Shi(p)

В холле царил гомон. Казуки с Манабу встали у стены, но их окружили Соно с Юуто. Манабу зло смотрел на них и скалил зубы. Просто так дать им связать Казуки он не собирался. — Тебя запрём вместе с ним, — злорадно объявил Юуто, облизнув губы. — Проведёте последние часы жизни вместе, разве не здорово? Казуки бросил на него тяжёлый взгляд, от которого одноклассник тут же заткнулся, а затем мягко обратился к Манабу, взяв его ладонь в свою. — Всё в порядке. Ничего страшного, может, так даже лучше — никто не выйдет и не войдёт. Бё толкнул к выходу из холла рассерженного Тена, вслед за которым метнулся и Аюму. Сойк вежливо попросил Тайгу выполнить, чего хотят остальные. Тот хоть и нахмурился, но согласно кивнул. «Вероятно, Сойк считает, что так будет безопаснее для Джури», — отвлёкшись на миг, зачем-то подумал Манабу. Иных причин помогать одноклассникам, возомнившим себя лидерами, у того не было. Немного замявшись, Манабу недовольно посмотрел на Казуки, потом на Юуто и обратно. Ему откровенно не нравилась идея Леды и Таа, да и плевать было на остальных. Но в словах Казуки было рациональное зерно, а потому он нехотя согласился. По пути им встретилась группа из хмурого Леды, идущего за ним Агги, задумчивого Таа и растерянного Шо. Аизава смотрел больше под ноги, чем вперёд. Столкнувшись у выхода, Леда оглядел парней, которых решили увести. — Что там с Томой? — не преминул возможностью спросить Казуки. Манабу отметил, как его голос дрожал от волнения. Ещё бы — с Томой те хорошо дружили до выпуска. Покачав головой, Леда почесал свою и без того взъерошенную копну светло-рыжих волос. — Не буду врать, он мёртв. Прости, Казу. Таа сказал, что он умер от удушья, видимо потерял свои ингаляторы, запаниковал и случился приступ. Мне очень жаль. — Умер? — севшим голосом только повторил Казуки. — Но как так… — Я уверен, мы выкарабкаемся. Держись, Казу. — Леда качнул головой и прошёл дальше. В ответ на это Казуки лишь вяло кивнул, вид у него был огорошенный, как у человека, потерявшего верного друга. Неловко похлопав ладонью по его спине, Манабу ободряюще улыбнулся. *** — Ты ведь не думаешь, что мы правда все тут погибнем? — Не думаю. Казуки, всё, хватит, — обхватив его талию руками, Манабу сел позади него, привалившись спиной к холодной стене. Казуки сидел вместе с ним на краю постели. Сгорбившись, он закрывал лицо ладонями, его локти упирались в колени. Он долго молчал. Манабу не слышал ни всхлипа, ничего такого. — Манабу, — спустя минуту, показавшуюся часом, робко позвал Казуки, — Послушай… я хочу кое-в-чём тебе сознаться. — А? На фоне последних шокирующих событий фраза прозвучала совсем не пугающе, Манабу не сомневался, что Казуки мог сейчас сказать что-то не сильно важное. Не такое фатальное. Задумчиво подняв голову, Манабу увидел, как посветлела противоположная стена. Наступили предрассветные сумерки. Море было мертвенно-спокойным и гладким, как зеркало. — Я видел Коичи. Совсем недавно, пару часов назад, ещё до того, как его убила Сакура. В холле видел. Казуки смолк на пару мгновений, и Манабу, решив слегка подтолкнуть его, устроил подбородок на его плече. Тогда Казуки глубоко вздохнул и продолжил. — По правде говоря, когда я пошёл за едой, то сначала посетил холл. И уже покинув его, увидел, что туда пришёл Коичи, видимо ища то же, что и я. — Что? — Карты, Манабу, — оторвав ладони от бледного лица, Казуки сунул руку в карман. Спустя миг, перед Манабу, на постель, посыпались мятые карты. Трофеи, до этого принадлежавшие мёртвым. — К… Казу… — Ты заслужил их больше, чем они все! — горячо откликнулся Казуки, резко повернув голову, да так, что едва не ударился скулой о нос Манабу. — В конце концов, твоё имя на одной из них. Не хочу, чтобы они держали её в своих грязных лапах. На покрывале лежали четыре карты: «Леда», «Сага», «Рейка» и «Манабу». — Как… — зажмурившись, Манабу снова внимательно осмотрел их. — Подожди, не