От чего остаются метки

Кастиэль храпел. Но Дина это ни капли не раздражало. К тому же, это не был «и мёртвого разбудит», «товарняк грохочет», сотрясающий стены храп. Это был скорее неглубокий, звучный рокот, напоминающий шум ливня, и Дин находил этот звук — по разным причинам — успокаивающим. Но даже так он всё равно не мог не признать, что было непривычно просыпаться в одной постели с тем, кто способен издавать такие мужские звуки. Конечно, у него однажды такое уже было, после успешной охоты на вампиров в Техасе несколько лет назад, когда он случайно пьяным вырубился не в той постели, не в той комнате, не в том мотеле. Но он об этом не вспоминал. К тому же, в этот раз это не было ошибкой. В этот раз он сделал осознанный выбор. И была ещё одна непривычная разница. С Кастиэлем он не чувствовал желания разбудить партнёра, чтобы беззаботно предложить ещё один раунд, прежде чем уехать из города. Наблюдая за спящим Кастиэлем, он чувствовал в груди тепло. Он хотел позволить другу выспаться, потом накормить завтраком и сделать всё, чтобы вызвать у него улыбку. Кроме того, Кастиэль вымотался. После развлечений на диване удовлетворённо расслабленный Кастиэль предложил лечь в кровать поспать, но стоило им там оказаться, как он оседлал Дина и залез к нему в боксёры. Робко глядя на него сквозь опущенные ресницы, Кастиэль спросил: «Можно попробовать?», а потом отдрочил ему, и это была — довольно неожиданно — самая неторопливая и приятная дрочка в жизни Дина. Хотя техникой она, конечно, не впечатляла, и даже особых трюков не было. Дин подозревал, что для столь сильного наслаждения оказалось достаточно мысли о том, кто именно дрочил ему, а не как. Дин к такому не привык. Его бы абсолютно устроило просто лежать рядом с Кастиэлем, пока тот не проснётся. Можно было бы делать и нечто похуже, чем просто любоваться длинными прямыми ресницами Кастиэля или его обветренными розовыми губами. Но у мочевого пузыря оказались другие планы, поэтому Дин осторожно выскользнул из-под одеяла и надел штаны. Он собирался потом опять лечь в кровать, но Сэм ждала его, сидя прямо под дверью ванной, вывесив язык и стуча хвостом по полу. — Ладно, ладно, Сэмми. Пойдём на улицу, девочка. Дин надел куртку, обулся и вывел собаку погулять. На улице похолодало, повсюду лежал снег, но не было ни следа от предсказанного Кастиэлем сильного снегопада, и Дин усмехнулся. Кастиэль хотел, чтобы Дин остался; очевидно, Кастиэль всё-таки научился искусству белой лжи. Дин достал сумку из Импалы, потом обнял себя руками и стал ждать, пока Сэм бегала от дерева к дереву, а потом к сараю. Дин прошёл вслед за ней к ветхому, с плоской крышей строению без окон, стоявшему за хижиной Кастиэля. На дверях сарая висел замок, и Дин на автомате нащупал в куртке отмычки, но, найдя их, решил, что не стоит вторгаться. Подхватил сумку, позвал Сэм и вернулся в дом. Дин потыкал дрова в камине и скормил ещё дерева огню. Потом расстегнул сумку и нашёл свой блокнот, лежавший поверх сложенной одежды. Он достал его, пролистал страницы. Похоже, ему всё-таки не придётся покупать новый. Он достал карандаш из бокового кармашка и сел на диван, скрестив ноги, чтобы было удобнее положить сверху блокнот. В блокноте осталось только две чистые страницы, и он вполне мог дозаполнять свой журнал. В отличие от того, который ему оставил отец, у этого будет счастливый конец. Он облизнул кончик карандаша и улыбнулся. «Я нашёл Каса», — написал он, и это всё, что он хотел добавить. Но пустовало ещё целых две страницы, и ещё столько хотелось сказать, поэтому незаметно для себя он начал записывать всё то, что никогда в жизни прежде не писал.

