***
В большом кабинете, что обычно занимал Арсиеро, этим утром восседал Ламберто. Он распахнул настежь окна, впустив в комнату солнце, и, утопая в кожаном кресле, разглядывал некие пергаменты. Сидел он так целый час, пока на пороге не возник Эстебан: — Оля-ля, маркиз, да вы ранняя пташка! — Привычка, — вяло отозвался Ламберто, втягивая голову в плечи и целиком погружаясь в кресло. — Кофе будете? Составите мне компанию? — Ммм… пожалуй. Ламберто позвал заспанную Урсулу, велев принести две чашки кофе с французскими булочками. Спустя пятнадцать минут сие было исполнено, и от аромата крепкого кофе, разносящегося по кабинету, у мужчин завязалась пространная беседа. — Ах, маркиз, мон шер ами, я хочу спросить вас, как человека, хорошо разбирающегося в законодательстве: есть ли способы получить официальный развод? Желательно без скандала. Ламберто почесал кончик носа. — Гм… это проблематично, Эстебан, я бы сказал — невозможно. — О, мэрд! И что, лазеек нет? — Да уж никак вы решили отделаться от Хорхелины? — сощурил Ламберто голубые глаза. — Могу вам только посочувствовать. Единственный способ от неё избавиться — овдоветь. Хотя теоретически существует шанс расторгнуть брак, если вы, скажем, поймаете её с любовником. Но нужны неопровержимые доказательства, или будет её слово против вашего. Бракоразводные процессы длятся годами, а то и десятилетиями. Я знал человека, который разводился с женой все сорок лет их совместной жизни, пока сам не умер. Вздохнув, Эстебан стукнулся лбом о кулак. — Эстебан, можно задать вам вопрос? — вкрадчиво полюбопытствовал Ламберто, гладя себя по острой бородке. — Простите, а какого чёрта вы вообще на ней женились? У Эстебана было такое лицо, словно Ламберто спросил невероятную чушь. — О, мон дьё, вы вроде взрослый человек, маркиз, а вопросы у вас, как у ребёнка. Для чего в нашем обществе заключаются браки? Вы хоть один брак по любви видели? Кроме свадьбы моих маман и папа, мне ничего больше в голову не приходит. Но это редкость. Они вышли из среды простолюдинов, а там всё проще. В аристократическом же обществе, увы, брак по любви граничит со сказкой. И, бьян сюр, мы с Хорхелиной не исключение. Это был единственный шанс не оказаться в сточной канаве. — Не понял, — наморщил лоб Ламберто. — Это папа виноват. После его смерти, когда огласили завещание, оказалось, что там одни долги. Ах, мэрд, он брал огромные ссуды и подписывал векселя! Кучу векселей. Он вложил деньги в несуществующие золотые рудники, оставив под залог всё наше имущество. Я ведь говорил ему, что это опасная авантюра, но он не слушал. Рисковый человек он был. А когда папа умер, векселя на дом выкупил Арсиеро, и мне пришлось жениться на Хорхелине, чтобы получить доступ к её деньгам. Им благодаря, я выкупил наш дом у её брата. Ха-ха, Хорхелина и Арсиеро понятия не имеют, куда ушли её деньги, — Эстебан нервно рассмеялся. — Арсиеро думает, что я расплатился по векселям своими деньгами, но долг оплачен частью приданного Хорхелины. Другая же его часть вложена в ценные бумаги. И они записаны на моё имя. Как и этот дом. И теперь возник вопрос о разводе. Ах, мон дьё, я не могу больше жить с Хорхелиной! Она меня достала! К тому же, я люблю другую. — О, это уже серьёзнее! — оживился Ламберто. — И что же за чудо чудное пленило ваше сердце? Я её знаю? Она хорошенькая? — Это Либертад. — Либертад… Кто это? — Наша горничная. Ламберто