Stay

— Эй, Кёя, — как-то спрашивает Дино во время импровизированного позднего ужина, когда после тренировки они разоряют холодильник, —, а ты умеешь танцевать? — Мне это не нужно, — спокойно отвечает Хибари, не отрываясь от поедания какой-то сырной нарезки, и даже не поднимая взгляд, — танцы — это удел травоядных. — Ну почему же, — улыбается Каваллоне, откладывая от себя большой кусок батона, намазанный маслом, — я уверен, что ты слышал о капоэйре, это боевое искусство сочетает в себе элементы танца. К тому же, ты представитель семьи в высшем обществе. Там, знаешь ли, все умеют танцевать. — Ты чего пристал, Конь? - Кёя, наконец, поднимает раздражённый взгляд на своего учителя, — я хочу жрать, ты можешь хоть какое-то время не приставать ко мне со своими глупыми расспросами? Займи рот уже какой-нибудь едой, будь добр? — Я так и знал, — на лице Дино появляется, по мнению Хибари, самая отвратительная ухмылочка, какая только присутствует в его арсенале. — Что ты знал? — в парне так и клокочет ярость, он устал, он хочет есть, а потом в душ — желательно, вместе с Дино -, а потом спать — опять же, желательно, вместе с ним. А Каваллоне, знай своё, докапывается. — Ты не умеешь танцевать! — похоже, эта новость радует Дино неимоверно, и будь он чуть более эмоциональней, то уже бы прыгал вокруг Кёи, прихлопывая в ладоши. — Великое открытие, — иронично отзывается Хибари, закрывая дверцу начинающего пищать холодильника и разворачиваясь в сторону гостиной, — даже не вздумай пытаться меня научить. Это лишнее. — Но почему? — Дино нагоняет парня на выходе из столовой, обнимая за талию и положив подбородок тому на плечо, — я хороший учитель, ты же знаешь. Кёя откидывает голову назад, прижимается всем телом к Дино и нежно, с нескрываемыми лаской и нежностью в голосе, произносит: — Я тебе сейчас руки узлом завяжу и в задницу затолкаю, — и игривый настрой Каваллоне трещит по швам, — отпусти. — Нет. Хибари разворачивается лицом к Дино, и в его взгляде отчётливо читается вопрос «Ты совсем идиот?». — Потанцуешь со мной? — Каваллоне, кажется, совсем не боится ярости Кёи, более того, тупое травоядное вообще, судя по всему, окончательно отбило чувство самосохранения. — Слушай, Дино, — теперь Хибари пытается говорить серьёзно, чтобы хоть как-то донести до светлой головы, что он не собирается танцевать ни сегодня, ни завтра, ни в другое любое время. Даже дома. Даже с Дино. НИ-КОГ-ДА, — если тебе некуда выплеснуть энергию, если тебе не хватило тренировки, то пошли, подерёмся ещё. Я устал, но никогда не упущу возможность надрать тебе задницу. На это Дино отпускает его и присаживается вдруг на одно колено, и берет руки Кёи в свои, ласково улыбаясь. — Да нет же. Кёя. Пожалуйста, позволь пригласить тебя на танец? Хибари пытается не смотреть в светлые карие глаза, потому что знает — одного взгляда достаточно, чтобы попасть в ловушку. Но он, даже как-то обреченно, наклоняет голову вниз, чтобы посмотреть на Дино. Небо умиротворяет, как-то некстати вспоминается Кёе. Вся его внутренняя раздражённость постепенно затухает, и он может поклясться, что Каваллоне уже окутал его пламенем. Небо разрушает — и Хибари понимает, что грёбаный Дино рушит его привычные жизненные устои ежедневно, ежеминутно. Кёя слабо разжигает пламя, чтобы посмотреть, насколько Каваллоне распоясался в попытках успокоить его. И ощущения поражают — легкое оранжевое свечение распространилось по всей комнате, самого Хибари оно обволакивает, словно вторая кожа, которая без труда удерживает под собой фиолетовое пламя, немого окрасившее кисти рук парня. — Ты урод, — на выдохе выпаливает Кёя, — это грязный приём. — С тобой по-другому нельзя, — ласково улыбается Дино, — ты начнешь выпускать иголки. — Избавляешься от проблемы до её возникновения? — Хибари слегка тянет руки Каваллоне на себя, и тот встает с колена, обнимая парня за плечи. — Именно так. С полминуты они стоят, почти не шевелясь, только Дино слегка поглаживает напряженные руки Кёи. — Ладно, — обречённо выдыхает последний. — Что «ладно»? — Я станцую с тобой. Один раз, — пытаясь не показать смущения, бурчит Хибари, — с тобой легче согласиться. Когда он поднимает взгляд на Дино, тот выглядит настолько неприлично счастливым, что у Кёи проскальзывает мысль о предложении запрета на такие счастливые выражения лиц на законодательном уровне. — На тебя смотреть жалко, — Хибари отвечает в своей привычной манере. Но Дино уже ведет его в центр слабоосвещённой гостиной. По виду Кёи можно подумать, будто Каваллоне сейчас не танцевать с ним будет, а, как минимум, пытать. — Не напрягайся так сильно, но спину держи прямо, — быстро и деловито даёт указания Дино, — не торопись, я буду вести. Хибари шумно выдыхает, когда Дино аккуратно притягивает его