MEMORY

Порой время застывает лишь от одного слова или действия человека, которым ты грезил, которым страдал, да и вообще изводил себя сутки напролёт. Тут то и включается всем известный «закон подлости», когда ты, вроде как, решил отпустить и забыть предмет своих вожделений, а «предмет» наоборот решил всецело отдать себя в твои руки. По сути, ты должен радоваться и биться в дичайшем экстазе, но почему-то упорно выходит все наоборот. Тело будто впадает в ступор, когда тот самый «предмет» проходит мимо тебя, говорит с тобой или же просто дышит в твою сторону. Отчего-то по телу расползается сгусток смущения, а щеки предательски загораются подобно бенгальским огонькам, так же ярко и горячо, но лишь визуально. Казалось бы, вот оно, счастье, само пришло, но нет, в жизни не бывает все так просто, и Чонгук не верит в происходящие. С того выигранного матча прошла неделя, ровно столько же прошло с момента признания Тэхена и ровно столько же дней подряд у брюнета зарождалась привычка трижды щипать себя на дню, дабы убедиться, что все не сон и Тэхен взаправду лезет к нему обниматься и клянется в любви. Поначалу Чонгук сомнительно косился на «ванильного» Кима, на автомате проверяя того на наличие температуры, а то и лихорадки, но каждый раз голова оказывалась стандартной 36.6 температуры, что пугало еще больше. Тэхен не то, чтобы настаивал на ответные чувства, просто парень упорно продолжал признаваться в любви. Порой эти признания доходили до глубочайшего абсурда, ведь напоминать о своих чувствах, когда Чон решил справить нужду, прихватив с собой новенький рулончик туалетной бумаги, — не самый лучший вариант. Дело даже не в том, что Чон не знал, что ему ответить или как поступить, просто брюнет искренне не верил, потому просто умалчивал, предпочитая уйти. А Тэхен на то и Тэхен, раз решил признаться, то будет это делать горячо, от души и по полной, дабы наверняка и не сомневались. Он словно надоедливая муха жужжал над ухом Гука различные нежности, сцепляя свои руки на талии парнишки, проводя кончиком носика вдоль шейки и ниже, щекоча дыханием короткие волоски на затылке и вновь спускаясь на излюбленную лебединую шею брюнета. Он не требовал ничего взамен, ведь не отталкивает и ладно, а в ответных чувствах он особо и не нуждался. Однако Чонгука это все смущало и напрягало, ведь порой подобные объятья происходили в общественных местах и даже за пару минут до прихода чонгуковой мамы. Но все доводы брюнета прерывались ровно в тот момент, когда обрывистое дыхание, невесомо, оставляло ожог на самом чувствительном месте тела, а именно на пупке. Не будем вдаваться в подробности сего факта и его таинственного вычисления, однако абсолютно точно можно сказать, что Ким нашел одну из эрогенных точек юного тела. Но Тэхену было не обязательно дуть в небольшую ямку на плоском животе: легкие прикосновения кончиками пальцев действовали не хуже, а порой даже лучше обычного воздуха. Чонгук не сопротивлялся особо, даже наслаждался легкими касаниями, казавшимися слишком интимными и запретными, млел от искусных ухмылок крашенного и просто растворялся под властью его томного шепота. В такие моменты Чон отворачивал лицо от Кима, не позволяя тому завладеть чужим взглядом, дабы не простонать от переизбытка чувств. Тэхен часто тайком пробирался в комнату, ложился на прохладные простыни, укутывая себя и Чонгука практически с головой, тут же зарываясь в копну мягких темных волос, дыша через раз. Ладони нежно касались слегка оголенных участков кожи, пробираясь чуть выше, задирая свободную майку примерно до груди, а затем тут же спускаясь ниже. Подобные минуты для Чонгука казались вечными. Тело замирало в какой-то странной истоме, а сердце бухало настолько сильно, что мозг не