Дьявольский ангел

Карета тарахтела по дороге, Лалия мирно спала, прислонившись к стенке кареты, и по-детски сопя носиком, а Алистер в наглую любовался своей госпожой. Вдруг карета остановилась. Дворецкий посмотрел в окно — вид открывался на прекрасный двор со множеством цветов, лужаек и идеально подстриженных кустиков. Алистер нежно провел тыльной стороной ладони по щеке спящей и полушепотом тоже не без нежности в голосе проговорил «Госпожа, просыпайтесь.» Но ответной реакции не последовало. Тогда слуга склонился над Лилаей и прямо ей на ухо прошептал: «Госпожа…» «М-м-м-м — издала она сквозь сон недовольный стон, но все же, хоть и с трудом, открыла глаза.» — Наконец вы проснулись — добрым тихим голосом сказал мужчина. — Уже приехали? — еще довольно сонно, пытаясь сообразить, где она находится и что вообще случилось, спросила графиня. — Да, миледи. — он покинул свое место, вышел из кареты, открыл своей леди дверь и протянул ей руку, чтобы помочь выбраться из транспортного средства. Оба они вышли на молочного цвета широкую дорожку, вдоль которой росло множество цветущих красными цветками кустиков. Дорожка эта вела к роскошному особняку, у которого тоже было много клумб с красными розами. Обстановка внутри особняка походила на королевский дворец. Полы были сделаны из белого, серовато-серебристого и черного мрамора, как и стены, мебель была покрыта серебром, как и перила на мраморных лестницах. На первом этаже, прямо при входе, находился большой зал для проведения балов, от него шли две лестницы на второй этаж. В этом же зале пару встретили несколько слуг — один пожилой мужчина, можно даже выразиться дедушка и, с уверенностью можно сказать, садовник, в клетчатых штанах, белой кофте, высоких сапогах и рабочих перчатках, запачканных зеленью и землей, и в соломенной шляпе. Остальными четырьмя были женщины. Самой старшей из них была экономка — женщина, облаченная в черное платье до щиколотки с белыми манжетами, воротником-стойкой и белыми оборками по подолу платья, с кудрявыми, каштановыми, но уже седыми у корней волосами, убранными в высокую прическу, высокого роста, причем с превосходной осанкой и с недурными чертами лица, которое было подпорчено возрастными морщинами и, еще в детстве появившимися, рубцами от ветряной оспы. Остальные служанки были более молодыми женщинами и девушками. Одна из них, судя по фартуку и колпаку, являлась кухаркой возрастом около 30-ти, и была практически полной копией экономки, особенно были похожи редковатые каштановые волосы и, цвета сочной листвы, глаза; различия были лишь в росте — кухарка была на голову ниже своей матери — и в возрастных качествах: глаза этой женщины куда больше блестели и были ярче, волосы еще не имели ни одного серебряного волоска, а на лице украшением были лишь две миловидные ямочки на щеках. Другая девушка была, кажется ровесницей своей госпоже. На ней было темно-синее платье горничной с белым фартуком. Длиной это платье было ниже колен, с воланами на рукавах, оборками и белыми лентами. Белокурые волосы, как и у всех предыдущих служанок, были убраны в высокую прическу, которую еще и скрывал белый чепец, кожа у нее была чуть смугловатая с россыпью мелких веснушек на лице, в области носа и щек. Ростом она была всего на пару сантиметров выше последней служанки. Последняя же была совсем еще ребенком, девчушкой лет 16-ти, такой хрупкой, беззащитной и совсем крошечной, что, казалось, сама полностью осознавала свою беспомощность, отчего еще больше пугалась окружающего мира. Стояла она, потупясь в пол и с каким-то виноватым видом, будто чрезвычайно провинилась и, осознавая свою вину, ждет ругани хозяев. Одета она была тоже в форму горничной, только несколько иного кроя: длиной это платье было немного короче, в отличии от предыдущей девушки, рукава оканчивались не на запястье, а на сантиметров пять выше локтя и представляли из себя воланы с белыми ленточками на концах, повязанных в бантики. Цвет был теперь не