он снова гнёт свою линию. — Слав, мы выпустили задержанного из камеры. Это нарушение одного из внутренних правил штаба. — А в правилах указано что-нибудь о том, что нельзя сажать за решётку невиновных? — Нет, но политика первого предупреждения… — Бред сивой кобылы эта ваша политика, — говорю я. И всё же где-то глубоко внутри я согласна с Ваней — вдвоём мы не справимся. Если предупредим кого-то из старших по рангу, не только уменьшатся потенциальные проблемы, но и увеличатся шансы на успех. Но Ваня отвергает мои предложения рассказать Татьяне, Лидии Юльевне или Евгению, и поэтому мне приходится согласиться на его идею, где он обо всём рассказывает Дмитрию, а я, если тот разозлится, беру вину на себя. Потому что мне-то плевать, а Ваня, похоже, очень зависим от одобрения капитана. Уже спустя пятнадцать минут, мы с Лисой стоим в коридоре за дверью кабинета Дмитрия в ожидании «приговора». — Почему ты решила помочь мне? — спрашивает Лиса. Я пожимаю плечами. — Потому что ты сделала то же для меня сегодня утром. А я привыкла отдавать долги. Лиса легко улыбается, касается моей руки, чуть её сжимая. Я думаю, как сильно ей, должно быть, дорога подруга, если она шагнула в неизвестность ради её поисков. Смогла бы Лия поступить так ради меня? И, что более важно, хватило бы мне смелости сделать это ради неё? Опускаю глаза вниз и замечаю на внешней стороне ладони Лисы чёрный след, напоминающий штрих-код. Не помню, чтобы Ваня рассказывал мне о какой-то такой особенности фениксов, поэтому спрашиваю: — Что это? — Это мне поставила женщина в халате, после того, как взяла анализы. — А она не сказала, зачем это? Лиса отрицательно качает головой. А мне в голову приходит только одно объяснение — метка преступника. В коридоре мы ждём довольно долго. Иногда я подхожу совсем близко к двери и прижимаюсь к ней ухом, но всё равно ничего не слышу. Тогда я решаю использовать это время, чтобы побольше узнать о Лисе и её виде. Со слов Вани и со страниц книги — это одно. Но узнать историю из первых рук — совсем другое дело. — Я слышала о твоей маме, — говорю я, когда Лиса признаётся, что её маму зовут Доу. — Глава фениксов. — Да, — подтверждает Лиса. Она заводит руки за спину и стоит, покачиваясь с пяток на носки. — У нас большая семья, а всё потому, что каждый мамин избранник оказывается не в состоянии стерпеть её тяжёлый характер. Мы бы с Лукасом и Ланой тоже ушли, наверное, если бы не тот факт, что один из нас станет следующим главой. — Лукас и Лана — это твои брат и сестра? — Да, старшие. Ещё есть младший брат Зоул и сестра, — Лиса делает паузу, чтобы выдохнуть, — Агнэт. Пятеро. Должно быть, у них были серьёзные проблемы с делёжкой игрушек. — Твоя мама знает, что ты здесь? — Что ты! — Лиса трясёт головой. — Хотя, даже если бы я ей сказала, не думаю, что она услышала бы или, уж тем более, запомнила. Матери нужно помогать остальным главам руководить коалицией, у неё и без детей проблем полным полно. Помню, Ваня рассказывал о коалиции Огненных земель, куда входят фениксы под руководством Доурины, оборотни лисы и их лидер альфа, а также ведьмы и ведьмаки ковена «Восьмёрка» с их Верховной. Отдельно от всех в Огненных землях проживают лишь мрачные гончие — одиночки, которые и в своей-то общине держатся в стороне друг от друга, что уж говорить о том, чтобы сотрудничать с другими. — Она, должно быть, очень сильная, твоя мама, — говорю я с восхищением. — Даже слишком, — отвечает Лиса. Больше ничего она сказать не успевает, потому что дверь кабинета открывается, и на пороге появляется Дмитрий. За его спиной я вижу Ваню. Он смотрит на меня, поджав губы. Кажется, ничего не вышло. — Заходите, — сухо произносит Дмитрий. Глядит на меня, потом на Лису. — Обе. Его снисходительный тон меня отрезвляет. Я тут же вспоминаю, почему