Осеннее
26 сентября 2016 г. в 22:56
#sadfluff #abitofpain
Осенью погода в Лондоне до того влажная, что, кажется, воздух можно пить большими глотками, а туман служит пеной на этом коктейле. В сырую погоду Шерлоку почему-то особенно хочется курить. Полдня он провёл в гордом одиночестве, не выходя из дома. Все исходники для экспериментов закончились, так что такая домашняя баррикада — сама по себе преступление. Выходить на улицу, не имея на то конкретной, чрезвычайно важной причины, не хотелось. Для остальных, бытовых и скучных, дел есть Джон.
Ореховое масло. Спички. Найди именно спички, Джон. Зажигалка не подойдёт. ШХ
Шерлок, что это?
Пазлы. Картинка не имеет значения, главное, чтобы коробка была большая. ШХ
Шерлок?
Можешь взять две. ШХ
Я не пойду сегодня за покупками. Мы же договаривались. Помнишь?
Помню. Но ты всё ещё можешь это сделать. ШХ
Креатин. ШХ
Это ты решил так завуалированно назвать меня кретином?
Нет.ШХ
Сразу после работы я иду на свидание.
Девушки всегда опаздывают. Если ты заскочишь в магазин, вы придёте в одно время. Таким образом тебе не придётся скучать в ожидании. ШХ
Чёрт с тобой.
Димедрол. ШХ
83 полиэтиленовых пакета. ШХ
Нет, 85. ШХ
Боже. Даже не буду спрашивать зачем.
Ацетон. ШХ
Крысиный яд. ШХ
Хватит.
Четыре древесноволокнистых плитки размером 50Х60. ШХ
Ну нет.
Можешь купить себе пива. Только бери сразу пак. ШХ
Себе?
Тебе — пиво, мне — тара. ШХ
Я не уверен, что успею. Прости. Кроме того, мы всё-таки договаривались.
Джон ожидал, что сейчас на него посыплется шквал упрашивающих сообщений, но этого не произошло. Спустя пару сопливых носов и пациентов из категории «доктор, кажется у меня пневмония», он сам написал Шерлоку.
Ты что, обиделся?
Не будь ребёнком.
О, Шерлок, ты это серьёзно?
Было довольно трудно нести два набитых до верха пакета в одной руке, а второй удерживать доски ДВП над головой вместо зонта, но Джон справился. Когда он мокрый и запыхавшийся ввалился на Бейкер-стрит, Шерлок отскочил от книжного шкафа, в котором ещё секунду назад копошился с утроенным энтузиазмом, сложил руки за спиной, и зашагал по гостиной с самым серьёзным видом.
— И не пытайся, Шерлок, они не здесь. — Усмехнулся Джон, уверенный, что на этот раз запрятал сигареты действительно хорошо.
— Кто? — Шерлок скорчил непонимающую гримасу, так натурально, что между сведённых бровей появилась вертикальная складка.
— Не притворяйся. — Ответил Джон, стряхивая с куртки дождевые капли. — И, кстати, я купил всё, что ты просил.
Кассирша смотрела на Джона точно таможенный контролер, будто он должен был объяснить назначение каждой покупки, но договориться с аппаратом самообслуживания было бы ещё труднее. Джон рассчитывал на простое человеческое спасибо, но от Шерлока такового вряд ли дождешься. На самом деле, Джону от него требовались вовсе не слова благодарности. Ему хотелось порадовать Шерлока. Джон переживал, что если его скука продлиться дольше, то Шерлок впадёт в настоящую осеннюю депрессию. Но никакого энтузиазма, ни проблеска заинтересованности при взгляде на пакеты с заказанными вещами, Шерлок не выказал. Только хмыкнул и продолжил вышагивать по комнате.
— Ладно, пойду переоденусь и захвачу зонт.
Когда ступеньки, ведущие в комнату Джона, скрипнули под его ногами, и он уже не мог видеть Шерлока, — тот улыбнулся, потому что Джон всё же заглянул домой перед свиданием, как он и говорил ему сделать.
Когда Джон спустился обратно, он опять попал на Шерлоковский обыск гостиной на предмет сигарет.
— Даже не пытайся, Шерлок. — Прокомментировал Джон, опираясь плечом о дверной косяк. — Всё равно не найдёшь.
