Миссия должна быть выполнимой

Вопреки обычному, мерная тряска и треск лопастей вертолёта не успокаивали сознание, невольно взбудораженное предстоящей операцией, а только вселяли раздражение. Косые лучи заходящего солнца лежали на полу причудливыми формами, которые то и дело искажались, перемещались, то танцуя бликами на полу, то оставляя их обоих в тени. Наполеон всё время безотчётно теребил свой рукав, пока Илья не взглянул на него с изумлением. Он не мог объяснить себе этой странной тревоги, и постарался убедить себя, что волнуется за Габи. Уэйверли придумал почти идеальный вариант: днём Теллер позвонила молодому человеку Энн, чей номер они знали, и предложила встречу по поводу картин из фамильной коллекции. Её пригласили на ужин, и Илья с Наполеоном должны были проникнуть в дом с тыла, пока Габи любезничала с хозяевами. Потом по сигналу ей нужно было уйти, а Соло и Курякину – продержаться против охраны, пока не придёт подкрепление. Почти идеально, но это «почти» не слишком обнадёживало. Если бы Энн – а все приписывали ей развитую интуицию – что-то бы заподозрила, у Габи бы возникли серьёзные проблемы. Наполеон старался не думать, что гораздо больше его волновал Илья: после Виктории Винчигуэрра он стал ещё более настороженным по отношению к женщинам, одержимым местью. Он скользнул взглядом по Курякину, отмечая, что тот выглядел ещё более напряжённым, чем обычно. Сегодня они не сказали друг другу ни слова, если не считать вынужденного обмена репликами по поводу операции. Соло продолжал гадать, что у того на уме, а в голове то и дело вспыхивал непрошеный образ: тёмная вода, фигура на пирсе и тихий голос… Вероятно, вид у него при этом делался отсутствующий, потому что недоумённо косились все: и Габи, и Уэйверли, пристально наблюдавший за ним, и Илья. Пару раз его взгляд показался Наполеону печальным. Он уговаривал себя списать это на зрительные галлюцинации. − Ты опять где-то витаешь? – услышать голос Курякина было настолько неожиданно, что Соло дёрнулся всем телом, ударяясь локтем об угол, и зашипел сквозь зубы. − Не витаю, − огрызнулся он, − знаешь, иногда люди думают, − подколка прозвучала откровенно слабо. Илья молчал, не отрывая от него взгляда, и Наполеон вдруг не выдержал: − Что случилось? Почему ты так ведёшь себя? − Не лучший момент, чтобы обсуждать это, − на секунду ему показалось, что Курякин вздрогнул, но тот почти моментально овладел собой. − По крайней мере, здесь ты точно не сможешь никуда сбежать, − Соло не смог скрыть упрёка в голосе, − или попросить уйти меня. Илья с непроницаемым лицом повернулся на сиденье, оценивающе глядя вниз, на водную гладь. Потом обернулся к Наполеону, поднимая бровь, и Соло пришлось приложить все усилия, чтобы не начать смеяться. − Я серьёзно, − просто сказал он, прикрывая глаза, чтобы не видеть искорки во взгляде Курякина, по которым, как оказалось, он скучал – хоть и ни за что бы не признался в этом даже самому себе. − Я тоже, − тон Ильи стал более мрачным. – Мы уже подлетаем. Давай поговорим после того, как всё закончится, − он сказал это таким тоном, что Соло сразу понял: после операции опять будет взгляд в сторону, ледяной тон и отмазка «я устал». Пока он тяжело дышал, лихорадочно подбирая слова, вертолёт действительно пошёл на снижение. Приподнявшись, Наполеон смог увидеть особняк через лобовое стекло – всего на миг, пока они не вильнули в сторону: подлетать ближе было опасно. Теперь прямо по курсу была большая поляна, по краям которой росли редкие чахлые деревца. Именно на неё они и приземлились. Гул двигателей и треск винта постепенно затихли, кабину чуть качнуло. − Вы на месте, − раздался в наушниках голос Уэйверли. – Переходим в режим радиомолчания. Удачи вам. Илья и Наполеон синхронно кивнули, забыв о том, что он не мог и видеть, а когда спохватились, связь уже прервалась. Соло, почему-то успокаиваясь, привычным движением взял пистолет, засовывая в кобуру. Выйдя из вертолёта, они молча двинулись по доходящей до колена сухой пожухлой траве, не глядя друг на друга. До базы банды нужно