ранее пулей выбежала из этого кабинета. Дмитрий закрывает дверь хлопком, и я вжимаю голову в плечи, чтобы никто не заметил, как я вздрогнула. Он идёт к письменному столу, присаживается на стул и кладёт на столешницу сцепленные в замок руки. — Ну, — говорит он. Я жду криков или, как минимум, выговора. Что-то наподобие: «Ты вообще соображаешь?». — Что? — холодно уточняю я. Поворачиваю голову на Лису и киваю ей. Хочу, чтобы она понимала — я на её стороне. — Полагаю, мне стоит извиниться перед вами, юная леди, — говорит Дмитрий. — С вашей матерью я знаком давно, но, увы, лично с вами ни разу не виделся. Узнал бы раньше — разумеется, мы бы избежали всей этой, — Дмитрий машет рукой, подбирая слова, — путаницы. — Ничего страшного, — спокойно произносит Лиса. — Наверное, вы только с Лукасом хорошо знакомы. — И то верно, — подмечает Дмитрий. — Прекрасный юноша. — Всеобщий любимчик. Дмитрий кривит губы, скрывая улыбку. — Вы поможете ей? — спрашиваю я, делая шаг вперёд. — Да, — тут же отвечает Дмитрий. — Анита уже ждёт нас, чтобы попробовать отыскать информацию о… Кам? — Лиса кивает в знак подтверждения. — А ты, должно быть, Шиго, — мягко произносит он. — Лиса, — поправляю я. — Нет, он прав. Меня зовут Шиго. Лиса — имя, которое, я подумала, людям будет привычнее слышать. Я перевожу взгляд с Лисы на Дмитрия в немом: «А вы-то откуда знаете?» вопросе. — Я не видел всех детей Доу лично, но по именам знаю каждого. — Вау, — бурчу я без особого восторга. Удержать язвительный комментарий оказывается непосильной для меня задачей, поэтому добавляю: — А дату, в которую родной дочери раз в году нужно позвонить, значит, запомнить трудно? Дмитрий тяжело выдыхает. — Ты родилась первого декабря после полудня, — произносит он, вставая. Стул отъезжает на колёсиках и ударяется в стену позади Дмитрия. — Тем же вечером в Старом мосте выпал первый снег. Я сжимаю челюсть. — Очень мило, — сдавленным голосом произносит Ваня позади меня. У меня смешанные чувства. Мне неловко перед Ваней, мне неуютно от того, что Дмитрий произнёс всё это с каменным выражением лица, сделав мне одолжение. Что-то сдавливает горло, но я стараюсь не обращать на это внимание. И откашливаюсь, прежде чем говорю: — Думаю, пора идти. Не хочу нагнетать и без того напряжённую атмосферу, но Кам пропала год назад — мало ли что могло случиться за это время. Из кабинета мы выходим молча. Так же спускаемся вниз, в тренировочный зал. Защитники при виде нашей странной компании тушуются. С одной стороны, они видят Дмитрия — своего директора, с другой — Лису, в которой, как я понимаю, они сразу признают чужака (спасибо глупой метке на ладони). На Ваню реакция обычная: его сегодня здесь уже видели, когда он собирал нас на вылазку. Меня и вовсе игнорируют. Заметив нас, Татьяна направляется в нашу сторону. Дмитрий успевает вытолкнуть нас из зала раньше, чем женщина задаёт вопрос. — Идите без меня, — бросает он, а затем закрывает дверь прямо перед нашими удивлёнными лицами. Анита уже ждёт нас. Ваня поднимает руку, чтобы схватиться за металлическую ручку, как дверь сама открывается, только чудом не ударяя его по лицу. — Прости… — говорит Анита. — Входите. А ты, должно быть, Шиго, да? Лиса кивает. Теперь я не знаю, как мне её называть. Лиса — привычнее, но Шиго — её настоящее имя. Мне бы не понравилось, если бы кто-то назвал меня Ясей, хотя это и производная от Ярославы. — Ладно, — Анита потирает ладони. — Я собрала файлы всех фениксов, которые переходили в Старый мост и покидали его за последний год. Нам повезло: таких вышло всего около шестидесяти. Анита быстро щёлкает по кнопкам. Большой экран заполняется развёрнутыми окошками. Пытаясь зацепиться взглядом за каждую, я отмечаю, что ни на одном фото нет обладателя светлых волос. А ещё совсем нет маленьких детей