* * *
— Светлана, тебе же говорили, что убирать номера нужно, когда гости куда-то ушли. Или ты что, хочешь, чтобы они на нас ураганы с бурями нагнали? С северным ветром шутки плохи, вот побеспокоила ты его, и теперь он требует, что бы я тебя выгнал, а не то он и щепки от нашего трактира не оставит. Ты у меня уже пять лет растёшь, милая девочка, завидной невестой скоро станешь — может быть, устроишь ещё как-нибудь свою жизнь, а меня ты прости. Что смогли, мы тебе дали, пора тебе идти своей дорогой.* * *
Сапоги все истоптаны, одежда поношена, ни еды, ни воды. Девушка не просит ни у кого больше помощи – и кочует с места на место. И вдруг: — Почему ты плачешь, милая? — спрашивает старик со свёртком в руках и помогает ей подняться. — Совсем духом упала, да? Ну, вытри слёзы! Смотри-ка, что у меня для тебя найдётся — я её столько мастерил, думал, что никогда с ней не расстанусь. Он разворачивает свёрток и отдаёт девушке хрустальную куклу с большими искрящимися глазами: — Я вижу, что ты совсем одна и тебе нужен друг. Пусть она будет твоим другом. — Она же неживая! — усмехается Светлана. — Не говори так, ей же будет неприятно! Ещё какая живая, потому что волшебная. Всё чувствует, просто не говорит. Ты же знаешь, что у Солнца поутру то, чего хочешь больше всего на свете, попроси, и… — Моё желание оно не выполнило, — вздыхает девушка и прижимает куклу к груди: — Спасибо. — Может быть, просто было поздно загадывать то твоё желание?* * *
Светлана делится с хрустальной куклой одеялом и рассказывает ей про всё то, что тревожит душу. — Хорошо, что тот дедушка приютил нас и познакомил друг с другом. Но я хочу свой дом, настоящий дом. Интересно, а Солнце забрало бы нас к себе? Там, наверное, очень тепло и никогда не бывает грустно. Солнышко, забери нас с Хрусталкой к себе, сделай нас своими детьми, пожалуйста-пожалуйста. Небо моргает, и солнечный лучик проскальзывает сквозь окно и забирает девочек на своих крыльях.* * *
— Почему я ничего не чувствую, Хрусталка? Ни рук, ни ног, не вижу ничего. Я думала, на Солнце жить веселее. Даже не слышу того, что говорю. А ты слышишь? Я всё чаще думаю, что ошиблась — каждый раз, когда мне помогают, это плохо для меня же заканчивается. Хрусталочка, в последнее время я много злюсь. Так надоело всё это — хочу домой, в мир, к людям. Но я, наверное, и не человек теперь, да? Надо же… Какая я глупая! Были сложности, но вместо того, чтобы справиться с ними, я сбежала. Эх… Если бы Солнышко отпускало хоть на денёк в год домой — я бы была самой счастливой на свете. Только бы вновь вдохнуть воздух, а ещё… я так соскучилась по соку, печенью, ты даже не представляешь! Это были бы самые лучшие каникулы, Хрусталка.* * *
Крохотная деревушка. Хохот. Утро. Светлана, обняв куклу и съёжившись, ступает на первый снег, благодарно машет небу. Она обещает ей, что сегодня будет самый лучший день в их жизни. Сияя радостью и надеждой, Светлана здоровается со стариками, юношами и девушками, детьми — но никто и не глядит на неё. Девушка едва уносит из деревни ноги от обиды и разочарования. По тропинке бежит в лес, не успевая утереть слёзы, но твердит, что всё ещё будет хорошо. — Я же говорила! — улыбается она Хрусталке и показывает мельницу, которая кажется заброшенной. — Здесь нас никто не обидит.* * *
Софи слушает, не шевелясь. Джек часто вздыхает и не находит себе места, спотыкается обо что попало и говорит сбивчиво, как на бегу. Он кладёт на ладонь хрустальный осколок и сжимает в кулак, радуясь про себя, что не чувствует боли и может позволить эмоциям взять верх. В конце концов, встретившись с зачарованным взглядом девочки, Джек начинает говорить. — Эти воспоминания… Маленькие и острые, как стёклышки. Как сейчас помню те свои мысли.* * *
