Война сердец

      Ночью Эстелла уснула лишь на пару часов. Проваливаясь в небытие, иногда сладкое, иногда тяжёлое, она то видела, как венчается с дряхлым стариком, то слышала ласки и поцелуи Данте.       Проснулась она разбитой, но готовой бороться до конца. Дядя Эстебан на её стороне, и это замечательно. Он — единственный мужчина, оставшийся от семьи папы, слово его весомее доводов Эстеллы, Берты и даже мамы. Про Сантану девушка и вспоминать не желала. Было горько и обидно. Она потеряла подругу. Счастье, что у неё есть Данте, и его она потерять не может.       После расслабления в ванне, наполненной ароматными мыльными шариками, Эстелла изучила себя в зеркале. Внешне не заметно, что она теперь женщина. Возможно, жесты стали мягче, грациозней, как у кошки при ловле птички. И глаза блестят, несмотря на страхи, живущие в сердце. Она узнала вкус любви, сладкий и горький, с едва уловимым запахом мяты и свежей травы. Любовь свободную, горячую и нежную. Ей дано испытать то, что не испытывают девушки, выходящие замуж по расчёту. Вот, её мать, например, — дважды супруга нелюбимых мужчин. Несчастливая, поэтому и злая. А Эстелла самая счастливая! Никогда она не забудет, как купалась в ласках Данте, подобно фениксу, сгорая и возрождаясь из пепла, проваливаясь в бездну или взлетая к облакам.       Надев платье, бирюзовое, с подвесками на плечах по типу эполет, Эстелла спустилась вниз. И тотчас услышала диалог из столовой — голоса её родственников разносились по всему первому этажу.       — Мама, вы должны немедленно выдать Эстеллу за этого графа! — пищала Мисолина. — Срочно, пока она не опозорила нашу семью!       — Это я и без вас знаю, Мисолина. Я не разрешала соплячке вроде вас давать мне советы.       — Но, мамочка, я же волнуюсь! Она смешает нас с грязью, и я не смогу удачно выйти замуж, а ведь я, в отличие от неё, благочестивая сеньорита.       — Рокси, девочка правильно говорит. Тут лишь два варианта: монастырь или срочное замужество, пока мы ещё в состоянии смотреть в глаза приличным людям, — вмешалась жеманная Хорхелина.       — Но позвольте, дамы, — недовольным тоном сказал Арсиеро. — Почему именно этот человек? Он же старик! Эстелла — красивая девушка, завидная невеста. Можно найти кандидата и получше. В городе множество достойных женихов из прекрасных семей. Вот, к примеру, Маурисио Рейес. Чем он плох? Кстати, он за ней ухаживал.       — Ну уж нет! — сквозь зубы выдавила Мисолина. — Такой хороший жених моей сестре не подходит. Жирно ей будет!       — Маурисио Рейес — завидный кандидат, я не спорю, — холодно процедила Роксана. — Но руки Эстеллы он не просил, а этот брак должен состояться безотлагательно. И после её выходок мы обязаны её наказать, а не поощрить женихом, в которого грех не влюбиться.       — Но, Роксана, дорогая, наказание браком — это как-то варварски, — не уступал Арсиеро. — Брак заключается на всю жизнь! Неужели из-за мелкого проступка вы хотите несчастья своей дочери?       Роксана хмыкнула.       — Я забочусь о благе семьи. Я хочу, чтобы наша фамилия не была запятнана грязными историями. Эстелла созрела для замужества и, пока она не натворила ещё что-нибудь, надо обломать ей крылья. Она чересчур много себе позволяет. Да и чем плох граф де Пас Ардани? Он сказочно богат. Она будет купаться в деньгах, жить в роскоши, ходить в дорогих нарядах, станет графиней. Лучше и придумать нельзя! Он готов жениться хоть завтра.       — Но, дорогая, он же стар!       — Тем лучше для неё. Через пару лет он умрёт, и она останется богатой вдовой.       — Но он вдовец и здоров как бык, насколько я знаю. Умрёт он явно нескоро.       — Четырежды вдовец! — в столовой появился Эстебан, он зашёл с противоположного входа и стоящую у другой двери Эстеллу не заметил. — Бонжур, простите за вмешательство, но Эстелла всё-таки моя племянница. Как можно желать ей в женихи этого старого извращенца, ах, мэрд? Он чёрный вдовец, свёл в могилу четырёх молодых жён. Да про него столько слухов ходит!       — Ох, бросьте, Эстебан, слухи слухами, а он титулован, богат и аристократ в шестом колене, — сказала Хорхелина.       — Закройте рот! Я не с вами разговариваю! — рыкнул вдруг Эстебан, растеряв весь свой «французский» лоск. Все открыли рты — так с супругой он никогда не обращался.       — Что вы сказали? — выпучила глазёнки Хорхелина.       — Что слышали! Не смейте затыкать мне рот! Я ваш муж и вы должны меня уважать, иначе я подам на развод и опозорю вас на весь город!       Хорхелина умолкла. Эстелла была поражена не меньше остальных. Видимо, у дяди лопнуло терпение. Давно пора.       — Эстебан, что с вами? Вы встали не с той ноги? — удивился Арсиеро. — Зачем вы обижаете мою сестру?       — О, мон дьё! — закатил он глаза. — Она несёт вздор и лезет не в своё дело. Я её муж и вправе разговаривать с ней, как мне вздумается. Так вот, возвращаясь к Эстелле. Я категорически против этого старика, и вы не можете игнорировать моё мнение. Её отец умер, я — единственный её близкий родственник-мужчина, и именно я, а не Роксана, отвечаю за судьбу девочки. Я не позволю сломать ей жизнь!       — Но граф уже посватался к Эстелле, — ядовито молвила Роксана. — И я обещала ему, что дам согласие. Этот вопрос решён!       — Тогда я обращусь к адвокату, — просто сказал Эстебан.       — ЧТО? — хором воскликнули Арсиеро, Роксана и Хорхелина.       — Именно так, ма шэри Роксана. Я найму адвоката, и мы подадим в суд, чтобы лишить вас материнских полномочий. Я стану официальным опекуном Эстеллы, пока она не выйдет замуж. Я буду настаивать на том, что вы хотите отдать мою племянницу в рабство, и расскажу об этом всем!       — В какое рабство? Вы что городите? — взбесилась Роксана. — А я-то думала, вы единственный нормальный в своей полоумной семейке! Как же я ошиблась! Семейка плебеев! Вижу, деверь, вы в край отупели от общения со служанками! И с каких это пор удачное замужество считается рабством?       — С тех самых! Этот человек — маньяк! Он загонит её в могилу! Вы что совсем глупые? — Эстебан треснул кулаком по столу. Все вздрогнули. — Я не позволю сломать жизнь дочери моего брата! И я вас предупреждаю, — понизив голос, он наклонился к Роксане. — Вы думаете, Эстебан слабак и дурачок, но вы плохо меня знаете, золовушка. Мне будет жаль, если наша семья развалится, но я могу и рот открыть…       — Не поняла? — ощетинилась Роксана. Эстебан, заглянув ей в глаза, выдавил полушёпотом:       — Если вы не оставите девчонку в покое, я расскажу всем несколько любопытных подробностей из биографии первой дамы Ферре де Кастильо. А вы, Арсиеро, смотрите в оба, она неспроста любит чёрных вдовцов. Следует их примеру. Не ровен час, найдёт и третьего мужа. Аревуар!       И Эстебан покинул комнату. Пронёсся мимо Эстеллы, чуть не сбив её с ног.       — Вы всё слышали? — бросил он. — Ну и прекрасно. Тем лучше! — и удалился.       Эстелла вошла в столовую.       — Хорхелина, — обратился Арсиеро к сестре, — что за муха укусила вашего мужа?       — Не переживайте, дорогой братик. Я ему всё выскажу потом, — Хорхелина сжимала губы в тонкую ниточку. — Какое хамство — обозвать уважаемого человека маньяком!       