закашлялся. — Конечно, кто я такой, чтобы поучать вас, да и не люблю я это гиблое дело — лезть в чужие штаны, но, по-моему, цветные горничные — это не тот сорт людей, которых следует любить. Развлечение — да, но любовь… Боже упаси! — Ах, Ламберто, разве мы выбираем, кого любить? — Эстебан нетерпеливо взбалтывал в чашке кофейную гущу. — Вы думаете, я сам без ума от того, что она не белая? Но сердцу не прикажешь. Бьян сюр, вам легко говорить, вы свободны как ветер. А может, и не способны полюбить. — Ошибаетесь. Я способен полюбить, но только раз в жизни, — Ламберто уставился в дубовую столешницу. — И такая любовь у меня уже была. — Оля-ля, вы сейчас меня удивили! — встрепенулся Эстебан. Ламберто глубоко вздохнул. — Помните Йоланду Риверо, девушку, которую обвинили в убийстве виконта де Фьабле? Оно произошло много лет назад в этом доме. — Такая красивая, рыжеволосая? — Эстебан выглядел обескуражено. — Помню-помню. Но ведь это вы убили виконта, маркиз, а вину свалили на девушку. Ламберто вылупился на собеседника с нескрываемым изумлением. — Откуда вы знаете? — В ту ночь я слышал ваш разговор. Я стоял под дверью. И я видел, как вы с ней сбежали. — Почему же вы нам позволили? — Ламберто был потрясён. — Ах, мэрд, понятия не имею! Наверное, пожалел вас, бедолаг. О, я тогда был романтиком! — рассмеялся Эстебан. — Верил в глупости вроде того, что надо совершать добрые дела, и они возвратятся бумерангом. Но позже я убедился, что эта теория не работает. Чем больше делаешь добра, тем больше тебе садятся на шею и попрекают этим добром. Не делай добра — не получишь зла. Я это усвоил, пожив с Хорхелиной. Да и сеньорита Риверо была невиновна. Но её ведь так и не нашли. Я думал, вы её куда-то увезли. — Мы с отцом так и планировали. Мы спрятали Йоланду и после похорон виконта де Фьабле хотели забрать с собой в Байрес, но она исчезла. Я до сих пор ничего не знаю о её судьбе. — А когда вы успели в неё влюбиться, мон шер ами? — Эстебана разобрало любопытство. — Вы же были редким гостем в нашем городе. — О, это случилось как огненная вспышка! — мечтательно вздохнул Ламберто. — Как-то раз я приехал навестить Роксану и Бласа, мы пошли в оперу и оказались в одной ложе с Йоландой и её отцом, бароном Риверо. Мы с Йоландой увидели друг друга и сразу полюбили. Я признался ей в своих чувствах, она смутилась, сказала, что барон тщательно следит за её нравственностью и не позволит нам видеться. Отец Йоланды считал, что девушка не должна ни с кем встречаться до брака, даже с будущим мужем. Но мне пришлось вернуться в Байрес. Я оставил Йоланде свой адрес, и она мне написала. Сама. Несколько месяцев у нас был роман в письмах, мы изливали на пергамент свои чувства и, благодаря этому, прекрасно узнали друг друга. Потом я нашёл предлог и снова приехал в Ферре де Кастильо. И мы стали близки. Я хотел посвататься к ней, а отец срочно вызвал меня обратно. Я уехал в Париж по делам на два месяца, и, когда вернулся, хотел забрать Йоланду, рассказать о нас всем, но боялся, что она меня отвергнет. Я боялся её разочаровать из-за… из-за… смерти Хусто. Думал, она испугается, узнав, что я убил человека. Ваша мать до сих пор меня не простила. — Ну-у-у… маман можно понять, — эффектным жестом Эстебан взлохматил светлые кудри. — Она ведь сына потеряла, но я, например, вас не осуждаю. Однажды я сам чуть не проткнул шпагой одного молокососа. Но всё закончилось хорошо, мерси