Жизнь искрится в глазах семейства Беннеттов, когда они сжимают в объятиях Софи и докрасна расцеловывают щёки. Джек наслаждается этой картиной из-за угла и от всей души благодарит судьбу, что всё-таки девочка уговорила отправиться вместе с ней. Чего только стоит увидеть, что его лучший друг, Джейми, снова счастлив и цветёт самой широкой улыбкой.
— Ты прости меня, ладно? — робко просит Джек, но юноша никак не реагирует на его слова. Бывший Хранитель Веселья рассеянно разводит руками: — Хэй, ну что же ты, всё ещё в обиде на меня?
Джейми уводит Софи за руку в дом, когда их со счастливым видом зовёт мама.
— И даже не поздороваешься, такой ты теперь? –Джек чувствует, как обида склёвывает последние крошки добра: — Джейми!
Софи замирает, трясёт брата за руку и показывает пальцем на Джека, на что юноша с удивлением спрашивает:
— Зачем ты мне показываешь на соседский дом?
Девочка переглядывается с Джеком и охает, когда его рука проходит сквозь Джейми.
— Нет-нет-нет! Не пугай меня так, друг, — снова и снова он не может коснуться и его волоса. — Стой-стой, хватит, ну посмотри на меня, ну же!
— Ла-а-адно, — протягивает Джейми, и у Джека как камень с груди сваливается, — Софи, ты сразу пошутить надо мной решила? В призраков играем?
— А-а-а… — только и может произнести Софи, не сводя сочувствующего взгляда с Джека, который от безысходности садится на лужайку и хватается за голову.
— Идём же, расскажешь и нам, и шерифу, что случилось, где тебя держали, — Джейми настойчиво тащит девочку домой, и прежде, чем захлопывается дверь, Софи возмущённо выкрикивает:
— Ну я же сказала, что ничего не помню!
А Джек так и остаётся в слякотном одиночестве, пока красные листья танцуют в осенних лучах.
И происходит что-то невероятное.
Первые секунды ему кажется, что он от горя сошёл с ума. Потом, протерев глаза и открыв рот, Джек смотрит, как Северянин — невредимый, в клетчатой рубашке, обтягивающей до складок пузо, и в красных спортивных штанах — как ни в чём не бывало прогуливается по улице. И, конечно же, в упор не замечает Джека.
Забавляясь тем, как Северянин подвязал голову алой банданой и как задумчиво чешет бороду, Джек встаёт прямо перед ним — и бывший Хранитель Детства проходит сквозь него.В конце концов, это уже начинает возмущать: они все сговорились, не иначе! С нахмуренным лицом Джек идёт рядом с Северяниным, пока он с удовольствием ест мороженое.
— Что тут творится такое, Эмма? — шепчет Джек и хочет взять девочку за руку, но потухает, вспомнив, что сестрёнку у него забрали, и ничего с этим не поделать.
А Северянин заходит в маленький дом, который стоит в конце улицы, словно маленький кусочек чуда — расписанный яркими красками, с вырезанным узором на деревянных стенах, весь цветущий и невероятный.Набравшись смелости, Джек заходит следом.
Аромат жареного мяса, супа и выпечки манит его на кухню, где порхает между кастрюльками Зубная Фея без крыльев и перьев, но в платье-пачке с синими птицами. У неё красивые короткие, под мальчика, волосы сиреневого цвета. Фея весело напевает песни и даже пританцовывает, заваривает чёрный чай с цедрой апельсина и совсем не замечает Джека.
— Какая же она всё-таки хорошая, — мечтательно вздыхает он и замирает, когда её целует в лоб здоровый парень в голубом спортивном костюме и с пушистыми пепельными волосами. Он узнаёт этот независимый взгляд: — Кролик… Ничего себе. — И когда Фея с хихиканьем кидается ему на шею, Джек отшатывается, как ошпаренный: — Вот это неожиданно.
От нарастающей безысходности бывший Хранитель Веселья даже не старается привлечь внимание. Сидя на пороге, следит, как весёлые Кролик и Фея накрывают на стол, как Северянин помогает разлить всё по тарелкам и как юноша маленького роста с веснушками и причёской-солнышком влетает в столовую, опрокинув вазу с цветами. Они называют друг друга совсем другими именами, теми, что Джек слышит впервые, и их он в упор решает даже не брать в голову. Для него они — навсегда Хранители.