понимаю… — Видишь, — полуразвернувшись, Казуки подобрал одну ногу под себя и принялся объяснять ошеломлённому парню, — Саге предназначалось убить Рейку. Руи — Сагу. Твоя карта была у сдохшей Рейки, а карта Леды — у Химеко. К Коичи и его обезумевшей подружке я не сунусь. — Боже… — спихнув все эти бессмысленные бумажки на пол, бумажки, за которые кто-то отдал жизни, Манабу крепко обнял Казуки, прижавшись к его спине всем телом. — Пожалуйста, Казу, хватит. Мне это не нужно. — Я не хочу, чтобы ты погиб. В этот миг край солнца осветил верх стены. Оранжевый сочный луч медленно пополз вниз. Манабу хотелось сказать, честно и откровенно, что он будет с Казуки до самого конца. Если им суждено погибнуть, то оставшиеся часы они проведут вместе. Но говорить уже не получилось — Казуки первый потянулся и приник к его губам. Он целовал нежно, даже слегка боязливо. Будто что-то снова могло им помешать. «Ему страшно, — чётко вдруг осознал Манабу. — Он за всю свою жизнь не оказывался в ситуации страшнее, чем просрочка штрафа. Он выбрал спокойную, тихую профессию часовщика, и даже не особо любит триллеры и боевики. Он вообще самый уравновешенный и спокойный человек из всех, кого я знаю». — Поменьше думай, такое лицо серьёзное, — неловко пошутил Казуки, чуть отодвинувшись. Но прервал контакт он для того, чтобы сбросить шлёпанцы и залезть с ногами на кровать. Пусть и в японском море, но большая яхта, напоминавшая гибрид с полноценным кораблём, была выполнена по всем европейским стандартам. Никаких порогов для переобувания, никаких особых правил. Ещё при выборе судна, на котором они поплывут, Казуки, как тот сам пояснил, очень приглянулся этот момент. Манабу не стал ничего отвечать. Он лишь улыбнулся краешками губ, позволяя Казуки уложить себя на спину. Растянуться во весь рост на постели было приятно. Но не более, чем трепетные прикосновения ладоней Казуки. Упругое, сумасшедшее возбуждение нарастало внутри, Манабу чувствовал приятный спазм в низу живота и покалывание в дрожащих пальцах. Сюрреалистичная гонка на выживание отняла у него много моральных сил, он пережил дикий стресс и одну драку. В руках Казуки Манабу был готов расплавиться, до чего сильным вдруг оказалось желание. Казуки едва не растерялся, когда Манабу быстрее него стащил с себя верхнюю одежду и ухватился за ремень на брюках. — Тише, тише. Не торопись, — склонившись, прошептал Казуки ему на ухо. От понимания собственных действий Манабу бросило в жар, но он точно осознавал, что остановиться уже никак. Совсем. — Дай я. Руки Казуки умостились там же, на ремне его брюк. Отстранив ладони Манабу, он не слишком быстро и не слишком медленно вытянул ремень и расстегнул молнию. Еще в начале отношений они буквально не отлипали друг от друга. Занимались сексом или намекали на это едва ли не каждую свободную минуту. Спустя какое-то время устав от бешеного марафона, оба успокоились. Уже потом, изучив каждый сантиметр тела друг друга, они оба знали, как доставить наивысшее наслаждение. Манабу испытывал эйфорию, когда ему делали минет, сходил с ума, когда Казуки бросал на него пошлые, многообещающие взгляды. В этот раз казалось, что он кончит, едва Казуки коснется его члена губами. Казуки неожиданно взял в рот сразу, полностью. Манабу не сумел сдержать громкого стона, судорожно вцепившись в его волосы. Движения Казуки сразу стали быстрыми, он крепко сжал пальцами бедра Манабу. — П… погоди, н-не так… Вопреки слабой попытке замедлить Казуки, Манабу шумно выдохнул и раздвинул ноги, насколько позволяли не спущенные штаны, уже трещавшие по швам. Но едва Манабу несильно потянул его за волосы на затылке, Казуки поднял голову, отпустив его. Оглядев результат своей работы горящим взглядом, Казуки ухмыльнулся и склонился, чтобы дрязняще провести языком вдоль всего члена Манабу. — Мы… словно балансируем на краю пропасти, — тяжело дыша, прошептал он. — Здорово, правда? Манабу было сложно