здравомыслящим нашим приятелям. А Хусто… он был такой бешеный, мы с ним всегда воевали. Он обижал нас с Бласом, задирался. Когда я подрос, то стал давать ему сдачи. Он кого угодно мог вывести из себя. Так чем закончилась та история с девушкой? — После того, как Йоланда исчезла, мы с отцом долго её искали, даже нанимали сыщика. Тот сделал вывод, что Йоланда из города не выезжала, следы её теряются в Ферре де Кастильо. Это одна из причин, по которой я сейчас здесь. Я хочу остаться в городе, чтобы найти концы Йоланды и разобраться в ещё одном запутанном деле, к которому я подбираюсь уже несколько лет. Но до вчерашнего дня я полагал, это всё, что меня тут задержит. Однако, появились новые обстоятельства, — открыв верхний ящик стола, Ламберто извлёк оттуда портрет в золочёной раме. Протянул его собеседнику. Эстебану, наконец, надоело взбалтывать кофейную гущу, и он отставил чашку. Взял портрет и вгляделся в него. Там был изображён мужчина с аристократичным лицом, хищным и странно-неземным, раскосыми антрацитовыми глазами и длинными чёрными волосами, зачёсанными на косой пробор. Вид у портрета был горделивый и надменный. — Скажите, Эстебан, вы когда-нибудь видели этого человека? — Хм… что-то знакомое в нём есть, но я не уверен. Кто это? — Это дядя моего отца, мой двоюродный дедушка Ландольфо. — Ах, мон дьё, тогда я точно его не видел, — рассмеялся Эстебан. — Сколько ему лет? Здесь он молод, но он, наверное, уже мёртв или очень стар. — Умер давно, в возрасте тридцати трёх лет. У него было редкое психическое заболевание. Эээ… как же это? Магнетический сомнамбулизм, вот. Он воображал себя другим человеком. Придумывал вымышленные имена, биографии, и сам в них верил. Иногда он был абсолютно нормальный, но иногда его настоящая личность словно засыпала, и он действовал, как сомнамбула, был в трансе. А когда приходил в себя, ничего не помнил. Этих людей с разными именами, судьбами и характерами в его голове было аж четыре. Родственники отправили дедушку в Жёлтый дом, но через пару лет забрали оттуда, боясь огласки. Ну знаете, аристократы, высшее общество… Они устроили ему импровизированную тюрьму в доме, посадили его в клетку. Это, конечно, варварство, но выхода у них не было, ведь безумие неизлечимо. И однажды, во время очередного приступа, дедушка Ландольфо проткнул себе грудь шпагой. Две его личности затеяли дуэль. Он подрался сам с собой, представьте, и одна личность убила другую. — О, мон дьё, какой ужас! — воскликнул Эстебан. — Но я не понял, к чему вы мне это рассказали? — А вот к этому, — из-под кипы бумаг Ламберто вынул пергаментный лист. То был карандашный рисунок, копия дедушки Ландольфо, но с небольшими изменениями. Этот человек тянул лет на шестнадцать-семнадцать, черты лица мягче, волосы до плеч, а разрез глаз, косо уходящих к вискам, придавал юноше сходство с рысью. Эстебан молча разглядывал то портрет, то рисунок. — Я вас ещё раз спрашиваю, Эстебан, — поторопил его Ламберто. — Этот человек вам знаком? Его нарисовала Эстелла. Таких рисунков у неё целая куча. И на всех только он. Это не может быть дедушка Ландольфо. Она его никогда не видела, и в вашем доме нет его портретов. — Нет, это не дедушка, — Эстебан положил рисунок и портрет рядом — так сходство было заметнее. — Ах, мэрд, как же я забыл? Но это неудивительно, я же видел его только раз. Это её мальчик. Он сюда приходил к ней свататься. — А чего