Стуча ложками, они разговаривают о погоде, о том, как не хочется, чтобы заканчивался выходной день. Не переставая удивлённо поднимать брови, Джек узнаёт, что Фея работает зубным врачом, Кролик — фитнес-тренером, Северянин заведует детским садом, а Песочник занимается домашним хозяйством.
— Дети странные пошли, — цокает Северянин, запивая стаканом молока. –Сказали они мне вчера, что Санты не существует. Я им объяснял долго: дорогие мои, если во что-то верить, то это обязательно окажется правдой, а идея с Сантой же хорошая. Учит добру — персонаж безвозмездно одну ночь в году тратит на то, чтобы порадовать мелкотню за хорошее поведение. А они мне: «Мы очень стараемся, только никак не получается его себе представить!»
— Лучше бы про Пасху напомнил, вот это я понимаю, праздник, — говорит Кролик, подмигивая Фее, и Джек бьёт себя по лицу и протяжно вздыхает. Она хихикает и спрашивает Песочника:
— А тебе не кажется, что они больше похожи на кошку с собакой, чем на дядю с племянником?
Песочник лучезарно улыбается и кивает.
— Дядя и племянник, серьёзно! — усмехается Джек, подперев подбородок. –А Фея, значит, живёт тут на правах девушки Кролика. А Песочник кто, брат?
И, словно услышав его, Северянин с набитым ртом говорит:
— А ты, братец, всю жизнь проспишь с твоим режимом, — на что Песочник лишь зевает.
Джек мотает головой, глядя на их посиделки, и выдаёт, всё ещё заворожённый:
— Да-а-а… Крутая семья. А ещё я вообще перестаю понимать, что происходит.
По правде, Джек счастлив видеть их такими — домашними, совсем простыми, обыкновенными людьми — но живыми-здоровыми, полностью довольными жизнью. Каждый из духов мечтает получить второй шанс — и его друзьям повезло. Да, за детство больше никто не отвечает, и чудеса рассеиваются, как призрачный туман, но мир-то всё ещё существует. А Джек — он решит, придумает, как быть с детством дальше. Только бы Эмму вернуть.
Он хмыкает — вечно за чем-то гонится. Сначала были воспоминания, потом сестра, потом Софи, потом опять сестра… А Хранители — живут здесь и сейчас и ни на что не жалуются. Смеются, собирают грязные тарелки и идут в гостиную вместе смотреть телевизор, разлежавшись кто — на диване, кто — на креслах-мешках, кто — на подушках.
— Я очень рад за вас, ребята, — говорит Джек, всматриваясь в их живые восторженные глаза. –Пусть вы и не помните меня, и не видите, мне бы всё равно хотелось, чтобы вы знали, как сильно я вас люблю. Простите меня. Я надеюсь, что теперь у вас всё будет хорошо.
На ватных ногах он выходит из дома и садится под яблоню во дворе. Прикрывает глаза, щурясь на солнце, и говорит:
— Так это правда. Светлана не может отнять жизнь, только подарить… Она и подарила. Значит, вот оно как… И незачем было её даже обвинять? Но она так странно себя ведёт, не пойму, друг она или враг…
Чёрный худой пёс с грязной шерстью в колючках и репейниках показывает грустную морду из будкии рычит. Джек поворачивается к нему и встречается взглядом с жёлтыми злыми глазами. Он прыскает и чуть ли не хватается за живот:
— Ха-ха-ха! Смотрите, кто тут у нас хороший пёсик. Дай я почешу тебе пузо, Кром! — читает кличку на кулоне. Пёс бросается на него, но под звяканье цепи скулит от боли. Джек оценивает деревянную собачью будку и с отвращением заглядывает в миску: — Н-да… Кто бы знал, что сам Повелитель ночных кошмаров на закате своей карьеры будет питаться тухлой рыбой на завтрак. Что, жизненный кризис, дружок? Получил, наконец, ту власть, какую всегда хотел? Да-а-а, теперь ты блохастых дел мастер. Поздравляю, это триумф!
Пёс с тщетным старанием кидается на Джека, что его даже жалко. Подразнив костью, Джек отбрасывает её куда подальше, а Кром с тоской провожает её голодными глазами.