— Ты говоришь это единственному в мире консультирующему детективу! — самодовольно ответил Шерлок, возвращая своим движениям былую грацию, потому как минуту назад он рылся в вещах с остервенением бомжа, что уронил в мусорный бак последний десятипенсовик. — К тому же, я уже знаю, что сигареты спрятаны в этой комнате. — Долговязый чеширский кот в синем халате подплыл ближе к Джону и вызывающе улыбнулся.
— Да, как ты догадался? — решил подыграть ему Джон, но как только на лице Шерлока появилось ликование, он сделал вид, что призадумался, потёр затылок и продолжил. — О, я забыл. Кажется, вчера я их перепрятал. Или нет? — Джон расплылся в улыбке, когда Шерлок презрительно сощурил глаза, по видимости, в защитных целях, ибо они метали грозные молнии. — Я знаю этот твой трюк, Шерлок. И на него не куплюсь. — Шерлок рыкнул и сделал круг вокруг себя самого.
— Точно! Ты мне мстишь за тот раз, когда я спрятал от тебя пульт на шкафу. Ты тогда забавно подпрыгивал и жаловался, что я издеваюсь над твоим ростом. Значит, ты, должно быть, спрятал сигареты где-то внизу, вне поля моего зрения. Как это низко, Джон!
Шерлок упал перед шкафом, и начал шаркать коленями по полу, ползая перед ним, и заглядывая в щель между полом и нижней полкой.
— Ты прекрасно держался до этого, Шерлок. — Подбодрил его Джон перед тем, как уйти.
Сигареты находились прямо на каминной полке. Джон спрятал их в Шерлокову пару носков. Миссис Хадсон связала им две пары, Джон свою послушно носил из уважения к домовладелице и из сочувствия к ней: миссис Хадсон не о ком больше было заботиться, а вот Шерлок обозвал их дурацкими и демонстративно игнорировал сей предмет одежды.
Чувство домашнего уюта и теплоты общения смылось холодными каплями осеннего ливня, стоило Джону переступить порог. Никуда идти уже не хотелось. Джон раскрыл зонт, ступая на мостовую, и оглянулся на окно их квартиры. Он не ожидал увидеть Шерлока, но он был там и смотрел ему вслед.
Свидание вышло… славным. Это была девушка, чьё имя Джон чуть сам не стал забывать, заменив его в своей голове на «та, что с котом». Всё потому, что Шерлок, делая выкладку известных ему фактов о новой пассии Джона, упустил кота, потому что это был сфинкс. Лысый питомец не оставил для Шерлока улик в виде шерсти.
Они весь вечер просидели в кафе и «девушка с котом» постоянно жаловалась на погоду, чем портила Джону настроение. Он любил осень, и предпочитал хоть часть свидания провести на свежем воздухе, гуляя по парку. В дожде тоже было своё очарование. Двое под одним зонтом и всё такое. Похоже, Джон был просто старомоден, но к концу свидания ощутил, что засиделся, спина его затекла, а желудок тяготил избыток съеденной за вечер пищи.
На обратном пути он набрал Шерлока и предложил прогуляться. Когда Джон так делал, Шерлок чувствовал себя псом, которого нужно выгулять, чтобы не раздражал своим скулежом, но всегда соглашался.
Они долго прогуливались по городу. Джон учил Шерлока говорить ни о чём и получать от этого удовольствие. Шерлок учил Джона молчать обо всём и созерцать окружающий мир. Он раскритиковал игру бездомного скрипача, буквально разнёс парнишку в пух и прах, так что Джон, покраснев, бросил в его футляр больше денег, чем тратил на такси в день расследования. По Гайд парку они прошли пешком расстояние в три остановки метро и дождь им совсем не мешал. Напротив, образовавшиеся лужи служили зеркалом двух довольных улыбок, когда, проголодавшись, Джон и Шерлок с удовольствием умяли по сендвичу прямо на улице, хотя никогда не любили есть на ходу. Когда умолк смех над очередной дурацкой, но удачной по мнению Джона, шуткой, Шерлок молча отметил, что скука растаяла в тумане и курить не хотелось совсем.