же она за другого вышла? — Так захотела ваша сестрица, — объяснил Эстебан. — Мальчик был очень приятный, но странный. И вы знаете, мон шер ами, а сходство и вправду поразительное! Ох, и как это возможно? — Меня тоже интересует ответ на этот вопрос, — сказал Ламберто. — Хотелось бы познакомиться с этим мальчиком. Вдруг он имеет какое-то отношение к дедушке? Ну мало-ли? Может, у дедушки были незаконнорождённые дети, и этот мальчик — один из его потомков. Как я могу с ним связаться? — Увы, это невозможно. Он умер. — Умер? Как так? Но он же совсем юный, — впал в ступор Ламберто. — От чего он умер? — Расстреляли на площади по обвинению в колдовстве и убийстве. Три месяца назад. Наступила тишина. — Сколько лет ему было? — спросил Ламберто озадаченно. — Ах, точно не знаю, он примерный ровесник Эстелле, может, чуть старше. Знаете, маркиз, думаю, вам не нужно забивать этим голову. Тот мальчик был обычным пастухом. Хотя и наплёл с три короба про кучу денег и богатых родителей, но оказался простого происхождения. Навряд-ли он имеет отношение к вашему дедушке. Это совпадение. — Не верю я в совпадения, — упёрся Ламберто. — Внешность у него не пастушья. Эстебан только плечами пожал, оставшись при своём мнении. В эту секунду раздались шум, гам и голоса. Ламберто и Эстебан не успели встревожиться или удивиться, как в кабинет явилась Берта. Презрительным взглядом смерив Ламберто, она выпалила: — Ах, вот вы где вдвоём спрятались! У нас там такое! Такое! — Что случилось, маман? — Эстелла убежала из дома! — выдала Берта и резко захлопнула дверь. Ламберто и Эстебан покинули кабинет вслед за ней. В гостиной уже собрались всё: Роксана, Арсиеро, Лусиано, Мисолина, служанки — Урсула и Либертад — и новоиспеченный член семьи — Маурисио Рейес. Не было только Хорхелины — решив обновить гардероб, она укатила за покупками. — А вот и вечный защитник этой дряни! — срывающимся голосом завопила Роксана на Эстебана. — Что вы теперь скажете в её оправдание? Этот позорный нарост на добром имени нашей семьи убежала из дома! Я думала, что всё закончилось, а она опять за своё! Сил уже нет! — Закрой рот, гадюка, не смей обзывать мою внучку! — рявкнула не менее взвинченная Берта. — Как это возможно? Мы только вчера поженились! — сквозь зубы рычал Маурисио. Он был весь красный, точно индюк, сваренный в кипятке. — Кого вы мне подсунули в жены?! — ополчился он на Роксану и Арсиеро. — Маурисио, успокойтесь, — Арсиеро похлопал его по плечу. — Вы сами к ней сватались, — сообщила Роксана ядовито. — Теперь не жалуйтесь. — Но я не знал, что ваша дочь беспутная! — О, да! Моя сестрица — грязная потаскушка, весь город это знает, — пискнула Мисолина и тут же получила от матери оплеуху. — Маркиз, возьмите себя в руки, — вмешался Эстебан. — С чего вы взяли, что Эстелла сбежала? Может, она вышла прогуляться? — Я проснулся, а её нет, — у Маурисио от гнева ходили желваки и раздувались ноздри. — Я обыскал весь дом, позвал служанку, вон ту, — он ткнул пальцем в Урсулу. — Она посмотрела чемоданы и обнаружила, что части вещей не хватает. Моя жена ушла с вещами! Это вы понимаете? Так и знайте, если она сбежала с другим, я их обоих из-под земли достану и убью! Я не собираюсь носить рога! Я вам не страус!!! — Новый вид страуса — страус-рогач, — не удержалась Берта. Маурисио смерил её злобным взглядом. — Семейка обманщиков! — прохрипел он. — Вы мне подложили порченный