А в небе голубом горит одна звезда; Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда. Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят; Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад. А.Волхонский, «Рай» («Город золотой») Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне, Нарисуй мне портреты погибших на этом пути. Кино, «Война»
1181 год Древ
Мальчик спал на животе. Отпихнув в сторону большую пуховую подушку и широко раскинув руки, он спрятался под одеялом почти с головой – из-под белого края выглядывала одна только черная макушка. Детский сон безмятежен и крепок, и мальчик не почувствовал, как несколькими мгновениями ранее дверь в комнату отворилась и пропустила внутрь облаченного в простое дорожное платье мужчину. Вошедший осторожно прикрыл за собой створку и приблизился к постели, чтобы с тихим шелестом опуститься в ногах. Теперь он сидел и наблюдал за тем, как вздымается и опадает в такт с глубоким ровным дыханием скрывающее ребенка одеяло. Большинство обитателей белеющего на вершине Туны дворца знали о привычке короля подниматься задолго до цветения Лаурелина. Некоторым было известно и о том, что в эти предутренние часы он часто заходит в комнату сына и подолгу сидит на постели, недвижно дожидаясь времени, когда свет за окном подплывет золотом, и придет пора взяться за обычные дневные заботы. Но сегодня Финвэ оставил покои не из-за одолевающей бессонницы. На этот раз он не собирался ждать часа, когда дворец начнет пробуждаться, на кухне загремят посудой, и во дворе захлопают ворота конюшен. А потом и принц, потревоженный пробравшимся между штор лучом света, проснется, вывернется из рук принесшей умывание девушки и побежит искать отца... Нет, сегодня короля нолдор ждали не это привычное утро и следующие за ним столь же привычные заботы и споры совета мастеров. Ему предстоял неблизкий путь, и оседланный конь уже ощипывал цветочную клумбу у внутреннего дворцового крыльца. – Финвион, – наконец, решился позвать король и, протянув руку, сдвинул край одеяла. Будить сына не хотелось. Но равно не хотелось уезжать, не попрощавшись, или откладывать отъезд до часа, когда за окном разгорится утро, и ребенок проснется сам. – Финвион, – повторил король и взъерошил спутавшиеся за ночь волосы сына. Мальчик вздрогнул, пробормотал что-то и заворочался, тщась забраться обратно под одеяло. Но когда отец снова позвал его, разом пробудился и рывком сел в постели. – Уже уезжаешь? – спросил он глухим со сна голосом и яростно потер кулаком слипающиеся глаза. – Уезжаю, – кивнул Финвэ и протянул руки: торопливо выпутавшийся из постели сын спешил забраться к нему на колени. – Я хотел не спать всю ночь. Боялся пропустить, как ты уедешь. Но не вышло, – доверительно сообщил мальчик, после чего немедленно потребовал: – Возьми меня с собой. – Я же пообещал, что зайду утром. И мы же, кажется, договорились? – король с улыбкой вздохнул и щелкнул нахмурившегося сына по носу. – В Валимаре тебе будет скучно. Я еду по приглашению Ингвэ, и не смогу проводить все время с тобой. И… – Я помню… – Финвион оборвал отца на полуслове и угрюмо подергал застежку его дорожной котты. – А может, тебе не ехать? Чего в Валимаре хорошего? Ну его. Оставайся дома. Лучше пойдем на пруд смотреть головастиков. Силвель сказала, у них уже лапы выросли. Король предпочел промолчать и, размеренно покачивая сына на колене, дождаться, чтобы мрачное упрямство на его лице само уступило место не менее мрачному сожалению. Наконец, Финвион тяжело вздохнул и тесно прижался щекой к отцовской груди: – Я буду скучать. – Я тоже. И обещаю, что не буду задерживаться. А когда вернусь, мы обязательно отправимся куда-нибудь вдвоем. Куда захочешь. – Хорошо. – А пока съездишь с Нэндилом в Альквалондэ. Ольвэ будет рад показать тебе дворец – мастера как раз закончили с убранством. Даже я еще не видел, что