К выходным у них появилось дело. Жене мёртвого клиента могли приписать срок за умышленное отравление супруга, но та слёзно утверждала, что не делала этого. Накануне смерти они проводили время в загородном домике, в лесу, и Шерлок был уверен, что покойный отравился грибами, хоть и судмедэкспертиза опровергла такую теорию.
Шерлок с Джоном отправились на выходные в лес, почти как нормальные люди. Только Джон еще не помнил, чтобы собирая грибы, нужно было выбрасывать съедобные экземпляры и забирать отравные. Шерлок готов был руками рыть норы и нырять в кучи листьев, лишь бы раздобыть нужный ему экземпляр, он был уверен, что в земле, где растут эти грибы, зарыто едва ли не химическое оружие. Зато Джон даже расследование в полевых условиях способен превратить в пикник.
В его вместительном рюкзаке поместился и термос с чаем, и яблочные пироги миссис Хадсон, которые она дала Джону в обмен на обещание, что он соберёт для неё нормальных, не-шерлоковских грибов и мелких шишек для специального варенья, и аптечка, размером с целый чемоданчик скорой помощи. Шерлок поначалу ворчал на него за то, что Джон не серьезно относится к расследованию, но в конце, когда они окончательно заблудились в лесу, ещё и предъявил претензию за то, что Джон не предусмотрел для такой ситуации палатку со спальными мешками.
Когда Джон пришел домой после длинного рабочего дня, переполненного насморками, сухим и мокрым кашлем, воспалением лёгких и прочими побочными признаками прихода осени, и обнаружил у Шерлока те же симптомы, то подумал, что переутомился. На тот момент они прожили вместе чуть меньше двух лет, и тело Шерлока оправдывало звание идеального транспорта, не знающего сбоев. Но, как любил повторять сам Джон, Шерлок — тоже человек, а точнее великовозрастной ребёнок. Всё, что он предпринял по поводу своей болезни — это шарф, повязанный на горло в тон синему шёлковому халату.
За время этой болезни Джон очень хорошо понял, почему врачам нельзя лечить близких людей. Проявить необходимую строгость оказалось затруднительно, когда на тебя умоляюще смотрят слезящиеся, хоть и от воспаления, глаза, а слабый голос, который обычно был властным, едва внятно что-то возражает. Больному Шерлоку совершенно невозможно отказать. Джон делал для него буквально всё и подавал это на подносе вместе с чаем.
Однажды, он встретился на кухне с миссис Хадсон, которая, услышав, что Шерлок болен, принесла им куриный бульон, но заметила, что Джон уже варит ему такой же. Миссис Хадсон просияла самой сдержанной из своих улыбок, но радость и понимание просияли в её глазах.
Шерлок сначала был невыносимейшим из пациентов, но когда болезнь затянулась на дольше, чем три дня, а температура к вечеру подымалась до неожиданным высот, он сделался невероятно послушным. По всему его больному и несчастному виду можно было прочесть фразу «слушаюсь и повинуюсь», а каждый шмыг покрасневшим носом точно бы говорил «так точно».
В первые дни Джон даже был рад почувствовать себя таким нужным и важным, но состояние Шерлока не улучшалось, и Джон действительно обеспокоился им. Он взял пару отгулов на работе, чтобы лучше присматривать за несносным, но таким до милого беспомощным пациентом.
Шерлок превратил диван гостиной в больничную койку. Джон всё время находился рядом, пытался развлечь его или поддержать, даже читал ему вслух какую-то нудную беллетристику, от которой Шерлок тут же и уснул, но как только голос Джона умолк — Шерлок тут же открыл глаза. Джон тихо, чтобы его не беспокоить, прокрался на кухню и набрал номер своей подружки.
— Привет, да-да, я тоже по тебе соскучился, но звоню сказать, что сегодня встретиться не получиться. У меня пациент.
Шерлок закрыл глаза, чтобы усилить концентрацию на органах слуха.
— Нет, передать его другому врачу не получится, он не из клиники. Это частный пациент. Очень важный, я не могу ему отказать.
Шерлок усмехнулся, когда услышал, как Джон завершил звонок и тихо ступает обратно в гостиную, но предательский кашель выдал, что он не спит.
— Шерлок, я тебя разбудил?
— Нет, всё этот дурацкий кашель.
