Льдинка

Шер абсолютно искренне ненавидел деревню. После звенящей тишины леса крики детворы и ругать баб раздражали слух, а повизгивание и квохтание скотины вызывало гадливое отвращение. Все эти запахи человеческого жилья, немытых тел мужиков и какой-то дрянной настойки, которую женщины варили из живучих травок поверхности -все заставляло чувствовать себя здесь неуютно. Он дошел до свободной круглой площадки в центре, жалкого зачатка городской площади, сбросил узел с припасами и, набрав побольше воздуха, предложил селянам обмен. Народ потихоньку стягивался к обманчиво-хрупкому юноше. На обмен люди тащили совершенно разные предметы. Кто-то приволок охапку сена из поверхностных трав, кузнец притащил хороший нож. Какая-то из баб сунула ему моток пряжи и отрез полотна. Дошло до того, что какая-то бабка додумалась притащить козу! (Её он принимать не стал. Замучаешься же ухаживать!) Потихоньку все разошлись. Только Рината и осталась. Она была вдовой вот уже долгих пять лет и растила девятилетнего сынишку в одиночку. - Шер... Прости, я знаю, это не мое дело, но... Ты ведь опять не скажешь никому координаты Ферны, да? Он удивленно посмотрел на неловко переминающуюся женщину. - Рина, что тебе нужно? Ты ведь и так знаешь ответ на свой вопрос. Она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Оказалось, что Стужа выпила дыхание Лин. Худенький мальчишка вот уже вторую неделю был бледнее снега за окном, дышал холодом на ледяные пальцы и все никак не мог согреться. Рина была гордой, она не хотела идти на поклон к Знахарю, но сегодня, когда увидела ребенка, играющегося в снегу, на улице, она испугалась по-настоящему. Ему не было холодно. - Понимаешь, я безумно боюсь, что он однажды просто уйдет и не вернется! Станет воином Хозяйки, перестанет быть человеком... Ох, Шер, мне страшно, мне слишком страшно, чтобы продолжать рисковать его жизнью! Он просто развернулся и пошел к её дому. Говорят, если отнести такого ребенка в живую Ферну, она может подарить ему второй шанс. Ребенок действительно был на улице. Что примечательно - у него были льдисто-голубые глаза, в пику родным, цвета свежеразрыхленной земли. - Лин, я же просила тебя не выходить! Женщина кинулась к мальчишке в каком-то болезненном порыве, словно бы нуждалась в подтверждении того, что он еще здесь. - Мама, не волнуйся! Мне совсем не холодно! И зачем тебе эта жесткая шуба? Тебе ведь должно быть ужасно жарко! Потом дите заметило застывшего у калитки Шера и, радостно взвизгнув, побежало обниматься, сверкая голыми пятками. - Шер! Ты пришел! Слушай, давай ты меня как-нибудь возьмешь с собой? Я мешать не буду! Мама мне совсем запрещает гулять. И все время почему-то ругается! Шер улыбнулся и, подхватив ребенка на руки, начал уверять его, что непременно возьмет с собой. Он весь был какой-то прохладный, но, что удивительно, не ледяной. Потом, покружив его немного, он заговорщицким тоном предложил слепить из снега шарик, примерно в половину его роста. Мол, это такой экзамен на профпригодность и, если все получится, он, Шер, непременно возьмет его если не в ученики, то в компаньоны - точно. Как только Лин умчался выполнять поручение, Шер медленно выпрямился и бросил: - Поздно. Потом были горькие слезы Рины, муторное прощание с сыном и удивленные льдистые глаза. Экзамен юный льдар сдал на отлично. Плотный снежный ком безоговорочно точно превратился в прозрачный шар из благородного льда. Лин переезжал к Шеру. Льдар никогда не сможет жить среди людей, природа не позволит. А вот уединенная избушка Шера для убежища вполне подходила. Это, разумеется, было не лучшее из возможных вариантов. Но прочие и рассматривать не приходилось. В человеческой деревне мало кто согласился бы позвать в свой дом слуг Госпожи добровольно. Они бы забрали ребенка к себе, они бы вырастили его как подобает... Но у истинного льдара, преданного воина Госпожи не должно было быть привязанностей. Не должно было быть другого дома, кроме Города Льда. В деревне не должно было бы быть людей.