говорить, когда перед глазами стояла пелена, а все мысли были лишь о Казуки, о его прикосновениях, поцелуях, биении сердца. Или же в ушах у Манабу шумел собственный пульс? — Пожалуйста, Казу… Казуки и без слов, должно быть по одному взгляду распаленного Манабу, все понял и не слишком нежно потянул с него штаны, вместе с бельем. — На живот… ляжешь? — оглаживая ладонями ягодицы Манабу, на выдохе спросил Казуки. Эта забота, даже в такой момент была приятна: в такой позе дискомфорта почти не было, пусть Казуки наверняка желал видеть лицо Манабу, наблюдать за его эмоциями. Манабу замечательно видел, что Казуки уже почти больно терпеть, он моментально стащил с себя брюки вместе с трусами. В мыслях Манабу проскочило что, должно быть, у него красно все лицо, до самых ушей. Смазку запасливый любовник естественно прихватил и, видно, даже заранее положил ее у постели. По-крайней мере к такому умозаключению пришел Манабу, увидев как Казуки достает тюбик из-под подушки. Обычно это не занимало много времени: Манабу было не впервой, да и любовью они занимались часто. Казуки никогда не ставил четких ограничений в плане ролей — если бы Манабу захотелось, тот легко бы согласился поменяться местами и побыть в пассивной роли. Но Манабу обычно не хотелось — в такие моменты он терялся и чувствовал себя неуверенно, к тому же причинял боль Казуки. Проникновение вышло слегка болезненным. Манабу изогнулся, крепко сжав в кулаках простыни. Казуки поначалу двигался в нем медленно, но ногтями довольно сильно впивался в нежную кожу. Надолго его всё же не хватило, уже через минуту-две движения стали резкими. Казуки склонился и провел пальцами, слегка надавливая, вдоль всего хребта Манабу, а другой рукой сжал его член, двигая не в такт. Еще ниже, и Казуки отрывисто прошептал в ухо Манабу: — С ума сводишь… люблю тебя. В девичьих романах мужчины обычно ворковали на ухо партнерше какие-нибудь глупости, которым никто из них значения не придавал. Но Казуки редко делал что-то подобное, потому в моменты, когда это случалось, Манабу искренне верил каждому его слову и знал, что и Казуки этого не забудет. Кончики мягких черных волос Казуки щекотали Манабу лопатки или шею. Его мягкие губы касались везде, где только хотелось. Манабу услышал его ухмылку над ухом, ощутил, как тот прикусил нежную кожу на плече. Жар и удовольствие волнами разливались по телу. Манабу, совсем потерявшийся в своих чувствах, раскрыл рот, от горячего частого дыхания у него закружилась голова. Перед глазами замерцали чёрные точки, и всё, что он видел, — это расплывчатые очертания своих ладоней, сжимающихся в кулаки. Пот градом стекал по лбу и щекам, кончики длинных волос прилипли к коже. Чудилось, будто влажный морской воздух стал тяжёлым, лёгкие едва принимали и выталкивали его. Участив ритм, Казуки почти вбивал Манабу в простыни. Не в силах сдерживаться, Манабу кончил, громко застонав. Этого хватило Казуки, чтобы последовать за ним. Обессиленно повалившись на простыни, они долго лежали, глядя в потолок каюты и тяжело дыша, пытаясь прийти в себя. Первым нарушил тишину Манабу, прошептав на выдохе почти восхищённым, нежным тоном: — Идио-от. Казуки повернул голову в его сторону, от удивления приподняв бровь. Верно поняв невысказанный вопрос, Манабу благодушно пояснил, стирая ладонью пот с лица. — В каютах душевые кабины не предусмотрены, а отсюда нас не выпустят. Не хотелось бы помирать не очень чистым. Манабу думал, что пошутить ему удалось, в душ он бы всё равно не пошёл. Но он не ожидал, что Казуки отреагирует совсем не иначе. Резко перевернувшись, тот навис сверху, уперев ладони в постель по обе стороны от головы Манабу. С нечитаемым выражением Казуки процедил уверенно, почти зло: — Ты не умрёшь. Не позволю. Манабу поймал себя на мысли, что слегка испугался: возможно, от резкого движения. Ведь не самого же Казуки? Видимо, прочитав растерянность на лице Манабу, Казуки