— Ладно-ладно, что я, монстр что ли? Хоть ты и сделал так, что моя жизнь стухла, стухнуть тебе я не дам. Жди здесь, — и по пути обратно на кухню тихонько приговаривает: — Всё-таки ты единственный, кроме Софи, кто меня видит.Но интересно, почему Светлана поселила их именно в этом городке, как нарочно, чтобы я нашёл их?
В холодильнике у Хранителей Джек находит пакет с молоком. Тихонько, чтобы они не услышали, как кто-то чужой хозяйничает на кухне, он берёт этот пакет и уже собирается уходить, как в зале раздаются восторженные голоса.
— Свадьба через полгода, так что у нас полно времени подумать, как всё будет, — тараторит Зубная Фея, показывая Северянину с Песочником кольцо на руке. Кролик улыбается от уха до уха, принимая поздравления друзей.
И открытый пакет с молоком выпадает из рук.
— Кто это сделал? — с испугом вскрикивает Фея. — Там кто-то есть!
Позабыв и про осторожность, и про голодного Крома, Джек выбегает из дома, хватаясь за голову. Ноги сами несут его к дому Джейми, пока он пытается отогнать мысли о семейной жизни Кролика и Феи — потом у них появятся детишки, наступит старость, и они встретят её, как самые нормальные люди, в кругу родных и близких.
А где в это время будет Джек — и с кем?
Жестокая месть у Светланы. Продуманная до мелочей.
— Это ж как надо было обидеться на меня в прошлом, чтобы теперь оторваться по полной! — приговаривает он, чуть ли не бегом. — Нет-нет-нет, так не должно всё закончиться. В сказках такого не бывает. Я должен что-то придумать! Так. Луноликий. Он же говорил, что всему виной «давние обиды» — и это явно о Светлане. Надо сделать как-то, чтобы она меня простила. Хотя н-е-е-ет, не смогу! Только вижу её — и хочется достать хлопушку и как дать, будто по мухе! И правильно Эмма тогда советовала не связываться с ней — столько проблем из-за одной безумной взрослой девочки, говорящей с куклами… — И Джек с радостью подпрыгивает, нечаянно сбивая велосипедиста: — Точно, куклы! Вот оно! Да! Не люблю притворятся, но на этот раз придётся. Скажу, что хочу в компаньоны, пусть заново открывает свой игрушечный магазин. Хотя… вряд ли поверит, но стоит попытаться. Но кто её знает?
— Джек!
Софи безумно рада видеть его на пороге своего дома, как будто и не надеялась на следующую встречу.
— Девочка, с кем это ты разговариваешь? — потирая ушибленный лоб, выкрикивает велосипедист, и Софи, ойкнув, быстрее заводит Джека внутрь.
Рассказывая, как складываются дела, она его провожает на чердак:
— Не пойму, что с ним, но Джейми и знать о тебе ничего не знает. И какой-то он… зашуганный. Про кошмары рассказывал. Ни на шаг не хочет меня отпускать — боится, что я опять пропаду. Я сказала, что хочу спать, когда заметила тебя за окном, так что он и родители и не догадываются, что я тут болтаю с давним другом, семейный совет устроили на кухне. А ещё… Джейми говорит, что передумал поступать на творческую специальность и хочет «чего-то приземлённого и полезного». И мне кажется, он такой грустный, несчастный — конечно, позабыть о вас, о тебе… А мне повезло — я всё ещё тебя вижу! Как думаешь, это потому что я сама по себе молодец, или потому что Светлана так захотела?
Джек хмыкает и мотает головой:
— И у неё ведь мой посох. Интересно, если я его возьму в руки, то смогу превратить её в ледышку? Так она будет гораздо милее.
Софи хихикает, и скрипят ступеньки. Это Джейми поднимается к ним с тревогой и печалью за руку. У него огромные синяки под глазами и хриплый голос:
— Ты тут что, с домовым общаешься? Идём вниз, там родители приготовили праздничный обед, родственники скоро придут, соседи, мы ведь все за тебя так волновались… Даже шерифа пригласили, он так старался тебя найти…
Но Софи, не дослушав, подмигивает Джеку, сжимает ладони брата и, глубоко вздохнув, выдаёт:
— Помнишь, как ещё пару дней назад ты верил в сказки?
