Travelling somewhere could be anywhere there's a coldness in the air but i don't care we drift deeper life goes on we drift deeper into the sound (с) Motorcycle – As The Rush Comes
Громкая музыка и голоса в голове. Ему кажется все это ужасно смешной шуткой, потому что вокруг все плывет. Томас осматривается по сторонам и видит лишь нескончаемое море людей. Ему буквально на секунду становится страшно, а после – безумно хорошо. Неужели, именно это и называется опьянением? Его настроение меняется весьма и весьма быстро, из-за чего его уже начинает подташнивать. Он не может собраться с собственными мыслями, потому что видит, как они крутятся перед глазами... и сразу же пропадают. Он не понимает, почему люди танцуют, ведь эти биты совершенно не подходят для таких танцев, потому что эта музыка вообще не подходит для танцев. Они крутятся, они двигаются, и им всем кажется, что более или менее, но в такт мелодии. Только со стороны это выглядит более, чем странно. Ему кажется все это странным. Громкая музыка и голоса в голове. Он видит каких-то людей, которые кружатся и притягивают его к себе. Которые зачем-то теснятся к нему, прижимаются. Ему хочется сбежать от очередной девушки, которая похабно улыбается, вертя своими бедрами, явно пытаясь его таким образом совратить. Только вот Томас лишь морщит нос и продолжает двигаться дальше. То, что ему дали, как проходной билет, не действует. Во всяком случае, именно так кажется ему первые моменты этой вечеринки. Ему кажется, что перед глазами плывет лишь потому, что все и в правду так происходит, это, наверняка, из-за дыма и жары. Всему есть нормальное объяснение, а не та странная жидкость. Громкая музыка и голоса в голове. Голоса, которые говорят, что ему надо так же присоединиться ко всем этим людям, которые получают явный кайф, растворяясь в этой музыке. Они будто решили откинуть все проблемы и катаклизмы в дальний ящик и наконец насладиться друг другом. Насладиться моментом и всем тем, что происходит вокруг них. Томасу же не остается ничего другого, как просто завидовать им, так как у него совершенно другая история. Он был бы и рад освободиться от всей этой кутерьмы, но он ищет тут того, с кем мог бы это сделать. Голоса в голове лишь тихо смеются, когда понимают, о ком думает парень. Голоса в голове лишь тихо шепчутся и говорят о том, что тот, кого он ищет – находится не здесь. И мысленно Томас давно согласился с ними, но кто-то продолжает упорно толкать его вперед, чтобы он двигался дальше. Громкая музыка и голоса в голове. И ему кажется, что сейчас лучшее время, чтобы побыть вместе с любимым человеком. Ему кажется, что сейчас он легко может отдаться во власть эйфории, надеясь, что она проглотит его полностью, потому что перед ним появляется тот, кого он так долго искал. У Томаса появляется улыбка, когда он видит русые волосы и карие глаза. Ньют всегда давал ощущение спокойствия, всегда давал то, чего на самом деле не было. Ньют – это тот, кто всегда давал ему надежду, и которую Томас готов был отдать другим, делясь со всеми. Томасу всегда казалось, что быть с этим человеком слишком легко, настолько, что ему до дрожи в коленях хорошо. Потому что рядом с ним все легко и хорошо. – Их тут нет, – голос будто искажён собственным сознанием. Он женский и смутно похож на голос той, которую он не так давно только встретил. С которой он пришел сюда. Но только перед глазами все равно тот человек, которого он хочет видеть. И это дает ему надежду на то, что перед ним все же Ньют, а голос – это бредни собственного сознания. Громкая музыка и голоса в голове. Ньют бы никогда не сделал так, как тот, что стоит перед ним. Когда его целуют, на губах остается противный привкус алкоголя и горечи, как будто от сигарет, может быть, гари. Он не может понять, что за ужасный вкус, и поэтому просто отстраняется от того, кто его насильно целовал. Ньют более кроток, нежен и стеснителен. Он бы никогда не сделал такого. Томасу же всегда казалось, что его губы мягкие и сладкие, как будто запретный плод, на который он так и не посягнул. Сейчас он всеми силами корит