тут же отвёл глаза, тихо извинившись. Полежав так ещё немного, Манабу неохотно поднялся и принялся одеваться. Казуки вытянулся во весь рост на постели, довольный, как сытый кот. Осмотревшись, Манабу определил, что выбраться из окна не выйдет. Оно оказалось небольшим и прямоугольным, но металлическая перегородка выше к краю не позволяла пролезть. А ниже имелся просто пласт стекла, не предназначенный открываться. Манабу вспомнилось, что окна такого профиля, только побольше, обычно ставят в поездах или электричках. Он решил, что пока им без надобности, но если придётся — нижнюю часть окна можно разбить. Выстрел прозвучал так громко и застрял в воздухе, будто какое-то дежавю. Манабу в этот момент стоял на коленях на краю постели и, если бы не Казуки, свалился бы от неожиданности. «А может, не выстрел, а просто похожий звук? Здесь же много механизмов?» — мысленно попытался успокоить себя Манабу. Но и он, и все остальные одноклассники знали, что на борту есть пистолет. Кто им воспользовался и для чего? — Что за херня творится?.. — пробормотал Казуки, как и Манабу, уставившийся на закрытую дверь. Если кто-то начал сейчас эту страшную «игру», то дела действительно были плохи. Затем оба чётко услышали топот ног. Шум нарастал очень быстро, кто-то нёсся в сторону их комнаты. Насторожившийся Казуки дёрнул Манабу на себя, кинув на постель, и прикрыл собой. Выглянув из-за широкой оголённой спины, Манабу с замирающим сердцем стиснул плечо Казуки. Было страшно, не так, как когда видишь опасность в лицо, а будто в фильме ужасов, когда вот-вот ожидаешь, что из ближайшего угла выскочит нечто опасное и отвратительное. Но кто бы там ни спешил куда-то, они пронеслись мимо. Не став терять время, Казуки быстро натянул на себя одежду. Манабу вяло оглядывался то на дверь, то на него, пытаясь понять, что происходит. — Стоит ли нам сейчас… — Манабу не договорил. Голос дрожал, пальцы стискивали простыни. — Ты хочешь, чтобы убийца сам пришёл и убил нас, как кроликов в капкане? — сухо спросил Казуки, не оборачиваясь. Он потянул за полы мятой футболки, когда замок их двери неожиданно щёлкнул. *** Сойк был бесконечно благодарен судьбе за то, что она свела его с Джури. И почти за это же ненавидел её. Нет, Джури был замечательным парнем, с круглым светлым лицом, мягкими чёрными волосами и широкой белозубой улыбкой до ушей. Умный, скромный, замечательный. Сойк ловил себя на мысли, что порой просто не видит каких-то мелких недостатков в однокласснике, например излишнюю любовь к риску и флирту. И зубы у него на самом деле кривоваты, а глаза необычные, чересчур светло-карие для типичного японца. — Сойк, представляешь, — усаживаясь перед ним, Джури складывал локти на его парте и забавно хмурился, — Химеко снова мне отказала. Ну почему я так невезуч? Я бы подошёл к Кимико, но боюсь, что она меня та-ак треснет, что искры из глаз полетят. Сойк знал, что девочкам в их классе просто слишком хорошо знаком лёгкий распутный характер Джури. Самые долгие отношения у него длились почти месяц. — Видимо, тебе стоит попробовать что-то другое… — неловко улыбнувшись, начал Сойк, но смолк, испугавшись, что его неправильно поймут. Однако Джури всё понял так, как хотелось ему. — А ты прав, друг мой! — вскочив, Джури торжественно похлопал Сойка по плечу. — Попробую с девчонками с других классов. Может быть, даже со старшеклассницами! Джури ускакал быстрее, чем Сойк успел что-либо сказать. «Идиот, не правда ли?» Сойк прикрыл глаза, прижав затылок к влажной стене душевой комнаты. Спине было холодно, плечам наоборот — горячо от воды. Внутри пылал жар от приятного тянущего ощущения, разливающегося в животе и паху. Сойк казался себе достаточно взрослым, чтобы дрочить в душе, когда мог закадрить не одну девчонку. Письма с признаниями ему приходили достаточно часто. Но это странное необузданное желание было сильнее, пусть и думал в этот момент он только о своём друге. С