Four Marauders

Холодный печальный день… Четвёртая годовщина || магической войны. Надо же, прошло уже 4 года с того дня, как Воландеморт навсегда отправился к праотцам, и туда ему и дорога. Целых 4 года с того момента, как в небе загорелись тысячи волшебных огоньков в память о героях. Герои выжили, скажете вы. Ничего подобного. Герои не доходят до финала. Они умирают в процессе, и именно так прокладывается путь к победе. Территория Хогвартса была полностью забита магами и их семьями. Как ни печально признавать, но в толпе бывших учеников была серьёзная нехватка людей. Главные герои были на месте, но не было тех самых непризнанных героев, тех, без кого эта война возможно бы никогда не закончилась, тех, кто отдал всё, чтобы у всех, стоящих здесь спустя 4 года, был шанс прожить эту жизнь полностью. Слова были лишними. Гарри, Рон и Гермиона как и каждый год говорили, что все здесь герои, что победа — заслуга каждого, кто здесь стоит. И Джордж ненавидел эти слова. Каждого, кто стоит… А как же те, кто лежит? Разве Снейп не отдал жизнь за эту победу? Тонкс, Люпин? Сириус Блэк, в конце-концов? Джордж ненавидел этот день. Но Молли ежегодно заставляла его хотя бы 5 минут уделить речи Золотого трио. И он это делал. Рядом, как и всегда, стояла Джинни, по 100 раз повторяя, что еще немножко, и они пойдут. Как же хорошо, что портреты этого не слышали. Впрочем, среди выживших тоже не все остались слушать речи Гарри Поттера, Мальчика-который-в-очередной-раз-победил, до конца. Джордж, приходящий сюда только с одной целью, достал палочку, чтобы приложить Грейнджер непростительным, если она еще хоть слово скажет про живых, снова обойдя тему погибших, и семья Уизли сразу же направилась к отдаленной от замка территории, где, спасибо Минерве Макгонагалл, появилось кладбище, вход на которое было через арку с надписью «Во имя всех тех, кто жив, и тех, кого уже нет, и тех, кто будет потом…». Джордж не нуждался в сопровождении, но с ним ходили каждый раз. Он обзавелся привычкой оставаться у могилы на несколько дней, поэтому одного его не пускали, уводили за руку, одного рядом с могилой не оставляли, мало ли что. Да и дома пасли, чтобы не сбежал туда один. Иногда получалось, Макгонагалл, дай бог ей здоровья, его не выдавала. Но он давно тут не был, сестра не давала покоя, мама звала на ужин каждый вечер, в общем, ограничивали свободу как могли. Плита запылилась, могилка пустовала, цветы он в прошлый раз не успел принести, от одного взгляда на холм земли по коже всех пробегал холодок. Каждый принёс по букету рыжих цветов и положил их на холмик. Джордж погряз в воспоминаниях, как и всегда, когда приходил, к горлу подошел ком слёз. Он уже почти не обращал внимания на всю семью, но неуемная Джинни не дала ему остаться наедине с мыслями и братом. — Не надо, братик. Тебе опять будет плохо. Ты всегда это делаешь, а потом страдаешь. Поговори с нами, скажи нам, что чувствуешь. — её голос дрожал, она сама понимала, что запретить ему это делать жестоко. — Джинни, я уже никогда не буду чувствовать себя хорошо. Я всегда буду страдать. И мне нечего сказать вам, потому что вы все стоите здесь, — полными слез глазами Джордж оглядел толпу. В этот день собирались все. — а его нет. Мне нечего сказать тебе, Рон, ты 10 минут назад распинался там на сцене о героях. Живых героях. И ни минуты не думал о брате, который погиб. А вы, мистер министерская крыса, всем уже ордена героев выдали?! Тоже ни дня о погибших не думал. Никто из вас. А он мой брат, был им, есть и будет. И я люблю его больше всех вас. Так что отпусти меня, Джинни, иначе в порошок сотру. Джинни сделала шаг назад, отпуская его руку. Джордж же упал на колени около могилы, поправил цветы, протёр надгробный камень и прикрыл глаза, тихо скуля от уже ставшего родным чувства одиночества. Он долго сидел на холодной земле и ещё бы сидел, но к нему подошла мама, положила бледную руку на широкое плечо и её моментально накрыла юношеская ладошка. Джордж уже немного жалел о том, что сказал, но мама его не осуждала. Парень попрощался с братом и побрел прочь. Прочь от этих мыслей, прочь от всего, а главное всех. Как же он ненавидел жалость. Эти взгляды людей, которые потом пойдут светить значками героев. Ему не нужен был этот значок, он испепелил его сразу же, как только его имя произнесли для вручения награды. На кой она ему. На ней должно было быть имя Фреда. Не его. Он бы принял значок брата, он бы хранил его, как самое дорогое в его нынешней жизни, ведь самое дорогое во всей жизни он уберечь не смог. Такие мысли были с ним уже 4 года, каждый день, каждую минуту. Всю оставшуюся жизнь. Жизнь без него. В то же время на том свете все было точно также. Со слезами на блеклых глазах у реки забвения сидел рыжий мальчик. Взрослый вроде уже, да какой он взрослый, вернее они. Обычные дети, здесь таких много. Каждый по своим причинам пошёл на войну, но конец у всех один. Фред страдал. Смотрел на своё отражение и видел его рыдающим, безухим и живым, вроде как живым. Он очень скучал по близнецу, ненавидел себя за то, что тогда на вопрос брата, все ли в порядке, просто ответил да. Он должен был сказать ему все, что чувствовал. Чтобы сейчас Джордж не изводил себя тем, что так и не попрощался. А он думал об этом каждую минуту. Уединение Фреда Уизли нарушил известный на весь живой и мёртвый мир Джеймс Поттер. Он подошёл к юноше, заглядывая в реку, потом шлепнулся рядом с ним и, положив руку ему на плечо, проговорил: — Привет Фредди. Как ты? — Как видите… — Ну опять ты за своё! — вздохнул Джеймс, — какую неделю подряд?! — 193-ю… — Парень, зачахнешь скоро. Ты уже 4 года тут сидишь. Хоть бы разок отвлекся и посмеялся с нами. Я понимаю, тебе больно, тяжело, это, к сожалению, нормально, было бы хуже, если бы тебе было все равно. Но так ведь тоже нельзя. — Мне не хочется. — безразличный ответ, повторяющийся каждую неделю. Джеймс тяжело вздохнул, поднялся и пошёл к своим друзьям и жене. Те сидели недалеко, но разговора не слышали. Хотя необходимости в этом не было, лицо Джеймса прекрасно демонстрировало, что 193-я попытка отвлечь парня увенчалась очередным полнейшим провалом. Никто даже не удивился. Они пытались развеселить его множество раз, разными способами, всем, чем только можно, но на губах парня так и не появилась даже тень улыбки. Ну не было у них того, что нужно. Да и не знали они, что именно нужно, пока однажды, обсуждая очередной провал, Сириус как бы между делом не произнёс: — Нам определённо нужен четвёртый. — Чего? — все подскочили, смотря на Блэка, — в смысле нам нужен четвертый?! — Ну я не хотел тебя обидеть или задеть, главарь у нас ты, я просто…- замямлил Сириус, но его прервали. — Обидеть? Бродяга, да ты гений! — по лицу Джеймса было видно, что он только что придумал гениальный план.