себя за это потому, что тогда бы он точно знал, кто перед ним. Когда же эйфория уходит, его опьяненное сознание дает ему совершенно другую реальность. Перед ним – Бренда, чуть ли не последняя, кого он хотел бы тут видеть. И сейчас ему хочется закричать от накатившей на него паники. Громкая музыка и голоса в голове. Он отстраняется от нее, бредет в совершенно другую сторону. Ему не хочется даже видеть ее лицо, потому что глупая эйфория, что создавала идеальный мир в его голове, проходит. Громкая музыка не дает сосредоточиться на том, что вообще произошло, а голоса в голове нашептывают ему то, что он глуп. И Томасу хочется ответить, что он и сам это знает, только вот его внезапно начинает мутить. Парень буквально на секунду закрывает глаза, а когда распахивает их, то видит перед собой Ньюта. И ему хочется прикоснуться к нему, потому что его пьяный разум не хочет в очередной раз говорить ему о том, что это лишь очередной мираж. Ньют буквально за секунду изменяется, Томас же не успевает и моргнуть. Перед ним совершенно иной друг. Он будто... болен. Шиз – вот как таких называли. – Нравлюсь ли я тебе сейчас? – его голос сух и холоден, что из-за него сейчас хочется безумно сильно попить. И уже плевать, что. Будь то или очередной "проходной билет" на вечеринку, или же обычная вода. Томасу хочется разрыдаться из-за того, что он видит. А Ньют смеется так, будто хочет сделать больно тому, кто до чертиков сильно любит его. И у него получается, потому что Томасу и вправду становится очень больно. Потому что Томас не может сбежать от этого смеха. Громкая музыка и голоса в голове. Теперь к этим голосам добавляется еще и жестокий смех Ньюта. Томас падает прямо под ноги танцующим людям и даже не пытается встать. У него совершенно нет сил сражаться с этими демонами, что окружают его. Парень лишь ругается, когда проваливается в пучину неизвестных чувств, мысленно думая о том, что он бы хотел раствориться в этой эйфории.***
– Хорошо повеселился? – первое, что он слышит после пробуждения – это такой желанный голос. Голос, который так сильно пропитан холодом, издевкой и некой... ревностью... Томас быстро откидывает все мысли из головы. Ньют не может ревновать, потому что это лишь очередные игры его собственного сознания. Очень заманчивые и интересные игры. При этом, они заодно являются самыми жестокими, какие только мог бы придумать его собственный разум. Голос столь желанный, что Томасу хочется закричать, так как он не может больше оставаться в тишине заодно со своими мыслями. Ему хочется, чтобы парень что-нибудь сказал, посмотрел на него. Но никак не продолжал молчать, смотря перед собой. Первое, что он слышит, когда голос Ньюта прекращает звучать в его собственной голове — крики. Крики того, что позволил ему окунуться в эйфорию. И он бы соврал, если бы сказал, что не хочет вернуться туда. Он готов побежать к этому человеку с просьбой дать ему еще, дать ему же этого самого "проходного билета", ведь именно он позволил ему забыться и дать то, что он хотел. Всегда хотел и не позволял себе. Он понимает, что готов сделать все, чтобы ему дали еще алкоголя, только ему вряд ли это позволят, ведь Маркус-шмаркус, или как его зовут... ведь именно этот человек является ключом к поиску загадочной "Правой руки". Ведь вокруг нет уже этой музыки, в которой можно было раствориться, а вокруг нет этих самых людей, которые так желанно получали удовольствия друг от друга. Томас готов стонать от желания вновь спрятаться в эйфории, что окутывала его. Первое, что он слышит в собственной голове, когда погружается в собственные мысли – правда. Жестокая правда о том, что он не сможет больше так просто веселиться. Что он не смог бы вновь так же ошибиться, ведь все это было не его желание. Не его мысли. Это в принципе не он. И Томас бы продолжал и дальше себя утешать этими мыслями, если бы не одно но – это был он, просто в другой реальности. В реальности, которую он сам для себя создавал долгое время, лежа на твердой земле и смотря в небо. Вновь и вновь не засыпая и создавая свой собственный искусственный лабиринт, где