«Солнце. У него даже есть запах — мятный. Солнце играет с волосами, щипает за щёки и заглядывает в душу. Следит, наблюдает. Спать не даёт. На душе очень хорошо и спокойно. И воздух — он такой вкусный, как жизнь. Надо же, а дышать, оказывается, было приятно. Я чувствую руки. И ноги. Я могу пошевелить ими. И тело — оно такое тёплое… И сердце стучит. Смешное, громкое. Мне нравится моё сердце. Спине жёстко, но почему-то от этого даже приятнее — ведь так здорово что-то чувствовать. Одеяло колется. Пушистое существо мурчит и прижимается ко мне, мяукает. Ещё чуть-чуть, капельку, подожди, я проснусь и дам тебе поесть. — Джек, вставай, лоботряс, иль ты до обеда тут вздумал валяться? Матери по хозяйству помочь надо, а я с мужиками пойду лес валить. Если будешь хулиганить, расскажу в воскресенье всё старшим, как приедут, вот все дружно уши и поотдерём! Отец. Он строго глядит на меня и трясёт кулаком. У него забавная борода, седая, и брови седые, и лицо в морщинах, и худой он, как смерть. Нет, неприятное слово, противное… Худой, как горе. Хм, ещё страннее… Эмма, моя маленькая сестрёнка, уже одета и готова к новому дню, к приключениям. Что же, придётся и мне. — Мы пойдём сегодня на каток, как ты давно мне обещал, а, а? Я набираю в ладони воду из умывальника и вижу, как устало слипаются веки. — Матушка, Джек сегодня не выспался, хотя зарю пропустил! — Эмма, не кричи так, у меня голова болит, хорошо, милая? Сынок, что с тобой, ты не заболел? Дай-ка проверю лоб. У мамы шершавые руки. В мозолях. Но ласковые, как облака. Мне не хочется, чтобы она уходила. — Лоб не горячий. Слава богу, этого нам ещё не хватало. Признайся, опять всю ночь на луну глядел? Чудной же ты у нас!.. Ладно, давайте, детки, кушайте быстрее. Эмма, приберись дома, хорошо? И нитки нужно немного напрясть, ты уж постарайся хоть капельку. Я буду вязать на продажу, а ты, Джек, пожалуйста, накорми козу и собаку. — А потом, мама, можно нам с Джеком погулять? Пожалуйста! — Только не сильно долго, день сегодня хмурый. За окном зима. Я люблю зиму. Снег под ногами хрустит, как песок в зубах. И правда, холодно — как будто погода приготовилась к тому, что я сегодня отведу Эмму кататься на коньках. Давно зима так не радовала, наконец-то лёд покрыл озеро. Собака игривая, толкает меня в сугроб и облизывает лицо тёплым шершавым языком. Остатков нашей еды, по-моему, ей мало. Да и заслуживает она больше — поэтому, оглядываясь, как бы мама не увидела, или, не дай бог, отец — вдруг ему взбрело вернуться? — разворачиваю кусочек сала. Бабушка убила бы за это, а вот наша собака с благодарностью трётся о ноги, а потом и вовсе устраивается на коленях. А вот коза, как всегда, упрямая, бодается со мной, к вилам в углу её комнатки не подпускает. — Глупая, ну же! — кидаю сено, и оставляю гордячку в одиночестве. Зову Эмму. Она одевается наспех, визжит от счастья, а мама придирчиво просит её не шуметь. Эмма сразу становится тихой и будто бы представляет, что её не существует. Она обидчивая до невозможности, всё принимает на свой счёт. Кажется, мне предстоит по дороге к друзьям прогонять из её головы дурные мысли. — Она меня не понимает! Это нельзя, то нельзя! — Никто же не просит тебя слушаться матушку во всём. Просто делай вид иногда. Она у нас хорошая. — Ты сегодня как будто старичок. — Старичок, который сейчас вымоет тебя в снегу, грязнуля! Я толкаю Эмму в сугроб, она смеётся. Она счастлива, будто этого и ждала. — Только ты меня и понимаешь. Эмма оттряхивает снежинки и улыбается. Я даже не знаю, что ответить. Мне очень приятно, вот жаль только, что у Эммы не получается ладить с другими людьми. Я всё бы отдал, чтобы было иначе. Но стоит появиться кому-то чужому — она замыкается в себе и переезжает куда-то в свой мир. Как и сейчас, когда меня сметает целая орава ребятни, она стоит в сторонке и не знает, куда себя деть. Мы строим снежный замок, устраиваем баррикады, кидаемся друг во друга снежками. Какая досада — мимо