Стальной рыцарь

Он стоит в коридоре, прижав к бёдрам раскрытую книгу и направив задумчивый взгляд в потолок. Кинжалы лучей от дальних ламп приставлены к его спине, очерчивают его тёмную фигуру глухим белым туманом. Он выглядит совсем блёклым, только рожки и истощённые глаза сияют из полумрака, расплываясь в мутных стёклах очков. - Грустишь? - ты останавливаешься возле него и смотришь сверху вниз, ты едва можешь разобрать выражение его лица. - Думаю, - пространно отвечает он и переводит внимательный взгляд на тебя. - Меня, наверное, тронуло. - Очень лаконично для тебя, - почти улыбаешься. Твоя рука дёргается, ты хочешь тронуть его плечо, хотя бы его плечо, но не решаешься. Каждая встреча как первая, каждая ситуация кажется новой, и ты никогда не знаешь что делать. Он всегда такой разный, его как будто приходится каждый раз добиваться заново. - О, ох, я просто не хочу это обсуждать, - он приподнял книгу, положил в неё закладку и капчалогировал, - точнее не знаю, что сказать. Это альтернианская классика, я давно хотел прочитать, но ты знаешь, как это с классикой: все вокруг независимо от твоего возраста такие, как будто ты уже давно прочитал, а когда, блин? Когда мне было три оборота или сразу после дня выкручивания я должен был читать, как тролльская Джульетта скормила Ромео своему лусусу? И пока все вокруг считают, что ты в курсе, тебе неловко и стыдно, и ты ожидаешь чего-то совсем не того и хрен соберёшься прочесть! - он забавно развёл руками, он вообще постоянно жестикулировал, пока говорил, а ты лениво поворачивал голову вслед за его движениями и поглядывал в его огромные голодные глаза. Потом он улыбнулся, тихо-тихо, не от радости и даже не от симпатии, а от простого интереса к собственным словам. - Вообще, вроде всё понял, но сказать не могу. Такое чувство, что нельзя лучше сказать, чем там сказано. Ты прикладываешь ладонь ко рту и молчишь, грызёшь палец. Теперь он смотрит на тебя выжидающе, его глаза полны оправдания и говорят: "всё точно в порядке, милый?" Боится ошибиться, как и ты, но так даже лучше. Может быть, это плохо, но на каком-то уровне энергетического вампиризма его неуверенность придаёт тебе сил. Приближаешься и берёшь его за руку, нет, стой, берёшь в ладонь его лицо. Плавным и ласкающим движением проводишь пальцами по его щеке, кожа на ощупь, как полиэтилен, и немного пахнет дремотной слизью, чем ближе, тем сильнее, прелыми яблоками со спиртовыми нотками. Зато у него металлический вкус. Ты приваливаешься к нему, руками цепляешься за его спину, как скрепка, и его губы на вкус, как стальные лезвия, как бы не порезаться, жгут и кислят язык. Хотелось бы тебе знать что намешано в его слюне. Хотя ты и про свою не знаешь. Вы не целуетесь долго, ты просто хотел его успокоить и, конечно, прикоснуться к нему. Утащить немного тепла, просто почувствовать. Это не требует много времени. - Ел сегодня? - спрашиваешь ты спокойно, а он заливается краской. Ты сказал пошлость, но она требует контекста. Как вёдра. Тут нужно начать с самого начала, дело в том, что несколько дней назад вы с Каркатом наполнили одно. Ну как вы, конечно, он, но ты был весь в процессе. Генматериала - полведра, по составу (запаху и вкусу...) он недалеко ушёл от крови, и можно себе представить, сколько питательных веществ организм теряет, выделяя его. Проще говоря, после этого Каркат ещё с неделю жрёт как не в себя, по крайней мере должен. Жрёт всё, жрёт разное, жрёт странное, человеческое и тролльское, шоколад с личиночным соусом - не предел, и вообще в плане еды напоминает беременную женщину, ну как ты себе представляешь по шуткам. Но иногда он даже при этом зверином аппетите может забывать есть, как