Эстелла плюхнулась на своё место.       — Доброе утро, дорогая, — сказал Арсиеро, но моментально получил от Роксаны удар локтем в бок.       — Вообще-то мы договорились, — прошипела она, — пока эта девица не научится себя вести, мы с ней не общаемся. Но раз вы нарушили уговор, Арсиеро, передайте этому позорному наросту на добром имени нашей семьи, что завтра к ней придёт жених. И она должна встретить его с почтением и уважением, иначе я сверну ей шею.       Эстелла промолчала, тайком сжимая кулаки. Мисолина смерила её победным взглядом.       — Ты выйдешь замуж за отвратительного старика! — выдала она радостно. — Так тебе и надо! А у меня будет шикарный жених. Чтоб ты сдохла от зависти!       — Мисолина, мы же договорились — не разговаривать с ней!       — Да-да, мамочка, простите, но я должна была это сказать, — пролепетала Мисолина притворно-смиренным голоском. — Наконец-то восторжествовала справедливость!       «Когда я выйду замуж за Данте, ты подавишься своим ядом», — подумала Эстелла и с аппетитом принялась за творожный пудинг.       Остаток дня она провела в комнате, мечтая о Данте, и лишь к вечеру сообразила: пора действовать. Если старик придёт завтра, ей нужно срочно Данте оповестить.       Она спустилась в кухню и застала там Либертад, которая, лузгая семечки, о чём-то напряжённо размышляла.       — Либертад, очнись!       — Ой, сеньорита, я вас не видала! — она выскочила на ноги.       — Так вы помирились с дядей или нет? — прямо спросила Эстелла — маловероятно, что горничная так сосредоточенно думала о работе. — Вчера, когда вы пришли ко мне вместе, я подумала, что у вас всё наладилось.       — Прям уж. Он носится со своей кошёлкой, а на меня ноль внимания, будто и нету меня. Просто Эстебан помочь вам хочет. Я ужин вам несла, а он тоже к вам шёл. Вот мы и встретились.       — Мне кажется, с дядей что-то не так. Ты видела, как он вёл себя за завтраком?       Либертад пожала плечами.       — Нет. За завтраком Урсула прислуживала. И чего ж там было?       — Он наорал на Хорхелину, а потом на маму, очень, очень резко. Никогда его таким не видела.       — Люди меняются со временем, — вздохнула Либертад.       — Не думаю. Тут что-то не так! — убеждённо воскликнула Эстелла. — У дяди появились тайны, он что-то узнал про маму или Хорхелину. Вчера он мне сказал, что и про Сантану что-то знает. Или у него крыша поехала.       — Скорее последнее. Я бы не удивилась, — буркнула Либертад. — Так вы чего пришли сюда-то? Ежели об Эстебане поболтать, так я не хочу.       — Не совсем, мне нужна твоя помощь, Либертад, — Эстелла протянула служанке пергаментный конверт. — Это письмо для Данте. Его надо отнести в гостиницу «Маска», но я боюсь посылать Дуду.       — И верно делаете. Ежели ваша мамаша узнает, она кавалера вашего со свету сживёт. Я схожу и отнесу.       — Либертад, ты чудо! — Эстелла порывисто обняла девушку.       — Ой, ну ладно вам, сеньорита, вы меня засмущали!       Через десять минут Либертад уже неслась по улице, сжимая конверт в руке.       Эстелла вернулась в гостиную. Бойкот, объявленный родственниками, стал для неё сюрпризом, но не расстроил. Можно подумать, до этого они жаждали с ней общаться!       Удобрив бабушкины кактусы, Эстелла налила себе бренди и, выпив глоток, закашлялась. Вот гадость! Как мужчины это пьют? Поставив стакан на место, она вдруг заметила: в малый кабинет, что Берта всегда запирала на ключ, приоткрыта дверь. Из щели сочился свет.       