The Vampire Diaries. My Damon

- Сто сорок пять лет… - Кэтрин сидит на постели Елены и смотрит перед собой злыми, невидящими глазами, - сто сорок пять лет я искала того, кто не хотел быть найденным. Черт!!!! - Кэтрин! – Елена шипит на нее, и Кэтрин слабо улыбается, глядя на неожиданно дружественного двойника, - я понимаю, что ты расстроена, но, если на шум придут мои родители, они будут весьма обескуражены, увидев здесь тебя! - Я думала, он иссыхает… - Кэтрин продолжает смотреть в пустоту, - мучается за то, что помог мне. Я винила себя. Я… винила! - Кэтрин! - Ладно, все! - Что произошло? – Елена неуверенно ежится, глядя на новую подругу, - тогда, в 1864-ом? - Какая, к черту, разница? - Кэтрин… расскажи. - Я уже говорила тебе, что ты нудная? – Кэтрин закатывает глаза. - Да. Расскажи. Пожалуйста. - Надо было съесть тебя еще утром… Повисает тишина, и две пары одинаковых карих глаз с совершенно разными взглядами, грустно смотрят в никуда. Елена вспоминает историю, которую знала, Кэтрин ту, которую пережила. Теперь уже Елена прекрасно понимает, что в этих историях, наверняка, окажется мало общего, но то… та программа, которая все еще прочно сидела в ее голове, порой, просто сбивала с толку, заставляя путать реальность, и эти смутные, уже неясные, но все еще очень четкие воспоминания. И вдруг, поймав взгляд Кэтрин, той самой самовлюбленной, эгоистичной стервы, которую Елена знала и боялась, она ловит в нем что-то… близкое, понятное, до боли знакомое. Тоску. Причем, тоску не просто, а по нему, по Деймону. Они обе невыносимо, бесконечно, безжалостно по отношению к самим себе, страдали по нему. Кэтрин сто сорок пять лет пыталась спасти его, а он, разгуливая на свободе, даже не попытался найти ее. Даже не подумал о том, что, возможно, она страдает, переживает, ищет. Она думала, что он оказался в склепе, спасая ее. Она мучилась чувством вины, она скучала по любимому человеку, отчаянно пытаясь исправить то, чего не было. За что он так поступил с ней? Ведь, не просто же так, она столько лет так беззаветно и безоговорочно любит его. Значит, там что-то было? Чувства, обещания. Почему он поступил с ней так? А она сама? Сама Елена? Чем она лучше в своей невнятной, неопознанной, совершено мнимой, но от этого не менее слепой любви? Она ведь любит даже не человека. И не вампира. Она любит нечто, в которое другое нечто заставило ее поверить. И, судя по поступкам, по истории с Кэтрин, по тому, что он так поступил с самой Еленой, и бросил одну, ничего не объяснив, Деймона, которого она любит, не существует, и, скорее всего, никогда и не существовало. - Я впервые приехала сюда в 1864-ом… - Кэтрин неожиданно подает голос, и Елена вздрагивает, удивленно глядя на нее, - познакомилась с Сальваторами. Деймон и Стефан… они только обратились тогда. Испуганный. Ничего не понимающий. Потерянный. Стефан. Таким был Стефан. А Деймон… я обратилась пятьсот лет назад. Когда-то моя семья была очень богатой. Но я этого уже не помню. Мы были почти разорены, когда появился он… его звали Клаус. Клаус Майклсон, он был какой-то английский лорд. Очень известный, очень богатый… и очень красивый. Наверное, я бы даже влюбилась в него, и, вопреки обыкновению, это был бы очень счастливый брак по расчету… если бы он был человеком. А не вампиром. Но он… кроме вампиров и ведьм, существуют оборотни. Самые ущербные существа. Но их укус для таких, как я смертелен. Во всяком случае, так говорят. Клаус был оборотнем, обращенным в вампира. Не считая Сайласа, того бессмертного в лазуритовом гробу, - Кэтрин слабо усмехается, - так вот, не считая его, Клаус, был первым вампиром в мире. Собственного говоря, непосредственно вампиром, он и стал первым… очень сильный, очень могущественный. Еще и с геном оборотня. Ведьмы наложили заклинание. Оно сдерживало в нем сущность оборотня. Чтобы снять его, нужно было принести жертву. Двойника девушки, которую так ненавидела Кетсия. Самая могущественная ведьма их поганого рода. Двойник ее убитой служанки появлялся примерно раз в сто лет. Потому что вселенная, как оказалось, была против, бессмертного, вечно мучащегося, иссушенного… человека, наверное. Я двойник, - Кэтрин в упор смотрит на Елену, - думаю, догадываешься, что и ты тоже. Клаус хотел принести меня в жертву, чтобы снять проклятье. Проклятье. Это он так называл его. Когда я узнала обо всем, я сбежала. Украла пузырек с его кровью и сбежала. Рядом с его домом… там жила бабка-знахарка. Она говорила, что его кровь исцеляет людей. И хранила ее у себя. Для того чтобы обратиться в вампира, нужно умереть с вампирской кровью в организме. Я выпила ее, и повесилась, когда поняла, что еще