проходит „гроза селения“ с подручными. Ненамного старше меня парни, если не мои ровесники — а хотят казаться очень-очень взрослыми. Дураки. Ну, я этого ждал — опускают свои „умные“ шуточки: — Что это ты, Джек, всё из ползунков вылезти не можешь, с малышнёй якшаешься? Нет бы невесту себе уже найти, взрослый лоб, пора уже своих детей заводить! Я что-то говорю, а что — как в тумане, не помню. Много кричали, это точно. А потом — тьма. Я просыпаюсь? — нос болит и голова. Чешется затылок, кажется, там — шишка. А Эмма почему-то радуется. — Здорово ты с ними! — С кем? — С этими шутами. Так треснул! — Ага, понятно… Да они тоже в долгу не остались. Веселье щекочет нам животы, и мы решаем зайти по пути на озеро в заброшенную мельницу, чтобы забрать коньки, которые мы оставили там в прошлый раз».* * *
— Вот так вот, Хрусталка. Видишь, как тут хорошо? И одеяло есть, отдохнём с тобой. Можно будет потом разжечь костёр и испечь картошки — кажется, я вижу с ней мешок в углу? Вдруг я смогу ощутить её вкус — это было бы очень здорово! Что, кто это там? Светлана прячется за коробками, когда в её личное маленькое королевство врываются двое — юноша за руку с маленькой девочкой. Они так похожи друг на друга, что Светлана шепчет кукле, что они, наверное, брат и сестра. Хрусталка блестит волшебными глазами и выскальзывает из рук Светланы. Она забывает обо всём и кидается за куклой. Слёзы брызжут из глаз, когда видит, что по её любимой подруге поползли трещинки, а на груди — скол, как будто вместо сердца. — Эй! Откуда ты взялась? — вскрикивает юноша, и Светлана от испуга вновь чуть не роняет куклу. Она робко глядит на него из-за растрепавшихся волос и жмётся к стене. Девочка дёргает его за рукав с испуганным видом, а он, сделав несколько глубоких вдохов, просит её подождать и говорит со Светланой: — Мы не ждали, что кто-то будет здесь. Это наше с сестрёнкой место, — и добавляет: — Но если хочешь, ты тоже можешь приходить. Только раньше я тебя не видел. Ты только приехала? Светлана забывает слова и лишь кивает. — Какая у тебя чудесная кукла, — улыбается юноша и садится на колени. — Кто только мог такую сделать? — Дже-е-ек… — с ужасом проговаривает девочка, вцепившись в него, как в последнее сокровище: — Ты это сейчас с кем разговариваешь? Светлана прочищает горло и робко представляется, но девочка продолжает вести себя так, как будто её не слышит. — Ты чего? — с ещё большим ужасом шепчет она и оттягивает его за плащ. — Пошли отсюда… — Её зовут Светлана, ты что, не видишь её? — хмурится он. — С кем же я тогда говорю? Но девочка, не медля и секунды, закрывает за собой и юношей дверь — громко и даже зло. — Пожалуйста, не уходи! — бросается Светлана к окну. –Не оставляй меня так! Но девочка кричит, когда он оглядывается.* * *
«Эмме страшно — не так, как в день, когда её вырвали коренной зуб, потому что щека опухла, не как когда тяжело заболела на целый месяц. Её взгляд затуманенный, я не узнаю сестру — впивается ногтями мне в руку, что невозможно терпеть. Когда я возмущаюсь и спрашиваю, в чём дело, замечаю, что ещё грустная незнакомка следит за нами. — Не знаю, кого ты увидел, но, пожалуйста, уйдём отсюда, — хриплым голосом твердит Эмма. — Потом покатаемся, завтра, только не возвращайся туда. Воздух тяжелеет, и дышать становится трудно. — Так эта девушка?.. Ты её не видишь? — ладони кажутся мне сияющими, в блёстках. — Это невероятно. Тем более я должен поговорить с ней, Эмма! Такое не с каждым случается. — Ты что, Джек, совсем дурак?! — Эмма топает ногами: — Ты пойдёшь со мной! До-мой! — Ты же сама доберёшься? — я вырываюсь из её цепких пальцев и уже представляю, как меня будут за это наказывать молчанием и упрёками долго и мучительно. Бегу по лестнице и слышу, как восторженно, заметив, что я не ушёл, охает девушка, назвавшая себя Светланой. Она поправляет платье