было пройти около полутора километров, и предполагалось, что они с Габи попадут туда практически одновременно. Хоть ситуация и не давала возможности расслабиться, Наполеон окинул быстрым взглядом расстилавшееся справа от них море: в дневном свете оно выглядело сероватым, но уже слегка отблёскивало золотом от лучей закатного солнца. Вертолёт высадил их на небольшом холме, поэтому панорама открывалась роскошная: в других обстоятельствах можно было и засмотреться, сейчас же времени хватало лишь на мимолётный взгляд. Впрочем, Илья всё равно заметил, что Наполеон любуется. − Поэт в душе, ковбой? – насмешка прозвучала как-то неуверенно, но Соло едва не выдохнул с облегчением: взаимные колкости были частью их нормального общения. − Возможно, − протянул он, выигрывая время, чтобы придумать ответ. – А ты любишь петь, − вдруг вырвалось у него, и он поспешно прикусил язык – но было поздно. Курякин вздрогнул и заморгал, сначала непонимающе глядя на него, а потом хмурясь и сжимая челюсть. Соло успел несколько раз пожалеть о сказанном. − Ты пошёл за мной, − ровным голосом констатировал Илья, и его спокойствие несколько пугало. − Да, − просто ответил Наполеон, потому что любые другие слова прозвучали бы глупо. Он ожидал чего угодно: вопросов, обвинений, ледяного презрения, − но не того, что Курякин как-то даже удовлетворённо хмыкнет и спокойно продолжит путь. Удивляясь про себя, Соло молча двинулся за ним, задаваясь вопросом, можно ли когда-нибудь понять его русского напарника. Они почти добрались до места, когда солнце уже наполовину опустилось за горизонт и било в глаза сбоку. Прикрываясь рукой, Наполеон поглядел вниз. Крыша шикарного особняка была так близко, что казалось, на неё можно было прыгнуть. Вместо этого они быстро сбежали по склону в небольшую рощу, где уже царили сумерки, и подобрались к дому, останавливаясь и окидывая его оценивающим взглядом. Коттедж совершенно не выглядел угрожающим – роскошная белая постройка, раскинувшаяся несколькими крыльями по всему участку. Типичная вилла на побережье. Соло машинально отметил, что если кто-то будет пытаться убежать, то делать это удобнее всего через ближнее к ним крыло – даже отсюда он мог разглядеть неприметную дверь. Он кивком указал на неё Илье. Тот поднял бровь. − Через эту пойдём? Я видел более удобный вход, там небольшая охрана… − А здесь нет никакой вообще, − резонно возразил Соло, для убедительности ещё раз показывая в ту сторону. − Несколько замков, − покачал головой Курякин, явно теряя терпение. − Отлично, − усмехнулся Наполеон. – Охрана твоя, замки мои. Идёт? − Нам не стоит разделяться, − Илья закусил губу. Соло и сам понимал это, и оставлять Илью одного совершенно не хотелось. С другой стороны, Энн едва ли караулила выходы сама, а никаким охранникам боевые навыки Курякина были не по зубам… − Это ускорит процесс, − Наполеон забрал из рук Ильи начерченный им план здания. – Смотри, встретимся здесь. Пяти минут не займёт. Илья колебался, но в этот момент раздался приглушённый шум мотора со стороны дороги. Рёв приближался, потом затих совсем. Хлопнула дверь. Послышались голоса, доносившиеся до них совсем тихо, но сомнений не было: это приехала Габи. Надо было так или иначе начинать действовать. − Ладно, − нехотя проговорил Курякин и качнул головой на попытку вернуть ему план. – Оставь себе, я тут уже ориентируюсь. И, это… Поосторожней там. − Ты тоже, − пробормотал Наполеон, стараясь не обращать внимания на тревогу. К его удивлению, Илья протянул руку, и Соло, боясь, что он передумает, крепко впечатал ладонь в ладонь. − Разбежались. Курякин двинулся направо, и его фигура быстро пропала из виду, пару раз мелькнув между деревьями. Наполеон, выждав несколько секунд, направился к примеченному им выходу. Оглянувшись и успокоив себя тем, что вокруг не было ни души, он подтянулся, перелезая через высокую ограду, и мягко спрыгнул на аккуратно подстриженный газон. С тыла дом выглядел пустынным, едва ли не заброшенным. Окна были настолько грязными, что в нескольких проёмах нельзя было разглядеть