индиго, а просто синий. Волосы, в отличии от остальной прислуги, были не убраны в высокую прическу, а заплетены в две пышные, цвета спелой пшеницы, косички, а челка была настолько длинной, что при наклоне головы полностью скрывала глаза. Прическу завершал небольшой чепец-ободок, так же украшенный бантиком. И в целом весь ее образ будто бы специально был создан, чтобы показать юность и невинность этого милого хрупкого существа. «С возвращением, миледи! — хором крикнула прислуга, кроме последней горничной; та, не успев и слова проговорить, смутилась.» Хозяйка лишь взглянула на прислугу и молча, но с улыбкой кивнув в знак приветствия, стала подниматься на второй этаж по широкой мраморной лестнице. «Добрый вечер — сказал дворецкий, но тут же взглянул на свои серебреные карманные часы и поправился — точнее, доброй ночи.» — Здравствуйте, Алистер. — почти хором и уже немного расслабившись ответили слуги, также, за исключением девочки. Дворецкий кивнул и, обернувшись, крикнул вслед Лилае, которая уже почти добралась до второго этажа: «Госпожа, вы не голодны?». Ответ последовал отрицательный. Алистер снова перевел взгляд на прислугу. — Мейвис… — дворецкий подошел к самой юной служанке. — Д-да? — она робко подняла на него небесно-голубые глаза. — Вас здесь никто обижать не собирается, госпожа довольно учтива и ласкова, так что бояться вам нечего. Первый раз быть в роли горничной, притом в совсем незнакомом доме, понимаю, сложно, но все же настоятельно прошу вас не бояться и держаться уверенней. — Хорошо… — почти шепотом проговорила девушка. — Извиняюсь, не расслышал. — притворился дворецкий. — Хорошо. — уже более громко сказала горничная. — Вот таким тоном всегда и говорите. — мужчина улыбнулся. — Ладно. — девушка немного расслабилась и голос ее, как и движения, стали немного уверенней. Алистер посмотрел на остальных четырех слуг. — Томас, вы подстригли газон и кусты в саду? — Алистер обратился к садовнику. — Да, сэр. — Хорошо, можете идти. Шарлотта — он взглянул на экономку, но тут же слегка махнул рукой — хотя, у вас всегда все в порядке, ваш рабочий день окончен. — он посмотрел на горничную и кухарку - Так, Анжела и … — дворецкий выждал некоторую паузу, взглянув на кухарку. — Кэтрин. — напомнила кухарка. — Да, извините. Анжела, — взгляд вновь упал на белокурую — приготовьте миледи ванну и спальный гарнитур. — девушка кивнула и поторопилась исполнить приказ — Кэтрин, — он посмотрел на кудрявую женщину — приготовьте для леди легкий ужин. — Но ведь госпожа сказала, что не голодна. — возразила кухарка. — «Сказала». Госпожа может много чего сказать. Как будто я не слышал урчания ее живота. — Но разве слово госпожи не закон? — Кэтрин! — тон резко изменился со спокойного на гневный и строгий, от такой резкой перемены служанка вздрогнула — Ты же прекрасно знаешь — со мной спорить бесполезно. — тон стал прежним, даже с некоторой ноткой ласки, но звучал почему-то угрожающе. — Знаю. — немного разочарованно сказала Кэтрин и присмирела. — Ну вот. Так что иди и выполняй, что приказано. — Хорошо. Дворецкий довольно ухмыльнулся и уже собрался идти на второй этаж, как раздался тоненький, немного дрожащий, девичий голос: — А м-мне какое поручение? — Вы, Мелисса, можете пока что идти в свою комнату. Рабочий день будет завтра. — он уже было опять развернулся, чтобы уйти. — И-извините… — опять обратилась горничная, робко шагнув за дворецким. — Что-то еще? — он нехотя остановился. — Извините… — не без страха начала девочка — Но я Алиса. Мужчина вопросительно изогнул бровь. — Мое имя Алиса. — повторила служанка, боязливо опустив глаза, и еще больше покраснела. — А я как вас назвал? — Сначала Мейвис потом Мелиссой… — Ох, мои глубочайшие извинения, леди. У меня ужасная память на имена, да и на лица тоже, ну просто ужасная! — Н-ничего… Дворецкий еще раз извинился и, наконец, отправился на второй этаж, в покои своей госпожи. В тишине отчетливо слышно биение механического сердца настольных