— Глупости, Софи, — отмахивается он с лёгким отвращением. –Я очень плохо помню прошлые дни, но уверен, что ничего сверхъестественного с нами не происходило.
— Ты напуган!
Дальше Джек слушать это не хочет. Он вновь, который раз за день, как ошпаренный, выбегает из дома и, шагая туда-сюда, дёргает себя за волосы. Очередной полдень воет грустные песни, а Джек срывается: пинает всё, что попадётся под ноги, ломает ветки, роняет мусорные баки, кидает в городской пруд камни.
И когда солнечный лучик — это когда закат уже проплыл по небу — скользит на его лице, Джек теряется. Над травой, словно светлячки, парят искры, и через мгновение-другое перед ним появляется Светлана. По её лицу всё ещё ползут чёрные вены, а глаза уже не пылают, как прежде — они тусклые и уставшие, будто дочь Солнца вот-вот свалится без сил.
И Джек, сжав кулаки, подходит к ней, готовый высказать всё, что думает о ней и её поступках, а она щёлкает пальцами и один из светлячков прилипает к его губам, и он больше не может сказать и слова.
— Ха-ха… Что мне твои нотации? Ты и сам не идеален. Нечего на меня всё сваливать. И, если ты не помнишь, я камень обиды и к твоему сердцу приложила. Так что в тебе сейчас едва ли больше добра, чем во мне. Я не хотела, чтобы ты видел Эмму. Но ты увидишь. И я опять дам тебе выбирать, что с этим делать.
По её хлопку Джека окутывает сияние, и разглядеть, что же вокруг, получается только через пару минут.
Они на пепелище, совсем рядом с обрывом, сделать пару шагов — и в пропасть. Эмма, измазанная в золе, спит на подстилке из сена и улыбается, подложив ладони под голову. Джек подбегает к ней и гладит по голове, как облачко. Всё у него становится хорошо.
А Светлана едва ли держится на ногах, но упорно смеряет его ненавистным взглядом:
— Эмма стала спящей красавицей. Но, заметь, зато всё ещё не исчезла, — и дочь Солнца скалит зубы, прямо как Кромешник, что Джек даже вздрагивает от такого сходства: — А вот меня скоро не станет. Я знаю, что тебе всё равно. Но я тут подумала — хм… Солнышко моё удивительное всё-таки. Я для него старалась, на что только не пошла! А оно вздумало меня наказать. Отречься от меня. Чудесно! И раз так — чего мне бы не вернуть всё так, как было? Твоих любимых Хранителей, эту мелкотню, которая им помогала, Луноликого, в конце концов! Правда, тучи рассердятся, вон как распластались по небесам. Ну, ничего, обойдутся. И да, твой лучший друг Джейми! Он вновь поверит в тебя! Это ли не счастье? И будете вы жить долго и счастливо, вот только… Стоит лунным лучам попасть на твою ненаглядную Эмму — и от неё останется лишь пыль! А ты уже знаешь, как неприятно это выглядит. Ну не будет же бедная девочка остаток дней прятаться по подземельям, м?
И, наклонившись над Джеком, Светлана шепчет:
— Что же ты на этот раз выберешь?
Джек жмурится и молчит. Стрекотание кузнечиков и смех Светланы топят прекрасный вечер.
— Вот видишь, а ещё я плохая. Знаешь, не нужны мне твои силы. Забирай посох, девочку, делайте, что хотите. Но теперь я даже смотреть на тебя больше не могу, ха-ха…
Джек не знает, как так получается, но вот он — опять возле дома Беннеттов, в руке — посох. Ледяная стихия вновь ему подвластна. Вот горящие фонари покрываются коркой льда, вот личный снегопад идёт прямо для спящей Эммы. Но это — как будто ненастоящее. Не то, что было раньше. Сейчас в его волшебстве нет ни капли того самого волшебства. Добра. Чуда.
— Опять… неужели опять… — вздыхает он и обречённо косится на посох. — Не может быть. Светлана права. В кого я превратился? Да что это со мной?
А Софи, опять увидев его из окна, сломя голову несётся к Джеку. У неё счастливое, сияющее лицо. Она говорит, как рада, что, наконец, нашлась Эмма, что у Джека вновь получается колдовать снег и лёд, но он сам улыбается только после того, как слышит:
— Джейми всё-таки покопался в себе, в воспоминаниях. Ну и я помогла, хи-хи. Может, он тебя и не увидит, но я попросила его написать тебе письмо. Ну как бы тебе… Короче, он свои самые сокровенные мысли записал. Послушный у меня брат. Так вот, — и она достаёт из кармана толстовки тетрадный листок.