* * *

Для ужина прошлым вечером Дин использовал почти все яйца из запасов Кастиэля, но оставшихся вполне хватило на тесто для блинов. Дин стоял у плиты, готовя вторую партию, когда Кастиэль выполз из спальни, шаркая голыми ступнями по деревянному полу, волосы у него торчали во все стороны. — Здравствуй, Дин, — прохрипел он. — Посмотрите, кто проснулся, — поддразнил Дин. — Я уже выгулял Сэм. — Спасибо. — Кастиэль зевнул, почесал шею. — Пахнет вкусно. Я жутко голодный. Дин лопаткой переложил пару блинов на тарелку и протянул её Кастиэлю. — Ты как раз вовремя, Кас. Держи. Кастиэль сел за стол. Дин выключил плиту и присоединился к нему, и они завтракали в тишине несколько минут. — Так, — наконец заговорил Дин, дожёвывая последний кусок. — Прошлая ночь. У Кастиэля порозовели скулы, и он опустил глаза к тарелке. — Да. Прошлая ночь. — Всё было, э, супер? — Дин приподнял брови, ожидая ответа. Кастиэль кивнул и посмотрел на него. — Да, спасибо. А для тебя? — Аналогично. И, э, спасибо, наверное, тоже. За, э, сам знаешь. Кастиэль смущённо кивнул. — Дин, ты должен знать, что я не... На самом деле я не... — Что, Кас? — Не вступал в сексуальные отношения. Ни разу после жнеца. — Совсем? — спросил Дин. — Чёрт, чуть не забыл, я же сварил кофе. Будешь? — Да, пожалуйста, — сказал Кастиэль, когда Дин встал. — И нет. Почти. Но нет. — Сливки и сахар, я угадал? — Да, — подтвердил Кастиэль. — И того, и того много. Дин налил по чашке кофе Кастиэлю и себе. — Ты симпатичный парень, Кас. И Мюриэль явно бы с радостью набросилась на тебя, предложи ты ей. — Мюриэль довела до моего сведения о своих чувствах. — Правда? — Да. Под некоей омелой. Очевидно, во время праздников есть такая «традиция»: целовать «любого», с кем ты оказываешься под висящим растением. — Кастиэль обозначил слова «традиция» и «любого» воздушными кавычками, и Дин громко рассмеялся: похоже, социальные навыки Кастиэля всё ещё далеки от идеальности. — Это правда, — сказал Дин. — Не совсем. Например, если ты оказываешься под омелой с другим мужчиной, то, очевидно, это нетрадиционно — поцеловать этого мужчину. Дин фыркнул в кофе и отодвинул чашку, пока не разлил. — Ага, ага. Это исключение из традиций. Кастиэль уткнулся лбом в ладонь и покачал головой. — Я ещё столь многого не знаю, Дин. И столь многое не имеет никакого смысла. — Так значит, Мюриэль поцеловала тебя? И каким был поцелуй? — Мягким. Податливым. Адекватным. — Хех. Не могу не спросить. У тебя явно были возможности. Есть особенная причина, почему ты не... ну ты понял? Кастиэль елозил вилкой по тарелке последние кусочки облитого сиропом блина. — То, что случилось со жнецом — с Эйприл — ошеломило меня. До того, как она заколола меня, я не мог поверить, что человечество готово с равной страстью развязывать войну или создавать искусство лишь ради того, что мы только что делали в постели. Я не мог понять, почему на протяжении всей истории человечество готово убивать и быть убитыми только лишь ради этого. Всё это казалось... переоценённым. Но... — Но? — Дин слушал, пока готовил кофе Кастиэлю так, как ему нравилось. — Сегодня утром я чувствовал иное. Дин поставил чашку на стол рядом с Кастиэлем и сел на своё место напротив вместе со своей чашкой. — Это радует. Потому что есть ещё несколько вещей, которые я хотел бы показать тебе. Если ты не против. — Сейчас? — спросил Кастиэль. Дин пожал плечами, подул на кофе и сделал глоток. Он не хотел давить. — Когда пожелаешь. — Хорошо. — Кастиэль почесал голову, сделал долгий шумный глоток из чашки, после чего вытер рот рукой. Втянул плечи, глотнул ещё кофе, оглядывая комнату, словно видел её впервые, потом поставил чашку на стол и отодвинул её. — «Сейчас» меня вполне устраивает. Дин медленно ухмыльнулся. — Да, меня тоже.