ничего. Наполеон подкрался и на пробу ударил локтем – стекло не разбилось и даже не задрожало, его руку просто отбросило, будто окно спружинило. Это наводило на вполне определённые мысли о назначении этой части особняка. Подойдя к двери, Наполеон позволил себе улыбнуться: с замками всё было намного проще. Их не поленились установить целых три, но все они были достаточно простой конструкции. Возможно, чтобы не привлекали лишнего внимания. Достав инструменты, Соло приладился поочерёдно к каждому из них. Пара минут – и он потянул на себя проржавевшую дверь, которая открылась с громким скрипом. Соло боялся увидеть ещё одну, но, похоже, группировке даже не пришло в голову, что кто-то будет ломиться отсюда. Это подтверждал и абсолютно пустой коридор перед ним. Наполеон сделал один шаг – и резко остановился, зажав себе рот рукой, чтобы не выругаться. Его нога стояла в миллиметре от натянутой поблёскивающей проволоки. Соло выдохнул сквозь зубы, досчитал до пяти, успокаивая бешено колотящееся сердце, и аккуратно переступил через неё. Ещё бы полшага, и он бы не успел даже лечь на пол. Он сделал шаг, потом другой, пристально глядя под ноги, но больше ничего не было. Наполеон достал пистолет и осторожным шагом двинулся дальше. За угол он поворачивал с особой осторожностью, но коридор по-прежнему пустовал. Это уже настораживало. Откуда-то слева донеслись приглушённые звуки не вполне ясного происхождения, и Соло, стараясь ступать бесшумно, почти бегом двинулся туда. Преодолев очередной поворот, он почти облегчённо выдохнул: Илья как раз добивал последнего из охранников. Остальные уже лежали на полу. − Не двигаться! – резкий голос чуть не заставил его подскочить. – Руки вверх! Новый, совсем молодой охранник вышел из какой-то комнаты, наводя пистолет на Курякина. Наполеона он даже не заметил. Илья не успел начать поднимать руки, когда Соло спустил курок, мысленно благодаря изобретателя глушителей. Мужчина с глухим звуком повалился на пол, и они смогли видеть друг друга. − Порядок? – одними губами спросил Наполеон. Илья кивнул, и не сговариваясь, они двинулись дальше, уже привычно работая в тандеме. Похоже, обитатели особняка не ожидали проникновения, и поначалу с охраной не возникало никаких проблем. Впрочем, Соло не сомневался, что лёгкая жизнь должна была продлиться ещё пару минут, не больше. Подойдя к очередному повороту, они едва успели отшатнуться: четверо здоровенных амбалов в чёрном с автоматами шли, озираясь по сторонам. Илья с Наполеоном, переглянувшись, одновременно кивнули, и Курякин вставил в ухо наушник, возвращаясь на связь. Пока Соло зорко следил за коридором, он быстро передал Уэйверли: Габи можно уводить, подкрепление – высылать. Наполеону тем временем послышались голоса, и он подошёл чуть ближе к двери, откуда они доносились. Сомнений не было: они сильно продвинулись вглубь здания и добрались до парадных комнат. Пройдя несколько метров, он смог различить голос Габи. Она говорила с извиняющейся интонацией, но слов было не разобрать. Соло невольно сжал кулак, подавляя желание просто броситься туда и перестрелять всех, чтобы она точно не пострадала. Он вздрогнул, когда пальцы Ильи крепко обхватили его за локоть. − Сам знаешь, − шепнул Курякин. Наполеон, тихо вздохнув, кивнул. Габи должна была уйти в безопасное место, а они – по возможности взять хоть кого-то живым. Соло больше всего на свете хотелось прикончить Энн, но он понимал, что иначе их задача не будет выполнена. Если бы она и её приспешники не нужны были живыми, проще было бы разбомбить дом с воздуха. Пока они могли только отвлекать охрану, чтобы подкрепление подошло незамеченным. Звук шагов за спиной заставил их обоих развернуться, поднимая оружие и встречая троих вооружённых «людей в чёрном». * * * − Где вас носило? – гаркнул Илья, перекрывая звук выстрелов. – Мы к главарям даже подобраться не могли, нас в кольцо зажали! Он произнёс ещё несколько слов, которые Наполеон идентифицировал как русский мат. С чувствами Курякина он был вполне солидарен, потому что почти десять минут они