Four Marauders

Джорджу снился вечер в выручай-комнате. Тогда они говорили по душам. Вернее, Джордж орал на брата, Фред, внимательно смотря в глаза младшему, молча слушал всё, что в порыве злости и, возможно отчаяния, кричал брат. Тогда он злился, злился из-за ничего. Фред просто помог какому-то мальчишке, просто улыбнулся, а Джордж подавился ревностью, потому что в тот вечер хотел поиграть с братом в волшебные карты. Чертов эгоист. Он даже не дал брату объясниться. Он просто оттолкнул его, крикнул что-то типа «тебе и без меня хорошо» и убежал. А Фред нашел его, обиженного, чуть ли не плачущего, точнее, уже наплакавшегося. Присел рядом, положил руку на плечо. И тут Джордж взорвался. Вскочил, начал кричать, что Фред его не любит, что легко находит ему замену, что обещания, данные брату, для него пустой звук, что у него братьев то вон сколько, один обиделся — можно пойти к другому. Фред выслушал, вытерпел даже несколько ударов по плечу, несильных, разумеется, Джордж бы не ударил его сильно никогда. Потом встал, притянул к себе всхлипывающего близнеца, и стоял так, пока Джордж сам не оторвался от него. Фред улыбнулся ему и сказал, что никогда и ни за что он не найдет ему, Джорджу, замену. Что ни один из пяти братьев никогда не смогут стать важнее его, даже если Джордж его возненавидит. А еще обещал, что никогда больше не обманет и уж точно никогда не бросит. — Не бросай меня… — прошептал Джордж, приоткрывая глаза. — Ты обещал… Джордж снова прикрыл глаза и откинул голову назад. Он ненавидел это чувство. Он ненавидел просыпаться и понимать, что он один. Ненавидел понимать, что эту жизнь он должен как-то прожить в одиночестве. Сколько бы лет не прошло. Нельзя смириться с потерей близкого человека. Просто невозможно. Джорджу срочно нужна была боль, физическая боль. Он сжал руку, но в ней что-то зашуршало. Джордж посмотрел на пергамент в руке. Первым желанием было смять и выбросить. Он ненавидел, когда родня оставляла ему записки с просьбой чего-то не делать или что-то сделать. Рыжий решил открыть послание просто ради интереса. Усмехнувшись очередной жалкой попытке его вразумить, Джордж опустил глаза на текст. Буквально через несколько секунд его глаза расширились от удивления, он смотрел на письмо, думая о том, насколько жесток шутник, написавший его. А потом он увидел знакомые символы. Так Фред подписывал свои послания, чтобы Джордж точно знал, что это от него. И почерк, этот уклон, эта манера писать. Это был он. Джордж огляделся, но никого не увидел. Что ж, Римусу пришлось признать, что никто из них не подумал, как воспримет это Джордж. Тот же поднялся с пола, посмотрел на портрет Фреда и, вопреки ожиданиям Римуса, начал читать. Медленно, вдумчиво, Джордж, казалось, боялся упустить что-то важное. Хотя он уже решил, что это письмо будет лежать в его кармане всегда, чтобы он мог перечитывать и знать, что против них даже у смерти мало шансов. Никто и не ждал, что после прочтения Джордж сразу возьмет себя в руки. Это больно. 4 года мучений, а тут письмо с того света. Что он должен был думать? Римус стоял, держась за голову и думая, как можно быть таким дураком, как можно было не подумать о его реакции. Но Джордж удивил. Не вытирая слез, он бросился к письменному столу, взял перо, чернильницу, пергамент и резво начал писать, лишь иногда всхлипывая. Джордж был реалистом и прекрасно понимал, что это письмо не могло быть от его брата. Но ему хотелось верить в это, верить, что он просто чего-то не знает, все чего-то не знают. Джордж и не думал подбирать слова, он просто писал и писал, он точно не знал, что хочет сказать, но был уверен, что всё, что сейчас появится на листе, если вдруг попадёт в руки брата, будет оценено. «Дорогой Фред, Я очень хочу сказать тебе, что ты скотина, ты клялся мне, что будешь жить. Ты мне обещал много раз! И где ты сейчас?! Сказать?! Ты бросил меня здесь одного. Я один, мне невыносимо, я не знаю, что я должен делать дальше, как мне жить без тебя. Но несмотря на все это я скучаю по тебе, родной. Я люблю тебя, дурачина, люблю с каждым днем ещё сильнее. И мне невыносимо думать, что я больше никогда не смогу тебя обнять. Но я не сдаюсь. Да кого я