и стариков: одни молодые, максимум — ровесники Дмитрия. — Вот она, — произносит Лиса, тыча пальцем в одну из папок. Анита увеличивает фотографию, чтобы мы все на неё взглянули. Простая девушка: длинные тёмные распущенные волосы, за спиной — сумка. Только вот одета странно. На ней что-то вроде платья, но спереди оно длинное, до самых щиколоток, а сзади едва доходит до середины бедра. Обувь — высокие сапоги. — Это Кам, — ещё раз подтверждает Лиса. — Это точно она. Я слежу за Анитой. Она уже не смотрит на большой экран, всё её внимание теперь обращено к маленьким. На одном из них висит какой-то рапорт. Анита тяжело вздыхает и быстро всё закрывает, и всё же я успеваю сохранить в памяти отрывок одного из предложений: «… найден в подвальном помещении жилого дома…». — У меня две новости, — заключает Анита. Она отъезжает на стуле назад, заставляя нас троих шагнуть подальше, и поворачивается. — Начинай с хорошей, — говорит Ваня. — А кто тебе сказал, что есть хорошая? — Вы нашли Кам? — спрашивает Лиса. — Можно сказать и так. Кам мертва. Секунда. Две. Пять. Общее молчание прогибает нас под своей тяжестью. Первой отмираю я: — Но ведь фениксы бессмертны. После того, как оболочке наносится смертельная рана, тело сгорает и возрождается из пепла в виде птицы. Я оборачиваюсь на Ваню. Тот качает головой, подтверждая мои слова. — Не совсем так, — тихо произносит Лиса, привлекая внимание к себе. Выражение её лица совсем не изменилось, но вот глаза потускнели. — Наше тело выделяет живой огонь, только пока мы дышим, — Лиса поднимает руку вверх. Кончики её пальцев вспыхивают ярко-оранжевым пламенем. — В нашей стране есть ритуал под названием «къергээн», который в переводе на ваш язык обозначает… — Массовое сжигание тел в яме размером с четверть футбольного поля, — перебивая, поясняет Ваня. — Да, — соглашается Лиса. — Без сожжения феникс не становится…фениксом. Её рука продолжает полыхать, и я концентрирую всё внимание на огне. Однако это не помогает избежать мыслей о смерти. — Так что случилось с Кам? — спрашивает кто-то. Выпавшая из реальности, я снова действую на автомате, и не до конца понимаю, что интересующийся — это я сама. — Вань, помнишь задание двухнедельной давности, где жильцы дома жаловались на собачий вой в подвале? — спрашивает Анита. Ване не требуется и секунды, чтобы ответить: — Припоминаю. — А остатки, которые вы там нашли, помимо истощённых до полусмерти оборотней? — О, чёрт, точно… — У фениксов очень своеобразный состав клеток, — объясняет Анита. — Уникальный химический состав белка позволяет им быть… хорошим кормом для животных, в частности оборотней, которые уже давно попрощались со своим разумом. Я не представляю, что сейчас чувствует Лиса. Даже меня тошнит, и чтобы скрыть эмоции, приходится опустить голову, пряча лицо за волосами. Анита, тем временем, продолжает: — Мы оповестили ваше правительство о случившемся и вывезли, кхм, остатки Кам в ваш мир. Твоя мама должна была знать об этом, Шиго. Странно, что она не сказала. — Мама никогда не любила Кам, — говорит Лиса. Она — феникс. Ребёнок огня. Но сейчас её голос отдаёт арктическим холодом. — Она считала, что та плохо на меня влияет, и говорила, что мне стоит уделить всё своё время общению с братьями и сёстрами. В итоге, правда, именно сестра Агнэт предала меня, когда увела жениха прямо в день свадьбы. Я молчу, потому что не знаю, что сказать. «Мне жаль», — разве этого достаточно? Разве вообще можно подобрать какие-либо слова сейчас? — Это ужасно, — говорит Ваня. — Да, — подтверждает Лиса. — Раньше я тоже так думала, а сейчас… Просто продолжаю жить.