товар, чтобы я стал посмешищем для всего города. — Что вы имеете ввиду? — вздёрнула нос Роксана. — А то! Вы думаете, Маурисио Рейес совсем дурак? Ваша дочь испорченная, она была не девственница. Я ей вчера этого не сказал, потому что хотел проучить позже, но не успел — она взяла и удрала. Я не позволю делать из себя идиота! Как только она найдётся, я отлуплю её палкой, так и знайте! — и Маурисио в бешенстве застучал по полу тростью. Арсиеро и Эстебан переглянулись. Подхватив маркиза под локти, они силком увели его в кабинет.***
Эстелла оставила чемоданы в таверне на углу Бульвара Путешественников, убедив хозяина приглядеть за ними, и отправилась на улицу Святой Мерседес. За ней — мост и Нижний город. Она хотела побродить по знакомым местам, попрощаться с ними прежде, чем покинуть навсегда. Когда-то девчонкой она бегала по этой дороге к Данте. Их первые свидания, брёвнышко у реки, где они сидели, болтая ногами в воде и рассказывая друг другу всё. Она клала голову на его плечо и забывала о бедах. Словно кроме них двоих в мире людей не существовало. Как ей было хорошо! И почему её счастье продлилось так недолго? По лицу Эстеллы текли горькие слёзы, пока она добиралась до заветного места. Вот заросли благоухающих акаций и прекрасное дерево жакаранды. Здесь она увидела Данте впервые. Эстелла протаранилась сквозь кустарники, разорвав подол и исцарапав руку до крови. Любимый берег. Всё по-прежнему, ничего не изменилось: густая трава под ногами, птички в кронах деревьев, даже бревно, на котором они сидели. Эстелла примостилась на него и, скинув туфли, погрузила ноги в воду. Она была тёплая-тёплая, а река — спокойная, точно дремала, разомлев под лучами солнца. Уронив лицо в ладони, Эстелла разревелась. Они с Данте сидели здесь вдвоём, а теперь она одна и умирает без него, умирает долго и мучительно. Тучу времени просидела Эстелла у реки, плакала и вспугивала мелких рыбёшек, создавая ногами брызги. Погрузила в воду и руки, мечтая так хоть немного приблизиться к Данте, к воспоминаниям, что согревали её обычно. Но ей было холодно. Только боль и пустота, давящая тоска и ничего иного нет. Спустя три часа, обессиленная от слёз Эстелла надела туфельки и побрела назад. Дойдя до моста, миновала несколько улочек. Взяла из таверны чемоданы, дав хозяину мелочь на чай, и ещё через полчаса явилась в «Маску». Консьерж мастерил что-то возле стола. Увидел девушку и даже лорнет выронил. — Ой, это вы! Куда ж вы пропали-то? Ушли, исчезли, все вещи тут оставили. А я их сохранил. Да и комнату вашу никому не сдавал, надеялся, вернётесь вы. — Я пришла за вещами, — проговорила Эстелла. — А где муж ваш? — Он умер. — Как умер? — сеньор Нестор с размаху плюхнулся на стул. — Вот так, умер, убили его… — Эстелла закусила губы, стараясь не реветь. — Дайте мне, пожалуйста, ключ. Я бы хотела… хотела побывать в обеих комнатах, где мы жили. Пожалуйста… — Хорошо, — сеньор Нестор протянул Эстелле два ключа — от номера 303 и номера 412. Оставив чемоданы в холле, девушка поднялась наверх. Номер 303 располагался в конце коридора третьего этажа. Та самая комната, где она провела лучшее Рождество в жизни. Их первая с Данте ночь, самая нежная, самая незабываемая… Эстелла вставила ключ в замочную скважину. Повернула его. Номер оказался свободен, видимо, жильцы только-только съехали. И ничего от Данте тут не осталось. Чужие скомканные простыни, запах табака и