часов. Два окна, зашторенных только белым тюлем, охотно пропускают лучики лунного света в комнату, позволяя свету играть на золотых узорах белого шкафа, комода и туалетного столика и отражаться в блеске мраморного пола. Среднее, третье окно было занавешено плотной синей гардиной. Но даже несмотря на такую преграду, тоненький лучик лунного света проникал в комнату, пробегая по золоченому резному узору на белом изножье кровати, и дальше, по темно-синему покрывалу прямо к аккуратной милой ножке в темно-бордовый туфельке, выглядывающей из-под платья. Тихий стук в дверь, но никто не ответил. Снова стук, и опять тишина. Дверь приоткрылась. «Миледи… — проронил вошедший дворецкий, любуясь спящей девой». Ответа не последовало. Мужчина вздохнул и, как бы говоря сам с собой, прошептал: «Уснула, даже не удосужившись сменить одежду; ну что за манеры? — он усмехнулся.» — А я и не сплю. Что за вздор? — послышалось сонное бурчание. — Что же, тогда прошу прощения за такие поспешные выводы. Не желаете принять ванну? Девушка с трудом приняла сидячее положение и посмотрела на слугу: фигура его была практически полностью сокрыта в мраке, и только янтарные глаза холодно сверкали в серебристом свете. — Желаю. — сказала Лалия. — Хорошо. Только я уже отправил всю прислугу по комнатам. Их разбудить, или мне сегодня омыть ваше тело? — Не надо никого будить, пусть спят. — Как вам будет угодно. — бледные, немного тонкие губы растянулись в улыбке. — Заранее прошу прощения. — Алистер взял свою госпожу на руки, будто ребенка, и вышел с ней из комнаты. — Ч-что ты делаешь? — немного смущенно спросила графиня. — Ну вы же сильно устали. А как же я могу позволить своей уставшей госпоже… — Ладно-ладно, я все поняла. Так они дошли до ванной комнаты и только тогда мужчина поставил ее на пол. На небольшом столике у ванны, среди всевозможных средств личной гигиены лежала широкая длинная лента из плотной черной материи. Дворецкий повязал кусок материи на свои глаза, лишив себя полной возможности видеть. На недопонимание своей госпожи он ответил: «Бесстыдно мне, как слуге, заставлять свою леди смущаться.» Но не смотря на временную незрячесть, действия Снейка были полностью слажены и не уступали по ловкости, как если бы он их выполнял без повязки. Он довольно быстро освободил Лалию от тяжелого платья и турнюра, и тугого корсета. Теперь девушка, наконец, могла вздохнуть полной грудью. Вода оказалась приятной и теплой. Аристократка была несказанно рада концу очередного дня, ведь теперь можно было уже ни о чем не беспокоиться и никуда не торопиться. Все же как прекрасна ночь. Прекрасна хотя бы тем, что, пусть и ненадолго, но освобождает человека от всей дневной суеты и спешки. Нежные руки дворецкого, уже не облаченные в перчатки, ласково скользили по телу девушки. С лица мужчины, хоть он и был лишен зрения, не спадала улыбка. Он последний раз облил ее водой, чтобы смыть пену с волос и тела и, вывев свою госпожу из ванны, так же бережно утер ее полотенцем и надел на обнаженное тело ночное платье. — Можешь уже снять эту повязку. — сонным голосом сказала Лалия. Дворецкий повиновался и таким же способом, на руках, отнес девушку в свои покои. Там, к ее удивлению, ее поджидал легкий ужин: салат из овощей и зелени и зеленый чай. — Я же сказала, что не голодна. — похоже, леди была немного недовольна таким непослушанием. — Вы были голодны. — Ересь! С чего ты взял? — Лалия отмахнулась, но желудок предательски заурчал. — Я же говорю, что вы голодны. — на лице вновь появилась ухмылка — Вы сегодня, точнее вчера, — время было уже за полночь, — не смогли нормально позавтракать и даже не отобедали. — Приказы своей госпожи следует исполнять. — Но также о своей госпоже следует заботиться. Так что не упрямьтесь и ешьте. — Деспот. — Знаю, миледи. Она недовольно фыркнула, но все же повиновалась и начала есть. Поев, девушка тут же отдалась в объятия Морфея и спала мертвецким сном вплоть до того, как ее не разбудили.