вдвоём отстреливались, как казалось, от всей королевской конницы, что базировалась в доме. Илье оцарапало щёку, и только благодаря тому, что они вовремя нашли хорошее укрытие, всё обошлось так легко. Агенты, в которых Соло опознал людей Уэйверли, немного виновато переглянулись, потом один из них доложил, что в саду рассредоточилась ещё одна цепь охраны. У Наполеона не было времени ломать голову, ждали их всё-таки или нет. − Сколько времени потеряли! – крикнул он Илье. – Где теперь эта Энн? Тот выглядел очень сосредоточенным, морща лоб. − Думаю, я знаю, где, − бросил он и без дальнейших объяснений помчался по коридору, так что Соло оставалось только догонять. На первый взгляд, они двигались хаотично, но вскоре Наполеон почувствовал какую-то систему. На некоторых поворотах Курякин ненадолго задумывался, затем кидался бежать с удвоенной силой. − Ты можешь пояснить, − не без труда поравнявшись с ним, выпалил Соло, − куда мы? − Подвал, − коротко сказал Илья. Его голос звучал так ровно, будто он вовсе не летел очертя голову. – Я видел. У Наполеона мелькнуло нехорошее предчувствие, но он поспешно отмёл его: было не до глупостей. Наконец они добрались до какой-то двери, которую Илья снёс ударом ноги. Он едва успел затормозить на краю узкой лестницы, уходящей, видимо, глубоко вниз. Он коротко кивнул Соло, порываясь спускаться, но тот решительно отпихнул его и полез первым, игнорируя недоумённый взгляд. Ступеньки были крутыми, и быстрый спуск оказался нелёгким делом, но Наполеон не замечал ноющих мышц и сердца, ухающего куда-то вниз на каждой ступеньке. − Что это значит, ковбой? – прошипели сзади. – Я не беспомощный. − Конечно, нет, − примиряюще выдохнул Соло, не замедляя темпа. − Послушай, − железная рука схватила его за ворот, и он чуть не промахнулся ногой мимо ступеньки. Илья развернул его лицом к себе, вынуждая остановиться, и прорычал: − Прекрати. Спасать. Мою. Жизнь. Наполеон молчал, неотрывно вглядываясь в лицо Курякина. Тот сжал челюсть, ощутимо встряхивая его. − Я сказал – прекрати. Мы ничего друг другу не должны. − Дело не в долге, − сквозь стиснутые зубы ответил Наполеон. − В нём, и только в нём. Мы – коллеги, и, пожалуйста… Не надо всё портить, подталкивая меня к чему-то ещё, − щёки Ильи чуть порозовели, но менее мрачным он не стал. – Иначе я начну тебя ненавидеть и буду вынужден покинуть А.Н.К.Л. Думаю, с этим ясно, − он отпустил Наполеона, и тот чудом не покатился кубарем по лестнице, с трудом восстанавливая равновесие. Не оборачиваясь, Соло продолжил спуск, чувствуя тяжёлое дыхание у себя за спиной, а в голове билась одна мысль: вот и ответ на все вопросы. Он даром был не нужен Курякину, и фактически нагло лез на его личную территорию. Тот хотел быть коллегами. Убеждая себя, что чувствует облегчение, а не что-то гнетущее, камнем упавшее в грудь, Наполеон спускался дальше, почти ничего не видя. Он сильно удивился, увидев, что ступеньки закончились. Они оказались в небольшой пустой комнате. Илья, посерьёзнев, с деловым видом кивнул на единственную дверь. Наполеон, поняв знак, встал сбоку с оружием наготове. Одними губами отсчитав до трёх, Курякин снёс дверь плечом, и они оба ринулись внутрь, сжимая пистолеты. И тут же прыгнули в разные стороны, едва услышав выстрел. Пока они перекатывались по полу, мимо них кто-то пронёсся, выскальзывая в открытую дверь. Илья выстрелил вслед, но, судя по всему, промазал. Соло пальнул по ногам следующему, кто попытался покинуть комнату, и рядом с ним с криком боли повалился молодой человек Энн. Илья был уже на ногах. Глухой стук удара – и ещё один человек из верхушки банды без сознания свалился. Наполеон быстро поднялся, и они лихорадочно огляделись, остановившись взглядом друг на друге. − Энн, − утвердительно сказал Илья, и, не теряя ни секунды, кинулся к выходу. Наполеон снова помчался за ним, слегка задыхаясь. Снова по бесконечным ступенькам – теперь наверх. Шаги Энн доносились откуда-то сверху, как и её тихие проклятия. Один раз она попыталась выстрелить по ним, но не попала ни она, ни Илья ответным