***
Из-за ушиба Татьяна разрешает мне пропустить спарринг, но вместо этого в альтернативу даёт задание Нине потренировать со мной удары ногами. У нас в распоряжении перчатки, которые Татьяна обозвала боксёрскими лапами, и полчаса. Потом она проверит мой результат. — Слышала, ты устроила спектакль в кабинете у капитана, — говорит Нина. Она поднимает лапу на уровень своего живота и переворачивает её вниз. — Удар носком. — Кто тебе сказал? — я осторожно бью по лапе, боясь причинить Нине дискомфорт. — Стены тонкие. И бей сильнее, а то с таким ударом тебе разве что балет танцевать. Учитывая обстоятельства, я принимаю Нинины слова как оскорбление. Ей явно лучше видно — слабая я или нет. Уж кто, а она точно не будет делать мне поблажки только потому, что я чья-то там дочь. — Так что? — произносит она спустя какое-то время. — Семья воссоединена? Уже заказала ему кружку с надписью: «Самый лучший в мире папа»? Замахиваюсь и бью со всей силой. Руки Нины чуть вздрагивают — она явно не ожидает такого энтузиазма. Вижу, как тут же напрягаются её мышцы. — Приму это за «нет». Качаю головой между ударами. Нина рефлекторно повторяет это движение за мной. — Ты уж извини, что сегодня так вышло. — Её громкий голос заглушает очередной удар моего носка о кожаную поверхность лапы. — С машиной, с наручниками, с твоим папаней. Но нам правда нельзя было говорить тебе. — Проехали, — сквозь зубы произношу я. — Уверена? Если ты останешься с нами, не очень хочется проснуться в одно прекрасное утро с ножом, представленным к горлу. Я меняю ногу. Левая слабее, ей нужно больше времени для тренировки. — Не собираюсь я тебя убивать. Ты не виновата в том, что Дмитрий — трус. — Может, не всё так просто? Вдруг у него были свои веские причины уйти? Я останавливаюсь. — Твои родители в разводе? — Нет. — Тогда ты не знаешь, о чём говоришь. Больше Нина вопросов не задаёт. Оставшееся время мы тренируемся молча, и хотя мне немного не по себе от того, что Нина могла на меня обидеться, вида я не подаю. Как только истекает положенное время, к нам подходит Татьяна. Она забирает у Нины лапы, надевает их сама и просит меня произвести девять ударов: два на быстроту реакции, где она поднимает лапу в воздух, а мне нужно незамедлительно нанести удар, два на силу, где я должна бить во всю имеющуюся мощь, и пять на выносливость, где я должна нанести одинаковые удары раз за разом, не возвращая стопу на пол. У Татьяны непроницаемое лицо и в процессе, и когда я уже заканчиваю. Поэтому мне сложно сказать, довольна она или нет. — Кажется, мы нашли твою сильную сторону, — говорит она, снимая лапы. — Какую? — Гнев. Неплохо для новичка, Слава. Неплохо. Конечно, могло бы быть и лучше, если бы ты ещё при этом хоть моментами включала голову. Я поджимаю губы и киваю. Наверное, стоит засчитать это за похвалу. С огромным натягом, но всё-таки. — Что теперь? — Смотря, как твоя рука, — отвечает Татьяна. — В порядке, — вру я. На самом деле, рука страшно ноет. Мазь дала лишь временно облегчение. — Тебе нужен отдых, — Татьяна отдаёт Нине лапы и просит, чтобы та убрала их на место. — Но я не люблю бездельников, поэтому можешь пока присоединиться к тем малахольным на полу. — Я оборачиваюсь, прослеживая за поднятой рукой. — Они занимаются йогой. Господи, клянусь чем угодно, что в день, когда поза прогибающейся кошки спасёт им жизнь, я к чёрту отсюда уволюсь. Прыскаю, а сама задумываюсь. Отдых бы не помешал, но я знаю, что не время. Конечно, решение здесь принимаю только я: стать стражем или уйти, — но мне необходимо показать всем вокруг, что я больше, чем просто человек, которому повезло родиться в нужной семье. Мне хочется остаться, и именно поэтому я не должна позволять себе останавливаться. Поэтому я отрицательно качаю головой. — Хочу в имитационную комнату. Татьяна прищуривается. — Редко кто изъявляет подобное желание, — осторожно произносит она. Подходит ближе, касается