он бы мог быть с тем, кем ему бы хотелось. И он готов поклясться, что в какой-то момент ему даже снится его настоящий, выдуманный мир. И он готов поклясться, что уже тогда впадал в эту эйфорию. Первое, что он слышит – слова, которые навсегда отпечатывается у него в голове. Если бы не эта эйфория и опьяненный разум – он бы никогда не ошибся. Если бы не вся эта вечеринка, он бы никогда это не сделал. И он понимает, что он бы был готов опять провалиться в эту эйфорию, только теперь бы он явно не ошибся. А его любимый человек не увидел бы эту ошибку. Он понимает, что без капли "проходного билета" он бы явно не сделал этого всего, но ему слишком хотелось верить в то, что он храбр во всем. И Томас готов поклясться, что эйфория – лучшее, что с ним случалось, потому что только в ней он может быть с тем, с кем хотел бы быть.***
– Ты что-то хочешь сказать? – когда они вместе, Томас наконец-то решается задать вопрос. Они едут вместе в машине, все ради того, чтобы найти "Правую руку". Томас не хотел вообще светиться сейчас, он бы просто думал, мечтал. Но никак не задавать очередные и глупые, по его мнению, вопросы. Вопросы сейчас вообще самое глупое, что существует на уже выжженной земле. И он бы всеми силами пытался совладать со всем этим, ведь Ньют сам сел возле него и сейчас ужасно сильно ерзает на месте. Томасу хочется рассмеяться, ведь нервничающий Ньют – явно одна из страннейших картин, которую он когда-либо видел. И наверное, Томас бы даже удивился если бы он сейчас кинул на него испепеляющий взгляд, ведь так смотреть на лучшего друга нельзя. И Томас это отлично понимает, но и сам уже давно сделал для себя вывод, что лично для него Ньют – не просто лучший друг. Когда они вместе Томасу хочется расцветать, хочется петь песни и наконец-то признаться в любви на всех языках мира. Только вот вокруг него – пустыня. А сейчас они едут для того, чтобы наконец выжить, а не в очередной раз попадать в неприятности. Из-за него же. И ему безумно хочется рассмеяться, ведь он каждый раз останавливается именно на этом. На том, что вокруг полный хаос, и что ему просто кажется все это более, чем странным. Он никогда бы не думал о чем-то таком, если бы не его глупая опьяненность. И все лишь из-за одного человека, который сейчас сидит возле него и так смешно морщит нос, делая вид, что не услышал вопроса. И Томасу хочется остановить машину и запомнить этот момент, потому что он не верит, что можно находится так близко к тому, о чем он так долго мечтал. Когда они вместе Томас даже не замечает того, что возле него сидит Тереза. Она когда-то сказала, что они возможно были любовниками или парой в прошлой жизни. А буквально не так давно она сказала, что все вспомнила. И Томас, может быть, и спросит у нее, что же было в той прошлой жизни, кем они были друг для друга. Но сейчас Томас понимает, что ему абсолютно все равно, кем для него являлась та девушка, потому что даже если она и была той, кого он любил всем сердцем, то теперь это не так. Теперь его сердце явно держит в руках совершенно другой человек, и Томас совершенно точно знает, что, наверняка, с ним будет все в порядке. Даже если этот человек до сих пор не знает о том, как он дорог ему, и почему же сердце Томаса находится у него в ладонях. – Только то, что я все знаю, – тихо говорит Ньют, как только машина останавливается. И Томас всеми силами готов ударить парня об стекло этой машины головой, потому что так говорить просто нельзя. Когда они вместе, Томас готов убить этого поганца. А потом обнять его же, за то, что он все еще такой поганец. Он просто не может терпеть очередные выходки, очередную ругань. Он не может смотреть в эти глаза и знать, что Ньют к нему ничего не чувствует. Знать, что Ньют никогда не узнает о его собственных чувствах, и о том, что он готов раствориться его глазах и улыбке. Томас готов взвыть от того, как ему становится плохо, когда он слышит холодный тон русоволосого, и как же ему хочется убить его за эти слова. И как же он сейчас понимает, что ему будет ужасно плохо и больно из-за всего этого. Томасу одновременно плохо и