Рыжие годы

День Рождения… Замечательный праздник, не правда ли? Сначала, когда я жила с мамой, это был день, когда я могла попросить все что угодно и мама обязательно выполняла это. Ну, как все что угодно — то что позволяли и так маленькие средства. Так что многого я не просила. А потом мамы не стало, праздник перестал являться таковым и, чего уж там, я даже не знала, когда именно у меня день рождения. В начале лета где-то и всё. И вот теперь вновь, кто-то пытается сделать для меня этот день наполненным радостью, счастьем и верой в лучшее. И, надо признать, это получилось. Несмотря на всю ощущаемую грусть, я была счастлива. Хотя без кучи подарков можно было бы и обойтись. — Ну, открывай! — скомандовал Мана, переступая с ноги на ногу и разве что не приплясывая от нетерпения, словно это ему подарили целую гору подарков. Сидящий у холодного камина Неа надменно хмыкнул, наблюдая за нами. Несколько книг подписанных жутким, неразборчивым почерком, зато сразу было понятно — Аллен постарался. Правда эти научные талмуды я ещё не скоро смогу понять… Платья — рюшечки да бантики, явно Маргарет постаралась, подбирая. К ним же прилагались чулочки, носочки, ленточки и прочая дребедень, от которой у меня уже шкаф ломится. Второй что ли заводить? Не удивлюсь если Мана уже заказал… Жаль, что в свои девять — подумать только, девять лет! — не понимала, что так Маргарет пытается заполнить пустоту в своей душе. Набор инструментов стал… неожиданностью. — Это от Ричарда, — усмехнулся Мана и принялся объяснять, что для чего необходимо. Молоточки, отвертки, напильники… — Хах, кажется рукоделие можно отменять и нанимать столяра, ну или так кого, — прокомментировал Неа, не скрывая насмешки и ничуть не смутившись от моего явно злющего взгляда. Вот чего ему неймется? Совсем недавно вполне хорошо друг друга игнорировали, а теперь что? Показала ему язык и отвернулась обратно к подаркам. Пусть ворчит сколько влезет. — О, а это от меня! — заявил Мана, стоило взять в руки небольшую, но увесистую коробочку. Подарком оказался поразительной красоты набор заколок с зелеными камнями, не искрящимися на свету, а насыщенно-зелеными, с тонкими белыми прожилками. — Это малахит. — Спасибо, они очень красивые. — И замечательно будут смотреться на длинных волосах, — усмехнулся старший Кемпбелл, от чего я смутилась и пробормотала себе под нос слова о том, что я подумаю над этим. — А это что… — хотела уже поинтересоваться над содержимым тонкой папки, оставшейся лежать последней в этой горе подарков, но распахнувшаяся дверь и явившийся Мариан отвлекли всё внимание на себя. — Опоздал! — убито воскликнул Кросс, пытаясь убрать за спину ярко обернутую коробочку. — Да ладно тебе ты как раз вовремя! — хмыкнул явившийся следом Аллен и хлопнув ученика по плечу, подтолкнул его в комнату. — Неа, пошли! — Уже иду, — вяло отозвался парень, поднялся и нарочито лениво подойдя ко мне с Маной, поднял папку, — это моё, — усмехнувшись произнес и ушел следом за Уолкером. Мана на это лишь тяжело вздохнул, да переключил свое внимание на Кросса. — Ну что там у тебя? — Я… В общем, вот! С днем рождения! — протянул коробочку и постарался отвести взгляд. Не сказать, чтобы мы подружились… Просто после случая со скрипкой наши перепалки прекратились и держаться друг от друга мы стали подальше, стараясь не идти на конфликт. — Спасибо, — приняв подарок, я тут же его распечатала и удивленно уставилась на мальчишку. — Я не знал, что подарить, а учитель посоветовал что-нибудь полезное, но не книги же, вот я и решил… это… ну… — забормотал Мариан и сник. Странный он, то словно шило в причинном месте, то вот, растерянный такой. — Правда, спасибо, — пусть мне всего лишь девять лет, но такой простой способ принести извинения за скрипку я поняла. Да, мальчишка несколько раз извинялся за испорченный инструмент, и я его все же простила, но подаренные им струны для скрипки окончательно уверили меня в его искренности. — Ты все подарки разобрала? — поинтересовался он у меня, явно желая сказать что-то ещё. — Мана, — оглянувшись на парня, сидящего в окружении моих подарков, я хотела было поинтересоваться, что там была за папка, но вспомнив что её забрал Неа, решила не спрашивать. Мало ли, есть за ним привычка разбрасывать некоторые вещи и оставлять документы за пределами кабинета. — Идите, идите, только после обеда жду вас здесь, а я пока подарки твои занесу, — усмехнулся Кемпбелл и пока я выслушивала просьбу Мариана о том, чтобы я сыграла на скрипке, принялся исполнять свои слова. До обеда время прошло весьма мирно. Удивительно, но я впервые говорила с Марианом вполне спокойно, смеялась над его рассказами и с удовольствием исполнила несколько композиций. Еще совсем простых, но от этого не менее мелодичных. После обеда, как и договаривались, под присмотром Маны я и Мариан отправились на ближайшую ферму, где разводили лошадей. Я долго думала над тем, как провести этот день, но все мысли сводились к простым посиделкам дома, а идею с конной прогулкой подал Аллен, просто заикнувшись о наших старушках-лошадях, которым уже пора бы на пенсию, ведь до города и обратно они «слишком медленно мчат». Я хотела было поспорить, что отличные у нас лошади, но все мои аргументы были разнесены в пух и прах, а после было предложено для начала прокатиться на нормальном жеребце, а не еле переставляющей копыта кобыле. То, что я вообще верхом не ездила, упомянуть в разговоре как-то забыли… Итак, какой из конной прогулки можно сделать вывод? Я ненавижу лошадей! Точнее они ненавидят меня! Ферма находится возле леса, лошадей от силы с десяток, за ними смотрит старичок-фермер да его дочка. Все начиналось вполне хорошо, ровно до тех пор, как меня посадили верхом. Ну, не совсем конечно, сразу тоже все было вполне хорошо, но отчего-то животное взбеленилось, взбрыкнуло, я вцепилась в поводья, старик поводья выпустил, не удержав, и лошадь принялась меня разносить. На какой секунде, или минуте, или вообще часу, я отключилась, вспомнить не удается. Зато хорошо помнятся крики, голоса Маны и Мариана, теплые крепкие руки и мягкая тьма. ***