ладонью моего лба. — Жара нет. Может, ты не только рукой об машину била? — Я хочу в имитационную комнату, — чётко повторяю я. Татьяна едва улыбается. — Ладно, — соглашается она. — Только сделай мне одолжение — попроси у Аниты что-то серьёзнее, чем нож и пистолет. Я молча киваю и иду к двери. Прежде чем открыть её и выйти в коридор, оборачиваюсь, потому что чувствую на себе чей-то взгляд, но не нахожу никого, кто бы мог отвлечься от своей тренировки: Бен молотит подвешенную боксёрскую грушу, Нина прыгает на скакалке спиной ко мне, Лиза борется на ножах (тех, которыми невозможно ранить) с парнем в солнцезащитных очках. Татьяна, уже давно потеряв неожиданно вспыхнувший к моей персоне интерес, сейчас стоит над одним из защитников и что-то объясняет ему на повышенных тонах. Хватаюсь за ручку, толкаю дверь от себя. Когда она закрывается за моей спиной, повисает тишина. Я смотрю на свою перебинтованную руку, поднимаю глаза на выключенную табличку «Не входить! Идут учения!» и вдруг у меня срывает крышу. Я разворачиваюсь, упираюсь лбом в дверь и дышу так тяжело, что сводит лёгкие. Интересно, именно это чувствует Даня, когда забывает дома свой ингалятор? — Слава? Мне не пошевелиться. Каждая мышца в теле — свинец. Я понимаю, что это Анита, и что она сейчас стоит где-то за моей спиной, но не могу повернуться. В голове тараканами копошатся мысли о том, насколько сильно мне нужно выложиться, чтобы хоть немного приблизиться к уровню хранителей, миротворцев или защитников, а также как усердно мне придётся работать потом, чтобы стать одной из них. Именно мысли подводят меня к правильному диагнозу. Это страх. Паническая атака, чёрт бы её побрал. С трудом, но разворачиваюсь, теперь прижимаясь к двери спиной. Глаза Аниты за очками просто огромны. Неужели, я выгляжу настолько паршиво? — Что случилось? Ты в порядке? Мой ответ уже не имеет значения — она наверняка видит его в моём побелевшем лице, в дрожащих руках, в испарине на лбу. И всё же я произношу это. Собираю последние остатки достоинства и выкидываю их Аните под ноги: — Нет. Я не в порядке. Совсем.***
Смутно помню, что произошло за последние десять минут, и всё же сейчас мне ужасно стыдно за слабость, свидетелем которой стал посторонний человек. И хотя Анита не выглядит так, словно собирается использовать увиденное против меня, я всё равно жалею, что не осталась в тренировочном зале по совету Татьяны. Сижу на полу в небольшой лаборантской, прилегающей к имитационной комнате. Зажимаю между ладонями полупустую бутылку воды. Анита сидит спиной ко мне за столом, представляющим из себя один большой механизм с многочисленными кнопочками, рычажками и маленькими экранами. Ещё один большой дисплей висит точно над столом. Анита занимается своими делами, но я замечаю, как она иногда поворачивается вполоборота и косо на меня смотрит. — Ты не переживай, — вдруг произносит она, когда я совсем не ожидаю и уже снова успеваю задуматься. — Я никому не скажу. Обещаю. — Спасибо, — произношу я. Это моё первое слово с той секунды, как я перестала задыхаться, поэтому голос немного хриплый. Открываю бутылку и одним большим глотком допиваю остатки. — Не расскажешь, что случилось? — Анита поворачивается на стуле. У него нет спинки, из-за этого Анита немного сутулится. — Ты, конечно, пыталась что-то объяснить пару минут назад, но я ничего не поняла. В основном потому, что ты задыхалась. Я провожу ладонями по лицу. Щёки горят. — Тяжёлый был день, — бурчу я себе в пальцы то, что некоторое время назад в медкорпусе сказала Марте. — Ясно. Анита встаёт со стула. Я ожидаю, что сейчас она подойдёт ко мне и сделает попытку обнять, но вместо этого Анита лезет в сумку, висящую на вешалке. — У меня для таких дней есть вот это, — она достаёт из сумки шоколадный батончик.