там получилось, – доверительным тоном уточнил король в надежде, что соблазн увидеть новый дворец у моря отвлечет сына от грустных мыслей. – Ты ведь помнишь короля Ольвэ? Он приезжал на Праздник Урожая. – Помню. У него волосы серебряные, – Финвион кивнул и тише добавил: – Как у мамы. – Верно. А еще Румил согласился учить тебя писать. Он зайдет как-нибудь и покажет сарати. – Не хочу писать сарати, – тут мальчик вдруг встрепенулся и решительно замотал головой, чем немало удивил отца. – Почему? Оно же такое красивое. – Некрасивое. Буквы дерганые. Будто больные. А некоторые похожи на засохшие птичьи лапки, – Финвион сморщился и, скрючив пальцы, осуждающе потряс рукой перед отцовским лицом. Опешивший было король рассмеялся: – Ну и выдумщик же ты! Надо же, лапки… Ладно, довольно. Ложись-ка досыпай. А мне пора. Не проказничай больше обычного и слушайся Ристэ. Увидимся через какую-то дюжину дней. – Увидимся, – эхом отозвался Финвион, позволяя поднять себя на руки и уложить обратно под одеяло, – я буду ждать. – Я тоже, – поднимаясь, кивнул король, на прощание поцеловал сына в лоб и пошел к двери. Внезапный тревожный оклик настиг его уже у самого порога. – Отец! – Что такое? – А ты ведь не устал от меня? – принц снова сидел на постели, натянув одеяло до самого носа, отчего и без того заданный тихим голосом вопрос прозвучал едва слышно. Замерший Финвэ выпустил дверную ручку, обернулся и в два шага оказался у кровати. – Конечно, нет. С чего ты это взял? Мальчик молчал, испытующе глядя в лицо опустившегося на корточки отца, а изумленный король видел, как в широко распахнутых глазах мешается с недоверием разом прорвавшийся несвойственный сыну нешуточный страх. – Финвион? Край одеяла выскользнул из разжавшихся пальцев – голос принца зазвучал отчетливей и громче: – Вот ты все говоришь, что мама устала. А от других я слышал, что она устала от меня. И еще ты говорил, что сейчас она отдыхает в гостях у Валы Ирмо. И уже давно. А сейчас ты едешь отдыхать в гости к королю Ингвэ. А Нимриэль на кухне говорила, что ты тоже устал. Вот я и спрашиваю. Вдруг ты устал от меня и теперь уедешь, и тоже не вернешься… – Погоди, погоди, – Финвэ поспешно пересел на постель и, остановив зачастившего сына, сгреб и уже сам перетащил его к себе на колени, – никуда я не денусь. Ты же знаешь: я всего лишь еду навестить старого друга. Вернусь через двенадцать дней. Теперь он пытливо заглядывал мальчику в глаза и успокаивающе гладил по растрепанной голове. Но тот лишь настороженно молчал, словно ждал чего-то еще. – Финвион, – начал тогда король и остановился, подбирая слова, – что бы ни случилось, я никогда тебя не оставлю. Никогда. – Обещаешь? – принц решительно отстранился от отцовских рук и теперь смотрел не по-детски внимательно и серьезно. – Обещаю, – заверил Финвэ и повторил: – Никогда. А из Валимара даже отправлю письмо. И ты вместе с Румилом его все-таки прочитаешь. Идет? – Хорошо, – кажется, удовлетворенный таким ответом Финвион коротко кивнул и уже сам перебрался на постель, где снова укрылся с головой. – Иди. В комнате стало тихо, и только за окном раздался далекий приглушенный собачий вой. Ему ответили откуда-то из дворцовых пристроек. Король невольно поднял голову и уперся растерянным взглядом в обвисшие шторы, за которыми все еще безмятежно спал белый город. На миг ему тоже захотелось завыть. Но вместо этого он снова опустил взгляд к постели и, разжав стиснувшие край одеяла пальцы, осторожно предложил: – Привезти тебе что-нибудь? – Привези маму, – глухо донеслось из-под одеяла, и Финвэ только тяжело вздохнул. – Финвион… – Привези орехов в меду. И ручную белку. – Я постараюсь, – поспешил пообещать король, после чего ободряюще прикоснулся к круглящейся под одеялом спине и поднялся на ноги. – Ну что, теперь окончательно до встречи? – До встречи, – отозвался замерший лицом к стене