«Не знаю, зачем Софи делает это со мной. Всё, что было раньше — как будто сон. Но если она хочет, напишу я это письмо. Притворюсь, что это правда. Что это нормально так обращаться с другу, которого кроме тебя и твоей сестры мало кто видел. Итак.
С утра хотелось забыть, выкинуть эту ерунду из головы. Но я помню, как это было. Софи говорит, что ты существуешь, и мне очень хочется в это верить. Мне странно так к тебе обращаться, но… Так, я просто представлю, что разговариваю с собой. Знаешь, взрослеть нестрашно. Оказывается… Правда, в какое-то мгновение я запутался и решил, что мне больше не нужно смотреть ни на звёзды, ни на облака — что это несерьёзно. Но потом Софи напомнила мне о чудесной истории с вами, Хранителями. И всё встало на свои места. Потому что, может быть, мы это с ней и придумали, но тогда это лучшее, что мы пока сделали в своей жизни.
Вот, я больше не вижу тебя, почти не чувствую. Но разве это плохо? Ведь я точно знаю, что ты есть в моих воспоминаниях — и всегда будешь там.
Немного боюсь своего будущего, но ведь к нему-то вы нас, детей, и готовите своим волшебством. И вот, когда время наступает, нужно набраться сил и отпустить вас. Не знаю, какой бы из меня вышел взрослый, если бы не вы — спасибо, что пробудили во мне добро и всё лучшее, что только может быть в человеке. Когда у меня появится семья, я каждую ночь буду рассказывать детям о вас… А потом внукам. А потом правнукам. Так и мы, и вы будем счастливы.
Не знаю, показалось ли мне, но с утра я видел на пробежке кого-то, кто мне сильно кажется похожим на Северянина.
Тебя, как себя, я очень-очень прошу — найди в себе силы бороться. Ты что-то натворил. Но мы все делаем ошибки! И всё равно будем любить тебя — ты делай то, что считаешь правильным.
Надеюсь, тучи скоро разбегутся.
Спасибо тебе.
P.S. Софи, если ты прочитала это, тебе крышка!»
В первый раз Джек ощущает, как воздух поднимает его в самую далёкую точку Вселенной, пряча сложенное письмо в карман джинсов. Пока он пытается ощутить под ногами почву, Софи тыкается в его грудь, как плюшевый медвежонок. Джек дрожит и не показывает лица, и девочка тактично держит в себе догадку, что он плачет.
— А знаешь, какой у нас план? — говорит она жизнерадостным голосом: — Мы напишем сказку! О вас, Хранителях. Она будет очень-очень известной и все о вас узнают. А на Рождество вы нам подарите больше подарков, чем другим детям, потому что мы молодцы!
Джек, прикрывая лицо, хмыкает:
— Это отличная идея, и я сделаю так, чтобы Северянин к ней прислушался. Так, что такое…
И он хватается за грудь, скорчившись от боли. А когда отнимает ладони, то Софи вскрикивает –у него в руках маленький чёрный камень. И образ злорадной Светланы, протягивающей месяц назад такой же камень, встаёт перед глазами. Боясь лишний раз к нему прикоснуться, Джек достаёт из кармана кофты мешочек из-под зубиков и прячет его туда.
— И это у меня прямо вместо сердца было… — поражённо проговаривает Джек. — Фу-у-ух… — он трясёт плечами: — Знаешь, мне даже как-то легко стало.Такой груз свалился! Хах, вот оно что — понятно! Эта штука вообще не давала мне думать. Я стал такой неадекват! Прямо как Светлана. Зато теперь мы в курсе, как её «вылечить». Ну-ка, Рапунцель, — с задором обращается он к Софи. — Приюти на чуть-чуть мою сестру. А я к Хранителям, не отвяжутся они от меня, в отпуск, видите ли, ушли! Я заставлю их в меня поверить!
Девочка с восхищением хлопает в ладоши, а Джек несёт Эмму в дом и укладывает спать на кровать Софи.
— Я напрошусь к родителям, скажу, мне страшно, чтобы уступить ей место, — обещает она.