* * *

Одно из окон в спальне Кастиэля смотрело на восток. Лучи поднимавшегося солнца разбудили Дина. У Кастиэля не было ни штор, ни занавесок, ничего подобного ни на одном из окон хижины, и, лёжа в кровати, Дин почти сразу увидел солнце, которое сейчас уже висело высоко в небе, выглядывая из-за облаков и верхушек деревьев. Снег падал сильнее, чем когда Дин гулял с Сэм, и он зачарованно наблюдал за снегопадом. Кастиэль лежал под боком, и Дин не мог придумать ни одной причины, чтобы вылезти из кровати. — Дин? — Кастиэль лежал на животе, всё ещё частично на Дине. — Да, тигр? Кастиэль поднял голову, озадаченно сведя брови, и Дин улыбнулся, сразу догадавшись, что Кастиэль не понял метафоры. — Мы закончили? — спросил Кастиэль. — Закончили? — Я про сексуальную активность. Это всё, что ты хотел показать мне? Как только они вернулись в спальню после завтрака, Кастиэль быстро снял пижамные штаны, забрался на кровать и аккуратно улёгся на Дина, живот к животу. Когда он начал толкаться бёдрами, Дин просунул руку между собой и Кастиэлем, обхватил оба члена и подарил им так отчаянно нужное трение. Он уверенно работал рукой, пока Кастиэль над ним не поднял плечи и не напрягся, закрыв глаза, открыв рот, и кончил Дину в кулак. Его вида и звуков, издаваемых другом в оргазме, хватило Дину, чтобы быстро последовать за ним. — Нет, Кас. — Дин перебирал пальцами по выступавшим позвонкам на спине у Кастиэля. — Есть ещё множество способов. Но мы будем продвигаться медленно. — Медленно? — Дин не был уверен, Кастиэль просто не понял или был разочарован. — Чуть медленнее, — исправился Дин и чмокнул Кастиэля в губы. — Согласен? — Хорошо. — Кастиэль вновь устроил голову в изгибе шеи Дина, и тот уткнулся носом ему в волосы, вдыхая запах. Даже его запах теперь — после становления человеком — был иным, и Дину он нравился, он не мог надышаться им. — Ты иногда вспоминаешь про свою благодать? — спросил Дин. Кастиэль соскользнул с него и лёг на бок к нему лицом. — Всё меньше и меньше. — Скучаешь по ней? — Да. Дин кивнул, потом приподнялся, опёрся о локоть, оказываясь лицом к лицу с другом. — Как он это сделал? Ты так и не рассказал, как Метатрон забрал твою благодать. — Это случилось на Небесах. — Кастиэль гулко сглотнул и указал на шею. Дин положил на неё руку, но тут же убрал, когда Кастиэль вздрогнул. — Я был обездвижен, прицеплен к стулу. Он перерезал мне горло ангельским клинком и вытянул благодать, потом исцелил рану и отправил меня обратно на Землю. — Мне жаль, Кас. — Дин снова протянул руку, на этот раз медленно, и легонько провёл пальцами по горлу Кастиэля. — Здесь? — спросил он. Кастиэль взял Дина за запястье и направил его пальцы к точному месту. Когда он отпустил его руку, Дин заменил пальцы губами, целуя воображаемую, невидную глазу метку. Он начинал понимать, что не все шрамы Кастиэля находились на коже. — Я постараюсь вернуть её тебе, если хочешь, — тихо предложил Дин. — Где-то всё ещё бродят ангелы, которые могли бы... Кастиэль не дал ему договорить. — Нет, Дин. Я не хочу возвращать её. Дин вопросительно посмотрел на него. — Я изменился. Пробыв столько времени человеком, я изменился так сильно, что уже невозможно вернуться назад. — Что ты имеешь в виду? — Я думаю иначе. Хочу иное. И чувствую теперь тоже иначе, я, я теперь чувствую, и я... — Кастиэль не договорил и опустил глаза. Дин не мог разобрать, что Кастиэль чувствовал: горечь или облегчение от своего смирения; возможно, всё вместе. — Кроме того, — продолжил Кастиэль спустя несколько секунд. — Единственное, по чему я по-настоящему скучаю, это по возможности слышать твои молитвы. Дин счастливо улыбнулся. Пропавшая возможность дотянуться до Кастиэля