По натуре Эстелла была жутко любопытна, поэтому подкралась и осторожно заглянула внутрь. В кабинете горели все канделябры и свечи. Множество папок из высокого шкафа-стеллажа, что располагался у окна, были свалены на стол. Дядя Эстебан вынимал бумаги и перебирал их, откладывая некоторые. Эстелла хотела войти и поинтересоваться что происходит, но тут раздался шум на лестнице. Дядя схватил отложенные документы и, сунув их под жилет, быстро запихнул папки в шкаф. Эстелла укрылась за колонной.       Появилась Хорхелина. Цокая каблуками, как подкованная лошадь, она, увидев свет в кабинете, туда вломилась.       — А я ищу вас по всему дому, сладенький! Что это вы тут делаете? Насколько я знаю, этот кабинет всегда был закрыт. Откуда у вас ключ?       — О, мэрд! Какое вам дело? Это кабинет моего отца, и это мой дом, я имею право находиться где хочу, — огрызнулся Эстебан.       — Как вы со мной разговариваете? Это неуважение! В последнее время вы стали грубы и агрессивны, мой дорогой, и я вами недовольна. Если вы продолжите в том же духе, я нарушу наш уговор.       — Попробуй только, — выговорил Эстебан сквозь зубы. Эстелла с каждым выпадом дяди поражалась всё сильнее — обычно вежливый, сейчас он готов был надавать супруге пинков. Но Хорхелина не унималась.       — И попробую! За завтраком вы себя вели, как лакей! Вы оскорбили меня в присутствии всей семьи! Если не прекратите, я усажу вашу горничную обратно в тюрьму. И ещё подкуплю стражу, чтобы ей там насыпали мышьяк в баланду. В ваших же интересах и в интересах вашей служаночки любить и уважать меня, пока смерть не разлучит нас, как мы клялись у алтаря. Помните, милый? — жеманным голоском проскрипела Хорхелина.       — А знаете, мон амур, вы правы. Эта клятва, как и все ваши подлости, имеет силу до определённого момента — до момента, пока вы живы. Но, полагаю, жить вам осталось недолго.       ХЛОП! Эстелла вздрогнула — что-то, загромыхав, ударилось в стену.       — Что вы делаете? Пустите меня, я буду кричать!       — Давай, кричи! Я всё равно тебя убью, тварь!       — Пустите, вы рехнулись… — засипела Хорхелина, а Эстелла приросла к полу. Что делать? Ворваться в кабинет? Вдруг дядя убьёт Хорхелину? Нет-нет, она, конечно, гадюка, но лучше, если её убьёт кто-нибудь другой.       Дрожа от страха, Эстелла отворила дверь и ахнула: Эстебан, прижимая Хорхелину к стене, душил её, обхватив руками за шею.       — Дядя, прекратите! Отпустите её! — выкрикнула Эстелла не своим голосом и кинулась вперёд.       Но Эстебан вцепился в Хорхелину мёртвой хваткой. Та, выкатив глаза, уже начала синеть. Эстелла схватила с подоконника графин и вылила из него воду на дядю. Разжав руки, тот бухнулся в кресло. Хорхелина упала на пол, закашлялась, держась за горло.       — Идиот, — прохрипела она, выползая из кабинета. — Вам это дорого обойдётся, клянусь!       С Эстебана лились ручьи воды, он тряс головой, как безумный.       — Дядя, вы что спятили? Вы же могли её убить!       — Туда ей и дорога. Или я, или она, — сказал дядя.       Эстелла, заглянув ему в глаза, отшатнулась — Эстебан походил на умалишённого. Что же делать? Надо позвать кого-нибудь… Но кого? Либертад ушла. Арсиеро? Нет, он прибьёт Эстебана, узнав, что тот чуть не задушил его сестру. Маму и Мисолину — исключено. Некого звать на помощь в этом дурдоме.       Эстелла протянула дяде стакан виски. Тот осушил его залпом. Да, оставлять его одного крайне опасно, чего доброго, он пойдёт и продолжит душить Хорхелину. И Эстелла, обречённо вздохнув, плюхнулась в соседнее кресло — придётся караулить дядю до возвращения Либертад.