На время болезни (простая простуда, что побуждала Шерлока садиться за завещание через каждых четыре часа) Джон сделался его настоящим ангелом-хранителем. За одну заслугу Шерлок удостоил бы его всех наивысших наград. Когда к нему заявился Майкрофт и стал надоедать Шерлоку своей деланной заботой, Джон эффективно вмешался. Он вышел в гостиную, на его лице была белая медицинская маска, а в синих глазах читалось серьёзное беспокойство.
— Майкрофт, отойдите от него.
— И вам добрый вечер, Джон.
— К Шерлоку пока нельзя. Если вы сейчас же не уйдете, мне придётся отправить вас в больничную зону карантина.
Майкрофт скривился в недоумении, но по его мнению Джон никогда не был тем человеком, который станет разыгрывать спектакль, но исполнять приказ не торопился.
— Ну, хорошо. — Тяжело вздохнул Джон. — Тогда вам придётся надеть это. — Джон сделал шаг вперёд и протянул Самому Британскому Правительству такую-же медицинскую маску, какая была на его лице, но плохо сочеталась с имиджем самого Майкрофта. Так что старший Холмс предпочёл уйти, чтобы не дать младшему брату повода для насмешек.
— Джон, ты лучший доктор, который когда-либо у меня был. — Пробормотал Шерлок, когда Майкрофт скрылся за дверью.
— У тебя на него аллергия, даже когда ты здоров, вот я и подумал…
— Ты всё правильно сделал. Майкрофт — один большой микроб, опасный раздражитель…
— Успокойся, — улыбнулся Джон, увидев как Шерлок резко вскочил с дивана и замотался по комнате, в то время как весь день изображал из себя умирающего. Шерлок буд-то бы вспомнил, что плохо себя чувствует и упал в кресло, откинув голову на спинку.
— Спасибо, Джон.
— Всегда пожалуйста.
— Ты не опаздываешь? — лениво спросил Шерлок, наблюдая за ним из-под полуопущенных век.
— Нет, свидание отменилось. — Ответил Джон как-бы между прочим, но при этом бессмысленно переложил газеты с журнального столика на письменный. — Лиза… у неё появились неотложные дела.
Шерлок задумчиво хмыкнул, но ничего не ответил. Ему даже удалось сдержать очередную улыбку.
— Зато у нас сегодня клиент. — Сказал Джон, перебирая стойку с дисками — Клиент 007. Я обещал познакомить тебя с Бондианой.
— О, нет. — Простонал несчастным голосом Шерлок. — Как тебе не стыдно пользоваться моим положением, Джон?
Шерлок ещё с первых дней заметил в Джоне эту манию: познакомить его с миром нормальных людей. Иногда это раздражало, но когда уже Шерлок поддавался — часто ловил себя на том, что ему это нравится, тем более, что в такие моменты Джон посвящал ему всё своё время и внимание.
Вечер прошёл весьма неплохо, если не учитывать то крохотное обстоятельство, что Джон всё же заставил Шерлока надеть носки авторства миссис Хадсон и свой же свитер, ибо перерыв весь гардероб друга в поиска предметов утепления, Джон сделал вывод, что тот носит только всё «тонкое и облегающее», а болеть в таком не годиться. Шерлок запротестовал и выразил желание укутаться в пальто, но оно плохо сочеталось с пледом.
После часа споров и пререканий, они всё-таки умостились перед телевизором и «это» началось. Сначала Шерлок обфыркал структуру и управление МИ-6, изображенное на экране, но вскоре переключил своё критическое внимание на Джона, неестественно (по мнению Шерлока) выражавшего восхищение Бондом.
— Как так можно, он же даже не реальный человек?
— Зато автор, Флемминг, был вполне реальным и служил в МИ-6, — ответил Джон, не отрываясь от экрана. Шерлок пробормотал что-то о проекции несбывшихся амбиций в творческую плоскость и последующие минут пятнадцать демонстративно смотрел стену вместо телевизора. Беспокойный пациент постоянно ёрзал на месте и норовил стянуть одними ногами ненавистные носки, потирая их друг о друга.
— Шерлок, прекрати.
— Они колются!
— Ничего подобного, я знаю, на мне точно такие же.
