All colors of blindness

Кихён не отвечает на сообщение Хёну о том, что тот сегодня не придёт. Ему просто нечего, потому что никого не волнует, что он вообще думает об этих систематичных посещениях в общем-то запретной территории. Кихён включает авиа-режим, откупоривает бутылку вина и поднимается на крышу. На улице дождливое начало мая и ветер хлещет по бокам и в спину, точно истеричная баба, выбивает из Кихёна горькое, немного гнилое, давно скончавшееся. Кажется, это его гордость. Кихён смеется, пьёт из горла и усаживается на край крыши, глубоко вдыхая мелкую морось дождя. Ноябрь в его голове сообщает о том, что они кажется задержались. -Верно… верно. Сенсор телефона плохо слушается от тяжелых капель, осевших на экране, но Кихён с упорством барана тычет в иконку приложения, воспроизводящего музыку. Кихён нуждается в музыке не меньше, чем в вине. В конце концов, он заслужил маленькое право распоряжаться своей жизнью так, как вздумается. И это касается не только выбора музыкальных произведений, загруженных по месячной подписке за символические десять тысяч вон. "Кихён, что между вами с Хёну происходит? Он уходил от Минхёка вчера утром". Кихён окрещивает их с Хёну отношения как "ничего". Потому что считать себя жертвой ниже остатков его достоинства, а отказать Хёну в ни к чему не обязывающем сексе - выше возможностей растоптанного сердца. Кихён внимательно растирает между пальцев гниль отравляющей всё его существо любви в попытках найти хоть одну причину исключить чужого человека из купели его может и не очень праведной, но однозначно священной жизни. Не находит ни одной. Вино горчит, смешиваясь со слезами, а Кихён включает связь, чтобы написать Чжухону что-то вроде "привет как дела". Не потому, что ему хочется это написать, а потому что написать то, что хочется, он, наверное, не может. Алкоголь говорит, что это показуха, а гордость с ним молчаливо соглашается, разлагаясь в самом центре спокойно бьющегося сердца. Кихён уже привык к трупным ядам, концентрация которых в крови окрасила его мир в тёмно-фиолетовые тона, разделяя всё на плохое и очень плохое. Чжухон звонит. Кихён принимает вызов, дышит в трубку, кажется, немного судорожно и вместо ответа на вопрос "Ты что, ревешь?" качает головой. -Из-за Хёну? -Ага. -Ты придурок. Кихён и сам знает. Голос Чжухона как обычно успокаивает. Кихён слышит городской шум, поднимающийся снизу, лезущий в уши, нос и глаза, заполняющий почти всё внимание, и Чжухона. Он, вроде, дурачится, пытается рассмешить, затухает растерянно и повторяет всё сначала. Чжухон очень хороший друг и Кихён, наверняка, будет по нему скучать. -Я пью на крыше вино и вместо музыки слушаю твой дебильный голос. Конечно, я придурок. У Кихёна получается засмеяться, вытереть слёзы, смешивающиеся на коже с пыльным городским дождём, и поставить пустую бутылку за парапет. Её, правда, тут же опрокидывает шаловливый ветер, забирающийся под плотный бомбер Кихёна (Хёну, вообще-то) и крепко прихватывающий рёбра, выстуживая из Кихёна остатки здоровья. Он, наверное, мог бы простыть. -Чжухон-а, ты же придёшь ко мне? -Нужно сегодня? Кихён слышит, что Чжухон готов бросить дела (Хёнвона или Хосока, Кихён не уверен точно), притащиться в однушку в спальном районе и распить ещё много-много бутылок гадкого кислого вина. Но это совершенно не обязательно. Кихёна устроит посещение в любой свободный день. -Нет. Как будет время, так приходи. И Хосок пусть приходит. И Хёнвон. Передай им, пожалуйста. Кихён вытирает ещё раз снова застилающие обзор слёзы, проскальзывает рукой по парапету, едва не опрокидываясь вперед, забирается на него с ногами. Вдыхает поглубже, говорит Чжухону, что тот действительно хороший друг и что ему повезло встретить на своём пути настолько хороших людей. -Ладно, мне пора. Кихён не дожидается ответа, сбрасывает звонок и шагает вперед. Он не дрожит, не боится и не сожалеет. Так будет проще по крайней мере для него. И разбитый мир наконец обретет цвета.