и проводит по волосам, прошептав своей кукле, чтобы сидела смирно и ничего не боялась. Всё ещё поверить не могу, что так бывает. Кто она?.. Хорошо, что Эмма не из болтливых, если люди узнают, что кто-то невидимый обитает на заброшенной мельнице и мне, и самой девушке будет грозить опасность. Как мне её жаль — я только называю своё имя, а Светлана уже так сияет, как будто ей подарили целый мир. Она очень одинокая. И смущается, когда я беру её за руку, чтобы посмотреть — могу ли я до неё дотронуться или нет. — Я тут в гостях, всего на денёк. Здесь так здорово и красиво, — она воодушевленно осматривает мельницу. — Ты про здешние пыль, грязь и хлам? — не могу не усмехнуться. — Да уж, лучше места не сыскать… Но тут, и правда, бывает уютно. Светлана шепчет кукле, что я её обидел. Какая она странная. То, что она, скорее всего, моя ровесница, но разговаривает с игрушкой меня не особенно удивляет — в самых безумных мечтах я делал то же самое — но как можно обижаться на такую ерунду, я не представляю. И Эмма такая же. И мама. Как тяжело жить, вечно следя за своим языком. — Слушай… Давай ты с нами пойдёшь гулять? Мы сегодня вечером с Эммой собирались пройтись ещё раз. Будет интересно послушать о твоей… жизни. — Ты ведь понял, что со мной кое-что не так, да? — с восторгом спрашивает Светлана. –Спасибо большое, я приду, обязательно! И всё-таки пора уходить. Я машу Светлане, а она, как ребёнок, подскакивает и машет в ответ».* * *
Солнце ею недовольно. «Ты не должна вмешиваться в жизнь людей, — приносит его мысли ветер. –Ты уже не принадлежишь их миру, и это случилось по твоей воле. Либо будешь слушать меня, либо придётся тебя научить». — Почему Солнышко такое строгое? — плаксиво спрашивает Светлана. — Я ведь так долго не бывала тут, всё совсем другое. Никогда не видела снег — а тут вот он, всюду. Я давно ни с кем не общалась — разве я многого прошу, всего лишь поговорить? Нет, Хрусталка! Я пойду к ним. Мне скучно так существовать.* * *
«Вечер с задором тащит нас на озеро. Все дела переделаны, мысли пересказаны, можно и повеселиться. Только вот чувство забытого то и дело ставит подножку, и я поскальзываюсь на льду. Эмма помогает мне с улыбкой подняться, и я замечаю среди деревьев девушку с куклой. И тут стыд приливает к лицу — вот о ком я забыл! Зову её рукой, а Эмма, посмотрев вдаль, мрачнеет: — Значит, опять ты её видишь. Хорошо хоть других тут нет. У неё теплые руки и взгляд. Волосы чёрные, чернее, чем мои страхи. Как неловко — не понимаю, как так получилось, но я держу её локон в ладони. — Ты про меня чуть-чуть забыл. Я ждала тебя у мельницы, а ты не пришёл. Её голос грустный, а мне от этого плохо. — Светлана, прости меня, пожалуйста. Ты как солнышко, и не запомнить тебя нельзя, но сегодня нас так домашними делами загрузили, что я всё вылетело из головы. Простой смертный, что сделать… Ты, наверное, не умеешь кататься. Если хочешь, можем просто погулять вокруг. Она улыбается всем сердцем. Мы берёмся за руки, а на душе становится ещё теплее и светлее. Почему-то не хочется отводить взгляда от девушки. Мне кажется, что в каком-то из кошмаров мы были с нею врагами. Как здорово, что это не так. Что-то неладное творится со мной, Эмма права — всё время запинаюсь и не могу подобрать слова. А сестрёнка ревнует. Идёт позади нас, повесив голову. Ну нет, так нельзя! Я бросаю в девчонок снежками. И вместо того, чтобы „проучить“ меня, Эмма сердито топает и убегает. — Подожди, Эмма! Ты куда? Я зову, а она даже не оглядывается. — Домой, подальше от этого бреда! С какой обидой она кричит… Я заглядываю Светлане в глаза — она тоже расстроена: — Почему она меня ненавидит? — Всё будет хорошо. Вы подружитесь. Я киваю в ту сторону, куда убежала сестра. Девушка вздыхает. — Конечно, иди, поговори с ней. Если бы это чем-нибудь помогло. Совсем не хочется отпускать её руку. Она