немного, и он поймает меня. Я думала, вампиром я буду ему не нужна. Но оказалось, что Клаус мстительней, чем я ожидала. Пять веков он охотится за мной. Сначала он пытался убить меня. Но потом оказалось, что новый двойник появляется только тогда, когда предыдущий умирает. Пока по земле ходит мое тело, другого двойника не появится. Он начал искать способ вернуть мне человечность. Деймон был его другом. Человеком. И другом. Клаус обратил его по его же желанию. И Стефана. Тоже по желанию Деймона. Так, ради шутки. Почему бы и нет? Пусть брат всегда будет рядом. Сальваторы ненавидели друг друга. Когда я появилась в их доме… Стефан влюбился в меня, я видела это. Но был Деймон. Я не могла любить. Но я любила. Бежала, боялась, бросала, подставляла, но любила. А потом оказалось, что он был рядом только для того, чтобы не потерять меня из виду, пока не приедет его друг. Люди Клауса схватили меня. Я уже все знала о Деймоне, но почему-то все еще надеялась, что он спасет меня. А он искал способ сделать меня человеком… потом появилась Эмили. Она присматривала за мной. Она любила Деймона, это было очевидно. И он пообещал ей, что они вечно будут вместе, если она поможет ему. Он сказал принести ему три камня с надгробья Сайласа. Для него, для Стефана, и для нее самой. Для Эмили. Деймон пообещал, что сделает ее вампиром, заберет с собой, и они вместе навсегда уедут отсюда. Что они смогут выходить днем, сбегут от Клауса, и ни она, ни он больше не будут вынуждены выполнять его приказы. Она принесла. Она принесла ему все три камня, но третий, он отдал мне. Меня охраняли только ночью, потому что днем я не могла выйти на солнечный свет. Деймон дал мне этот камень, и я сбежала. И Стефан тоже. А Деймона схватили. Деймона и всех остальных вампиров в Мистик-Фолс. Клаус сдал их городскому совету. А сам уехал. Искать меня. Я думала, Деймон передумал. Изменился. Думала, он меня, действительно, любит. Думала, он помог мне, и за это… на самом деле, он просто не смог найти способ, снова сделать меня человеком. Если бы он просто сбежал, Клаус начал бы преследовать его, а так… он дал мне шанс уйти, посадил Клауса на мой след, отвлек от себя, и тот не заметил, что Деймона не было в церкви. Клаус думает, что наказал его, гоняется за мной, а, на самом деле… его всего лишь обманули. И он повелся. Как ребенок. - А Эмили? – Елена ошарашено смотрит на Кэтрин, - что стало с Эмили? - С кем? – Кэтрин хмурится, - ах, Эмили! Она сорвала джек-пот. Сначала ярость Клауса. Потом гнев всего ее ведьменского клана. Забыла? Шейла говорит, она мучается даже после смерти. - За что? За то, что помогла Деймону? - Неа, - Кэтрин слабо усмехается, внимательно разглядывая носки своих туфель, - за то, что влюбилась в вампира. Ведьма. В вампира. Мы противоестественные существа, ты, ведь сама слышала. Как бы Шейла не относилась ко мне, как ко… мне, она никогда не переступит через тот факт, что я вампир. Монстр. Я противоречу законам природы. Деймон противоречил тоже. А Эмили влюбилась в него. - Но она же… - Елена, ведьмы – отвратительные существа. И на твоем месте я бы сильно опасалась эту мерзкую, занудную Бонни… - Она моя лучшая подруга! - Поздравляю. Но она ведьма. Ты еще не убедилась в том, какие они? - Слушай, ставить клеймо «ведьма», ничем не лучше, чем ненавидеть кого-то просто за то, что он вампир! Шейла не может принять в тебе этого, так, чем ты лучше, если ведьма для тебя уже… - Диагноз, - Кэтрин пожимает плечами, - это диагноз, Елена. Причем, смертельный. Ведьмы злопамятны и мстительны. И ненавидят вампиров, - на какое-то время повисает тишина, и Кэтрин жмурится, словно, позволяя немного отдохнуть сильно уставшим глазами, - ну а ты? - ее карие глаза отражаются в глазах Елены, и пухлых, ярко накрашенных губ касается едва заметная ухмылка, - теперь ты расскажи мне, откуда ты знаешь Деймона? - С чего ты..? - Елена! – Кэтрин неожиданно начинает хохотать, - я давно живу на свете, забыла? Пять веков я убегаю и прячусь. Вру. Приспосабливаюсь. Изменяю. Бросаю. Я должна уметь очень внимательно смотреть и слушать, иначе, меня моментально схватят, или убьют. Я не хочу ни того, ни другого, и я прекрасно вижу, как ты реагируешь на мои слова о Деймоне. Ты поступаешь так же, как я. Пытаешься найти оправдание. Это значит только то, что он тебе небезразличен, и я хочу знать, почему. Рассказать? А, может, и правда, стоит рассказать ей все, и станет хоть немножечко проще? Елена неуверенно смотрит на Кэтрин, и, когда уже почти открывает рот, чтобы заговорить, приходит осознание. Вампиры не умеют внушать. Теперь ей гораздо меньше думалось, что Кэтрин врет. А значит, объяснить ей те