принц. Но когда Финвэ уже пошел к двери скованным неуверенным шагом, мальчик все-таки зашевелился и поднял голову: – А буквы Румила все равно похожи на мертвые птичьи лапки. Король приостановился, подавив вздох облегчения, и усмехнулся: – Ты только самому Румилу этого не говори – обидится. На наконец-то просветлевшем лице появилась улыбка, и принц со значением кивнул. Снова заходить в собственные пустые покои Финвэ не стал. Нечего там было делать – вещи давно собраны и спущены вниз, об отъезде все предупреждены, с прощаниями закончено. Поэтому он быстрым шагом миновал двери спальни и мастерской, прошел по гулкой каменной галерее и торопливо спустился во двор. Оседланный конь послушно дожидался хозяина у самых ступеней, мирно помахивал хвостом и даже бросил жевать изрядно поредевшую клумбу. А вот навьюченная поклажей запасная кобылка убрела в сторону – воспользовалась тем, что ждущий здесь же на крыльце конюший прислонился к основанию мраморной колонны и безмятежно дремал. Финвэ не стал его будить. Бросив беглый взгляд на задернутые окна дворца, он улыбнулся заметно колыхнувшимся шторам и, стараясь не шуметь, повел лошадей к воротам.***
Дорога к Валимару ровной светлой полосой бежала на юго-запад. На ее пути, будто нарочно, не попадалось ни темных озер, ни глубоких оврагов, ни иных препятствий, и она, ничем не сдерживаемая, вольготно стелилась туда, где в стене изгибающейся в глубь Амана горной цепи величественно высилась убеленная снегом царственная Таникветиль. Там у ее подножия и лежал Валимар Многозвонный – обитель Валар, майар и уже много лет как покинувших Тирион ваниар. Конь хорошо знал этот путь, и потому Финвэ без боязни доверился ему и давно выпустил из рук повод. Поля уже кончились. Теперь по обе стороны дороги нескончаемой чередой проплывали трясущиеся птичьим гомоном живописные пролески и рощицы, но взгляд короля был прикован не к ним – впереди над подступающими к Горе холмами струили свой свет Древа. Как и в каждый раз, когда Финвэ видел их, у него перехватывало дыхание. Путь близился к концу. А покуда день совершенно вступил в силу, и золото Лаурелина давно возобладало над почти угасшим Телперионом. Оттого и окрестные луга, и камни показавшегося Круга Судеб, и выглянувшее из-за склона Горы белоснежное пятно Города окружало теплое желтоватое сияние. Валимар только-только появился перед взором путника, и Финвэ заранее гадал, как сильно изменился лик разросшегося Города с того, последнего его приезда. Надо же, прошло семь лет. Смешной срок. А порой казалось, минули века – все переменилось, началась другая жизнь... В тот раз они навещали Ингвэ вдвоем, и вскоре Мириэль поделилась с ним радостной вестью. Сейчас же Верховный Король звал его утешиться. – Утешиться… – Финвэ пробормотал подобранное другом словечко и горько улыбнулся. Разве такое возможно? Но на этот раз отказываться от настойчивого приглашения он не стал. В конце концов, отдохнуть следовало если не ему самому, то хотя бы другим: обитателям дворца, цеховым мастерам, рабочим и всем остальным, кто вынужден был изо дня в день наблюдать скорбь и печаль на лице короля. И отвечать на них тщательно или не очень сокрытой в глубине глаз, в уголках улыбок и в ободряющих жестах жалостью, сочувствием и утешением. Снова всплывшее бесполезное докучливое словцо заставило Финвэ досадливо тряхнуть головой. Но он тут же напомнил себе, что Ингвэ дал слово. Верховный Король прискакал в Тирион на следующий день после того, как известие о решении Мириэль достигло стен Валимара. Королева нолдор отказалась от возрождения, город шептался, переваривая случившееся, а Финвэ застыл на дворцовом балконе и медленно переводил помертвевший взгляд с мраморных плит двора на беспечно носящегося по ним сына. Должно быть, по пути Ингвэ заготовил длинную речь, но затем со свойственной ему мудростью от нее отказался. Вместо