хорошо, и он не понимает, от чего все это происходит. Когда они вместе, Томас понимает, что готов услышать все что угодно в свою сторону от этого паренька. Будь то комплимент, из-за которого он бы зарделся, или же будь то самая ужасная ругань, которая достойна ответов Минхо. Томас понимает, что он готов даже получить очередной удар в лицо, чтобы Ньют что-нибудь ему сломал, ругал его. Сделал что-нибудь, что сделало бы больно Томасу, но лучше ему самому. Но никак не то, что он просто повернется, откроет дверь и выйдет из этой чертовой машины, не сказав больше ничего. И Томас вроде и понимает, что Ньют ведет себя более, чем правильно, ведь Томас для него – всего лишь лучший друг, но сам парень мечтает о том, чтобы Ньют его все же приревновал. Когда они вместе, Томас понимает, что он готов вести себя, как девчонка, и просто расплакаться из-за собственных чувств потому, что абсолютно все, что происходит с ним – не нормально. И Томас понимает, что очередная доза эйфории ему просто не повредит потому, что без нее он не сможет больше жить и справляться с этой тупой болью ответственности за всех этих шанков и ужасно большой дырой в груди. Ньют никогда не понимал, как он сильно зажал его сердце, которое вновь и вновь бьется, лишь бы все еще стучать ради этого человека. И Ньют никогда не понимал, что Томас готов раствориться в музыке и эйфории, что подарил ему алкоголь, только из-за него.***
– Ты даже не ревнуешь меня, – внезапно вырывается у Томаса, когда они наконец-то остаются с этим чертовски привлекательным юношей наедине. И Томас бы сейчас соврал, если бы не сказал, что сейчас, Ньют, который так сильно потрепан, у которого ссадина на щеке, но у которого на лице играет улыбка, не вызывает в нем бурю эмоций. И Томас не врет, тихо отмечая про себя, что некая неуклюжесть этому парню более, чем идет. Томас мысленно дает себе подзатыльник за то, что он не может держать язык за зубами, и что он все еще пытается побороть самого себя. Но сейчас у него есть надежда на светлое будущее, и сейчас возле него стоит Ньют, который после его вопроса явно напрягся. – А должен? – внезапно для самого себя у Томаса что-то ухает внутри. Он не может сосредоточится на одном, и поэтому его руки безвольно повисли, как только он слышит ответ. До этого он готов был обнять весь мир руками, когда видел, что Ньюту не чужда его компания. Теперь же он понимает, что это скорее всего обычная дружеская закономерность. Стоять друг возле друга на ужасно маленьком расстоянии – ничего не значит, это слишком привычно. Но не тогда, когда ты слишком влюблен. – Ну конечно, ты же узнал о моей измене! – Внезапность — лучшее оружие, как кажется Томасу. Поэтому он бездумно отвечает на все, что происходит у него в голове. Он давно решил послать куда подальше все свои гребанные размышления о том, что вокруг – одна беда, и что он не может любить человека, который был одного пола с тобой. Тем более, того, кто считает его другом – не более. И он ужасно боится потерять эту маленькую и тоненькую ниточку под названием "дружба". Но ему безумно хочется обрести более толстую, ярко-красную ленточку, которая завязалась бы вокруг запястий Ньюта и его собственного. И он уже готов перейти все грани ради этого. – Измене? Ты, будучи пьяным в хлам, целуешься до дрожи в коленях с девушкой, которую узнал совсем недавно. Ты бросил нас ради нее. Бросил меня. Вы до одурения отлично смотритесь, продолжайте в том же духе, – внезапно, Томас осознает, что ревность, которую он слышал еще после пробуждения – не плод его собственного воображения. После сказанного Ньютом он понимает, что в принципе, все это было чистой правдой, о которой он так мечтал. И может быть, он бы даже поцеловал этого паренька, если бы не его суровый взгляд, коим он окидывает Томаса, и не всю боль, что слышится в его голосе. Томасу хочется прижаться к нему, обнять и больше никогда не отпускать. Но в ответ он собирается лишь в очередной раз все рассказать. – Я видел совершенно другое, когда был пьян! Когда я был там, мне виделось... иное, что было перед глазами! Поверь мне, Ньют! – Да, ты