сомнительные шесть лет, которые она пережила, становится, практически, невозможно. - Мы встретились на мосту почти четыре месяца назад, - Елена облизывает пересохшие губы, - он мне понравился. Но он пропал. - Весьма знакомо, - Кэтрин усмехается, недовольно закатывая глаза, - но это, по крайней мере, объясняет то, что ты не сильно испугалась, увидев меня. А-то у меня мог начать развиваться комплекс. Чертов Деймон… - Кэтрин, а… - Елена неуверенно затихает, - ты сказала, что на свете может одновременно существовать только одно твое… мое… наше тело. Откуда же тогда..? - Просто в 1864-ом… вселенная почему-то решила, что я умерла. Кэтрин уходит, наглядно показав Елене, что Деймон не врал о скорости вампиров, так же, как и о способности спрыгивать с высоты, не ударяясь и не разбиваясь. Елена принимает душ, забирается под одеяло, и сворачивается калачиком, укрывшись, практически, с головой. Деймон. она скучает. Не может объяснить себе, почему, но скучает. По тому Деймону, которого она любила когда-то, пусть это было и во сне. Возвращается чувство, похожее на то, что она испытывала тогда, года назад, когда думала, что навсегда потеряла его. Сейчас все иначе. Она почти уверена, что Деймон цел и невредим, более того, ей упорно кажется, что он где-то рядом, и очень скоро они встретятся, но это… это не он. Она полюбила не его, более того, эту любовь, по сути, он же ей и внушил. Но почему так? Почему эта любовь оказалась такой странной, запутанной и путь друг к другу для них даже во внушении, во сне, стал таким тернистым, наполненным такими переживаниями и испытаниями? Чтобы скучно не было? Значит, скорее всего, уставшему прятаться, насытившемуся женским вниманием и привыкшему к бесконечной жизни, вампиру, стало скучно, и он просто решил развлечь себя таким… своеобразным способом? Жестоко. В этих мыслях она засыпает, ей снова снится Деймон, и в этом сне, рядом с ним, она снова счастлива. Проходит день, неделя, две, и, когда начинается новый учебный год, Елена с ужасом понимает, что теперь ей предстоит снова пойти в старшую школу. О произошедшем тогда, в склепе под старой церковью, они с Бонни так ни разу и не поговорили. Бонни вообще старается делать вид, что ничего не произошло. Что она не видела Кэтрин, не читала заклинание вместе с бабушкой, не открывала дверь в гробницу, чтобы один вампир, прикрываясь ее лучшей подругой, мог вывести из заточения другого вампира, и не нашел его. О том, как Кэтрин кричала. Как плакала, и, как Елена упрашивала ее выйти из склепа, пока Бонни и ее бабушка еще могли удерживать заклинание. Как Кэтрин, сдавшись, вышла к ним, несчастная, бледная, похожая на собственную тень, и, как Шейла жалела ее. Это читалось в ее глазах. Во взгляде. Ведьма пожалела вампира, и одно это уже приводило в шок и Елену, и Бонни. Но они не говорили об этом. Школьный двор, чьи-то крики, смех. Когда-то начало нового учебного года и у Елены вызывало огромную, неудержимую бурю положительных эмоций. Теперь все иначе. Она боится всего. Каждого шага. Каждого вздоха и шороха. И тут она видит его. Это не должно и не может быть глюком или миражем. Деймон стоит на другом конце двора и пристально смотрит на нее. Даже с такого расстояния она чувствует его взгляд, который сейчас становится, практически, материальным. Он смотрит ей в глаза, она чувствует это, и, затаив дыхание, боясь потерять его такие родные, такие знакомые глаза, делает шаг. Кто-то из ребят пробегает прямо перед ней и все исчезает. Его нет. Деймона нет. На том месте, где он стоял всего долю секунды назад, теперь такая знакомая, щемящая дух, пустота. За эти четыре месяца Елена успела уже привыкнуть к ней. Это не мог быть мираж. Это не должен был быть мираж. Он реален. Деймон реален, а это значит, что он появится. Он вернется к ней. Рано или поздно, так или иначе. Веселье кругом продолжается с новой силой, и Елена даже, практически, убеждает себя в том, что все хорошо. Все нормально. Все так, как и было. Как и должно было быть. Она снова в школе, с ее родными все хорошо, кругом тепло, и светит яркое, совсем не опасное для ее тела, осеннее солнце. Рядом Кэролайн, Бонни… и он. Новенький. - Какой красавчик! – Кэролайн оживляется, провожая взглядом такой привычный, и такой знакомый Елене силуэт, и Бонни с удовольствием кивает в ответ. - Наконец-то в нашей школе появится кто-то… сексуальный. - Девочки! – Кэролайн чуть ни подпрыгивает от радости, - не хочу вас расстраивать, но он будет мой. Мне нужна пара на мисс Мистик-Фолс. Так. Надо срочно выяснить, как его… - Стефан, - Елена пристально смотрит на широкую спину, в коричневой кожаной куртке, - его зовут Стефан Сальватор.