шоколада и мусор в углу. Она прошла на балкон, но и тут ждало её разочарование. Огромная яблоня, что так любила обклёвывать Янгус, была безжалостно спилена. Только пенёк торчал внизу. Девушка перегнулась через перила. Бульвар Путешественников жил своей жизнью, нисколько не сокрушаясь о том, что Данте покинул этот мир навсегда. Всё та же суета, те же люди: конопатый мальчик с таксой по кличке Сарделька — сынок зеленщицы сеньоры Марты; аптекарь сеньор Сантос с трубкой в зубах; хмурый мясник сеньор Дади; рыжий парфюмер мсье Шарль — помесь немца с французом. Эстелла, плача, покинула номер. Она знала, что будет больно, но гораздо хуже оказались не воспоминания о счастливых днях, а осознание того, что жизнь закончилась только для Данте, а для остальных, для всего города она идёт своим чередом. Девушка поднялась на четвёртый этаж. Дрожа от страха увидеть и в 412 номере, их супружеских апартаментах, ту же пустоту, Эстелла открыла дверь. Вот оно, их любовное гнёздышко, в которое они едва успели переехать. Пробыли тут всего пару дней до злополучной свадьбы Сантаны. Правду сказал сеньор Нестор — он не сдавал комнату никому в надежде, что жильцы его вернутся. Вот чемоданы, часть которых они не успели разобрать. Скомканные простыни ещё хранят воспоминания о жарких ночах любви. Белая рубашка Данте небрежно брошена на синее канапе. Черепаховый гребень, которым он расчёсывал Эстелле волосы. И даже жердь Янгус на своём месте. На ней висел засохший персик. Захлёбываясь слезами, Эстелла обошла квартирку. Она будто вернулась на три месяца назад. На дворе июнь, и, кажется, сейчас откроется ванная и Данте, с мокрыми волосами и с полотенцем на бёдрах, выйдет оттуда и заключит её в объятия. В исступлённом безумии Эстелла метнулась на балкон, глянула вниз — красивый отсюда вид — на аллею Лос Роблес, засаженную огромными многовековыми дубами. Девушка вернулась в гостиную. Вот гора книг на полу — у Данте была хорошо развита фантазия, он буквально заглатывал книги, порой отключаясь от реальности. Эстелла схватила с канапе его рубашку, прижав к себе, добралась до кровати и рухнула в неё. Родной запах. Запах мяты. Вся одежда и волосы Данте, и он сам, и постель так пахла. Всегда. Некоторое время Эстелла лежала в кровати в обнимку с рубашкой. Затем встала и доплелась до ванной. Высохшие мыльные шарики в коробочке, что раньше благоухали на всю комнату, до сих пор источали лёгкий аромат свежих трав. Закрыв лицо руками, Эстелла выскочила оттуда. Открыла шкаф — пахнуло засушенной мятой — Данте любил класть на полки свежие мятные листики. Скуля, Эстелла перебирала его вещи. Складывала их в чемоданы. Взяла всё, что смогла унести, и, пошатываясь, возвратилась в холл. Протянула сеньору Нестору ключи. — С вами всё хорошо? — спросил хозяин, разглядывая заплаканное лицо девушки. — Вы такая бледная. Не хотите воды? Кивнув, Эстелла села на стул, поместив чемоданы рядом. Консьерж протянул ей стакан с водой. — Спасибо. Я… я ещё хотела спросить, сеньор, — пролепетала Эстелла. — А лошади, которые в конюшне оставались, чёрная и белая, где они? — Белая там и стоит, бедняжка. Красивая лошадь. Я несколько раз выводил её прогуляться, чтобы она размялась. Я кормлю её, причёсываю. Жалко её, три месяца в конюшне стоять, какой лошади это понравится? — А чёрная? Неужто умерла? — шёпотом спросила Эстелла. Она ни раз читала о случаях, когда животные болели и умирали