Джури они дружили несколько лет. Один класс проучились в средней школе, а затем так вышло, что на следующий год оказались в разных классах. Вновь стать одноклассниками им удалось только на последнем году — тогда Сойк и заметил, как изменился Джури. Раньше он считал его просто лучшим другом, забавным и надёжным, готовым прийти на выручку в трудный момент. «И вдруг влюбился», — перед мысленным взором Сойк видел Джури, представлял вместо собственной руки его губы. От одной только мысли стало невероятно хорошо. Сойку не потребовалось и минуты, чтобы, стиснув зубы, кончить. Уныло рассматривая свою пятерню, испачканную в сперме, Сойк думал, что узнай об этом Джури, они бы перестали общаться. Он почти видел в мыслях, как Джури морщится и зло цедит что-то вроде: «Фу, как мерзко и отвратительно. Ты извращенец, Сойк». В общем, Сойк не мог не согласиться. Потому и молчал, тщательно скрывая свои чувства. *** — Будь осторожен, — неожиданно тихо сказал Тайга, пока Сойк искал ключи, выданные Ледой, чтобы запереть дверь каюты снаружи. — Остальные двое… Казуки и Тен — могут быть и ни при чём. — Чего? — найдя ключ, Сойк несильно толкнул пленника в плечо, внутрь помещения. — Разве ты знаешь кто этот самый «вода»? — Не знаю, — покачал головой Тайга, — но подозреваю. Некоторые вели себя слишком спокойно. А спокойствие может означать, что они чувствуют себя в безопасности. «Если подумать, то Таа и впрямь отреагировал не особо эмоционально. И Аизава тоже», — припомнил Сойк. Оглянувшись, он доверительно кивнул Тайге. — Спасибо, я учту. Но двери запру. Только без обид, ничего личного. — Ничего личного, — вернув кивок, эхом ответил Тайга. Когда проём двери стал узок, Сойку показалось, что тот как-то зловеще улыбнулся. Не столько улыбнулся, сколько растянул губы, оскалившись. Но затем дверь захлопнулась, Сойк повернул ключ в замке и решил про себя, что ему просто привиделось. «Не удивительно. На этом корабле легко сойти с ума». В тот момент, когда фонтан крови Рейки забрызгал Джури с головы до ног, Сойк долго не мог привести друга в себя. Джури смотрел вперёд, иногда поднимал к лицу свои окровавленные ладони и снова глядел пустым взглядом. Будто пытаясь осознать, что это такое. Вернуть его в более-менее нормальное состояние удалось долгими увещеваниями и лёгкими пощёчинами. — Сойк… это… взаправду, да? — Всё хорошо. Не волнуйся, Джури. Мы выберемся из этого дерьма. — Ой, Сойк, ты раньше не ругался такими словами. Тон Джури был таким безжизненным и тихим, что Сойк начал опасаться за психику друга. Но после того, как удалось уложить его поспать, Джури пришёл в норму. К тому времени Сойк самостоятельно сменил ему всю одежду и вытер мокрым полотенцем всю кровь. Возвращаясь в холл после проделанной работы, Сойк торопился, потому что Джури был там. Вместе с остальными и вероятным убийцей среди них. — Время переговоров закончилось! Выстрел прозвучал так громко, что Сойку показалось, будто ему в ухо засунули петарду. Он растерялся, не соображая, что произошло. В следующий момент кто-то больно ударил его в плечо и шмякнул о дверной косяк так, что казалось искры из глаз полетели и слух на время отказал. Нападавший пронёсся мимо, вылетев за дверь, а Сойк согнулся, сползая спиной по стене. Кто-то фоном крикнул «лови его». «Что-то случилось, — лихорадочно сообразил он, стиснув зубы. — Что-то серьёзное. Где же… где же Джури?» — Сойк! Сойк, слышишь? Эй, всё в порядке? — Как ты, Сойк? — Он головой ударился, дебилы. Как сознание не потерял ещё. — Заткнись Таа и помоги! — Сам заткнись, умник. Перед глазами всё плыло, чёрные точки и разноцветные круги так и мельтешили. Сойк прислушивался к голосам и не сразу осознал, что его подхватили под руки и куда-то несут. — Джу… — Я здесь, Сойк, — небольшие тёплые ладони сжали руку Сойка. Голос Джури звучал крайне обеспокоенно, но Сойк расслабился, поняв, что с другом всё хорошо. — Сильно больно? Болью