Tiger, Tiger

По чести говоря, Илья до самого последнего момента планировал пробраться в свой номер, принять холодный душ или рухнуть в постель прямо в грязной от пороха и пыли одежде, обхватить руками поджатые к груди ноги и дождаться, пока… все закончится. Закончится, как всегда. И все же он не особенно удивился, когда осознал, что вместо этого снова распахнул дверь в номер Соло. Прохладный воздух приятно остудил кожу, но вот против запаха спермы и пота, до сих пор стоящего в воздухе, кондиционер оказался бессилен. На столе остались все те же грязные тарелки – значит, без него Соло больше ничего в номер не заказывал. Сбросив с плеч рюкзак и достав пистолет, Илья осторожно и бесшумно подкрался к спальне. Соло, впрочем, там вполне могло и не оказаться. Прикован он был только за одну руку – чтобы в случае непредвиденных обстоятельств иметь возможность воспользоваться своим «Вальтером». Но, войдя в спальню, Илья обнаружил, что Соло бессовестно спит, причем в том же самом положении, в котором он, проснувшийся намного раньше, его оставил – смятая простыня сползла, выставляя напоказ след от укуса на бедре. Илья ухмыльнулся и подошел ближе. Запястье американца было по-прежнему в «кольце» - наклонившись, он коснулся теплого металла и покрасневшей под ним кожи. От прикосновения Соло, вздрогнув, проснулся и инстинктивно потянулся за пистолетом, но, почуяв запах Ильи, расслабился. - Судя по запаху пороха и пятнам крови на брюках – миссия прошла успешно? Голос у него спросонья был хриплым и неожиданно приятным. И почему-то только сейчас Илья осознал, что эти самые брюки с брызгами крови ему уже изрядно жмут. Не желая разводить разговор на отвлеченные темы, он взмахнул стопкой добытых бумаг, после чего швырнул их на стол у окна. - Обычно ожидая окончания цикла, я ложусь спать, а утром принимаю подавитель. Соло нервно облизнул губы: - Ну, раз так, не будешь ли ты столь любезен оставить мне ключ от этого «украшения»? Или, по крайней мере, передай мне набор моих инструментов. - Великий Наполеон Соло не знает иных способов выбраться из наручников? - Нет, если у меня нет желания покалечить себя или поломать мебель. Дыхание альфы участилось, глаза потемнели от похоти, но с места он не сдвинулся, ничем другим не выдавая своего желания. - К тому же, как бы я тогда узнал, что утром нам потребуется срочно уехать? - Да. На север, в Бруней. - Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. В Брунее жарко? Или такая же влажность? - Тут вовсе не так уж и скверно, - сдался Илья. Впрочем, его омежья сущность прикипела к Наполеону Соло еще где-то между Стамбулом и Бразилией. Прикипела прочно. Поэтому он и явился сейчас сюда, вместо того, чтобы решить все «проблемы» с помощью душа. Снова наклонившись, он поцеловал несносного американца в губы, чувствуя, как тот вздрагивает всем телом, и глотая вырвавшийся навстречу стон. - Ты уверен? – тихо спросил Соло, когда Илья сбросил кепку и вытащил из штанов края рубашки. Илья криво усмехнулся. - Как-то раз мне довелось увидеть в зоопарке пару тигров. У тигрицы была течка. Она позволяла самцу приблизиться, а затем… - он внезапно вцепился зубами Соло в шею, прямо над ощущавшейся под кожей веной, - … Затем била его когтями по морде, по самому носу. Он убегал, - омега прикоснулся языком к вчерашней, уже поджившей ранке на плече Соло, - Но неизменно возвращался, и она царапала его снова. - И, в конце концов? – выдохнул Наполеон, от всего происходящего растерявший свой напускной блеск. Взгляд у него стал совсем шальным, от облика искушенного Дон-Жуана не осталось и следа. - В конце концов, она позволила ему взять то, что ей было нужно, - промурлыкал Илья и, достав из кармана брюк ключ, расстегнул наручники. Соло вскинулся вверх одним плавным движением и опрокинул Илью на постель. Его уже напрягшийся, истекающий предсеменем член уперся во все еще обтянутое тканью бедро. И от этих брюк, ботинок и нижнего белья пришлось избавляться в четыре руки – так как Соло постоянно отвлекался, желая, как