к себе за талию. — И не злись, пожалуйста, — Каваллоне мягко улыбается, — это на один раз, мы договорились. Кёя слабо кивает и кладёт руку на плечо Дино. — Ещё одна просьба, — говорит тот, поймав раздражённый взгляд. — Давай уже, — бурчит Хибари. Танцы не вписываются в его мировоззрение, он искренне не понимает, зачем вообще это все нужно, он смущён и ему просто дико неловко. — Не мог бы ты зажечь пламя? Кёя резко отстраняется, с непониманием глядя на Дино. — Чего ты, псих озабоченный, удумал? — Ты мне доверяешь? — он выбешивает Кёю своим вопросом на вопрос. — Нет. Не совсем, — искренне отвечает он. И чувствует, и видит, как Дино потихоньку охватывает слабое оранжевое сияние, а потом, буквально за секунды, начинает переходить на руки Кёи. — Давай, — шепчет ему на ухо Каваллоне. И небо заволакивает облаками. Кёя считает, что это слишком личное, что это глубже, ближе, чувственнее, чем секс, что смешивать пламя сродни чтению мыслей — другой человек наперед предугадывает твои действия, вы сливаетесь, повторяете друг друга. «Доволен?» — думает Хибари, прекрасно понимая, что Дино уже знает, что хочет спросить тот. Каваллоне улыбается, гладит спину Кёи, будто успокаивая, и Кёя буквально слышит чужой голос в голове: «Ты прекрасный, самый лучший». А потом, уже более твердо и уверенное: — Начнём? — вслух. Сначала Кёя не может контролировать собственное тело: он двигается в унисон с Дино, мощнейшее пламя Неба почти что берёт его под контроль. Шаг вперёд Каваллоне — шаг назад Хибари, Дино уходит влево, значит Кёе надо повернуться вправо. В голове появляются отголоски до боли знакомой из детства мелодии: просмотры телевизора с родителями, такие душевные старые иностранные фильмы, и Кёя уже не может отличить воспоминания Дино от своих. — Вот значит как? — усмехается Хибари, слегка отворачиваясь от Дино, в такт мелодии в голове. «Да, — в мыслях Каваллоне смеется, — танго. Ты не ожидал?». — Нет, — улыбается, впервые за вечер, Кёя, — приятно удивил, ты не такой тупой. Заразительный теплый смех в голове почти перекрывает мелодию, но связь пламени дает о себе знать, и ни один не сбивается с ритма танца. «Хотя, какой это уже, к чёрту, танец?» - думает Хибари, когда обе руки Дино уже давно лежат на его талии, а сам Кёя бездумно прижимается к нему всем телом. — Это, наверное, выглядит по-идиотски, — зачем-то решает озвучить свою мысль Кёя, — мы выпустили пламя и, зажимаясь, ходим по гостиной. Если Ромарио увидит, умрет от смеха, а вместе с ним и моя репутация. Дино лишь сильнее прижимает его к себе. «Тебе не всё равно? Мне хорошо». — Всё равно, — просто соглашается Кёя и, чуть помедлив, продолжает, — мне тоже. Мощная волна пламени Неба внезапно сбивает его, Хибари кажется, что он сейчас находится не в полутёмной гостиной, а на пляже Палермо в жаркий полдень. Среди огромного потока воспоминаний и образов, Кёя видит себя со стороны, видит себя таким, каким его воспринимает Дино, и каждая его клеточка тела ощущает одну единственную мысль: — Я люблю тебя, Кёя, — Дино улыбается, когда говорит это. И Хибари отчетливо видит в своей голове, что Каваллоне собирался сказать это через два дня, в роскошном ресторане, где для них заказан самый дорогой столик, но говорит это сейчас, поздним вечером в гостиной своего особняка, стоя в совершенно нелепой позе, словно они два тюленя, которые пытаются слиться. И понимает, что вся эта бурда с приглашением потренироваться и погостить лишь предлог. «Останься здесь со мной». «Будь моим». «Я так люблю тебя, Кёя». Если бы не идиотская идея танца, если бы не предложение Коня смешать пламя, и не будь Кёя окружен этими чувствами, которые — он точно знает — искренние, он бы злился. За то, что Дино соврал, схитрил, да, в конце концов, не был настроен на тренировки. Но Кёя не может злиться, он тонет в этой нежности, ласке и тепле, которыми его окружает Дино. Даже его пламя, предательское пламя, отражающее душу и не дающее скрыть чувства, сейчас тянется к Дино. Завтра он лишний час будет использовать Каваллоне в роли боксёрской груши, это точно. Завтра он наваляет ему за ложь, и хитрый план, и, самое главное, за неуверенность в ответных чувствах Кёи. Завтра на Дино останется чуть больше синяков и ссадин, чем обычно. Но сегодня, сейчас, они стоят, крепко прижавшись друг к другу, и их пламя смешивается, и это всё чертовски не складывается с мировоззрением Кёи. — Я люблю тебя, Кёя, — повторяет Дино, зарывшись носом в его волосы. И это лучшее, что может происходить. Поэтому Кёя старается вспомнить все моменты: первую встречу, бой, сон, поцелуй, близость – все, счастливые и грустные, моменты с Дино. Он не произносит ни слова, отлично зная, что Каваллоне сейчас видит и слышит все его мысли. «И я тебя, Конь. Больше жизни».