обманываю, я уже давно сдался. Магазин работает, но шутки уже не те, что раньше, во всем этом здании не хватает тебя. В моей жизни не хватает тебя. Всё потихоньку восстанавливается. Все живут дальше, как могут. Я не живу уже 4 года. Мне безумно не хватает тебя. Но знаешь, я думаю, ты станешь отличным мародером, нет, я в этом уверен. Я буду очень рад этому. Я бы тоже хотел твоего совета. Я знаю, что ты против ненависти, но я не могу её не ненавидеть. Я думаю, ты знаешь уже, что Джонсон приходила ко мне и что говорила. Я верю, что ты видишь всё оттуда, поэтому прости меня за все, что я творю. Нам не быть с ней вместе, ты же и сам это знаешь, условия магии, да и как я могу любить кого-то больше, чем тебя. Как мне перестать её ненавидеть? Как мне перестать ненавидеть их всех? Я просто не могу себя пересилить. Что мне делать? Помоги мне, родной, прошу. Я люблю тебя, Твой Джордж.» Джордж свернул лист бумаги, отложил его и повернулся к колдо. Стало легче. Даже хватило сил на то, чтобы улыбнуться в ответ портрету близнеца. Римус же думал, как ему теперь это забрать, но тут, не понятно каким образом, снизу послышался звон. Джордж медленно пошёл открывать, а Люпин схватил лист и исчез. По пути Римус совсем немножко жадно прочитал все до последнего слова, с удивлением признавая, что собачий зад Блэка был прав. Мальчишки друг за друга горой, что на том, что на этом свете. Такое ощущение возникло, что им вообще никакие границы не могут помешать друг друга любить. И что это за условия магии Люпину тоже было очень интересно. А ещё он никак не мог забыть то колдо. Кто же такой умный это сделал. Римус наткнулся на Буклю, которая сейчас была как нельзя кстати. Сова похлопала глазами, схватила пергамент и полетела к Фреду. А Оборотень пошёл к друзьям, где его уже поджидал довольный собой Блэк и разъяренные Лили и Тонкс. — Что. Ты. Натворил. — медленно произнесла Тонкс, тыча пальцем в грудь мужа. — Родная, я сейчас все объясню, — начал было Люпин, но женщины были очень злы. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Что будет потом, ты об этом подумал? — рычала на него Лили. — Лили, ну как ты не понимаешь. Они мечтали ещё хоть раз получить друг от друга весточку, и Римус подарил им такую возможность. - Сириус попытался вразумить крикливую женщину. — Но на этом дело не закончится. Мальчики и дальше будут писать друг другу. — Значит, сходим ещё раз. Или не один раз. Лили, для них это важно. Самой не надоело смотреть?! — Сириус был прав, как и всегда. — Если я не ошибаюсь, Фред отказался стать мародёром, не так ли?! Затея не удалась. — Лили была очень убедительна, но Римус прервал ход её мыслей. — А вот насчёт ответа Фреда я бы не был так уверен. — Ты это о чём?! — спросили все. — Я читал оба письма. Фред спросил совета у брата, а Джордж написал, что был бы счастлив, стань его брат мародером. — Тонкс посмотрела на мужа таким взглядом, что тому стало неловко. Читать чужие письма нехорошо. — Вполне возможно парень передумает. А когда станет анимагом и научится возвращаться в живой мир, то мы можем спокойно позволить мальчику самостоятельно видеться с братом. Без нас. — продолжил ход его мыслей Джеймс. — Да, и всё будет как раньше. — подтвердил Сириус. — Только есть пара моментов, которые мне хотелось бы прояснить. — протянул Римус, садясь возле друзей. — И что же это за моменты? — Лили, кажется, решила больше не спорить. — Когда я вошёл в комнату, Джордж держал в руках снимок из Хогвартса, тот самый момент, когда все стояли возле тела Фреда. День его смерти. — Люпин замолчал, давая всм время переварить услышанное. — Я не думаю, что Джордж относится к числу мазохистов, он бы не принёс в дом этот снимок. — подал голос Сириус. — Значит, кто-то подбросил ему этот снимок. Кто-то очень хочет свести его с ума. Но для чего? — Тонкс посмотрела на Джеймса, но тот молчал. — Не знаю. И ещё кое-что. В письме Джордж сказал, что условия магии не позволят ему полюбить кого-то больше, чем Фреда. Кто-нибудь понимает, о чем речь? — продолжил Люпин. — Думаю, Фред понимает. Но спросим об этом, только если он сам покажет нам письмо. — Тихо. — шикнула Тонкс, видя подбегающего к ним радостного Фреда.