И Джек заговорщицки подмигивает в ответ.
* * *
После милой беседы с семьёй за ужином Северянин идёт спать, и ничто не предвещает беды.Правда, почему-то открытое окно в коридоре его настораживает. Озираясь, он на цыпочках подбирается к спальне, чтобы, если в доме воры, услышать, как они шуршат. В комнате происходит такая неразбериха, что поначалу вводит Северянина в ступор, а потом доводит до предынсультного состояния.
Книги листают сами себя, разбрасываются вещи из шкафа, и кто-то невидимый прыгает на кровати.
На его крик сбегаются и Фея, и Кролик, и Песочник. Они долго протирают глаза, щипаются, чтобы проверить, не сон ли всё это, и в конце концов, чуть-чуть успокоившись, Кролик выдаёт:
— Ну и распсиховалось у тебя барахло, ты бы приструнил.
Но никто не смеётся.
— Знаешь, может, зря тебя сегодня подпустили готовить ужин? — щурится Северянин и рассеянно подбирает вещи с пола. Песочник прыскает, и Кролик скрещивает руки. Не успевает он и подумать, что ответить, как прямо в комнате просто так идёт снег. Появляются маленькие сугробы, как Фея приходит в себя и выдаёт:
— Ну… Кажется, чудеса всё-таки существуют. Хотя верится с трудом, что это не галлюцинация, хах?
И Зубная Кроха изо льда порхает около Феи. Она заворожено протягивает ладонь и позволяет сесть малышке. Пока остальные уговаривают отогнать непонятное существо подальше, Фея с умилением рассматривает Кроху. И вдруг она рассыпается в снежинки, а девушка, охнув, сдерживает слёзы:
— Что происходит, ребята? Вы помните что-нибудь подобное?
— Это надо заснять, — проговаривает Кролик и дёргает за ручку двери, но ничего поделать не может: — У нас коллективная галлюцинация, точно.
И только Песочник мотает головой, с восхищением ловит чудесный снег и кружится под удивлённые взгляды других.
— Везёт ему, — всплёскивает руками Северянин. — Он всегда верил во что-то подобное. А я вот, Канчаловский, ни рук, ни ног не чувствую.
Песочник хихикает, берёт Фею, Кролика и Северянина за руки и показывает на потолок. Там витают облака, падают звёзды, летают сани с оленями. И вот — облака становятся похожими на расписное пасхальное яйцо с ножками, а Кролик с самым обалдевшим видом бормочет:
— Что за бред…
И наконец, всё это рассеивается, и одна-единственная переливающаяся снежинка облетает их и замирает в тёмном углу комнаты. Кролик щурится и подаётся вперёд, но в следующее же мгновение хватает Фею за руку и вскрикивает:
— Кажется, там кто-то есть!
И из тьмы, вместе с первым лунным лучом, с широкой улыбкой и посохом на плече выступает Джек:
— Вы бы вспоминали обо мне хоть иногда! Нет, я понимаю, что люди вы теперь семейные, но совесть-то тоже нужно иметь.
А те стоят смотрят на него, разинув рты.
* * *
Хныканье и плач, который растянулся на нудные часы, эхом отдаются по разрушенному логову Кромешника. Дочь Солнца, не отнимая рук от груди и скрючившись, как столетняя старуха, лазит по руинам и бесконечно повторяет: «Осколок… осколок… осколок», — который она зажимает в ладони без страха порезаться.
Она поднимает голову, когда ей на плечо ложится робкий лунный луч, и ухмыляется:
— У меня же почти получилось… Я первая, кто почти сумел тебя одолеть, Луноликий! И теперь вы точно обо мне не забудете. Я же вошла в историю. Ха-ха… Не забудете ведь… Не забудете?
И она падает почти без чувств, взмахнув юбкой. Едва отмахиваясь от лунного света, бормочет:
— Значит, Хранители вновь поверили в себя. В чудо. Жалко. Наблюдать за тем, как они, потерянные, ходили не в свою эпоху и не в своём городе было забавно. Мы всё равно победили, Хрусталочка… И мы ещё способны удивлять. Да, я рассыпаюсь — смешно! Но последний урок — по-настоящему последний урок — ещё преподам.
И едва заметная светлая точка поднимается в небо и летит к своему финалу.