пропускал ни единой адекватной фразы или же сопротивления. Борясь с собственным смущением, брюнет притворялся спящим, дабы на утро и вовсе не сгореть от стыда. Впрочем, Тэхен все равно был осведомлен о маленькой тайне своего парня. Да-да, Ким считал Чона своим, ровно с того момента, когда решил отпустить чертовы правила и разрушить попутно собственное мировоззрение. Ви любил касаться тела брюнета, любил ощущать эластичность смуглой кожи, путать длинные пальцы в отросшей челке и ощущать, как Чонгук смущенно сжимается, стремясь незаметно спрятать лицо в подушку. Такие моменты казались Тэхену волшебными и весьма возбуждающими. Правда Ким даже не лез целоваться, не говоря уже о чем-то большем. Нет, Тэхену этого хотелось как никогда ранее, ведь любимый человек так близко, что даже руку тянуть не нужно, но что-то все равно не позволяло ослабить собственные желания и сорваться. Ви любил оттягивать момент их близости. Подогревать неопытного Чона только до нужного ему состояния, а после, преспокойно убежать на собственную территорию для размышлений о дальнейшем — Тэхен любил. Это будто дразнить ленивого тигра, что никак не реагировал на мясо, так же интересно и забавно. Пусть даже и болезненно плачевно, до покалывания в пальцах и небольшом бугорке в районе паха. Ким предпочитал терпеть, пока Чонгук сам не начнет действовать. Некая игра в своем роде, не дающая точного определения о сроках ее завершения, где задача Тэхена лишь напоминать о себе и о собственных чувствах, привязывая. Собственно в привязке брюнет не нуждался изначально, парень и без того привязался к взбалмошному Киму, впитывая как губка все его действия, слова и взгляды. В один из теплых вечеров, Чонгук вновь словил на себе взгляд крашенного, буквально сгорая от стыда. Мгновенно. Нет, дело не в том, что Тэхен битый час прожигал взглядом дырку, а в том, как именно он это делал. Его взгляд будоражил кровь, буквально раздевая, очерчивая изгибы плохо сформировавшегося тела, проникая в самую душу. Чонгук поежился на месте, неприветливо скрипнув стулом, привлекая внимание матери. Женщина задумчиво оглядела сына, после чего, пожав плечами, удалилась в кладовку, оставляя парней в одиночестве. Глаза Кима блестели, а юркий язычок то и дело оглаживал собственные губы, увлажняя их слюной. Он был похож на страстного обольстителя, что совершенствовал себя день ото дня, чаруя все вокруг своей таинственной аурой. Чон вновь заерзал на стуле, создавая тихое поскрипывание, вызывая усмешку тэхеновых губ. От виска до скулы, от скулы и ниже, вдоль острых ключиц, казалось, Ким просто очерчивал все заветные места, где еще не касались его губы. Гукки не знал, куда деть свой взор, а посему пристально смотрел на Тэхена в надежде спастись. Минута казалась вечностью, а легкие болезненно сжались от нехватки воздуха, когда Тэхен плавно соскользнул с дивана, направляясь в сторону брюнета. Однако дойти ему так и не посчастливилось. В комнату вновь вернулась мама, неся с собой чемоданчик с инструментами. — Надо уже починить эти стулья, — пробормотала женщина, вручив чемоданчик Чонгуку в руки. — Ну, мам, — проныл тот, неохотно принимая инструменты из рук матери. — Кто мужик в доме? — пригрозила женщина, разворачиваясь к Тэхену. — И ты ему помоги, — кинула она, удаляясь в свою комнату. — Странная она какая-то последнее время, — задумчиво произнес Чонгук, смотря на дверь, куда минуту назад зашла мисс Чон. — Может появился кто? — предположил Тэхен, вставая вплотную к брюнету, склоняясь над самым ухом. — Жди меня, сегодня ночью, — невесомо лизнув кончик ушка, шепнул Тэ, удаляясь за пределы комнаты. — Эй! А как же помочь? — отходя от шока, крикнул Чонгук, но ответа так и не последовало, однако стул больше не скрипел.