выстрелом. Вскоре звуки сверху перестали доноситься, и Курякин с Соло, напрягая все силы, удвоили шаг. Задыхаясь, они выскочили на верхнюю площадку, заметив, что пара агентов Уэйверли растерянными фигурами застыла в конце коридора. − Там, внизу! – на бегу махнул рукой Наполеон, едва взглянув на них. – Куда она пошла? – завопил он Илье. − Наверное, к одному из выходов с тыла, − Курякин даже не обернулся. – Давай быстрее! Они пролетали коридор за коридором, поворачивая в самых неожиданных местах. Соло знал, что без Ильи он бы давно здесь заблудился. Пока его голова ничем не была занята на бегу, мысли приходили самые безрадостные. Как он будет работать с Ильёй теперь, когда тот не хочет быть даже друзьями? Неужели всё полетело под откос? Тогда уж действительно – пусть Курякин лучше переводится в другое подразделение. Лучше не видеть его, чем видеть таким. Мысли Наполеона прервал стук упавшего предмета: из-за поворота, который они только что пропустили. Илья затормозил так резко, что Соло едва не врезался в него. На цыпочках они вернулись и осторожно завернули за угол. Энн стояла посреди коридора, твёрдой рукой целясь в них. Это был тот самый проход, через который в особняк попал Наполеон. За её спиной маячила знакомая дверь. Наполеон беззвучно выругался, замерев с наполовину поднятым пистолетом. Рядом застыл Илья. − Положить стволы! – отчеканила она. Мельком переглянувшись, Соло и Курякин подняли руки, медленно идя по направлению к ней. − Положить! – её голос возвысился почти до истерических нот. Они послушно разжали пальцы, и их пистолеты вместе ударились об пол, отскочив в сторону Энн. Та, немного успокоившись, удовлетворённо кивнула. − Вам не уйти, − предпринял попытку Наполеон. – Дом оцеплен. − Какая встреча, − она будто не слышала его, даже головы не повернула, немигающим взглядом уставившись на Илью. – Ходят слухи, мистер русский, что выстрелили в Энтони именно вы. В моего брата, − её голос опасно зазвенел, а палец крепче прижался к спусковому курку. − Ну надо же, − ровно ответил Курякин, но Соло, стоявший рядом, видел, как он слегка побледнел. – Энн и Энтони. Прелестно. Я убил преступника, − он прожёг её взглядом, − опасного преступника. Больше меня, поверьте, ничего не волнует. А вам лучше бы сдаться. Решимость Энн – это было видно – трещала по швам. Рука, державшая пистолет, ходила ходуном, а губы были сжаты в тонкую полоску. Вряд ли она активно участвовала в делах банды до смерти брата, невольно подумал Наполеон. Впрочем, менее опасной это ситуацию не делало. − Вы не сможете убежать, − снова вступил он, включив увещевающий тон. – На вашем счету почти нет более ранних преступлений. Если будете сотрудничать, отделаетесь малой кровью. − Малой? – переспросила Энн таким тоном, что Соло пожалел о том, что заговорил. – Кто сказал, что я этого хочу? – она помедлила. – Мне больше ничего не нужно, − выдохнула она, чуть прикрывая глаза и оскаливаясь. Наполеон сразу догадался, что последует за этими словами, и имел буквально долю секунды в качестве форы. Как в замедленной съёмке он увидел, что пуля летит к Илье, а в ушах грохотом отозвались его слова: "… начну тебя ненавидеть". В груди разлился холод. А в следующее мгновение он оттолкнул Илью своим телом, оказавшись на его месте. Он ещё не успел осознать, что сделал, когда повалился на пол, а в груди разлилась обжигающая боль, от которой почти невозможно стало дышать. Испустив еле слышный стон сквозь зубы, Соло поднял глаза, чтобы увидеть, как Илья, воспользовавшись секундной заминкой, хватает с пола свой пистолет, а Энн, развернувшись, со всех ног убегает… Проволока, хотел сказать Наполеон, но не успел. Секунда – и коридор осветила яркая вспышка. Звука взорвавшейся гранаты он почему-то не услышал, зато различил сдавленное ругательство Ильи. В следующий миг Илья заслонил собой всё, наклоняясь над ним. − Ковбой?! Ковбой! – крикнув, он тут же зажал себе рот рукой, кусая перчатку. Соло хотел ответить, но его хватило только на нечленораздельный хрип. Всё тело захватила непреодолимая усталость. − Не