***

Следующий час я, Лиса и Ваня проводим за тем, что просто сидим в комнате и молчим. Ваня оказался впечатлительнее, чем я могла подумать. Он поднял все документы дела, в котором погибла Кам, и теперь, забравшись на свою кровать с ногами, и перебирает бумажки, одну за другой, внимательно вчитываясь. Не знаю, что конкретно он ищет. Каждый борется с шоком как может. Меня вот, например, после фотографий, которые Анита случайно вывела на экран, где было изображено то, что осталось от Кам, всё-таки вырвало потом в туалете. А Лиса стала ещё отстранённее. Сейчас она сидит рядом, отвечает на мои вопросы и даже задаёт свои, но я вижу, что она находится где-то далеко. В воспоминаниях, думаю я. В тех, где Кам всё ещё рядом. — Дай мне свою руку, — вдруг говорит Лиса. Не знаю, зачем, и всё же протягиваю ей правую. Лиса качает головой. — Другую. Перевязанную? Ладно. Лиса осторожно отматывает эластичные бинты и зачарованно оглядывает мои разбитые костяшки. — Вы, люди, такие хрупкие, — тихо произносит она. — Как сухие листья. Причинить вам боль, сломать ваши кости, убить вас — совсем ничего не стоит. Я напрягаюсь. Странная тема для разговора, особенно с тем, кто за себя постоять, в случае чего, не сможет. — Но ведёте вы себя с точностью наоборот, — продолжает она. — Так, словно бессмертны. Словно не существует ни старости, ни болезней, ни опасностей. Лиса берёт мою руку в свои две, но поддерживает её при этом только пальцами: указательными и большими. От её кожи исходит тепло. — Кам всегда говорила, что хотела бы родиться человеком именно потому, что вы смертны — в этом, она считала, и есть настоящая ценность жизни. Кому нужна такая, которая никогда не кончается? Всё, что я могу — это пожать плечами в ответ. Тепло в руке перерастает в лёгкий жар, но я боюсь пошевелиться. И хотя уверена, что Лиса не причинит мне вреда, всё равно не могу полностью ей довериться. — Это поможет, — говорит Лиса. — Тепловой компресс, — подключается Ваня. Я перевожу на него взгляд. Видимо, он уже довольно долго следит за нами: документ, который он держит в руках, свёрнут в трубочку. — Хорошо помогает от синяков наравне с холодом, потому что увеличивает приток крови к месту ушиба, — поясняет он. Я снова обращаю взор на Лису. Она мягко улыбается мне. — Спасибо. — Ты помогла мне, теперь я хочу помочь тебе, — говорит она практически моими словами. — Но у меня плохо получилось… — И это не твоя вина. Возможно, но чувствую я себя совершенно по-другому. Тепло и правда работает. Ноющая боль в руке, к которой я уже успела привыкнуть, исчезает, уступая место облегчению. Лиса выпускает мою руку и помогает подвязать бинты обратно. — Тебе, наверное, теперь нужно отправляться домой, — произносит Ваня. Он встаёт с кровати и принимается собирать документы в одну неряшливую стопку. — Наверное, — бросает Лиса. По её тону ясно, что ни в какой дом она возвращаться не хочет; возможно даже, ни в каком доме её и не ждут вовсе. — У меня есть на примете отличное место для ночлега, — сама не верю, что говорю это. — Можешь пересидеть там сколько нужно, всё обдумать. Твоя мать и так, похоже, уже в курсе, где ты и что с тобой, поэтому поисковую бригаду она точно направлять не будет. Немного поразмыслив, Лиса соглашается. Краем глаза замечаю, как Ваня роняет несколько листочков на пол. — Слава, — тихо произносит он. — Не переживай, я не собираюсь устраивать её в твоей комнате. У меня есть идея получше. Получше — не значит «сработает — сто процентов», и всё же я пробую. Выхожу в коридор, закрываю за собой дверь и нахожу в телефонной адресной книге знакомый контакт. Трубку на другом конце провода поднимают после первого же гудка. — Ты ещё жива? — обеспокоенно уточняет Лия. — Нет, звоню с того света, — фыркаю я. — И мне тут очень весело посреди огромного зелёного поля с золотистыми ретриверами и голыми по пояс мужчинами. Лия прыскает. — Серьёзно, как ты? — Всё нормально. Я не в концлагере, Лия. — Знаю. Но для моих родителей это