Как раз пока фильм дошел до кульминации, Шерлок смог смириться со своей судьбой и сосредоточиться на просмотре. Джон вливал в него чай галлонами между приёмом лекарств, так что жар начал спадать, а пот катился градом по всему борющемуся с болезнью телу. Когда стало легче, накатила внезапная слабость, и киношный герой Джона стал расплываться у него перед глазами.
Шерлоку послышалось, будто где-то играет скрипка, выцарапывая смычком печальный, фальшиво-лёгкий, притворно-радостный вальс. Шерлок сморгнул, пытаясь избавиться от наваждения, стёр выступивший на лбу пот и попытался вернуть внимание к просмотру фильма, но фантомная мелодия, казалось бы, приближалась и нарастала над ним.
— Джон, ты слышишь это?
— Слышу что? — Уотсон нажал на паузу и прислушался.
— Скрипку!
— О, всё ясно, Шерлок. Не хочешь смотреть дальше — так и скажи. — Джон начал выпутываться из пледа, чтобы покинуть диван, напоминавший тогда уютное гнёздышко из пледа, вязаных вещей и носовых платков. — Я надеялся, что тебе понравиться, сам я уже не раз видел этот фильм, но, конечно же, тебе стало скучно.
Шерлок ощутил приступ лёгкой паники. Мелодия, которую он услышал, вызывала необъяснимое беспокойство. Он схватил Джона за руку, не давая тому покинуть нагретое место, и нажал «плэй» на пульте.
— О, не драматизируй! Я хочу смотреть! — Слишком возбуждённо выступил Шерлок и приостановился, чтобы уж совсем не перестараться. — Мне…интересно. Бонд не так плох, как я думал в начале. — Джон взглянул на него с подозрением, но вернулся на место. Стало ли Шерлоку всё-таки скучно или болезнь быстро утомила его, но к тому времени, как по экрану поползли титры, а на фоне заиграл «Goldfinger», он уже посапывал в глубоком сне. Беспокойная кудрявая голова сползла со спинки дивана Джону на плечо, и он до самого конца титров делал вид, что этого не замечает. Хотя, это, конечно, не совсем верно, потому что лёгкий порыв воздуха на выдохе щекотал ключицу и это не могло не отвлекать. Фильм закончился, экран светился чёрным, затем перешел в режим ожидания, ещё позже — погас совсем, а Джон не моргнул и не сдвинулся с места.
Болезнь Шерлока затянулась на дольше, чем они оба могли предположить в самом её начале. Вторая неделя для простуды и жара при таком тщательном уходе и профессиональном докторском присмотре казалась чем-то нереальным. Джон поднял историю его болезней с самого детства, заставил сдать кучу анализов, но нового результата они не дали.
— Шерлок, скажи правду — ты ставил на себе эксперимент?
— Нет, я не такой идиот. Прости, что порчу тебе статистику своим затянувшимся выздоровлением. — Проворчал Шерлок, говоря в нос. Как человека, не привыкшего болеть вовсе, его это порядком раздражало.
Не всё в этой болезни было так безрадужно. В конце второй недели Шерлоку стало ощутимо лучше и Джон настоял на том, что ему нужно прогуляться на свежем воздухе. Под этим он никак не подразумевал прогулку в несколько кварталов в направлении Скотлэнд-Ярда, но Шерлок набрался достаточно сил, чтобы спорить.
Когда же Лестрейд выделил ему дело, казалось, болезнь отступила окончательно.
По дороге домой Шерлок много умничал и вновь высоко задирал нос без опаски, что вытекающие сопли подпортят его имидж.
— Рад, что тебе лучше. — Сказал Джон сквозь улыбку, когда они добрались до дома и стаскивали верхнюю одежду.
— Да-да, я тоже. Только тебе придётся позвонить Саре и сказать, что заразился от меня. В ближайшие два дня ты мне нужен.
— О, нет, Шерлок. Прости, но за время твоей болезни у меня скопилось достаточно дел…
— Я и сам прекрасно мог справиться с тем, чтобы валяться на диване целыми днями и мерить температуру!
Этим раздражительным выпадом Шерлок хотел подчеркнуть, что ему здоровому Джон нужен ещё больше, чем больному, но Уотсон воспринял это как принижение его врачебных заслуг и на его открытом лице легко было прочесть огорчение.