— Диатез? Диабет? Аллергия? — Неа. — Вот и отлично, — кивает Анита и бросает мне батончик. Тот ударяется в стену совсем рядом с моей головой. —Прости. — Анита достаёт ещё один такой же для себя. — Слышала, ты сегодня ездила с ребятами на поиски портала, — говорит она, снова опускаясь на стул. — Ну и как? Удачно в этот раз? — Бен сказал, что да, — вспоминаю я. — Нашли. Исследовали… — я привстаю. — Погоди, в этот раз? — Около года назад было что-то похожее, — говорит Анита. Она поворачивается ко мне спиной и начинает щёлкать кнопки на приборной панели. Я окончательно поднимаюсь на ноги и иду к ней. Передо мной на множестве маленьких экранов отражаются какие-то цифры, бегущие строки, неизвестные мне коды и пароли. Поднимаю глаза на большой экран. Там библиотека с кучей папок, привязанных к одной корневой, имеющей вместо названия аббревиатуру АПО. — Автоматизированное программное обеспечение, — без вопроса поясняет Анита. Она бьёт по маленькому экрану пальцем, и на большом открывается папка с именем «Аутентификация». — В этом каталоге фиксируются все проверки подлинности проходящих через портал видов. Но это работает только на главный портал. — Что значит проверка подлинности? — Портал считывает генетический код каждого пришедшего или покинувшего Старый мост, будь то человек или любая другая форма жизни. А код автоматически передаётся на наш жёсткий диск. — Как? — Тебе научным языком или так, чтобы было понятнее? — Второе. — Тогда, считай, что это работает как магический «вай-фай», — улыбаясь, произносит Анита. Я присвистываю. Это совсем не укладывается в голове. Пытаюсь представить, как всё это происходит с точки зрения науки, но моих знаний явно недостаточно. К тому же, наверное, пора бы запомнить, что искать логическое объяснение чему-то магическому нет смысла. — Что дальше? — А дальше наша совершенно человеческая и немного допотопная камера фотографирует проходящего. Так мы получаем и код, и портрет. Анита тыкает на первый попавшийся файл. В нём две привязки, делящие экран пополам: с одной стороны картинка генетического кода в нескольких вариациях, а с другой — чёрно-белое фото отвратительного качества. Но именно оно помогает мне понять, что главный портал находится на том самом единственном оставшемся куске моста. — Это же Тай! — восклицаю я, когда Анита увеличивает фото. — Мы виделись с ним, когда Дмитрий водил меня к камерам. — Дмитрий водил тебя вниз? — теперь очередь Аниты делать удивлённое лицо. — В мой первый день. Самый первый, — уточняю я. — До вводного курса. Ему нужно было выпустить одну лисицу. Анита с пониманием кивает, закрывает профайл Тая и открывает папку без имени. — Отчёты обо всех сбоях в системе мы храним тут, — говорит она. — Их немного. В течение моей службы было только два: сегодняшний и тот, первый. Файл, датированный десятью месяцами ранее, открывается на большом экране в несколько окошек. Каждый несёт свою информацию. Я переключаю внимание на то, где большими буквами написано «РАПОРТ», а чуть ниже: «Исполнитель: Никитина Елена, хранитель, «Дельта»». Быстро пробегаюсь глазами по тексту. — Здесь сказано, что они ничего не нашли, — говорю я. Точнее, написано: «На зафиксированном с помощью АПО территориальном отрезке не обнаружено никаких изменений и (или) нарушений целостности межмирового пространства», но не думаю, что смогу произнести такое вслух, не запнувшись. — Так и есть, — соглашается Анита. — Ребята с той вылазки вернулись ни с чем. Поэтому, когда сегодня вспышка энергии повторилась, капитан сначала не хотел снова собирать группу. — И что же изменилось? — Звонок в службу спасения от некоего гражданина, который утверждал, что сейчас напротив него в лесу в воздухе повис неопознанный летающий объект. Нам просто повезло, что мы успели перехватить его, а иначе проблем было бы столько, что разгребать бы пришлось двумя руками. Анита даёт дочитать рапорт до конца, хотя мне и без этого прекрасно ясна его суть. Прошлая вспышка была всего лишь ложной тревогой. — Тогда чем мог быть вызван тот сбой системы? — спрашиваю я. — Да чем угодно, — Анита пожимает плечами. — Вплоть до атмосферных явлений. Не думаю, что так оно и было, и всё же не спорю. Анита закрывает все папки и открывает новую под названием: «На сортировку». — Ты в имитационную комнату пойдёшь? — спрашивает она, глядя на меня поверх очков. — Я бы тебя запустила и начала работать. Я киваю, когда взгляд цепляется за ещё одно открытое окошко, спрятанное в самом углу. В нём фотография, а на фотографии — подозрительно знакомое лицо. — Анита, — зову я и указываю на интересующее меня окошко.