***

      Весь день Данте лежал в кровати, умирая от тоски. Даже выйти, чтобы купить еды, был не в состоянии. Постель ещё пахла Эстеллой, как и шёлковая ночная рубашка, забытая ею впопыхах. Данте прижимал рубашку к себе, вдыхая аромат красной орхидеи, и перечитывал письма Эстеллы, одно за другим. И впервые жалел, что всё зашло так далеко. До той памятной ночи он мог бороться с собой, переключался на другие дела и проблемы. Теперь всё потеряло смысл. Эстелла стала его болезнью, патологическим наваждением. Но любовь такой быть не должна, она должна приносить радость, а он с ума сходит. Наверное, ему пора в Жёлтый дом.       Пока Данте взращивал в себе эти бредовые фантазии, Янгус развлекала сама себя: висела вниз головой, цепляясь лапами за жердь, как гигантская летучая мышь, раскачивалась и довольно закатывала глазки.       Тук-тук-тук!       — Войдите, — отозвался Данте на стук в дверь.       — Данте, вам записку тут принесли, — длинный нос сеньора Нестора возник в проёме, следом появился и его хозяин. — Молодая горничная приходила, сказала передать лично вам в руки.       Данте так резко вскочил, что споткнулся о ковёр и шлёпнулся на пол. Сеньор Нестор лишь головой покачал, когда юноша, схватив записку, пробормотал «спасибо» и выставил хозяина в коридор. Развернул зеленоватый конвертик:       «Данте, я скучаю, думаю о тебе каждую секунду. Сантана меня предала, она всем рассказала, что я была с мужчиной. Если бы не дядя Эстебан, не знаю, что было бы со мной. Но теперь мама хочет выдать меня замуж. Она нашла жениха — очень старого и богатого… — на этой строчке Данте чуть не выронил письмо, облокотился о дверь и продолжил чтение. — Дядя и Либертад придумали план. Они говорят, единственный выход: чтобы ты официально попросил моей руки. Уже завтра старик придёт свататься. Данте, спаси меня, умоляю! Ты говорил, что сделаешь всё ради меня. Прошу тебя, приходи! Я жду тебя. Целую. Твоя Эсте».       Её хотят выдать замуж за старика! Они там из ума выжили что ли? Возмущению Данте не было предела. Наплевать на всех! Он немедленно пойдёт и скажет её семейству, что любит Эстеллу. И если они не отдадут её по-хорошему, он её украдёт.       — Чёрта-с два они заберут её у меня! Не отдам! Эта женщина моя, — шипел Данте, вытрясая одежду из шкафа.       Всё, хватит! Они долбят Эстеллу, унижают, бьют — на той неделе она прибежала вся в синяках, — а теперь старика ей нашли в мужья. Нет-нет, он никому не позволит над ней издеваться!       Данте так быстро застёгивал шёлковую сорочку и заталкивал кожаные кюлоты в сапоги, что не увидел, как зеркало задымилось.       — Кхм-хм, — обратил на себя внимание Салазар. — Может, ты прекратишь беситься?       — Чего тебе? Я тороплюсь, ты не видишь разве? — агрессивно бросил Данте, поправляя кружевные манжеты на рединготе.       — Послушай меня, чудо-юдо! — раздражённо сказал Салазар. — Если ты пойдёшь в таком виде и в таком состоянии, то ни малейшего шанса против того перечника у тебя нет. У него явно куча денег, а ты — ничтожество.       — Спасибо, утешил! — скрипнул зубами Данте. — Я всё равно её заберу! Она моя! Это моя женщина, я никому не позволю её мучить, даже её родителям! — Данте задыхался от гнева и отчаяния. С волос его летели красные искры.       — Твоя, твоя, но уймись, ага? Она в любом случае не сможет быть с другим, — очи Салазара сверкнули загадочно.       — Почему?       — Потому. Сам не догадываешься? Ты пропустил через её кровь свою магию.       — Я не специально. Это произошло само по себе.       — Знаю. Это произошло, потому что ваши чувства взаимны и очень сильны. Чары Любви, — Салазар закатил глаза, как герой-любовник из оперетты. — Эта магия белая, сильнейшая вещь, самая мощная из всего, на что способна белая магия. Когда такое происходит между магом и магессой, они обмениваются силой, скрепляя свой союз навсегда. Но твоя девушка не волшебница, поэтому последствия могут быть странными.       