смей! – голос Ильи с явно слышной паникой не давал провалиться в забытье. Его руки обхватили лицо Наполеона. – Ты меня слышишь? Не смей умирать! Доктора! – завопил Курякин. Пол завибрировал от шагов. Наполеона окружили какие-то люди, среди которых он узнал только Уэйверли с перекошенным от ужаса лицом, и их голоса слились в один сплошной гам. Соло на секунду закрыл глаза, потому что от их резких движений кружилась голова, а когда открыл их, то, судя по тряске, ехал в машине. − Что? – просипел он, и, с трудом повернув голову, увидел бледного как полотно Курякина. − Мы едем в больницу, − севшим голосом ответил тот. – Только держись, слышишь? – он почти до боли сдавил пальцы Наполеона. − Хорошо, − медленно, почти по слогам выговорил Соло, потому что речь давалась с трудом. – Но ты… − Помолчи, просто помолчи, − судорожно выдавил Илья. – Береги силы. Ты не умрёшь, понятно? Наполеон хотел что-то сказать, но Илья опустил голову и приник губами к его пальцам, что-то шепча, опаляя горячим дыханием, и Соло следил, как завороженный. Через неопределённый промежуток времени Илья поднял голову и странным, дёрганым движением поспешно вытер слёзы со щёк. Наполеону показалось, что в его глазах тут же блеснули новые, но он бы не поручился, потому что грудь по-прежнему сдавливало болью, не давая вдохнуть и путая мысли. − Зачем? – прошептал Илья, наклоняясь к нему. – Ковбой, ну зачем? Соло бы рассмеялся над его отчаянием, но почему-то не получалось. Он нахмурился, пытаясь сформировать ответ. − Потому что это ты, − еле слышно пробормотал он, снова проваливаясь в пустоту. Последнее, что он ощутил перед этим – пальцы Ильи на своём пульсе. * * * Он моргнул, открывая глаза. Наполеон прекрасно помнил про миссию и свою рану, но сейчас боль если не совсем ушла, то притихла достаточно, чтобы её можно было игнорировать. Он растерянно огляделся: бледно-зелёные стены, почти полное отсутствие мебели. Закусив губу, он шарил глазами по комнате, пока не остановился взглядом на торчавшей из его руки иголке. Отлично, хоть что-то прояснилось. Больница. И он жив. Могло быть хуже. Пока он рассматривал палату, в которой находился, за дверью явно кто-то появился: донеслись оживлённые голоса нескольких людей. Знакомых среди них он не услышал. Не без труда пошевелив окаменевшими мышцами шеи, Соло медленно повернул голову. На тумбочке стояла миска, доверху наполненная яблоками и апельсинами. Есть хотелось сильно, поэтому он протянул руку, пытаясь достать что-нибудь, но это движение немедленно отозвалось болью в груди и Наполеон с тихим стоном вернулся в прежнее положение. Голоса за дверью внезапно стали отчётливее и громче, он услышал какую-то резкую фразу, а потом дверь открылась. − Боже! – Габи выронила стакан, который держала в руках, и он разбился вдребезги. – Наполеон! Она подбежала к нему и неловко замерла, тяжело дыша. Соло улыбнулся, похлопав по свободному месту рядом с собой. − Я в порядке. Лучше не бывает, − он слегка потянулся и тут же поморщился. – Хотя нет, бывает. − Очнулся, − прошептала Габи, прикрывая глаза. – Ты нас напугал, Господи, как напугал… − Сколько я тут валяюсь? – чуть хрипловатым голосом поинтересовался Наполеон. − После того, как из тебя достали пулю, ты был в отключке почти двенадцать часов. Боялись, что эта стерва всё же прострелила тебе что-то важное, − Теллер вдруг всхлипнула, поспешно доставая из сумки платок. − Ну чего ты, − Наполеон погладил её по руке. – Я жив, успокойся. Не вполне здоров… Но разговариваю же. Габи слегка истерически засмеялась сквозь слёзы, сдавливая его пальцы почти до боли. Она осторожно наклонилась, чтобы поцеловать его в щёку, и Соло, игнорируя боль, приобнял её. − Да, если ты опять болтаешь без умолку, пожалуй, это признак того, что опасности нет, − она улыбнулась дрожащими губами. − Операция провалена? – поднял бровь Наполеон. – Энн, как я понял, подорвалась. − Да. То есть нет, − Соло посмотрел на неё с изумлением, и Габи отмахнулась. – Да, подорвалась, нет, не провалена. Те двое, которых мы взяли живыми, знают всё, что