следует, потискать и вылизать снизошедшего к нему омегу. Но когда они оба оказались нагими, тут же навалился сверху с вполне определенными намереньями, и лишь в последний миг вдруг заколебался и потерся носом об нос Ильи. - Илья… если ты собираешься позволить… я о вязке… - Я в курсе, - протянул тот и, перевернувшись, оперся об изголовье. Услышал еще один сдавленный выдох, а потом его шеи коснулись губы. Омега напрягся, но Соло не стал его кусать – лишь поцеловал. Как мгновением спустя поцеловал выступающий в основании шеи позвонок. Пальцы толкнулись внутрь – дрожащие, нетерпеливые – и русский зашипел, вскидывая лопатки - и впрямь, словно разозленная большая кошка. В голове у Наполеона промелькнула мысль, что если Илье вдруг что-то взбредет в голову, то он легко сможет убить его, альфу, и из этой позиции. И тут же растаяла без следа, когда омега простонал, и влажное отверстие сжалось вокруг костяшек его пальцев. Наверное, он ожидал, что Наполеон его сейчас как-нибудь подначит, но тот лишь охнул и принялся вводить третий палец – и Илья нетерпеливо потянулся назад и схватил его за запястье. - Достаточно. Соло не стал спорить. Лишь обдал плечо еще одним теплым влажным вздохом. И когда вошел, Илья действительно оказался готов. Расслабляясь и принимая – не только его член, но и свое положение: то как грудь Соло касается его спины, как его шеи снова касаются губы – уже смелее и сильнее. Только глухо простонал, когда альфа вошел целиком – уже чувствуя нутром, как набухает его член, готовясь раскрыть узел. - Ты такой влажный, - выдохнул Наполеон. - Не нужно говорить очевидных вещей, - пробормотал Илья и, сжавшись, ухмыльнулся от тихого шипения Соло. – Я знаю, что ты уже на грани, - добавил он, а руки Соло легли ему на бедра, с их туго свитыми, как канаты, мышцами. – Но если ты повяжешь меня до того, как я кончу, то мы занимаемся этим последний раз. - Ты действительно просто что-то с чем-то, Большевик, - печально произнес Соло, но все же протянул руку и обхватил ею член Ильи. Первые толчки были осторожными, неторопливыми – пока русский не рыкнул и особенно резко не подался навстречу. И это оказалось лучше, слаще любой драки, решил Илья. Можно было даже простить Соло за то, что все же вцепился ему в плечо зубами, не обращать внимания, как опасно скрипит и ходит ходуном под ними кровать – мир сузился до прикосновения горячей, липкой от пота кожи, шлепков и чувства наполненности. Наполненности, что в любой момент могла стать еще больше. Словно ошалев, Илья до хруста вывернул шею и щелкнул зубами. «Только попробуй меня повязать в такой момент!» Альфа чуть ли не заскулил, до крови закусил губу. Наконец, задел именно то, нужное местечко, заставляя Илью прогнуться и вскрикнуть. Который и сам уже был у края, когда Наполеон опять начал его умолять «Пожалуйста, Илья», сначала по-английски, потом по-русски, отчего омега, спуская ему в руку, рассмеялся самым паскудным образом. «Да, скучная жизнь нам явно не грозит». Соло же сейчас было плевать на все. Вогнав так глубоко, как мог, он с протяжным горловым стоном выпустил узел. И Илья позволил ему навалился на себя еще сильнее, вжимая в простыни, прогнулся в спине, принимая и обхватывая набухавшую плоть крепко и упруго. После чего на него внезапно накатила невероятная сонливость – видимо, после операции и бурного секса тело решило взять свое. Илья наверно так и уснул бы лицом в подушку, если бы Соло не позаботился перевернуть их обоих, все еще сцепленных, набок. И не изъявил желания пообщаться, едва только их дыхание стало ровнее. - Илья? - Это важно? Я очень устал. - Я… нет, - он засмеялся грустным и каким-то удивленным смехом и легко коснулся губами спины Ильи. – Просто, вполне вероятно, после такого я буду сам не свой, и тебе это может показаться раздражающим. Ты уж не убивай меня. - Хм, - изобразил задумчивость Илья, - Посмотрим. И все же позволил Соло себя целовать и поглаживать, а когда узел спал – решил, что все не так уж и плохо. Наверное. Во всяком случае, жить с этим он сможет.