видел будущее и приятное времяпровождение, а вокруг тебя бегают маленькие детишки, – внезапно голос Ньюта окрашивается в такой ужасный, солоноватый привкус. Томасу кажется, что он сейчас зарыдает. А после на языке остается горечь, как после поцелуя с Брендой. И если бы он мог сравнивать губы Ньюта и Бренды, он бы точно сказал, что у Ньюта они более сочные и мягкие, пусть он никогда не пробовал их на вкус. И он сейчас понимает, что совершает ошибку в очередной раз сдерживая свои порывы, чтобы заткнуть этого придурка. – Мне плевать на то, что ты видел. Рад, что ты хорошо повеселился. – Даже если бы я видел такое, возле меня бы находился ты, – внезапно Томас осознает всю абсурдность собственных слов. Но и так же внезапно он понимает, что он бы был и в правду не против, чтобы рядом с ним был именно Ньют, а вокруг них бы бегали маленькие дети. И Томас внезапно осознает, что такой мираж был бы даже более приятен, чем сам поцелуй с этим парнем. Ведь будущее с ним более приятно, чем настоящее, потому что будущее дает надежду. А в настоящем ты даже не знаешь, наступит ли то самое будущее. – Мы даже не встречаемся, – внезапно для себя, Томас осознает, что сейчас в голосе Ньюта сквозит боль. И внезапно он так же осознает, что в словах Ньюта проскальзывает надежда. Потому, что он хотел бы этого так же, как и Томас. А Томас был все это время глуп, даже не понимая этого. – Мне плевать, – внезапно он шепчет эти слова. Внезапно потому, что он никогда не думал, что это будет чем-то... скрытным. Потому, что сейчас ему хочется спрятать Ньюта навсегда, чтобы тот мог говорить ему все приятности, которые не мог говорить до этого. Потому, что ему безумно приятно то, что он тот, из-за кого волнуется Ньют. Но ему безумно стыдно за то, что он не узнал этого раньше. – Мы не целовались, не признавались в любви, не держались за руки, – внезапно Томас осознает, что все это более, чем правда. И что поцелуй бы сейчас был более чем уместен, только вот он вновь держит себя цепями, чтобы в порыве собственных чувств не набросится на этого паренька. Потому что если он сделает это, то Ньют больше никогда не сможет убежать от него. – Мы никогда не были даже похожими на пару. – Никогда не поздно все исправить. – Ошибаешься, уже давно стало поздно. Вокруг нас – опасность, а ты даешь собственную кровь ради спасения этой девицы, – внезапно для самого Ньюта, в его голосе звучит явная злость. А Томаса она лишь забавляет, потому что он давненько мечтал ее услышать. – Мы нашли "Правую Руку", теперь нас ждет хорошее будущее! – И что? Люди будут надеяться на увеличение популяции, будут надеяться на то, что ты найдешь себе девушку, и вы будете жить друг с другом. Все ожидают явно не того, что ты будешь ласкаться с парнем, - внезапность – вот что обозначают эти слова. Внезапность – лучшее оружие, а внезапная правда хуже ножа. Томас отлично понимает, что все это – чистая правда. И внезапно ему становится ужасно плохо. – Мне плевать! Я люблю тебя, черт возьми, – он понимает, что его слова похожи больше на крик утопающего, который не готов расставаться с жизнью. И Ньют это понимает. А еще Ньют отлично понимает, что теперь он не сможет спокойно смотреть в эти глаза. Не после того, как он скажет эти слова: – А мне плевать на это.***
И когда весь чертов мир стоит на грани, Томас понимает, что единственное, что он может сейчас сделать – это спасти его. Он понимает это сразу же, как только Тереза признается ему в содеянном, и как только он осознает, что времени у него больше нет. Быстро спускаясь с камня на камень, он думает лишь о том, чтобы успеть и предупредить всех. Всех, а заодно и его. Он понимает, что сейчас у него нет выбора, чтобы остановиться, чтобы подумать и понять, что же сейчас должно произойти. Он думает лишь о том, что единственный выход из этой ситуации – бежать. Бежать так, будто от этого зависит не только твоя жизнь, но и жизнь всех остальных, всего мира. В голове Томаса проносится лишь глупая мысль о том, что так оно вообще-то и есть. И когда весь чертов мир на грани, он внезапно осознает, что