почти что одно и то же. — Но ведь я сейчас разговариваю не с ними. Лия замолкает. Короткую паузу заполняет короткий стук на другом конце провода. — Ты права, — наконец произносит Лия. — Тогда к чему звонок? — Дело есть, — сразу выдаю я. — У тебя же, вроде, полдома свободно, да? Комнат двести-триста, и все для гостей? — Очень смешно, — я могу представить, как Лия закатывает глаза. — Ну, допустим. — Не найдётся одной для моей новой знакомой? На другом проводе повисает молчание: ни шорохов, ни вдохов, ни выдохов. В ожидании я скребу носком кроссовка какое-то серое пятно на половице. — Кто она? — наконец спрашивает Лия. — Страж? — Вообще-то, нет… Феникс. Возможно, стоило соврать? Так или иначе, уже поздно. Я кусаю губы. Снова молчание на другом конце провода. — Мои родители точно убьют меня, — сообщает Лия. — А потом попробуют и тебя, но тебя защитит штаб, и в итоге они погибнут сами… Романова, мой род прервётся из-за того, что я потакаю твоим желаниям! Я не могу не улыбнуться. Знаю, что Лия несерьёзно — слышу это по её голосу. И всё же уточняю: — Это значит «да»? — Да, — подтверждает Лия. — Сегодня зайду к вам вечером. Повисает секундное молчание, и когда я уже хочу попрощаться, Лия тяжело вздыхает. — Что? — спрашиваю я. — А то меня даже через трубку чуть ветром не сдуло. — Быстро же вещи изменились, — говорит она грустно. — Я ведьма, ты — та, кто за такими, как я, иногда охотится. — Я никогда не причиню тебе боль, — уверенно заявляю я. Об этом и речи быть не может. Я скорее свою жизнь под удар поставлю, или репутацию, или что-либо ещё, но никому и никогда не дам причинить Лие боль. — Знаю, — отвечает Лия. — А что, если придётся? — Не говори ерунды. — Спрашиваю ради перестраховки! — Лия… — Ладно, ладно… Извини. Тогда до вечера. Заканчиваю разговор. Возвращаюсь в комнату и застаю Лису и Ваню читающими одну книгу. Она лежит у Вани на коленях, и он делает в ней какие-то пометки. Я громко хлопаю дверью, привлекая к себе внимание. — Лиса помогает мне с книгой по народам Огненных земель, — произносит Ваня, не поднимая на меня взгляд. — Круто. — Она не считает книги глупостью. — Шикарно. — В отличие от некоторых. — Зато я уладила вопрос с жильём, — я так горда собой, ведь впервые смогла решить проблему сама, без обращения к маме или Дане, что даже потираю ладнони. — Моя подруга Лия с большим удовольствием даст тебе приют в своём доме. Единственное, есть загвоздка… — Какая? — Она ведьма. Лиса приподнимает одну бровь. У неё это выходит гораздо выразительнее, чем обычно получается у меня. — И? — Из ковена «Белой розы», — продолжаю я. Лиса пожимает плечами, всё ещё не улавливая причину моего беспокойства. — Для меня это не имеет значения, — говорит она. — Фениксы столетиями проживают с ведьмаками бок о бок. Я чуть улыбаюсь и киваю. Наверное, она права. Это для меня всё вокруг в новинку, а Лиса выросла среди магии и огня. Да и она сама — буквально настоящее пламя. Вскоре, — что хорошо, потому что я не успеваю заскучать в компании Вани и Лисы, которые продолжали возиться с книгой, — за мной приходит Бен и сообщает, что пора бы оторвать задницу от дивана и заняться серьёзными делами. Под ними, как оказывается позже, он имеет в виду «бумажную» для защитников работу — чистку оружия. Когда мы только появляемся в тренировочном корпусе, там уже сидит Нина. Разместившись на полу в секции с оружием, она окружила себя баночками с жидкостями, спреями и кремами, а также тряпками, губками и прочим необходимым инвентарём. — Эй! — приветствует нас Нина, размахивая двумя ножами. — Мы тут одни? — спрашиваю я, оглядываясь. Тут и правда никого нет, я даже немного удивлена. Как я уже поняла, именно тренировочный зал — самое шумное помещение в штабе. — Когда день свободен от лекций, вторая половина дня — время для