натянуто улыбается и разжимает пальцы: — Иди же, ещё увидимся. — А ты меня не возненавидишь? — Не-е-ет, что ты. Я тут подожду, — как хорошо, что я оставляю её хохочущей. Следы сестрёнки ведут по знакомой дороге. Ну, конечно, она пришла на мельницу, куда же ещё. А обещала домой. Неужели думала, я не стану проверять? Полы скрипят тут. И пыльно, чихать жутко хочется. Я закрываю за собой дверь, а за углом сидит на корточках Эмма. Плачет. Бедная. — Я тебе больше не нужна, да? Откуда она только приехала… Заняла моё место! И ходит тут, ходит. И я ведь её даже не вижу. Но я верю тебе, что она есть. Потому что никогда ты раньше меня не бросал. — Ш-ш-ш, ну что ты такое говоришь? Как ты можешь быть мне „не нужна“? Ты моя сестрёнка, тебя и матушку я люблю больше всех. Я её обнимаю, а она дрожит, не знает, куда деться. Из окна, под которым мы сидим, дует снегом. Белые ледяные слёзы, которые проливает само небо, ложатся на волосы Эммы и тают. — Ты очень взрослый, Джек. Скоро ты уйдёшь от нас с мамой и папой, да? А потом у тебя появятся дети, и мы точно будем тебе не нужны. А тем более, я. Так и со старшими случилось, им вообще наплевать на меня. У сестры в голове живёт червяк. Серьёзно, как-то, что она мне только что сказала, могло ей подуматься? Я подбираю слова, сжимаю её холодную руку… Улица воет. Зима протягивает невидимые руки к нам, она что-то от нас хочет. Она хочет нас забрать? Я прижимаю Эмму и вздыхаю. Воздух тоскливый, высушивает всю радость и весь задор. — Скажи, почему тебе так нравится это место? Мой голос дрожит. Как нехорошо — сестрёнка подумает, что я совсем спятил. Эмма делает шаг ко мне и говорит так, как никогда не говорила: — Потому что тут сказки как будто становятся явью. И я очень хочу свою сказку, Джек. И тут я могу её себе представить. Она о тебе. О том, как ты сражаешься со злодеями и даришь людям радость. Тебе непросто, ты не сдаёшься. Хотела бы я, чтобы эта история сбылась. Я не успеваю рассказать, как тронут этими словами, и что-то тёплое касается моего плеча. Чёрт, сердце убегает в пятки. Надо обернуться. Надо обернуться. — Ты? — странно, что испугался настолько, что пропал голос. — Что? Но как? Непонятно почему, но выходит, что я не заметил мою новую знакомую — а она всё время была рядом. Улыбается. Наверное, она всё время улыбается, даже когда грустит. Мне не нравится, что она сейчас делает — с силой расцепляет наши с Эммой руки и сводит мои ладони. Хочу спросить, а она перебивает: — Это был лучший день. Но сейчас… Сейчас мне нужно будет уйти насовсем. Ты… ты можешь отправиться со мной. Там, где я живу, очень хорошо! Нам будет весело, всегда! Я не знаю, что сказать, и чувствую, как будто у меня голова взрывается. Эмма дёргает за рукав и спрашивает, что она сказала. Я велю ей подождать и поднимаюсь наверх, позвав Светлану за собой. — Слушай… Ты очень милый и хороший человек. Мы с тобой даже дня не знакомы, но я в это верю. То, как ты относишься к своей кукле — необычно и волшебно. Я бы, правда, хотел узнать тебя лучше. Но у меня тут — семья, друзья, а ты — удивительное существо, неведомое, но я точно знаю, что ты не шутила тогда, когда позвала меня. Я никуда не отправлюсь с тобой, Светлана, моё место здесь, и я тут счастлив. Девушка наклоняется к кукле и шипит ей на ухо: — Этот человек назвал меня „существом“. Что мне делать теперь, Хрусталка? — Отправляться домой. А мы с Эммой будем помнить тебя всегда. Прости, если обидел, тяжело слова подбирать. Пусть у тебя всё будет хорошо. — Это всё из-за Эммы, да? — шепчет Светлана, отвернувшись. Я не могу разобрать её лицо, но почему-то знаю, что у неё там — слёзы. Вся теплота, трепет, которые появлялись у меня, когда рядом была эта удивительная девушка — испаряются. Она хочет от меня невообразимо много, манипулирует, притворяясь слабой и беззащитной. И если я начинал