Данте вздрогнул.       — Ты же сказал, это белая магия. Какие ещё последствия?       — У магии всегда есть последствия, даже у белой. Эстелла теперь не сможет быть с другим мужчиной, если он не маг, — не стал ходить вокруг да около Салазар. — Точнее сможет, но что почувствует при этом, даже я не могу сказать. Навряд-ли ей будет приятно. Твоя магия станет охранять её. Бедняжка, если она ляжет в постель с другим, ей не позавидуешь.       У Данте челюсть отпала.       — Но… но… я этого не хотел… Я… я… не знал… Я не хочу, чтобы она страдала. Это можно как-то отменить?       — Ммм… можно. Главное условие Чар Любви — взаимность. Если Эстелла тебя разлюбит, та магия, что осталась в ней, умрёт. Но почему ты думаешь, что она будет страдать? Не понимаю, чего ты испугался. Эта женщина твоя, она любит тебя и будет только с тобой. Зачем ей другой? А если разлюбит, чары сами и рассеются. Не паникуй, — улыбнулся Салазар.       Данте перевёл дух. И правда. Эстелла не ляжет спать с другим мужчиной, она же любит его, Данте. Но вот если она выйдет замуж… Данте сжал кулаки.       — Салазар, надо любым способом вытащить Эстеллу из того дома! Её же хотят выдать замуж! Я должен туда идти! Она умоляла, чтобы я пришёл.       — Повторяю ещё раз, для тупых: если ты явишься туда, как Данте — нищий охотник на лошадей, да ещё в неадекватном состоянии, ты всё испортишь. И придётся твоей Эстелле стать женой дряхлого маразматика. Так что успокойся, приведи себя в порядок и подумай как впечатлить её семью, чтобы они отдали её именно тебе.       — Но… но… как? Они же спросят, сколько у меня денег, и когда узнают, что я беден, выгонят, — печально вздохнул Данте.       — Но ты маг! Ты можешь их запутать, околдовать, пустить пыль в глаза. Тебе что важнее: рассказать правду или отвоевать Эстеллу?       — Конечно второе!       — Тогда придётся играть. Наври про кучу денег и земель, изобрази инфанта по меньшей мере. И правдоподобно. Понимаешь?       — Я так не умею, — Данте прижал пальцы к вискам. — Если я начну врать, будет ещё хуже. Я запутаюсь, и они меня раскусят.       Салазар водил пальцем с длинным ногтем по подбородку.       — Есть у меня одна идея, — молвил он хитро. — Но тебе это может не понравиться.       — Давай, выкладывай! Я должен забрать Эстеллу любым способом!       — Вместо тебя пойду я, — объявил Салазар, прищёлкнув языком.       — Как это? Ты же говорил, что тебя вижу и слышу только я, что ты, это… нематериален.       — Так и есть. Но ещё у тебя имеется такая штука, как перстень.       — И он может помочь?       — А то! Ну? Ты хочешь, чтобы вместо тебя пошёл я?       Данте внимательно оглядел Салазара, взвешивая все за и против. А почему нет? Лицом они одинаковы, длина волос и цвет глаз — не существенный нюанс, а Салазар эффектен, изящен, с манерами, достойными аристократа. Он умеет кривляться, хитрить и вполне сойдёт за какого-нибудь маркиза.       — Ладно, — ответил Данте, — я согласен, но с условием: только попробуй запудрить мозг Эстелле. Она моя!       Салазар расхохотался. Громко, как-то наигранно.       — Она не заметит подмены. А я не нуждаюсь в развлечениях такого рода. Я не человек, я эмм… больше дух. Мне не нужны женщины, как и еда, вода, воздух и прочие физические потребности.       — Но… но… Вдруг они поймут, что ты не человек?       — Нет, не поймут.       — И что я должен сделать?       — Надень перстень на мизинец левой руки.       Сняв шнурок с перстнем с шеи (после инцидента с вором, Данте теперь носил его с собой), юноша надел его на палец. Изумруд тотчас замерцал.       — Направь камень на зеркало и представь, как открывается рама.       Данте зажмурился, направил руку с перстнем в центр зеркала, и в его сознании всплыло видение: зеркало открывается, будто дверь.       ЩЁЛК! Данте распахнул глаза, а заодно и рот — зеркало отделилось от рамы и теперь парило в воздухе. Салазар все ещё находился внутри.       — Теперь выпусти меня.       — Как?       — Прижми левую ладонь к зеркалу и вытягивай всё, что потянется за ней. Только до конца. Не хочу остаться без руки или без ноги, — ухмыльнулся Салазар.       Сглотнув, Данте приставил ладонь к стеклу и тут же почувствовал, как оно задрожало. Данте оторвал от стекла руку — за ней потянулась фиолетовая дымка. Она ползла и змеилась длинной, бесконечной лентой, пока не растворилась в воздухе. Зеркало потухло и почернело. У Данте дико болела рука. Ощутив слабость, он облокотился о комод — такая магия забрала много сил.       — Ну и? Салазар! Я сделал всё правильно? Ты где? — спросил Данте, переведя дух.       ФЬЮТЬ! Юношу окутал фиолетовый вихрь. Он крутился и вертелся, превращаясь в очертания человека. Пара секунд, и явился Салазар. Данте опешил — его отражение стояло прямо перед ним.       — Ничего себе! — Данте протянул руку, чтобы потрогать Салазара, но она прошла сквозь его тело, как сквозь туман.       Салазар рассмеялся.       — Эээ… но как ты пойдёшь? Ты же состоишь из воздуха.       — Это потому что мы ещё не закончили, — ответил Салазар. Антрацитовые очи его недобро сверкнули, и он направил пальцы на Данте.       Тот пошатнулся, будто сдуваемый ветром. Из руки Салазара полился яркий свет, и Данте ощутил, как нечто врывается ему в грудь. По венам побежал холод, а Салазар исчезал на глазах, впитываясь в тело Данте.       Данте чувствовал жжение в руках, в ногах, в груди, в горле. Сейчас он задохнётся! Юноша попытался крикнуть, но изо рта не вырвалось ни звука, и он без сознания упал на пол.       Мало-помалу тело обрело чувствительность. Данте очнулся на красном ковре, где они с Эстеллой накануне занимались любовью. За окном светило солнце. Уже утро? Но что произошло? Ах, да, вчера он выпустил Салазара из зеркала, тот поколдовал, и Данте упал в обморок. Он же хотел идти к Эстелле! Или нет, они договорились, что пойдёт Салазар. Но где он?       — Салазар! — Данте поразило звучание его голоса. Тот стал ниже и глуше, ласкал, шуршал, обволакивал, как трещотка гремучей змеи.       — Что за чертовщина? — выругался Данте.       Встав на ноги, он наступил на что-то, обернулся и увидел: под каблук попал тёмно-синий бархатный плащ. А ещё на нём были сапоги с пряжками, чёрные бриджи со шнурками на боках и белая сорочка, на манжетах которой сверкали запонки. Он одет как аристократ! Данте взглянул на свои пальцы. Длинные когти на них отливали серебром.       Он ринулся к зеркалу. Оттуда на него смотрел Салазар. Он стал Салазаром! Почти — глаза были его, ярко-синие. Но волосы до пояса, когти, одежда, манеры — всё, как у Салазара. Чёрт возьми! Неужели Салазар вселился в него? Что происходит?       «Слишком много думаешь, — шепнул голос в голове. — Хотел идти в дом девчонки, вот и иди».       — Нет, минуточку! Мы же договорились, что пойдёшь ты.       «А это разве не я?» — ухмыльнулся голос.       — Да, но… Эсте очень умная. Она сразу поймёт, что есть подвох. И много ли это даст? Я стал твоей визуальной копией, но не стал тобой. Какой в этом смысл?       «Ммм… не думаю, что она поймёт. Влюблённые женщины слепы».       Данте не ощущал себя Салазаром, осознавал, что он — Данте. Но поднёс руку с перстнем к лицу, и глаза потемнели, как бывало в детстве, когда в него вселялся злобный обиженный чёртик. Из головы улетучились сомнение, волнение, неуверенность в себе, страх. Целиком. Теперь он не боялся ни бога, ни дьявола. Весь мир был ему подвластен, он маг и может подчинить себе всех, не испытывая угрызений совести! Может даже убить. Всякого, кто преградит ему путь. А ещё он любит Эстеллу. Она захватила его душу, вбуравилась в кровь. И он пойдёт и заберёт её, ведь эта женщина принадлежит ему!       Надменно поведя бровью, Данте-Салазар ухмыльнулся и стремительно покинул комнату. Янгус, встопорщив перья, угрожающе шипела и махала крыльями ему вслед.