Война сердец

      В монастыре Пресвятой девы Лухан, что на окраине Верхнего города, Ламберто и сыщик ожидали аббатису. Сеньор Бартоломео сидел в кресле, куря сигару за сигарой, а Ламберто нетерпеливо ходил по кабинету — просторной комнате, заставленной стеллажами с книгами. Наконец в дверях появилась статная женщина в монашеском одеянии.       — Здравствуйте, мадре, — поприветствовал её сыщик.       — Здравствуйте, сеньор Бартоломео. Здравствуйте, сеньор? — она вопросительно взглянула на Ламберто.       — Маркиз Ламберто Фонтанарес де Арнау к вашим услугам, мадре, — сняв шляпу, Ламберто чуть склонил голову.       Аббатиса села за дубовый стол. Её лицо, всё хранящее признаки былой красоты, хоть и подпорченное оспой, выглядело задумчиво-серьёзным. Мужчины расположились в креслах напротив.       — Что ж, Ваше Сиятельство, — начала аббатиса, — сеньор Бартоломео рассказал мне о вашем деле. Я, признаться, не в восторге, ибо поклялась: тайна эта умрёт вместе со мной. Когда сеньор Бартоломео поведал мне, что историей этой интересуется некий господин, я разгневалась и прогнала его. Но затем горячность моя остыла и я поняла: пожалуй, рассказать всю правду без утайки означает отмыться от греха, куда я вовлекла себя много лет назад. Вы, Ваше Сиятельство, сын герцога Фонтанарес де Арнау, не так ли?       — Да, мадре, — кивнул Ламберто.       — Хороший он человек. И ваша мать, сеньора Виситасьон, замечательная была женщина. Я работала у неё экономкой задолго до того, как она повенчалась с вашим отцом и…       — Я хочу узнать подробнее о своей матери и её детях, — взыграло нетерпение в Ламберто. — Правда ли, что у неё был ребёнок до того, как она стала женой моего отца?       Глубокий вздох аббатисы прервал стук в дверь — юная послушница принесла три чашки кофе.       — Угощайтесь, — аббатиса дождалась, пока девушка выйдет, и продолжила: — За два года до того, как сеньора Виситасьон познакомилась с вашим отцом, соблазнил её один человек. Он был корсаром Испанской империи. По её рассказам, плавал на огромном корабле и носил за поясом крючковатый кинжал. Красив он был и хитёр, как сам Дьявол, — аббатиса перекрестилась. — Влюбилась сеньорита Виситасьон без памяти. Говорила я ей, предупреждала, но ничего не слушала она. Он её будто околдовал. А потом она поняла, что ждёт ребёнка. Но тот человек, обманув сеньориту Виситасьон, исчез — уплыл в другую страну. И с той поры никто о нём не слыхал. Уж как ваша мать страдала, рыдала целыми днями, бедняжка! И боялась она, что узнает об этом её семья. А дедушка ваш, отец её, служил писарем при вице-короле, и нельзя было допустить такого происшествия в его семье, ведь это прямой удар по репутации. Тогда и решила сеньорита Виситасьон, пока не вырос живот, отправиться в Мендосу, в родовое поместье. Сказала всем, что лекари прописали ей тишину и жизнь на свежем воздухе из-за её мигрени. Я поехала с ней. Там мы жили, пока не пришёл ей срок родить. Девочку родила она, красивую, чёрненькую, смугленькую — копия папаша. Но отец велел сеньорите возвращаться домой, потому как нашёл ей жениха — вашего отца, сеньора Лусиано. Конечно, с нагулянным ребёнком вернуться она не могла, и мы решили девочку оставить в Мендосе. Из-за этого греха я не нахожу себе места и по сей день. Отнесла я ребёнка к церкви Святой Марии де ла Пьедад, положила на паперть и убежала. Потом мы с вашей матушкой вернулись в столицу, уж как она плакала, как горевала, но делать было нечего. Успокоилась и вышла замуж за сеньора Лусиано. Потом родились вы.       — Получается, у меня две сестры? — у Ламберто от волнения ходили желваки.       Мадре опять вздохнула, утопив взор в чашке с кофе.       — Сестра у вас одна, ваше Сиятельство. Вторая родилась мёртвой.       — То есть?       — Это ещё одна тайна вашей покойной матушки, — откликнулась аббатиса. — Младшая ваша сестра родилась мёртвой. Я в то время уже была послушницей и служила при приюте Святой Клотильды. Не смогла я простить себе того поступка с первой девочкой и решила посвятить жизнь Господу. Ваша мать отыскала меня и попросила о помощи. Сеньор Лусиано тогда был в отъезде, он не знал, что дочь его родилась мёртвой. И ваша мать взяла из приюта новорождённую девочку — так она хотела искупить вину перед старшей дочерью. Сеньора Виситасьон забрала сиротку в дом и всем сказала, что это ваша сестра.       