глупых совместных занятий во благо штаба, — объясняет Нина. — Кто-то моет машину, кто-то помогает миротворцам в оранжерее, кто-то патрулирует город. Бен останавливается рядом с ней, и Нина бьёт его кулаком в голень: — А где Лиза? Ты позвал её? — Она с Рэмом перебирает книги в библиотеке. — Ох. Это ничем хорошим не кончится. — Точно. Бен подходит к стеллажам, хватает с подставки мачете и прокручивает его в руке. Затем смотрит на меня, будто приценивается, можно ли мне давать такое оружие. В итоге, он кладёт мачете на место и протягивает небольшой нож, лезвие которого напоминает ряд из острых редких зубов. — Это всё, что ты можешь мне доверить? — уточняю я, разглядывая нож. — Боюсь, что порежешься и забрызжешь кровью всё вокруг. У нас потом только работы в два раза больше будет. Нина хмыкает. Когда я присаживаюсь на пол рядом с ней, она в дружеском жесте пихает меня локтем в бок. — Что вы имели в виду, когда сказали, что ничем хорошим общение Рэма и Лизы не кончится? — интересуюсь я, пока тема ещё свежа. Нина откладывает свои ножи в сторону и показывает мне, чем и как нужно протирать лезвие. Для этого защитники используют обычные губки для мытья посуды, хлопковые тряпки и куски поролона, автополироль, хранящуюся в непрозрачных банках разной формы с самодельными наклейками, на которых круглым почерком написаны пометки: «Неабразивная», «Мелкоабразивная», «Абразивная», а также что-то, напоминающее масло. — Они типа любят друг друга, — говорит Бен. Он стоит к нам спиной, его лица я не вижу, но по тону сразу ясно, какое ко всему этому отношение у самого Бена. — И это типа плохо? — уточняю я, вторя его интоннации. — У родителей Рэма и Виолы есть небольшой «пунктик», — Нина делает кавычки пальцами, — по поводу отца Лизы. — Что ты имеешь в виду? — Он же оборотень, — Бен разворачивается. У него между пальцев зажаты маленькие ножички, каждый не больше обычного маркера. — Кажется, его зовут… Аниторий? — Адаразус? — подключается Нина. По улыбкам на их лицах понимаю, что они шутят. — Амадеус, — предполагаю я. — Слышала, как сегодня Дмитрий разговаривал с кем-то по имени Амадеус по телефону. — Он самый, — подтверждает Нина. — А родители Рэма из тех, кто считает чем-то вроде предательства перед самим смыслом существования стражей позволение другим видам заводить детей с человеком. — Какая-то межвидовая дискриминация получается. — Во-во. Лиза и Рэм встречались два месяца назад, но когда его родители прознали про её родителей — пришёл конец отношениям под стать Ромео и Джульетте. — И теперь им приходится прикидываться просто приятелями, — говорит Бен. — Ну, и иногда прятаться в оранжерее, чтобы пообниматься. — Я всё никак не пойму, почему из твоих уст это всегда звучит как оскорбление, — замечает Нина. — Просто отношения для слабаков и девчонок, — Бен проводит кончиком одного из ножей по линии подбородка. — Что-то не припоминаю, чтобы ты был сильно недоволен, когда встречался с Полиной. Бен поджимает губы, будто сдерживается, чтобы не взболтнуть лишнего. Не знаю всей ситуации, и всё же считаю, что и самой Нине стоило секундой ранее промолчать. — Кстати об оскорблениях, — я решаю сменить тему, пока не произошло чего плохого. — Почему вы больше ни с кем не общаетесь? Всё время только в рамках оперативных команд… Даже за обедом сидите отдельно от всех. Такое чувство, что вас никто не любит. — Не то, чтобы уж прям не любит, — протягивает Нина. — Скорее, завидуют. В оперкоманды попадают лучшие из лучших. Все остальные хотят быть с нами, но не могут, вот и злятся. — Или хотят быть вами, — подыгрываю я. — Или их просто бесят ваши рожи, — сообщает Бен уверенно. — Но не моя. Я красавчик. Мы с Ниной переглядываемся. Возможно, причина того, что они с Полиной расстались, лежит на поверхности — просто потому, что