после смерти хозяина. — Нет, ну что вы! — воскликнул сеньор Нестор. — Жива и здорова была, когда её забирал молодой человек. — М-молодой человек? — Эстелла похлопала ресницами, чуть не выронив стакан на пол. — К-какой? «Может, это Клементе приезжал сюда? — подумала она. — Но тогда он и вещи бы забрал…». — Как какой? Супруг ваш. Это было… эээ… месяца три назад. В июне, кажется… — сеньор Нестор закатил глаза, подсчитывая что-то в уме. — Ну да, правильно, в июне. — К-как это? — промямлила Эстелла, окончательно обалдев. — Ну да, он приходил. Ничего внятного не объяснил, поднялся на четвёртый этаж, взял что-то в комнате. Потом забрал чёрную лошадь и уехал. У Эстеллы аж в ушах зазвенело. Как Данте мог забрать лошадь, если в июне он был в тюрьме? Тогда же его и казнили. У него не было шанса приехать за Алмазом. Наверное, консьерж что-то напутал. — Но… вы уверены, что это был Данте? — Конечно, я ж не слепой. Правда, он выглядел странно. У него были волосы во-от такие, — сеньор Нестор указал на поясницу. — И плащ длинный, аж по полу волочился. А ещё много украшений и огромные когти, как у ястреба, представляете? Я так удивился, подумал, что он сбежал с бала-маскарада. Никогда не видал, чтобы люди так ходили по улице. Эстелла не знала что думать. Этого быть никак не могло, ведь Данте мёртв! Она помнила его остановившиеся глаза и окаменевшее лицо, когда он истекал кровью на её руках. Наверняка сеньор Нестор попросту спутал месяцы. — Вы поможете мне погрузить багаж на лошадь? — слабым голосом выдавила девушка. — Помочь-то помогу, да поздно уж, и устали вы, сразу видать. Вы и пятнадцати минут не проедете. Взгляните на себя, какая вы бледная. Оставайтесь на ночь. Переночуете тут, а завтра утром поедете. Эстелла попыталась возразить, но сил у неё не было. Хозяин прав, лучше переночевать здесь. — А можно мне в другой номер? Пожалуйста… Я не хочу в том оставаться, это… это выше моих сил. — Да, конечно. Сеньор Нестор сам затащил чемоданы в другой номер, на втором этаже, и отвёл Эстеллу в трактир, чтобы она перекусила. Напрасно. И это место напомнило ей о Данте. Их первый поцелуй и первый совместный ужин… В тот день она убежала из дома, а Данте привёл её сюда, накормил и целовал, целовал… Разревевшись, Эстелла выскочила на улицу. Забежала в конюшню. Жемчужина стояла понурая, но при виде хозяйки радостно заржала, переминаясь с ноги на ногу. — Прости, моя хорошая, что не забрала тебя раньше, — Эстелла порывисто обняла кобылу. Эту лошадь подарил ей Данте. Эстелла всегда любила животных, но Данте научил её видеть в них друзей, которые всё чувствуют и понимают. — Завтра мы поедем в «Лас Бестиас». Потерпи ещё одну ночь, — объяснила Эстелла кобыле. — Сеньор Нестор прав, сегодня я не могу никуда ехать, я вывалюсь из седла по дороге. После общения с Жемчужиной Эстелле стало легче дышать. Живое существо, которое её поняло, и, в отличие от людей, не давало советов, ничего не спрашивало и не навязывало своё мнение. Кобыла лишь глядела на хозяйку добрыми карими глазками, а Эстелла плакала, прижимаясь к тёплой гриве лицом. Наконец, она покинула конюшню. Прохладный бриз дул девушке в лицо, ероша волосы и раздувая подол платья. Пшшшш… С шипяще-фыркающим звуком что-то вдруг упало Эстелле на голову. Оно царапнуло острыми когтями плечо девушки и свалилось на землю, угодив под свет фонаря. То была чёрная кошка с ярко-жёлтыми, как лимоны, глазами.