— Кто это? — Та феникс, которую вы с вашей миссии привели… — Лиса? — я обрываю Аниту на полуслове. — Где она сейчас? — Не знаю. Её привели ко мне, чтобы я собрала необходимые анализы, и увели прочь. Куда — не отчитались. Первая мысль, всплывающая в голове — этаж для преступников. — Имитационная комната отменяется, — говорю я. Поспешно обнимаю Аниту за плечи. — Спасибо, что помогла. Мне нужно бежать. Только когда преодолеваю тренировочный зал и оказываюсь этажом выше, понимаю, что сделала: обняла человека, которого совсем не знаю. Запоздалое чувство стыда отражается вспыхнувшими щеками, но я тут же стараюсь отогнать его от себя. И тогда замечаю Виолу, входящую в штаб со стороны внутреннего дворика. — Эй! — она реагирует первой. — Привет! Как съездили? От девушки пахнет влажной землёй. Быстро оглядев её, я замечаю пятна грязи на джинсах и обуви. — Не видела, куда увели Лису? — сразу же спрашиваю я. Либо она знает, либо знать ей необязательно. — Кого? — Виола хмурит брови. — Не важно, — перебиваю я. — Извини. Тогда поговорим потом. Срываюсь с места и бегу наверх. В тот раз лифт и дверь камеры Дмитрий открыл с помощью своей силы — значит, без одного из стражей мне точно не справиться. Но сработает ли это с другими, или обязательно присутствие директора — вот вопрос. Поднимаюсь на четвёртый этаж. Там лечу в комнату хранителей. Прямо с порога меня встречает сильный запах гари, который отрезвляет не хуже пощёчины. Я накрываю рот и нос натянутым на ладонь рукавом. В комнате хранителей несколько человек в халатах и респираторах склонились над чем-то кипящем в кастрюле, стоящей на маленькой переносной плите. Чтобы привлечь внимание, мне приходится несколько раз ударить в открытую дверь носком кроссовка. За первым же снятым респиратором вижу лицо Вани. — Чего? — нетерпеливо спрашивает он. — Помощь нужна, — чтобы сказать, я задерживаю дыхание и на секунду убираю ладонь. Ваню я выбрала скорее рефлекторно, чем действительно ожидая, что он поможет. Просто Даня всегда помогает. Ваня оглядывается на своих коллег, чьи лица от меня закрыты. Затем идёт ко мне и говорит: — Сейчас не очень подходящее время. К тому же, сегодня ты с защитниками… — Понятно, — вырывается у меня. — Извини, что потревожила. Могла бы и не пытаться. Разворачиваюсь на пятках и собираюсь бежать вниз на поиски другой помощи, когда Ваня хватает меня за подол рубашки. Случайно задевает больную руку, и я вздрагиваю всем телом. Видимо, слишком сильно, так как Ваня тут же отпускает меня. — Что случилось? — спрашивает он, хмуря брови. Теперь, когда он остановил меня, надежда на его помощь вспыхивает с новой силой. — Не знаешь, где сейчас феникс, которого мы привезли? Лиса? — Вероятнее всего внизу, — отвечает он. — Но она же ничего не сделала! — А вот этих подробностей я не знаю, — Ваня разводит руками. Раньше, чем он замолкает, чьи-то руки осторожно ложатся мне на корпус выше талии. — Разрешите протиснуться? — спрашивает мужской голос с приятным акцентом. Эти же руки аккуратно отодвигают меня в сторону, затем тут же отпускают. Обернувшись, я вижу смуглого мужчину с чёрной шевелюрой, уложенной немного наверх, и густой бородой. Когда наши взгляды пересекаются, он улыбается, и на контрасте с кожей его зубы кажутся мне ослепляюще белыми. — Это Женя, — представляет Ваня. Так вот он какой, тот самый Евгений, о котором я