нам нужно. Люди Уэйверли с ними работают, это больше не наша проблема. − Хорошо, − Наполеон задумчиво покивал, думая совсем о другом, но не зная, как спросить. Повисла неловкая пауза. Габи заозиралась, подыскивая тему для разговора. − Я вот… Фрукты купила, поешь потом. Врачи сказали – можно. − Где Илья? – вдруг невпопад выпалил Соло, почти не услышав её слов. − Сидит там, − Габи кивнула на дверь. – Когда тебя только привезли, он был на грани. По-моему, ничего не соображал, рвался в операционную. Им пришлось вколоть ему успокоительное. Наполеон жадно ловил каждое её слово, не зная, что именно хочет услышать. Он не забыл отчаяние Курякина в машине. Голова ещё немного кружилась, и соображать было трудновато, поэтому он уставился на Теллер в ожидании продолжения. − После этого он притих, − помедлив, сказала она. – К тебе больше не просился. Просидел всё это время, кажется, не шевельнувшись. Пить отказывается даже кофе. Только спрашивает у врачей каждые два часа, когда ты очнёшься. Мы все тут немного перенервничали, − добавила она, и Соло только сейчас заметил на её лице следы усталости, переживаний и слёз. − Приношу за это свои извинения, − он криво улыбнулся, косясь на окно. Почти двенадцать часов. Значит, уже было утро. Почему он сразу не заметил ярко светящего солнца? − Позвать его? – Габи поднялась, направляясь к двери. Наполеон задумался. Он помнил и другое. Не пытаться стать чем-то большим, как прорычал Илья ему в лицо. − Нет, − ответил он, вызывая недоумённый взгляд Габи. – Просто скажи, что я очнулся, − твёрдо произнёс он. Теллер поджала губы, с любопытством его разглядывая, но наконец кивнула, покидая палату. Теперь слышно было только тиканье часов, на которое Соло сразу не обратил внимания. Через считанные секунды до него донёсся приглушённый разговор, возглас Ильи и торопливые шаги. Наполеон прикрыл глаза, выдыхая. По какой-то непонятной причине он боялся, что Курякин просто покинет больницу и не вернётся никогда. Но нет – тихий стук, и он нерешительно замер на пороге. − Привет, − сказал Соло после нескольких секунд молчания, когда стало ясно, что Илья разговор не начнёт. − Привет, − отозвался тот, едва шевеля губами. Его голос звучал так, как будто он не разговаривал год. Наполеон окинул его пристальным взглядом. На щеке яркой полосой проступала царапина от скользнувшей пули. Илья казался ещё бледнее обычного, а его руки были сжаты в кулаки. − Проходи, не стой на пороге, − неловко выдавил Соло, наткнувшись на взгляд, по которому ничего нельзя было понять. Илья помялся ещё пару секунд, но всё же сдвинулся с места, подхватил какой-то стул, стоявший у окна, и сел справа от Наполеона, сцепив руки в замок на коленях. Повисла пауза. Соло пытался подобрать слова, но каждый раз, когда он открывал рот, они застревали у него в горле. Курякин упорно смотрел куда угодно, только не ему в глаза. − Я думал, ты умрёшь, − наконец прохрипел он, невидящим взглядом буравя пол. − Я живучий, − вздохнул Наполеон. – Даже не надейся, что так легко от меня избавишься, − тут Илья наконец повернул голову, глядя на него с шоком. − Слушай, ков… Наполеон, − он прерывисто вздохнул, а Соло мысленно отметил обращение по имени: это случалось нечасто, − извини. Прости. Прости за то, что я сказал там, в особняке, я вовсе не имел в виду, что не хочу больше с тобой работать или что ты мне неприятен, я… вообще ничего не имел в виду, − он говорил сбивчиво, и слова словно спотыкались друг о друга. Наполеон поднял палец, без слов прося замолчать, и Илья осёкся. − Я как раз хотел… спросить, что ты подразумевал. Вообще хотел понять, − договорил он еле слышно. Илья сделал глубокий вдох, стискивая руки вместе. − Извини. Я должен извиниться. Я не думал, что… Наполеон поднял бровь, с нетерпением ожидая продолжения. Курякин смутился, снова уставившись в пол. − Не думал, что для тебя всё, что было, что-то значит, − не очень понятно объяснил он, но до Соло смысл слов дошёл сразу, и с души упал камень. Курякин боялся, что стал развлечением на одну ночь. Сомневался в Наполеоне. Это