Мужчина передо мной. Его черты плывут и искажаются из-за воды и стекла между нами. Он стар, его лицо исчертили морщины. Рядом с ним ещё несколько людей. Все они сливаются в белые пятна. Безликие, переговаривающиеся между собой. — Рано, ещё слишком рано, — различаю по губам, прежде чем ощутить, как тяжелеют веки. Так хочется спать… — И попробуйте только на сей раз её испортить! Это последняя попытка! — наверное он кричит, потому что эти слова я слышу. Смутно, еле различимо, но слышу. Интересно, что за попытка? И кого испортить? Меня? Не знаю. Так хочется спать… — Лис! Меня прошивает словно тысяча иголок и не успев понять, что к чему, я распахиваю глаза. Люди отшатываются, начинают мельтешить, кричать. Мне нельзя спать. — Скорее! Усыпите её! — кричит старик. Нельзя. Нельзя спать! — Быстро! Веки снова тяжелеют, и я проваливаюсь в безмятежную тьму… Снова, совсем как тогда. А, собственно, когда?

*** — Лис! Господи, ты очнулась! — лицо Маны надо мной такое странное. Словно он хочет рассмеяться и расплакаться. — Ты как? Болит что-нибудь? Ай! Конечно болит! Голова кружится, да? — Пить… — слишком хрипло произношу, пытаясь собрать мысли в кучу, из которых ясная только одна. Ненавижу лошадей.