этого увел друга подальше от ажурного парапета, помолчал, а потом просто сказал, что ему, Финвэ, нужно на время уехать из Тириона. – Не могу. Сейчас не могу, – кратко ответил тот. – Значит, приедешь, как сможешь, – столь же кратко потребовал Ингвэ. А поймав, наконец, ответный взгляд, добавил: – Вернешься, если хоть на миг почувствуешь, что я душу тебя жалостью. – Хорошо, – легко согласился Финвэ, и после они еще долго молчали, прежде чем он снова смог заговорить. А потом прошло полгода, и в ответ на очередное осторожное письмо король обмолвился, что в Городе закончили мостить улицы, дворец в Альквалондэ наконец-то достроен, и ныне чертежей в его кабинете заметно поубавилось. Ингвэ ответил, что ждет. Но теперь ждать оставалось недолго – стелящаяся под копытами лошадей дорога уже вступала в долину между холмами, и Валимар распахивался перед Финвэ во всей своей белоснежной красе. Впрочем, с городом он повременит. Ехать по улицам и встречаться с любопытными взглядами не хотелось, и потому король шевельнул повод и направил коня в сторону – туда, где ныряла в кустарник хорошо утоптанная широкая тропа. Финвэ помнил, что она ведет в обход городских стен, петляет вокруг холма и взбирается вверх по склону, чтобы там украдкой подобраться к малому входу во дворец. Притомившийся конь отнесся к новому подъему неодобрительно – Финвэ пришлось спешиться и подхватить его и трусящую позади кобылку под уздцы. Сам он тоже был не прочь перевести дух и смыть с лица налипшую пыль, но ограничился лишь тем, что как следует приложился к отощавшему меху с теплой водой. Наступившее лето и близость Деревьев заботливо согревали Гору и ее окрестности. Ветра не было, жаркое марево неподвижного воздуха мешалось с поднимающейся от травы пыльцой и не выпускало путника из душных объятий. Финвэ приостановился и повел плечами – спину неприятно щекотали сбегающие ручейки пота, освобожденная от пояса рубаха то и дело прилипала к распаренному телу. Память подсказывала – идти оставалось недалеко. Но петляющая тропа взбиралась вверх все круче, и чем дальше, тем сильнее ее теснили плотные заросли кустарников и трав. Становилось ясно: охотников подбираться к дворцу с тылов находится немного, и пользуются они этой дорогой нечасто. По крайней мере, сейчас других путников видно не было, и тишину на склоне нарушал один лишь оглушительный стрекот цикад, далекий птичий звон высоко в небе, да пару раз недовольно всхрапывал конь, когда из травы под копытами вспархивали горные куропатки. В остальном же путь был пустынен, и только внизу в сплетении городских улиц Финвэ различал фигурки эльдар. Потому внезапно зазвучавшая над головой песня заставила его споткнуться от неожиданности. Финвэ вскинулся, заскользил по склону затуманившимся взглядом и почти сразу увидел сияющую фигуру – женщина спускалась ему навстречу прямо через высокие заросли травы. Свет Лаурелина вольно играл на длинных расплетенных волосах, и оттого казалось, что идущая излучает свой собственный теплый свет. В его ореоле медленно колышущееся белоснежное платье делалось нестерпимо ярким, и Финвэ на мгновение зажмурился. Невольно вскинул руку и было подумал, что повстречал саму Йаванну. Но в следующий миг песня оборвалась радостным возгласом, и видение рассеялось: – Наконец-то! Утром мы уже думали ехать в Тирион и везти тебя силой! Подобрав подол, женщина легко выбралась из путающих ноги стеблей и остановилась подле Финвэ: – А ты как раз и крадешься, – тут она рассмеялась и качнулась на носки – мягкие теплые губы коснулись щеки короля. – Я не крадусь, я карабкаюсь. В прошлый раз здесь было просторнее, – заметил замерший Финвэ. Ему подумалось, что Мириэль для поцелуя приходилось изрядно тянуть его вниз. Отчего-то смущенный таким приветствием и такой мыслью, он замолчал и не сразу опомнился: – Здравствуй, Индис. – Здравствуй, Финвэ. Устал? – она, должно