— Как я уже говорил — рад, что тебе лучше. — Вздохнул Джон, наблюдая, как вместе с хорошим самочувствием к Шерлоку возвращается способность язвить и грубить.
Джон почти было преодолел последние ступени на пути к своей комнате, когда друг окликнул его.
— Джон!
— Что?
— Ты, правда, ничего не слышишь?
— Нет.
Композиция вновь заполнила сознание Шерлока притворной радостью за искусственное счастье, а шаги Джона по скрипучей лестнице служили ей неприятным аккомпанементом.
На следующий день случился рецидив. Шерлока лихорадило так, что три слоя одеял ощущались невесомой ватой, а кости ломило от холода, точно бы он спал в морге. Джон никак не мог сбить ему температуру и разрывался между нуждой вызвать скорую и недоверием к другим коллегам, когда дело касалось Шерлока.
У самого же Шерлока не было не единой мысли. Плавящийся от жара мозг отказывался исполнять свои прямые функции. Он не мог открыть глаза, иначе они жгли и болели. Вместо зрения — расплывчатый, воспалённый спектр. Измученный болезнью организм уже не отличал «холодно» от «жарко». Его колотило, точно как во время самой изощрённой ломки.
Джон — вот всё, что держало Шерлока на плаву. Он окончательно забросил все свои внешние дела и не отходил от Шерлока ни на минуту. Говорил с ним, даже когда Шерлок бредил и не мог дать внятного ответа. Прикладывал ладонь ко лбу, подносил воду к губам, шептал слова успокоения, гладил по волосам, спал рядом поверх одеял, и, кажется, пусть даже в бреду, целовал Шерлока в лоб перед сном. Джон. Джон. Джон.
Горячка не проходила два с половиной дня. Джон стал его единственным ориентиром на дороге в сознательное состояние. Казалось, Джон стал вкусом, цветом, звуком, ощущением. В такие моменты Шерлок путал горячку с состоянием эйфории и уже сам не желал приходить в чувства. Но когда на задворках сознания смычком по скрипичным струнам скрежетал, выл, как холодный восточный ветер, неизвестный тогда ещё вальс, горячка становилась агонией. Шерлок стонал, мотая головой по подушке, силясь избавиться от дурного наваждения. Скрипичная композиция резала слух, заполняла каждый уголок сознания, точно ледяная вода из прорвавшихся труб. Вальс играл для него, точно реквием. Не-вы-но-си-мо. Джон склонялся над ним и спрашивал, что происходит.
— Улика, Джон, симптом. Слуховая галлюцинация! — Он поднимал неимоверно тяжелые веки и отчаянно хватался за Джона. — Почему? Почему я её слышу?!
После такого приступа Шерлок ослабевал настолько, что, казалось, никакой доктор ему больше не понадобиться, а тело можно отпевать, но Джон продолжал сидеть сторожем у его постели.
На третье утро Шерлок открыл глаза и осознанно посмотрел на мир. Когда он увидел рядом с собой Джона, на лице появилась такая непосредственная невинная радость, какую можно заметить у младенца, увидевшего мать.
— Шерлок, как ты? — Джон уже привычно притронулся ладонью к его лбу, приблизил лицо, чтобы получше рассмотреть глаза.
— Я… — когда Шерлок заговорил, Джон тут же обратил внимание на его пересохшие губы и поднёс к ним стакан с водой. — Переболел, — признал он, отпив глоток.
— Верится с трудом. То, что и как с тобой происходит… Шерлок, это даже меня пугает.
Шерлок мучительно улыбнулся, видя, как сильно переживает Джон.
— Шерлок, — обеспокоенно позвал Джон, накрывая его руку своей. — Не смотри на меня так, будто прощаешься. — Пальцы Шерлока едва заметно дрогнули в попытке сжать руку Джона, накрывающую его собственную. Губы расплылись ещё в более широкой, благодарной улыбке. — Прекрати это! Хватит драматизировать. Я узнаю причину твоей болезни, теперь, когда ты пришёл в себя, мы задействуем тяжёлую артиллерию, я позвоню Майкрофту, хочешь ты этого или нет…
Джон продолжал говорить, но вместо всех сказанных им слов Шерлок слышал вальс. Эта мелодия больше не вызывала ни страха, ни отторжения.