думать, что влюбляюсь — то сейчас гоню эти мысли прочь. А эти её переговоры с куклой –раньше умиляли, а сейчас — пугают. Я ведь точно не знаю, с кем имею дело — вдруг это вообще нехорошая сила? О чём я только думал, когда заговорил с ней утром? А Эмма — она не побежала домой, чтобы рассказать, что её брат сошёл с ума и разговаривает сам с собой — она поверила мне. И теперь я понимаю, почему она злилась, когда я обращался к Светлане. Не люблю я злиться, но именно это со мной и происходит. — Тогда я забуду тебя, понятно? — заявляет девушка, а мне остаётся лишь усмехнуться. Скорее бы это закончилось. Она подходит к окну и глядит на закат. — Как тебе будет угодно, — отвечаю я и смотрю, что внизу делает Эмма, вижу, как она задирает голову и кусает губы. Когда я оглядываюсь, от девушки с куклой нет и ни следа. Я молча спускаюсь, с тяжёлой головой и словно камнем на плечах, и это сестрёнку настораживает. Когда мы покидаем мельницу, я сажусь сугроб, она садится рядом. — Ты никому об этом не рассказывай, ладно? Вместо ответа Эмма вздыхает: — Я никогда от тебя не отстану. У меня нет настоящих друзей, зато с братом повезло, и я не одна. — Да ладно тебе, появятся у тебя друзья. Так со многими бывает, что кажется, будто с ними никто не захочет общаться. Просто ты ещё не готова. — Ты пугаешь, — Эмма рисует на снегу человечка. — Ты повзрослел за последний год. Что такое? Ты не любил такие разговоры, я помню. — Всё нормально, Эм. Не волнуйся. Метель закончилась, можно пойти к ребятам. Скорее же, давай руку. — Не оставляй меня, брат. Я тебя редко так называю, но… — Успокойся, сестрёнка. Не оставлю».* * *
— Хрусталка, я не подхожу этому миру. Я всегда буду одна, и никто меня не поймёт. Солнце обещает меня отпускать время от времени, но с условием: обо мне забудут. Я стану самым приведенческим приведением, и ничего хорошего мне уже не светит. Почему я сломалась под трудностями и сбежала? Рано или поздно всё бы наладилось, мне ведь помогали. А теперь даже тот чудный юноша обиделся за то, что я позвала его с собой. Наверное, он меня возненавидел. Жаль, что так вышло.* * *
— Я не могу так больше.* * *
— Хрусталочка! Солнышко говорит, что я достаточно взрослая, чтобы начинать свою жизнь! Ура! Я опять могу просить у него всё, чего захочется. Ну и я подумала, что раз уж меня подружек нет, то пусть будут у тебя. Хочу живые игрушки! Чтобы разговаривали, веселились и делали что-то полезное. Только вот чтобы ты смогла быть как человек, мне придётся подарить тебе половинку своей души. Хрусталочка, не переживай, для друзей мне ничего не жалко.* * *
— Вот и всё. Сегодня я стану ближе к людям. Солнышко обещало добыть коробку, где хранятся мои воспоминания, чтобы если случится беда, они мне помогли. Мир такой чудесный, и мы его очень долго ждали. Так что у нас всё получится. Вперёд!* * *
Софи мотает головой, когда Джек заканчивает рассказывать. Она задаётся вопросами, как же так получилось, что из мирной Светланы получился монстр. Джек говорит: — А ведь я думал, что тот день мне приснился, и почти забыл о нём. Вот что её злило. Ветер клонит травы к земле, а Джек указывает на единственную в диком поле розу: — Сорви её и попадёшь домой. Кролику спасибо… — А как же ты? — А я не знаю, что мне теперь делать, Софи. Надо обдумать всё, попросить совета у знакомых духов, может, подскажет кто-то что-то. Но я уже ничего не хочу. Одна мысль о том, что сейчас с Эммой, не даёт стоять на месте. Найду способ добраться до них со Светланой, и… — Идём к нам с Джейми, ему важно знать, что у тебя всё хорошо. И мы придумаем способ вам помочь — вместе! Соглаша-а-айся, Джек, тут ведь так страшно — среди осколков и с этими жуткими воспоминаниями, которые у тебя в руках. Этих слов Джеку достаточно, чтобы он улыбнулся, взял Софи за руку, сорвал розу, и они вместе полетели в чудесную кроличью нору.