просто-напросто не успевает. Не успевает прибежать, предупредить, и его чуть ли не убивает ударной волной от первого снаряда. Этим ударом они сами предупредили всех людей, что находились в поселении "Правой Руки". Томасу внезапно становится ужасно больно от всего, что он пережил. Ему внезапно становится трудно дышать, и он готов сдаться. Сдаться, потому что на данный момент душевная боль намного сильнее любой той боли, что могут принести ему в физическом плане. Томасу приходится прикрыть глаза, чтобы понять, что он уже давно не находится в той эйфории, в которую провалился не так давно. Что он находится в ужасной реальности, и что сейчас самое важное – это жизнь его друзей. И когда весь чертов мир на грани, Томас осознает, что ему сейчас становится ужасно плевать на все, что происходит вокруг него. Потому, что единственный человек, который нужен ему, не дал точного ответа на его собственные чувства. Потому, что Томас наконец-то почувствовал всю боль, что почувствовал Ньют, когда узнал, что Томас целовался с Брендой. И он однозначно понимает, что весь тот разговор, что состоялся между ним и Ньютом был полон фальши и ужасно болезненных слов. Русоволосый мальчишка всего лишь хотел принести Томасу как можно больше боли. И почему-то от этого всего пареньку ужасно сносит крышу, и ему кажется, что он вновь проваливается в эйфорию, потому что такая реальность ему нравится больше. Но его выводит в реальность взрыв, который звучит прямо возле него и громкое "Томми", от которого у него задерживается дыхание. И когда весь этот чертов мир на грани, Томас открывает глаза и вновь возвращается реальность. В реальность, в которой его Ньют сражается со всеми и борется до конца. Томас видит, что русоволосый ищет что-то глазами в толпе. И паренек мысленно надеется на то, что не "что-то", а "кого-то". И он мысленно возражает себе, потому что ему уже чертовски надоело возвращаться в собственные иллюзии и пропадать там, раз за разом пропадая в той эйфории, быстро в нее погружаясь и понемногу растворяясь. И если честно, он бы и не хотел из нее выходить, продолжая плескаться в собственных мечтах, только вот мир вокруг него – не самая лучшая штука для таких мечтаний. И когда этот чертов мир на грани, он мчится из укрытия, так как не может оставить Ньюта стоять на коленях перед этими шишками из ПОРОКа. Потому, что он просто не смог бы оставить этого паренька одного. И если бы не он – Томас бы не был собой. Потому, что если бы не все, что сейчас происходит – мир бы тоже был бы совершенно другим. И Томас, черт возьми, теряется, когда вскакивает, чтобы в очередной раз начать бой, чтобы, черт возьми, не сдаться и не попасть в ту эйфорию, которая раз за разом вновь накатывалась на него. Потому что эти иллюзии – просто плод его воображения, не более. И когда весь этот чертов мир на грани, а его лучший друг в заложниках у ПОРОКа... Томас наконец осознает, что должен абстрагироваться от этой иллюзии и наконец понять, что с ним не так. Но единственный человек, которого он взял бы с собой, смотрит на него так, будто не верит. И от этого сердце Томаса делает еще один сильный удар, из-за которого парню становится больно. И когда он говорит все воодушевляющие слова о том, как важно спасти друга, он лишь думает о том, что Ньют после всего этого обязан пойти с ним. Иначе сам Томас не справится со всем этим. Иначе сам Томас не смог бы посмотреть Минхо в глаза, думая о том, что Ньют его оставил одного, а Томас остался вместе с ним. Оставил свое сердце. И когда этот чертов мир на грани, он поднимает глаза и видит, что Ньют смотрит на него осмысленно. Так, будто готов отдать ему весь этот мир, который еще чуть-чуть и пошатнется в какую-нибудь сторону. Правда, неизвестно в какую: в ту, где бездна, или же где находится истинное спокойствие для всего человечества. И тогда Томас понимает лишь одно – лишь смотря в глаза этого паренька... он потихоньку впадает в ту самую приятную эйфорию, что окутывает его со всех сторон. И когда весь этот чертов мир на грани, Томас осознает, что он не хочет вырываться из этих пут и просыпаться.