через молитвы и в его сердце оставила дыру. До её пропажи он никогда не осознавал, как важно ему это было, как иногда нужно было, чтобы Кастиэль мог выслушать его, даже когда не мог ответить. Но скоро эта дыра заполнится наилучшим способом. — Что ж, теперь ты сможешь много и часто слушать меня, когда мы вернёмся в бункер. Кастиэль напрягся. — Бункер? — Ну да, дома в бункере. Ты же теперь поедешь со мной домой? — Я... Я же сказал тебе, Дин, что бункер мне не дом. — Да, но это было до того как. Теперь, когда мы, — Дин помахал рукой между ними, — делаем это, то ты же вернёшься вместе со мной, верно? — Делаем это? — переспросил Кастиэль, повторив жест Дина. — В смысле, теперь, когда мы, э, ну, знаешь, мы... Да ладно тебе, чувак. Теперь ты должен вернуться. — Ты про сексуальную активность? — Кастиэль прищурился. — Ты думаешь, что я должен вернуться с тобой в бункер только потому, что ты подарил мне секс? — Нет, нет. Не потому что я подарил тебе... Я не «дарил тебе секс», Кас. Мы занимались им вместе. — Но почему тогда? Ты считаешь, что из-за секса мне следует, я должен... — Кастиэль окинул взглядом комнату, скрестив руки на животе, теребя зубами нижнюю губу. — Нет. Ну, да. В смысле, нет. — Дин знал, что дерьмово объяснялся, но нужные слова просто не шли. — Я просто предположил, что ты передумал, потому что, ну, ты понял. — Ясно, — сказал Кастиэль таким тоном, что стало очевидно: ничего ему не ясно. — Дин, я не вернусь с тобой. Я не уеду отсюда. — Так ты всё ещё злишься на меня. — Дин сел, опёршись спиной об изголовье кровати. — Ты не поедешь, потому что всё ещё злишься на меня. Кастиэль покачал головой. — Причин гораздо больше. — А-ха, но ты не отрицаешь. Ты и правда всё ещё злишься на меня. — Дин, я понимаю, что и почему ты сделал. Я так и сказал тебе. Но я не поэтому не поеду с тобой жить в бункере. — Но ты всё ещё злишься. — Я не хочу злиться. То, что ты рассказал мне, — я рад, что теперь знаю это. Но одно лишь знание не сотрёт так просто всё, что я эти годы чувствовал. Три года я верил, что, стоило мне стать человеком, как я перестал быть нужен тебе, потому что стал бесполезным. Три года я верил, что после всего, через что мы вместе прошли, после всего, что я отдал ради тебя, я, лишившись ангельских сил, стал для тебя лишь обузой. — Это неправда, Кас. Всё это неправда. Ангел сказал мне... — Да, я знаю. Но всё-таки, Дин, ты легко принял решение. Оно не оказалось для тебя трудным в ту ночь. — Это было охрененно невозможное решение. — Он не хотел спорить об этом, потому что знал, что Кастиэль прав. Сэм был на первом месте. Сэм был на первом месте перед всем и всеми, и Дин сделал то, что ангел в Сэме сказал, без всякого сопротивления. — Я не говорю, что так не должно быть. Я просто перечисляю факты. — Я думал... надеялся... что ты будешь в порядке, — неуверенно закончил Дин приглушённым голосом. — В любом случае я тогда ещё плохо управлялся в умении быть человеком. Меня бы просто убили из-за моей собственной глупости. Из-за отчаянного глупого человеческого желания не быть одному. И ты не представляешь, Дин. Ты не представляешь, как было трудно. Те вещи, которые я делал, те вещи, которые... — Кастиэль закрыл глаза, плотно сжал губы. Дин не знал, что делать. Он хотел обнять Кастиэля, окутать собой и притвориться, что последних трёх лет никогда не было. Хотел наорать, накричать на него, что Кастиэль, должно быть, был слеп, раз думал всё это, раз не видел, что Дин чувствовал к нему. Он хотел прыгнуть в машину и унестись, потому что Кастиэль заслужил гораздо лучшего человека, чем Дин. Дин неуверенно положил руку Кастиэлю на плечо, боясь отказа, но Кастиэль не возразил. — Что случилось после того, как