обычно забывает, а даже если и нет, тебе нравится напоминать и чувствовать своё участие. Тем более, что на это невозможно просто так смотреть, его и так всегда хочется то ли накормить, то ли предложить ему прилечь, таким измученным он выглядит, а после ведра у него вообще глаза впадают, и если бы его кожа физически это могла, он был бы как смерть бледный. Он сам всегда в это лезет, и хотя ему приятно, эффект после такой, будто ему произвели кровопускание. Самое обидное, что всё зря. Генматериал, вообще-то, очень долго хранится, но девать его всё равно потом некуда, матриорб-то сломали. Хотя ты предлагал оставлять на всякий случай, хотя бы чтобы не было обидно. Каркат сказал, что это фу, а как по тебе - ничего противного, инопланетная сперма похожа на лимонадный концентрат. Но всё равно вы стали от неё избавляться, потому что если хранить, то где? В какой-то комнате - вдруг кто-то найдёт, а в капчалоге ещё хуже, ты неправильно срифмуешь, он неправильно положит карту - и ёбнется при всех ведро кончи хорошо ещё если на пол. Да над вами всю жизнь угорать будут. - Нет ещё, - отвечает он нерешительно на твой вопрос. Он думает, что ты будешь его отчитывать, но ты просто приобнимаешь его и ведёшь в вашу "столовую". Он опасливо убирает твою руку. Ты не хочешь скрывать, а сейчас, когда тебя распирает нежность, не хочешь особенно, но ты и сам не знаешь, как реагировать, если кто-то узнает. Каркат боится, что кто-то подумает, что он совсем отчаялся, он вообще после случая с Джоном своих чувств невероятно стыдится, а для тебя просто отношения с мальчиком ощущаются как преступление. Не то чтобы это плохо, но есть странное ощущение, будто ты перешагнул какую-то черту. И хотя головой вы понимаете, что всем пофиг, в глубине души всё равно ожидаете, что вам предъявят по каждой из этих статей. Легче сделать вид, что ничего нет, по крайней мере тебе, а Карката чёрт знает, он и так и так будет нервничать. Парень неделю может грузиться, если Терези подозрительно хихикнет. Вы пришли в комнату, заставленную столами, коробками с консервами и ебанутой тролльской бытовой техникой. Ты бы не стал класть свою еду во что-то, напоминающее муравейник. Каркат достаёт из "ледяного шкафа" форму с чем-то, что кто-то, Канайя, кажется, готовил вчера. Откладывает себе застывшее нечто и постоянно на тебя оглядывается. Однажды он сказал тебе, что из-за твоих очков ему всегда кажется, что ты на него смотришь, потому что он не видит, куда на самом деле направлен твой взгляд. Ты садишься за стол, и, когда он садится рядом с уже разогретой в "жаровой шкатулке" едой, ты хватаешь немного из его тарелки чисто на пробу. Каркат укоризненно смотрит на тебя, он не раз говорил, что тебе не стоит есть троллью еду, что ты можешь отравиться, но он сам не придерживается этого правила относительно человеческой еды. Хотя она не то чтобы для него ядовита... На свой четырнадцатый день рождения ты добыл здоровенный торт со сладчайшим кремом и накормил им всех своих друзей. Каркат съел два куска, и они произвели на него эффект, сравнимый с бутылкой водки, ты понятия не имел, что тролли так реагируют на сладкое. Тем вечером он сказал, что всех любит, всех обнял, похвалил и залез в кокон прямо в обуви, а на утро рыдал от похмелья и испорченных слизью кед. На твой пятнадцатый день рождения он от торта только розочку скушал. Еда, кстати, совершенно невкусная: пресная, ни соли, ни специй, только какой-то аптечный вкус с глубоким и противным молочным оттенком. Ты незамедлительно говоришь об этом Каркату, ты вообще всё это время болтал, только упоминания это не стоит, ведь твоё постоянное бормотание - это то же, что гул сквозняка в