задевало, но не так, как задело бы безразличие или ненависть. − Господи, − он нервно рассмеялся. – Большевик. Почему? − Мне показалось, что для тебя это – всего лишь задание. Груз, от которого ты хочешь избавиться. Пожалуйста, − его голос вдруг чуть дрогнул, − не смей больше лезть под пули. − Это наша работа, − проворчал Наполеон. − Ты понял, что я имею в виду. − На этот раз – да, − Наполеон помедлил, закусив губу. – Почему ты помог мне тогда? – вдруг вырвалось. – Почему ты вообще предложил тот секс? – из-за скрытности Курякина он с трудом мог судить о мотивах его поступков. − А почему ты вчера бросился под пулю? Соло задохнулся, и с губ чуть не сорвалась какая-то жуткая банальность, но он вовремя остановил себя. Чуть морщась от боли, он развёл руками, показывая, что не может объяснить. Илья удовлетворённо кивнул. − Вот и я поэтому же. − И кто мы теперь? – в потолок поинтересовался Наполеон, боясь спросить напрямую, что их отношения значили для Ильи. − М-м, − Курякин явно колебался с ответом, и Соло, сам того не осознавая, почти перестал дышать. Прошло десять мучительных секунд. А потом Наполеон ощутил губы Ильи на своих – сначала лишь лёгкое касание, быстро превратившееся в настоящий поцелуй, от которого закружилась голова и появилась странная лёгкость во всём теле. Соло, забыв о ноющей ране, протянул руки, обнимая Курякина, чтобы притянуть ещё ближе. Оторвались друг от друга они очень нескоро. − Я должен отвечать? – переводя дыхание, шепнул Илья. Наполеон качнул головой. Он чувствовал себя спокойным впервые за много дней. Они были живы и… вместе. Не совсем понятно, в каком смысле, но стоило ли это внимания? Приподнимаясь, чтобы снова поцеловать Илью, он решил: однозначно нет. * * * Его выписали через неделю. Габи сияла радостью, пришёл даже Уэйверли, поздравивший с выздоровлением и успешным завершением миссии. Его взгляд скользнул по Илье, не отходившем от Соло ни на шаг, но он ничего не сказал об этом. Илья же просто всё время находился рядом с ним, аргументируя это тем, что Наполеон ещё не вполне оправился от раны. Его забота иногда становилась слишком навязчивой, но Соло не признавался себе, что ему это даже нравится. Вместе с Габи они дошли до номера Наполеона. Там Теллер, переведя взгляд с одного из них на другого, объявила, что ей нужно собираться и упорхнула к себе. Курякин – это даже не обсуждалось – зашёл к нему. − Так куда мы там завтра летим? – переспросил Соло, вытаскивая из-под кровати свой чемодан и открывая шкаф, чтобы достать вещи. − Отдыхать. В швейцарскую альпийскую деревню с населением меньше чем в сотню жителей, − фыркнул Илья. – Пока снова долг не позовёт. − Идеально, − выдохнул Наполеон, забывая про вещи и прикрывая глаза. – Горы и минимум людей. − Я думал, что ты любишь светскую жизнь и шопинг… Ковбой, − в тоне Ильи прозвучало беззлобное поддразнивание. − Надоело, − коротко пояснил Соло. – И вообще… Я, например, думал, что ты не умеешь целоваться, − он открыл один глаз, чтобы насладиться лицом Курякина. − Нарываешься? – тот притворно нахмурился, но уголки губ поднялись. − Ага, − беспечно кивнул Наполеон, − понимаешь, самолёт-то только завтра… Больше объяснять ничего не потребовалось, и в следующий миг его уже прижали к дверце шкафа, жадно целуя и до боли стискивая в объятьях. − А если, − Наполеон обхватил лицо Ильи ладонями и разделял свои слова короткими поцелуями, − за нами сейчас следят? − Им же хуже, − безапелляционно ответил Курякин. – Кстати, − он отстранился на пару сантиметров, − потом сыграем в шахматы? − Большевик, ты неисправим, − расхохотался Соло, вцепляясь в его плечо для равновесия. − Сука. − О да. Я тебя тоже люблю. Он замер, потому что бросил эти слова, не подумав. Он знал одно: для него сейчас это правда. Илья тоже застыл, его глаза лихорадочно бегали по лицу Наполеона. Наконец он кашлянул и тихо произнёс: − Думаю, я тебя тоже. К чёрту слежку, подумал Наполеон, когда его увлекли в очередной поцелуй. К чёрту всё. Может, он всё-таки сумел найти того человека, который сделает его жизнь осмысленной?