Бен такой придурок? — Что там Марк? — интересуется Нина. — Есть весточки? — А давайте ему позвоним? — предлагает Бен. Он шарит по полкам, пока не находит нарукавный компьютер. Бен в футболке, поэтому сразу цепляет компьютер на руку, щёлкает по кнопкам. Раздаётся одиночный писк, после него — монотонный непрекращающийся треск. — Дамы, — вежливо произносит Бен, когда садится на пол и расталкивает нас бёдрами, размещаясь в центре. — Благодарю. — Да уж как тебе откажешь, — отвечает Нина. Я слежу за маленьким квадратным экранчиком. Похоже, треск является звуковым отображением помех. Мы ждём. Я на автомате продолжаю натирать лезвие ножа. Наконец картинка перестаёт играть серыми полосами, и на экране появляется лицо Марка. — Приве-е-ет! — кричит он. — Ну как вы там? — интересуется Бен. — Отлично! Вы представляете, тут сегодня праздник! И Доурина любезно разрешила нам остаться! Марк уводит наладонник в сторону. Нас тут же ослепляет яркая вспышка, оказывающаяся огнём. Его эпицентр — высокая кривая скульптура, вокруг которой пляшут люди. Те, кто не пляшут, выпивают из высоких бутылок с широким горлом. Те, кто не выпивают, расположились на земле и покачиваются в ритме музыки, которую я никак не могу отнести ни к какому известному мне жанру. Всё это происходит ни в лесу, ни в поле, а на краю какого-то обрыва, но я не вижу никакой воды, только грязно-розовое небо, покрытое дымкой редких облаков, и огромное небесное тело, напоминающее полную луну, с той разницей, что в том мире оно располагается ближе, отчего становится даже немного страшно; будто вот-вот столкнётся с землёй. Но это хороший страх. Увидеть это того стоит. — Очень красиво, — восхищённо произношу я. — Это нужно видеть вживую, — произносит закадровый голос Марка. — А что за праздник-то? – спрашивает Бен. Наладонник дрожит. Картинка скачет, пока Марк выравнивает его. — День рождения Лукаса, — за вновь появившемся Марком маячит Саша. Он ерошит свои волосы, что-то стряхивая. — И когда вы вернётесь? — интересуется Нина. — Завтра утром. Но мы выяснили — Доурина знать не знала о том портале. Хотя, порядком забеспокоилась, потому что её дочь Шиго… — Скажи ей, что она в порядке, — перебиваю я. — Мы нашли ей отличное место для ночлега. — Стойте, это что, тот феникс, которого я вырубил? — охает Бен. — Ага, — отвечаю я. — Браво, гений. Бен морщит нос. Мгновение — и свободной рукой он выхватывает у меня один из ножей, которые я чищу. Ещё секунда — и этот самый нож остриём смотрит мне в шею. — Если ты закроешь рот, никто ни о чём не узнает, — шипит он. Блефует, конечно, и всё же по спине пробегает холодок. — Заканчивайте, ребят! — просит Марк. — Вот бы вас сюда! — Мы и тут можем закатить вечеринку, если приспичит. — Ты знаешь, о чём я. Бен корчит лицо, говоря: «Ну да, ты прав, но я не собираюсь произносить это вслух». Наконец он возвращает мне нож, и я, от греха подальше, оставляю их на полу с другой от Бена стороны. — Ладно, нам пора, — Марк улыбается в экран. — Сейчас будут подавать праздничный десерт. — Торт? — Нет, — отвечает Саша. — Тут вместе торта такие солёные слоёные пирожки с чем-то, похожим на персики. — Солёные пирожки с фруктами? — переспрашиваю я. — Не осуждай, пока не попробуешь! — Короче, идите уже, — Бен тянется к одной из кнопок на компьютере. — Стойте, стойте! — кричит Марк, размахивая второй рукой. Саша позади него даже немного пятится назад. — Слава, — он хмурит брови и принимается кусать губу. — Могу я тебя кое о чём спросить? Я киваю. — Твоя подруга Лия… У неё кто-нибудь есть? Вопрос застаёт меня врасплох. Обычно, Лия сама находит себе парней и не нуждается в моей помощи как в свахе. Скорее, наоборот — она всё время пытается свести меня с кем-то, несмотря на мои бесконечные отказы. И я знаю, что у самой Лии довольно