ты ушёл из бункера? — Ты не хочешь знать. — Нет, хочу. Кастиэль глянул на Дина, потом сел прямо, скрестив ноги, лицом к Дину. — Я не понимал тогда, что чувствовал, но было больно. Непривычные эмоции были такими сильными, что почти парализовали. Я хотел, чтобы боль ушла. И в то время я пользовался единственным известным мне способом её прогнать. Я напивался. — Прости. — Дин опустил глаза. — Ты научился этому у меня. — Но этого не всегда было достаточно. Конечно, иногда алкоголь приглушал боль, но временами от него все эти... эмоции... становились ещё невыносимее. Поэтому я также начал пользоваться наркотическими веществами. Дин вскинул взгляд, уронив челюсть. — Боже, Кас, наркотики? Серьёзно? Наркотики? Какие? Кастиэль пожал плечами. — Любые, какие удавалось достать. Любые, которые мне были готовы дать. Я был не придирчив. — Как ты добывал деньги, Кас? — У меня не было денег. — Тогда как ты платил за... — Дин отвлёкся, старательно выталкивая из головы вновь всплывшие воспоминания о Кастиэле из будущего. Этот Кастиэль был не таким. Этот Кастиэль был наивным, с чистым сердцем. Но даже так Дин сомневался, что хотел знать ответ. — Мне не нужны были для этого деньги. Люди постоянно покупали мне алкоголь. В основном мужчины. Почти всегда мужчины. И мужчины в барах с готовностью предоставляли ещё и наркотики, если они у них были. — Мужчины? Не женщины? Хм. — Часто у них просто не было выбора. В некоторых барах, Дин, совсем не было женщин. Дин эгоистично почувствовал облегчение от того, что ангелу в конкретных вещах до сих пор не хватало понимания и хитрости. Он едва заметно покачал головой и начал объяснять: — Да, Кас, это... — Глянув на Кастиэля, он замолчал. Сейчас не нужно вдаваться в подробности, он может объяснить в другой раз. — Но довольно быстро я понял, что очень часто, когда люди дают тебе что-то, то хотят получить что-то взамен. Они считают, что ты должен им. — Отсюда драки? Кастиэль кивнул. — Я старался дать им то, что они хотели. В основном им просто требовалась компания, и это было нормально. Мне тогда тоже хотелось компании. Но иногда они хотели большего. Дин сглотнул. — Большего? Кастиэль натянул одеяло на колени. — Мне тогда было наплевать на это тело. Я напоминал себе, что тебе очень нравились случайные встречи с незнакомками, иногда ты даже сам их искал, поэтому я попробовал. Но не смог. В груди всё так сжималось, что я не мог дышать. Часто казалось, будто в меня снова вонзали клинок. Дин пожалел, что, когда Кастиэль так спокойно рассказал им с Сэмом о происшествии со жнецом, то Дин не среагировал иначе. Ему стоило тогда признаться Кастиэлю, какими бессмысленными всегда были эти встречи, каким пустым он чувствовал себя после того, как спадало опьянение от физического удовольствия. Ему следовало отвести Кастиэля в сторону и обсудить с ним произошедшее. Но там был Сэм, вместе с ангелом внутри него, и Дин сам едва держался, всё ещё приходя в себя от того, как на его глазах Кастиэля закололи в сердце, как на его глазах умер человек, который был ему важнее, чем он тогда был готов признать. Но вместо нужных слов он пошутил. Он не сделал ничего, лишь посмеялся и сказал Кастиэлю продолжать в том же духе, тогда как Кастиэлю требовалось от него совсем иное. Дин тогда так запутался во всё усложнявшейся паутине лжи, что абсолютно не заметил, какой вред нанесли Кастиэлю, и как трудно ему было привыкать к новому обличью. И до Дина резко и болезненно дошло, что пусть после ухода из бункера его другу пришлось через многое пройти, пусть он столько всего перенёс, но, возможно, уход из бункера — и от Дина — было лучшим, что могло произойти с Кастиэлем. — А потом я нашёл Дина, — громко вдохнул