— Джон, послушай. — Джон так резко замолчал, посмотрел на него так внимательно, что, стараясь запечатлеть такой его образ в памяти, Шерлок сам запнулся. — Я не поправлюсь, пока ты рядом. Я — симулянт. Не знаю, почему так вышло, но разум, что управляет моим транспортом, ставит необходимость в твоём присутствии превыше физических потребностей и восстановительных процессов. Произошел сбой, Джон. — Шерлок медленно поднял руку, и неуверенно минуя грудь, скрывающую большое сердце, указал пальцем на висок. — Вот здесь. Мой разум воспринимает болезнь, как способ удержать тебя. — Признался он извиняющимся тоном.
— Нет, Шерлок. Похоже, ты всё ещё бредишь. Симптомы, которые были у тебя, невозможно просто внушить, да и…
— Джон! — Шерлок крепче сжал его руку, чтобы друг замолчал, и попросил более мягко. — Джон, принеси мне скрипку.
— О, теперь ты хочешь играть?
— Да. Я сыграю её для тебя. Свою слуховую галлюцинацию.
Джон не помнит случая, когда бы мог ослушаться Шерлока, и этот раз не был исключением. Шерлок встал с постели и вскинул смычок.
Вальс лился по комнате звуками обречённого счастья. Страницы календаря осыпались на пол осенними листьями, возвращая Шерлока в будущую реальность. Джон. Тот, когда-то знакомый, излишне обеспокоенный и родной, Джон, смотрел на него непонимающе и таял в пространстве и времени. Шерлок был преисполнен решимости дотянуть свою роль до конца, вплоть до гордого поклона и тихого ухода со сцены. Он начал пританцовывать в такт своей игре. Улыбался, радуясь чужому счастью, которое оплакивает скрипка. Джон слушает его и блекнет, растворяется, расползается по ниткам вязанного свитера, разлетается по клеткам… Шерлок провожает его взглядом в пустоту и вырывает у скрипки последнюю ноту.
Шерлок открывает глаза и вскидывается так резко и сильно, точно утопающий, на мгновение показавшийся над поверхностью воды, и опасающийся погрузиться в неё снова. Он несколько раз моргает, фокусируя взгляд. Первое, что он видит перед собой — пустое, а точнее, давно опустевшее, кресло Джона. Шерлок вскакивает с места и тут же падает обратно в кресло, ощущая сильное головокружение. Сумасшедшие глаза рыскают по комнате в поисках триггеров, останавливаясь на часах.
Вода не поступала в его организм последние восемнадцать часов, еда — тридцать семь. Не спал Шерлок… вот тут сосчитать труднее, потому как он ещё не определился, можно ли считать сон в Чертогах за полноценный отдых.
С каждым разом вернуться из такого путешествия становилось всё труднее. Шерлок игнорировал триггеры, заблуждался и забывался. Погружение в Чертоги стали похожи на путешествие в прошлое. Опасное путешествие.
Шерлок проверил телефон, почти разрядившийся от притока сообщений. Добрая часть из них от Джона. От этого Шерлоку сделалось так мерзко и противно от самого себя и так стыдно перед Джоном. Зачем он штопает суррогата в своих воспоминаниях, если Джон жив, с ним всё в порядке, он просто больше не здесь, не на Бейкер-стрит.
Одним резким движением Шерлок отбрасывает телефон и взлохмачивает волосы, пытаясь привести себя в чувства. Затем хватает пальто и выскакивает за двери, на улицу, прочь.
Знакомый бродяга тянет к нему свои руки, и пропитанное образом заботливого Джона сознание велит Шерлоку отдать ему всё — деньги, «подвесной» кофе, перчатки, и даже последние сигареты. Их Шерлок сжимает в руке чуть дольше, испытывая приступ сентиментальности к предмету их с Джоном известного спора. Шерлок обещал, что бросит курить, и не важно, как много воды утекло с тех пор, он сдержит обещание. Он бросит. Шерлок поджимает губы и выпускает пачку из рук. Уходит, оставляя бездомного позади. В их образах есть нечто схожее, и Шерлок сам ловит себя на этой мысли, но старается её не развивать, и ни за что не оглядываться назад. Очень жаль, подумал он, что Джон не взял обещания бросить и эту дурную привычку.