это ощущение Сойку сложно было назвать. Да, больно так, будто его голова была колоколом, который бил набат. В затылке отдавалось невероятной тяжестью. Одновременно с этим боль была не острой, ноющей, а голова сильно кружилась. В глазах наконец чуть-чуть прояснилось. Сойк заморгал и рассеянно посмотрел на Джури, сидящего рядом. Видимо после удара его уложили на диван. — Что произошло? Джури вдруг вплёл пальцы одной руки в волосы Сойка. Поглаживая по макушке, он пустился в путанные объяснения происходящего, то и дело кусая губы. А Сойк, обескураженный таким жестом, скорее всего неосознанным, замер. — Ты вошёл так вовремя и одновременно совсем не к месту. Как хорошо, что жив остался. Это всё Аизава Шо. Пока он рассказывал нам историю о том, как умер Тома, Агги упомянул, что в это время стучал в их каюту. Шо занервничал, а потом как-то само стало понятно, что никто там и не спал. Шо спрятал ингаляторы Томы, чем, считай, задушил его. Пока Леда с Таа ходили осматривать труп, Аизава каким-то образом вытащил у Леды пистолет с патронами и зарядил их. После того, как Агги раскусил Шо, вошёл ты, чем воспользовался Аизава. Он выстрелил и сбежал, попутно ударив тебя об стену. — В кого-нибудь?.. — Сойк был настолько рад, что Джури цел, что совсем не подумал об остальных. А ведь стоило узнать, кто ещё мог пострадать. — Ну, это… Хотару ранили. Она оказалась на пути у пули, которую Шо выпустил в Агги. Вроде в живот попало, не знаю как она. — Вот чёрт… Ситуация превращалась в сплошное месилово, словно они все попали в третьесортный триллер. — Таа за ней наблюдает, — шёпотом добавил Джури, склонившись ниже и вконец смутив Сойка. Лучшего момента могло просто не быть. Сойк мог признаться ему прямо сейчас, а уже там кто знает, как всё сложится? — Джури, могу я кое-что сказать? — А это не подождёт? — Обеспокоенный ситуацией, Джури то и дело поглядывал куда-то в сторону. Может быть, на умирающую девушку. «Подождёт. Там проблемы серьёзнее», — мысленно отступился Сойк, но вопреки собственным размышлениям, произнёс: — Нет. «Потом» может и не наступить. Джури склонил голову к плечу. Сойк знал, что обычно этот жест означал заинтересованность. Джури гадал, что такого важного ему может сказать друг. Но именно в этот момент со стороны раздались голоса девчонок, оставшихся в холле. — Эй, Хотару… слышишь? Хотару! Ну же, открой глаза! — Да всё уже… — сухим голосом заметил Таа, но одноклассницы не унимались. Сойк слышал дрожащие голоса Наноки и Нагисы, голос Кимико, которая успокаивала их. На их фоне внезапное признание в любви к Джури прозвучало бы неуместно. — Что будем делать? — неуверенно произнёс Йо. Сойк из своего лежачего положения видел только потолок, но слышал шорохи и шаги всех присутствующих. — Куда пропали Леда с Агги? — Я снова тащить труп в холодильник не буду! — тут же безапелляционно сообщил Соно. — Скоро и некому будет, — печально заверила Кимико, и её тут же упрекнул Юуто. — Эй, не хорони нас раньше времени. Наверное, из-за шума волн и поднявшегося ветра, никто просто не слышал, что творится внутри большой яхты. По-крайней мере Сойк так подумал. Холл был обустроен так, что один выход вёл на палубу снаружи, в нём двери не было, а другой, противоположный, в коридор с каютами. Дверь там имелась самая обыкновенная, и когда она издала медленный тягучий скрип, все присутствующие в холле резко обернулись. Даже в лежачем положении этот выход находился в поле зрения Сойка, и когда он повернул голову, то сразу забыл всё о чём думал. В проёме, держась за дверную ручку, замерла Сакура. Низ её кофты и вся юбка потемнели от большого количества крови. Будь Сойк не так испуган, он бы задумался, почему она до сих пор не потеряла сознание от кровопотери. В свободной руке Сакура сжимала нож, тот самый, который недавно торчал изо рта Коичи. Она обвела своих одноклассников диким взглядом, а затем растянула губы в совершенно безумной улыбке.