быть, по-своему истолковала заминку и, устыдившись собственной порывистости, отвела глаза. – Скорее запыхался. Сама видишь – весь пыльный и мокрый. Вид неподходящий, – Финвэ виновато улыбнулся и развел руками. – Последние пару дней в Валимаре ужасно жарко, – кивнула Индис и тут же скованно отмахнулась – мол, какой еще неподходящий вид, – но не сегодня, так завтра наверняка будут грозы. – Наверняка, – согласился Финвэ. Повисло молчание. Индис, наконец, подняла глаза, и по взгляду Финвэ понял, что она сейчас скажет. Поэтому резко дернул за повод переступающего на месте коня и поспешно предложил: – Сядешь? К счастью, отказываться она не стала. Остаток пути они преодолели быстро и говорили мало. Финвэ стискивал в ладони влажные поводья и блуждал взглядом по тропе, то и дело натыкаясь на ползущую впереди тень всадницы. Ее упирающийся в затылок, как казалось, настороженный взгляд не давал пройти странному чувству неловкости, и в надежде развеять его король несколько раз беспечно спрашивал об особенно приметных крышах оставшегося внизу города. Беспечность получалась деланной. Индис охотно откликалась на его вопросы, но затем снова замолкала – беседа упорно не клеилась. И потому, когда склон изогнулся в последний раз и перед взором путников предстал тянущийся за Горой дворец, Финвэ мысленно перевел дух. Дом Ингвэ тесно лепился к западному склону Таникветиль и своими очертаниями отдаленно напоминал ее стройную белую вершину. А вот венчающая скопление построек башня казалась родной сестрой оставшегося в Тирионе Миндон Эльдалиэва, и Финвэ готов был биться об заклад, что именно там, на верхних этажах располагаются покои Короля. Оттуда можно было любоваться и уходящей в небо Горой, и растущим внизу Городом, в который спускалась широкая мощеная дорога, совсем недавно отвергнутая Финвэ ради укромной горной тропы. Тропа эта сейчас сделала последний изгиб вокруг узловатой раскидистой сосны, и уткнулась в ажурную арку без створок. Уходящей в стороны изгороди тоже не было: здесь никого не опасались. Финвэ остановился и поднял взгляд на спутницу: – Вблизи заметнее, насколько все переменилось. Боюсь, дальше я заплутаю. В ответ на раскрасневшемся – должно быть, от зноя – лице Индис появилась ободряющая улыбка: – У тебя будет время как следует все рассмотреть. – С удовольствием, – кивнул Финвэ и торопливо вскинул руки: – Я помогу. Свободное платье зашелестело о седло, под вздернувшимся подолом мелькнули загорелые ноги – сидевшая боком всадница разом съехала в объятия короля. И тут же резко отстранилась. Определенно, начавшийся с неуклюжего разговора с сыном день продолжался ровно в том же духе. – Ну что ж … довольно топтаться на пороге, – отступив под арку, Индис замешкалась, тщательно расправляя складки платья, но быстро взяла себя в руки и сделала приглашающий жест: – Идем. Надо отыскать кого-нибудь, чтоб приняли лошадей. И сообщили брату. Финвэ только молча потянул коня за повод. Навьюченная кобылка сама зашагала следом. От ворот они успели пройти немного. С этой стороны путь к дворцу пролегал через сохранившие прохладу полудикие заросли черешни, где они наткнулись на растянувшегося на траве ваниа. На его груди покоилась резная флейта, а отрешенный взгляд был устремлен куда-то в сплетение ветвей. Приблизившихся Финвэ и сестру Верховного Короля он не заметил. – Линтэ? – с улыбкой окликнула Индис, останавливаясь рядом. Названный немедленно вскинулся и растерянно замигал, словно его некстати пробудили от крепкого сна. – Линтэ, будь добр, сообщи во дворец, что у нас высокий гость. Брат будет рад выйти навстречу королю нолдор. Музыкант моргнул еще раз. Перевел озадаченный взгляд на стоящего здесь же Финвэ, медленно поднялся на ноги и, не произнеся ни слова, убежал прочь. Дева и король переглянулись и разом рассмеялись. – Даже флейту позабыл, – потревоженные