до этого только слышала, но не видела: высокий, худой и совсем не похож на типичного носителя такого имени. Весь в синем, только верёвки капюшона толстовки белые. — Слава, да? — уточняет Евгений. Я киваю. — Жаль, что не смог лично пообщаться с тобой в твой день с хранителями, но, так уж вышло, должен был отлучиться. Евгений оглядывает ребят в респираторах и халатах поверх моей головы и недовольно качает головой. — Ничего, — отвечаю я. — Ваня хорошо справился. — Тем не менее, если захочешь поболтать — приходи в любое время. Ничего, кроме симпатии, Евгений вызывать не может: добрые глаза и широкая белозубая улыбка — убийственная комбинация. Плюс ко всему, от него очень приятно пахнет — даже через гарь я слышу пряно-цветочный аромат его парфюма. — Хорошо. Очень приятно познакомиться, Ев... — Назовёшь меня полным именем, я своё приглашение заберу обратно, — обрывает меня Евгений. — Я не сторонник всей этой субординации. Каждый из вас может быть младше меня максимум на одиннадцать лет, и это из расчёта на то, что тебе шестнадцать. — Мне почти восемнадцать, — уведомляю его я. — Вот именно! — восклицает Женя и хлопает меня по плечу. Когда он отходит, я замечаю, как вытянулось Ванино лицо. — Я так понимаю, ты хочешь найти Лису, — произносит он утвердительно. — Да, — я киваю. — Не расскажешь, зачем? — А ты поможешь? Ваня выдыхает через рот. Расстёгивает халат, потянув за ткань в обе стороны. Звук открывающихся заклёпок теряется в звонком смехе Жени. Не знаю, что конкретно его так насмешило, но вижу, как он отклоняется назад, кладёт ладонь на грудь и смеётся до тех пор, пока не начинает хрипеть. — Возможно, — отвечает Ваня. Он кидает халат куда-то в сторону и выталкивает меня в коридор, закрывая за нами дверь. — Может, спросим у капитана, где Лиса? — предлагает Ваня. От упоминания Дмитрия меня передёргивает. — Без меня. — Почему? Ваня говорит спокойно, ничем себя не выдавая. Возможно это, а возможно и то, что он сейчас, по неизвестной причине, решил довериться моему решению, я говорю ему, что всё знаю. Молча, мы спускаемся на этаж ниже — именно отсюда можно зайти в лифт. — Поэтому ты ко мне так и относишься да? — я первая нарушаю паузу. — Как так? — С холодом. Ваня ничего не отвечает. Мы подходим к металлической двери лифта, и он делает то же, что делал тогда Дмитрий — прикладывает ладонь и недолго ждёт. Когда дверь открывается, мы поспешно заходим в лифт. — Можешь не беспокоиться по этому поводу, — произношу я. — У меня уже есть семья: мама и брат. Нам хорошо втроём. Я не собираюсь прыгать в объятья Дмитрия только потому, что ему когда-то давно удалось затащить в постель женщину, которая меня родила и вырастила. Так что, прошу, — я развожу руки в стороны. — Забирай капитана со всем его дерьмом, мне такой папаша не нужен. Только когда слова уже слетают с губ, я понимаю, как грубо это звучит. В своей голове я была просто обиженной и недовольной, но такое мог произнести только обозлённый на весь мир человек. — Ладно, это было грубо, — признаю я. Лифт останавливается, дверь медленно уходит в сторону. — Полагаю, у тебя есть полное право так говорить, — не меняясь ни в лице, ни в голосе, говорит Ваня. В синем свете здешних ламп я внезапно замечаю то, что раньше как-то ускользало от моего взгляда: у Вани есть тонкий шрам на левой скуле. — Ты хотя бы видела эту Лису? — Да. Неужели, капитан сюда всех подряд пихает? — Потенциальной угрозе лучше оставаться потенциальной, — замечает Ваня. Мы двигаемся прямо. Сегодня тут светлее, чем было тогда, когда мы явились сюда с Дмитрием, поэтому мне нет нужды напрягать зрение, чтобы разглядеть тех, кто сидит за решётками. Почти все из них внешне — люди. Встреть я их на улице, прошла бы мимо, даже не обернувшись. Возможно, даже случайно толкнула бы кого-нибудь из них локтем в автобусе. Так нечестно. Если бы я видела монстров, мне было бы легче осознать необходимость их нахождения