***

Наполеон был искренне рад оказаться снова в Нью-Йорке. Какое-то время просто пожить одному, для себя. Без приказов, без мыслей о похищенном химическом оружии, о предотвращенном глобальном кризисе. Обо всей этой работе, за которую явно недоплачивают. Именно так он бы думал, иди все, как раньше. Чтобы отойти от того, что произошло в Сингапуре, недели оказалось мало. Поэтому Габи при первой возможности сбежала от них еще в аэропорту, наотрез отказавшись от предложения подвести ее до дома. Мол, от расточаемого ими «аромата» у нее уже скоро аллергические пятна по всему телу пойдут. Илья на это заявление лишь усмехнулся и, попрощавшись, направился в сторону черного Наполеоновского «Ситроена». Будь все, как раньше – они бы расстались прямо здесь. Соло уехал бы к себе, а русский, присев на газон или прямо на асфальт, проводил бы его взглядом. Наполеон даже близко не представлял где и как тот проводит свободное время. Сегодня же пришлось удивляться и вскидывать брови, когда Илья открыл машину и запросто уселся на водительское кресло. - Сначала ты крадешь мое сердце, теперь – мой автомобиль… Илья закатил глаза: - Залезай. - И куда мы направляемся? – все же уселся Наполеон на переднее сидение. - У меня явочная квартира в Гринвич-Виллидж. - Вот как? Ужасно богемно. Илья только пожал плечами и повернул ключ зажигания. - Ваше правительство может быть несносно, но ваши музыка и театр не так плохи. - Даже как-то не ожидал, что ты можешь выбирать место жительства по принципу: нравится тебе там жить или нет. - Я полон сюрпризов, - снова усмехнулся русский. В Гринвич-Виллидж царило необычное оживление, и Наполеон с интересом оглядывался вокруг, пока они направлялись в квартиру Ильи на третьем этаже. Та оказалась предсказуемо скромной, без малейшего намека на шик и роскошь, которой любил окружать себя он сам. И все же здесь чувствовалось желание обставить ее чуть иначе, чем обычную «явку». Нашлись здесь и шахматы – прикорнувшие прямо на обеденном столе. Наполеон выглянул в одно из узких окон. По улице толпой шли молодые мужчины и женщины, некоторые одетые весьма пестро; порой что-то выкрикивали, но он так и не смог разобрать – что именно. Засмотревшись, он едва не вздрогнул, услышав сухой голос Ильи: - Антивоенная демонстрация? - Не уверен. Возможно, они все еще празднуют принятие Билля о гражданских правах. Скривив губы, Илья встал рядом и бросил на улицу короткий взгляд перед тем, как задернуть шторы. - Мужчина-омега с мужчиной-альфой все еще не слишком одобряемы в вашем «свободном мире». Наполеон улыбнулся. - Мне нравится рисковать. Это заявление рассмешило русского, и Наполеон решился прижаться к нему, прижать его самого к выкрашенной белой краской стене, прижать губы к его шее. Вокруг его талии обвилась рука, а потом Илья ухватил его зубами за ухо и игриво потянул, довольно хмыкнув, когда Наполеон тихо простонал от удовольствия. - Насколько сильно? - О, думаю, мы могли начать с посещения театра, или хорошего кафе, джаз… - он умолк, когда губы Ильи начали спускаться ниже, к его щеке. – Но если я вдруг что-то неправильно понял, по носу прошу не бить. Он мне дорог. - Я подумаю над этим. - Я могу доказать. - Попытка не пытка, - насмешливо ответил Илья, но позволил Наполеону взять себя за подбородок. Но наклоняясь для поцелуя, он все же послал альфе короткую улыбку, улыбку тигриную - многообещающую и зубастую. Примечание: Гринвич-Виллидж - квартал на западе Нижнего Манхэттена. С начала XX века Гринвич-Виллидж стал пристанищем для людей богемы и радикальных политических деятелей. В 1950-е годы Гринвич-Виллидж становится одним из центров движения бит-поколения, фолк-рока. Этот район известен антивоенными и пацифистскими акциями, проводившимися там. Также Гринвич-Виллидж сыграл важную роль в движении за права сексуальных меньшинств: здесь находятся знаменитые Кристофер-стрит и Стоунуолл-инн — центр «стоунуолльского восстания» 1969 года.