вентиляции. - Обычная домашняя еда, - Каркат пожимает плечами. - Вашу есть невозможно, - он говорит и прерывается, чтобы прожевать, - всё пропитано нахуй хлоридом натрия, как его вообще жрать можно, это даже не еда! Это всё равно, что пойти и начать жрать какую-нибудь стену. А потом ты говоришь, что я ем странные вещи. - Ты говоришь жрать стены, - ты начинаешь качаться на стуле, отталкиваясь от стола ногой. - Животные так и делают, если в стенах пещеры есть соль. Приходят и лижут их, все вместе там тусят. - Офренеть, - с набитым ртом говорит Каркат, пока ты продолжаешь качаться и рассказывать про животных. - Просто оно им нужно для организма, ну и мне тоже. Наверное. Было, - ты почесал нос. - Ну давай, расскажи ещё раз, как тебе не надо есть на богоуровне и как здорово быть бессмертным! - Каркат стукнул ложкой по столу, зазвенела тарелка. - Без тебя знаю, - каркнул он и уткнулся в неё, но видно было, что он только ковырялся и больше не ел. - Прости, я не буду больше, не кипятись, - мягко мурлычешь ты и приобнимаешь его за шею, но он скидывает твою руку и серьёзно говорит: - Я не кипячусь. Ну ладно, может здесь немного кипячусь, но в целом нет, - он отодвигает от себя тарелку и поворачивается к тебе, но смотрит в пол. - Ты всегда ходишь со мной и терпеливо ждёшь, пока я наполню прахом земным своё отвратительное смертное тело и полностью почувствую, что ты высшее существо, пока ты будешь сидеть рядом и питаться святым духом. Этого ты добиваешься? Нет? Тогда почему ты не можешь не напоминать об этом, хотя бы когда я, блин, ем, чтобы это не казалось мне таким мерзким, как тебе, я полагаю, кажется! Ты понятия не имеешь, как на это отвечать, и поэтому просто уступаешь, бормоча невнятно: - Если ты считаешь так... Он вздыхает и устало кладёт голову на руки, сложенные на столе. Ты некоторое время собираешься, а потом обнимаешь его сбоку. - Прости, я ничего такого... - начинаешь ты, а он обрывает тебя низким потерянным голосом: - Я знаю, Дейв, я знаю. - Ты правда об этом столько думаешь? Он кладёт тебе на голову руку и гладит тебя по волосам. - Я обо всём очень много думаю. Другой рукой он обнимает тебя в ответ. Не очень удобно, зато очень тепло. - Поешь ещё, - тихо шепчешь ты ему в воротник. - То ли нежничаешь, то ли опять подачки с барского бессмертного плеча, - задумчиво говорит он, продолжая тебя поглаживать, и тебе больше ничего не надо. - Ты хочешь, чтобы я перестал? - сонно бормочешь ты и невольно ластишься к нему щекой. Очки мешают тебе, криво сидят на твоём лице, и он аккуратно снимает их, отбрасывая твои волосы щекотными движениями пальцев. Кладёт очки на стол и перебирает твои волосы, проходится массирующими движениями по коже головы и почёсывает её ногтями. Легко-легко кончиком ногтя вдоль лба - по тебе бегут мурашки. Невесомыми касаниями он спускается по твоему лицу, доходит до губ, и ты начинаешь целовать его пальцы, а потом вы слышите шаги и спешно отрываетесь друг от друга. Каркат придвигает к себе остывшую тарелку, а ты надеваешь очки и приглаживаешь волосы. Масштаб суматохи явно не соответствует масштабу произошедшего. Входит Терези. Вы здороваетесь, она тащит в рот без разбору всё, что не наглухо запечатано, запивает табом из холодильника, хмелеет от него, наверно, немножко, и принюхивается к голове Карката. - Ты что-то прячешь, - бросает она ему гнусавым голосом и идёт по второму кругу случайных продуктов. - Может быть, чтобы ты не съела, - он поковырял ещё немного в тарелке и встал. Терези фыркнула в ответ, и вы с Каркатом ушли обниматься в закрытую комнату. Там ты прилёг к нему на колени, а он достал из капчалога свою книгу и перевёл тебе рассказ вслух с самого начала.