в этом месте. Лису мы находим в камере за поворотом. Она сидит на полу, скрестив ноги. Её глаза закрыты, а ладони покоятся на коленях. — Лиса? — зову я шёпотом. Она открывает глаза, и целое мгновение в них горит ярко-красное пламенное сияние. — Ты, — она узнаёт меня и, как мне кажется, я вижу некое облегчение на её лице. Вспоминаю, что так и не представилась ей. — Едва узнаю тебя без наручников, — иронично подмечает Лиса. Чувствую на себе вопросительный взгляд Вани. — Потом расскажу, — говорю ему. Затем обращаюсь к Лисе: — Почему тебя заперли? Стражи что-нибудь сказали? — Да, — девушка встаёт на ноги. — Что я буду сидеть тут до выяснения обстоятельств, но максимум — четыре часа. Забрали у меня сумку с вещами, но кое-что мне всё-таки удалось спрятать. Лиса касается своего живота, и я не понимаю, о чём она, до тех пор, пока девушка не задирает край мешковатого свитера. Пистолет. — Вот чёрт, — выдыхает Ваня. — Я не собираюсь никого убивать, — заверяет Лиса. Она подходит ближе к решётке, и краем глаза я вижу, что Ваня наоборот отклоняется назад. — Это просто самозащита. Тем более, я же говорила, что мне нужна помощь. А недругов и так хватает. Лиса одёргивает свитер и выжидающе смотрит на меня. Я киваю. — Открывай, — прошу я. Но никакой ответной реакции не поступает. Я оборачиваюсь. Ваня напряжённо таращится мимо меня на Лису. — Вань! — я машу рукой перед его лицом. — Дверь! — У неё револьвер, — только и произносит Ваня. А выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок. — Она же сказала, что не будет его использовать… Ваня издаёт короткий стон, полный безнадёги. — Открывай, — повторяю я. Хватаю Ваню за плечо и подталкиваю к решётке. — Ладно, — бурчит он в ответ. Продолжая коситься на меня, он прикладывает ладонь к невидимой глазу панели на стене. Загорается след от его руки. Щелчок — замок открывается. Я не понимаю, почему Лиса тут же не выбирается на свободу. Затем вспоминаю про специальный сплав и сама открываю камеру нараспашку. Лиса выходит, Ваня пятится от неё прочь. Я только и успеваю, что подскочить и просунуть руку между его спиной и решёткой другой камеры, прежде чем чьи-то пальцы с когтями смыкаются на его шее. — Осторожно! Теперь Ваню наоборот кидает на Лису. Та морщит нос, но не подаёт вида и даже помогает ему выровняться. После лифта мы передвигаемся мелкими перебежками: сначала идёт Ваня и проверяет, нет ли кого на горизонте (и отвлекает, если есть), потом Лиса, потом я, как прикрывающая тылы. Так мы добираемся до Ваниной комнаты. — Что теперь будем делать? — спрашивает Ваня, закрывая дверь и прижимаясь к ней спиной. — Ну, в смысле, после того, как нас выгонят, а её, — он указывает на Лису, — посадят обратно? — Не паникуй, мы что-нибудь придумаем, — говорю я. — Я — хранитель! Думать — это моя профессия! И в данный момент у меня вот тут, — Ваня бьёт кулаком по собственной макушке, — пусто! В отличие от Вани, Лиса совсем не переживает. Её больше увлекает комната, в которую она попала; девушка ходит вокруг и внимательно рассматривает вещи. Я пользуюсь моментом, подхожу совсем близко к Ване и начинаю шептать: — Давай просто дадим ей шанс, ладно? Ваня запускает пальцы себе в волосы. — Если нас выгонят, мне придётся поселиться у тебя, учти это, — произносит он. — У меня нет другого дома, кроме штаба. И родственников, кроме капитана, тоже. Я поджимаю губы. Казалось бы, вот он — идеальный момент рассказать Ване о той стороне правды, о которой пока знаю только я. И всё-таки что-то меня сдерживает. — Знаешь, — произношу вместо этого, — если капитану удалось вырастить тебя таким хорошим, значит, наверное, я поспешила с выводами на его счёт. Ком встаёт в горле, когда наши взгляды пересекаются. Ваня впервые улыбается. По-настоящему. Широко, пусть и только одними губами. Даня улыбается по-другому: асимметрично, смешно прищуривая левый глаз — и вот ещё одно их отличие. Но это уже неважно.