стереотипный вкус, куда высокий и тощий Марк с длинным крючковатым носом, кудрявыми волосами, тонкими губами и большой родинкой на подбородке не входит ни по каким параметрам. — Вроде нет, — говорю я. — А почему ты спрашиваешь? — Я должен отдать ей перчатки, — Марк скромно улыбается. — Ну, и думал пригласить её куда-нибудь между делом. Если я скажу, что это хорошая идея, Лия убьёт меня. — Что это вы тут устроили смотрины на выезде? — возмущается Бен. — Решите этот вопрос потом. Тебе пора, нам пора. Всё, пока! — И всё же, Слав, ты уточни… Бен цокает языком и жмёт на кнопку с крестиком. — Не благодари, — произносит он, расстёгивая крепление на нарукавнике. — За что это? — За Марка, — Нина догадывается раньше меня. — У парня крышу срывает каждый раз, когда ему кажется, что между ним и девчонкой, которую он видел один раз в жизни и то мельком, «пробегает искра». — Он безнадёжный романтик, — добавляет Бен. — И сколько у него было девушек? — Ни одной, — Нина первая встаёт с пола. Она трясёт каждой ногой по очереди, затем наклоняется и поднимает свои ножи. — Дальше первого свидания обычно не заходит. — И это ещё в лучшем случае. Иногда он просто вертится вокруг них до тех пор, пока те не меняют номер телефона. Звучит немного жалко, но я не говорю об этом вслух. Марк — замечательный, но, кажется, я понимаю, почему ему не везёт с девчонками. Он просто влюбляется в тех, до кого ему никак не достать. Такие, как моя Лия. Это не девушка-звезда, это девушка-соседняя-галактика-лететь-до-которой-две-бесконечности-к-ряду. — Ладно, хватит разговоров, — Нина оборачивается на стойки. — У нас тут работы ещё на пару часов — это точно. С ней никто спорить не берётся. Я натираю ножи, которые мне выделили, до такого блеска, что улавливаю в них своё отражение. Нина стоит перед стеллажами, решая, в какую комбинацию ей переложить оружие, а Бен стряхивает пыль с самих полок и держателей. В общем и целом, несмотря на то, что каждый занят делом, никто из нас особо не напрягается. — В следующий раз надо спихнуть это на кого-нибудь из рядовых, — говорит Нина, прерывая тишину. Она поднимает ладонь, растопырив пальцы, и внимательно её оглядывает. — Кажись, у меня аллергия на моющее средство. — У тебя аллергия на саму работу, — прыскает Бен. Его руки безвольно опускаются по швам. — Хотя, врать не буду, самого уже достало. — Так давайте оставим это на потом? — предлагаю я. — Скажем, что сделали всё возможное… — Не, не, не, — Бен отрицательно качает головой. — Мы жалуемся, но не халтурим, коротышка. — И в чём же логика? — В том, что Бен боится Татьяну, — смеясь, заявляет Нина. Я тоже не могу удержаться и прыскаю. Бен надувает щёки, оглядывая сначала Нину, потом меня. На мне он особо долго задерживает взгляд, отчего даже становится неловко. Я вижу, как ходят желваки на скулах Бена, но не успеваю заметить, когда он дёргается в мою сторону, подхватывает и закидывает на плечо с такой лёгкостью, будто я — не я, а его рюкзак. — Бен, пусти! — визжу громко. Извиваюсь всем телом, как могу, но Бену хоть бы хны. Так он быстро доносит меня до матов и со словами: «Бесишь невыносимо!» скидывает вниз. В этот раз я успеваю сделать свой ход раньше, чем приземляюсь на лопатки, и цепляюсь за Бенову футболку. То ли от неожиданности, то ли ещё из-за чего-то, но Бен теряет равновесие и падает плашмя прямо на меня. Ощущение такое, будто тонной кирпичей придавило. — Ты сколько весишь, парень? — сдавленно спрашиваю я, когда Бен откатывается в сторону. Наши взгляды пересекаются, уголок губ Бена дёргается. И тут я буквально взрываюсь смехом, да таким, что сотрясается всё тело. Откидываюсь назад и хохочу до тех пор, пока не начинаю хрипеть — просто потому, что мне так хочется. Просто потому, что, кажется, это единственное, что мне сейчас необходимо.