Кастиэль и улыбнулся. — Или он нашёл меня. Думаю, на деле мы оба друг друга нашли. — Люди не всегда хотят что-то взамен, Кас. Не стоит так думать. — Это правда, Дин. — Я не хочу. Кастиэль склонил голову набок и скептически прищурился. — Ты хочешь, чтобы я ушёл из своего дома и переехал к тебе в бункер. — Нет, Кас. Это не... не потому, что ты что-то должен мне. — Дин стукнулся головой об изголовье. Звук оказался громче и сильнее, чем ожидалось. — Прости, но нам с Сэм нравится здесь. Бункер не вызывает во мне ностальгии. — Голос у Кастиэля звучал спокойно и ровно, но для Дина он никак не смягчал отказ. — Вообще-то, совсем обратное. Дин изогнул губы в неприятной усмешке. — Да, ладно, как угодно. — Но здесь тебе всегда будут рады, Дин. Кастиэль выжидающе посмотрел на него, но Дин не знал, чего он ждал. Бункер же был не за углом, и Кастиэль прекрасно знал об этом. Дин не знает, когда снова сможет приехать. А у Кастиэля нет ни телефона, ни компьютера, ни любого другого цивилизованного способа оставаться на связи. Кастиэль будет вне зоны доступа — но ведь именно так всегда и было? — Как я сказал: как угодно. — Дин поджал губы и отвёл взгляд. Он попытался. Попытался извиниться. Попытался открыться ему, выслушать его, быть с ним. Попытался любить его, но Кастиэлю ничего из этого было не нужно. Что ж, к чёрту. — В любом случае я просто заскочил сюда по дороге к Сэму, а не искал здесь что-то. Краем глаза Дин увидел, как расширились глаза у Кастиэля и открылся рот, и выскочил из постели, сжав челюсти. Он быстро оделся, и Кастиэль тоже. Дин отказывался смотреть на него, просто не мог смотреть. Кастиэль тихо сохранял расстояние между ними, но Дин всё равно чувствовал, что он вышел вслед за ним из спальни в гостиную. Дин подхватил сумку с дивана, потом нагнулся и погладил Сэм. — Дин, — выдавил Кастиэль единственное слово, но Дин всё равно не повернулся к нему, опасаясь передумать, опасаясь, что снова поставит свои желания, свои нужды вперёд его. Но он больше так с ним не поступит. Он не будет насильно влезать в жизнь Кастиэля. Лучше вот так — на большом расстоянии. По крайней мере, так будет лучше для Кастиэля, а это главное. — Полагаю, ещё увидимся. — Надев куртку и накинув лямку сумки на плечо, Дин наконец посмотрел на Кастиэля. Лицо у него было в красных пятнах, а глаза блестели, выглядя чертовски синими. Охрененно синими, такими синими, что Дин едва не сдался и не рухнул на колени, чтобы умолять Кастиэля простить его, поехать с ним домой и — пожалуйста, пожалуйста — найти возможность полюбить его. Но он сдержался. — У тебя же есть мой номер, Кас? На всякий пожарный. Кастиэль кивнул, постучал пальцем по виску. — Да. Но я дам тебе ещё номер Мюриэль. На случай, если ты как-нибудь захочешь... — Нет, спасибо. — В словах Дина невозможно было не расслышать почти жестокую окончательность. — Береги себя, ладно, Кас? И Сэмми тоже. Если я как-нибудь буду в городе... — Дин опустил подбородок, неуклюже делая шаг назад, после чего повернулся к выходу. — Хо-хорошо, — услышал он за спиной голос Кастиэля. Дин не оглянулся даже после того, как сел в Импалу и отъехал. Он не хотел видеть, как Кастиэль стоял в дверях на холоде и провожал взглядом Дина, или даже хуже — если он там не стоял. Он почувствовал жжение в горле и глазах, но продолжал ехать. Нельзя пока останавливаться. Вначале он должен уехать как можно дальше и быстрее. Но когда взгляд окончательно затуманился и больше не получалось сморгнуть и прочистить, у него не осталось выбора. Он притормозил где-то внизу горы, неподалёку от города. Чёртов Кас. Грёбаный сукин сын Кастиэль. Он колотил по рулю ладонями, пока наконец не сдался, упал лицом на руки и заплакал.