зеленые ветви покачивались вверх-вниз, а брошенный хозяином инструмент одиноко темнел в густой траве. Финвэ поднял его и покрутил в руках, рассматривая причудливый орнамент. – Нехорошо получилось – отвлекли мастера от созерцания… Я ведь пробирался в обход не для того, чтобы бедняга поставил на уши весь дворец. Индис отвела взгляд от ощупывающих флейту пальцев, улыбнулась и, взяв короля под руку, повлекла дальше через черешневые заросли. – Дворец на ушах уже после твоего письма. И комнаты давно готовы... Финвэ резко остановился. Индис осеклась и сделала тоже самое. – Нет, пожалуйста! Я знаю, что ты хочешь сказать. Напряженный немигающий взгляд короля встретился с ее спокойным мягким взором. Оба молчали, и в безмолвии прошло несколько мгновений, прежде чем Индис произнесла: – Я знаю, что сказал брат. Так и будет. Но мы действительно тебя очень ждали. Давно. И не зависимо от всего. Сказано было негромко, но уверенно. Финвэ отвернулся и смолчал. Неуместно резкие слова о том, что не нужно порхать вокруг него, как вокруг стеклянного, уже рвались с языка, но он сдержался, и, согнав с лица набежавшую тень, качнул головой: не будем об этом. А, помедлив, примирительно произнес: – Прости, что там, на тропе… Я, должно быть, отвык от таких беззаботных бесед. Индис разжала стиснувшие его плечо пальцы. – Не извиняйся. Это ведь я выскочила… Но у тебя будет четырнадцать дней, чтобы привыкнуть к беседам заново. Уж мы постараемся, – и следом за осторожным смешком Финвэ ощутил шутливый тычок в бок. – За тем и приехал. Должно быть, скованность и неловкость достигли своего крайнего предела и теперь, наконец-то, развеялись. Финвэ тряхнул головой, будто отгоняя неприятные мысли, усмехнулся и приобнял Индис за плечи. Они зашагали дальше. – Двенадцать. – Что? – Двенадцать дней. На беседы. Потом я должен сходить на пруд и посмотреть на головастиков. Или уже на лягушат... Если их еще не распугают, конечно. Индис было вскинула на него непонимающий взгляд, но, быстро сообразив, улыбнулась: – Как он? Хороший вопрос – как. Финвэ задумался и неопределенно шевельнул плечами. – Растет. Бегает. Шалит. Все время спрашивает. Он снова вспомнил утренний разговор и хотел добавить «боится», но не стал. – Вы поможете друг другу справиться. – Конечно, – подтвердил Финвэ. Ничего другого не оставалось. Они успели перекинуться еще парой фраз, прежде чем буйные черешневые заросли разом расступились и выпустили их на просторный двор. Посередине него тихо плескал мраморный фонтан, за ним вверх по изгибам склона поднимался дворец. Залюбовавшийся причудливой красотой постройки Финвэ успел обвести его взглядом прежде, чем заметил, что сам Ингвэ уже спустился навстречу и остановился подле наполненной до краев чаши. Вместе с ним гостя у подножия ступеней дожидались ваниар свиты, а выше в окнах виднелись прильнувшие к стеклам головы других дворцовых обитателей. Опомнившийся Финвэ, наконец, выпустил плечо Индис и пошел вперед. – Здравствуй, брат, – когда расстояние между ними сократилось, Ингвэ развел руки в стороны и шагнул навстречу гостю. – Здравствуй, – отозвался Финвэ, и они крепко обнялись. А когда отстранились, Верховный Король несколько мгновений внимательно смотрел в глаза короля нолдор, после чего улыбнулся и перевел взгляд на сестру: – Я так и подумал, что ты встретишь его. – Я так и подумала, что он не поедет через город. – А я решил, вы захотите показать его сами, – как бы рассеянно заметил Финвэ, пока передавал приблизившемуся конюшему поводья. Вспомнил про убранную за пояс флейту и отдал и ее тоже. – Хотя по правде я бы сначала взглянул на умывальник. – О, я с радостью покажу целую купальню, – рассмеялся Ингвэ и отступил в сторону, пропуская гостя вперед. – Уверена, после нее тебе захочется посмотреть на обеденный зал, – с таким же смехом добавила Индис. Финвэ, конечно, не стал возражать.