Ламберто чуть кофе на себя не опрокинул.       — Значит, отец был прав, когда подозревал, что Роксана ему неродная? Но он думал, что мама её нагуляла!       — Нет, ну что вы! — искренне возмутилась аббатиса. — Сеньора Виситасьон была порядочной женщиной, она любила вашего отца. Печально, что болезнь унесла её так рано. Может, она и обманула всех, скрыв смерть дочери, но она подарила счастье другой девочке. Жизнь в роскоши, которой у неё никогда бы не было, если бы она осталась в приюте. Я думаю, это благородный поступок.       — Но где та, другая, моя старшая сестра? Вы знаете о ней что-нибудь, мадре?       — Немногое. Работая в приюте, я выяснила, что девочка была удочерена. Секунду, — аббатиса открыла верхний ящик стола и, выудив оттуда папку из чёрной кожи, протянула её Ламберто. — Вот.       — «Младенец, девочка, обнаруженная 19 августа 1756 года на паперти церкви Святой Марии де Ла Пьедад, что в Мендосе, 14 января 1757 года была помещена в приют «Мария Милагрос», — прочёл Ламберто. — При крещении получила имя Мария Клаудия Гонсалес. Значится как ребёнок тихий, но странный. 17 марта 1765 года была переведена в приют «Лос Польитос». Девочка своенравная, склонная к фантазиям и лжи, замечена в неподчинении религиозным догмам и злостных шутках над сверстниками. В связи с чем отправлена в школу-интернат для общественно-опасных детей «Ла Сельда», откуда в 1766 году была удочерена супругами Нуньес Солино и зарегистрирована под именем Клаудия Мариса Нуньес Солино. До 1771 её местонахождение значится как город Ферре де Кастильо. С 1771 года и до нынешнего времени о её судьбе больше сведений не поступало», — закончил чтение Ламберто.       — В дом этой семьи ворвались индейцы, — пояснила мадре. — Они убили супругов Нуньес Солино, но что сделали с девочкой, неясно. Она исчезла. Возможно, они забрали её с собой. Возможно, тоже убили. Возможно, она укрылась где-то и выжила. Но с того момента след её потерялся.       — И что же делать? — совсем приуныл Ламберто.       Аббатиса развела руками:       — Это всё, что мне известно.       — У меня есть одна зацепка, — подал голос молчавший до этого сыщик. — Мне удалось выяснить, что пока Клаудия жила в доме приёмных родителей, она близко подружилась с одной девочкой. Та была из обеспеченной семьи, аристократка. Клаудия часто ходила к подруге в гости, и семьи их стали активно общаться.       — А этих людей реально найти, сеньор Бартоломео? — Ламберто, волнуясь, кусал нижнюю губу.       — Разумеется. Девочка, подруга вашей сестры, ныне здравствует и преуспевает. Она живёт здесь, в Ферре де Кастильо, жена посла. Зовут её Амарилис де Пенья Брага, в девичестве Бернарди.       На лбу Ламберто выступила испарина.       — Амарилис? Амарилис дружила с моей сестрой? — оторопело спросил он.       — Вы с ней знакомы, Ваше Сиятельство? — в свою очередь удивился сыщик.       — Ещё как! Не может быть! Таких совпадений не бывает… — хлоп! Ламберто стукнул кулаком по столу. — Я знаю эту женщину. Получается, мы давно были близки к разгадке и ходили по кругу? То-то мне казалось, что Амарилис знает обо мне больше, чем я сам. Наверняка ей известна эта история. И как она могла молчать? Я должен немедленно поговорить с ней! — Ламберто вскочил на ноги.       — Думаю, вы выяснили всё, что хотели, маркиз? — спокойно произнесла аббатиса. — От меня больше ничего не требуется? Я мечтаю похоронить эту историю раз и навсегда.       — Если вы рассказали всё, что знали, мадре, то да, от вас больше ничего не требуется, — кивнул Ламберто.       — В таком случае, господа, я должна с вами попрощаться, — аббатиса встала. — Знаете ли, непросто управлять целым монастырём. Меня ждут дела. Позвольте откланяться.       — Конечно, мадре.       Аббатиса ушла, и через минуту мужчины последовали её примеру.       Однако не успел Ламберто спрыгнуть с подножки экипажа у дворца алькальда, как на него налетела всклокоченная Либертад и сунула ему в руки конверт.       — Что это? — удивился он.       — Письмо от сеньоры Эстеллы, — объяснила Либертад шёпотом. — Читайте тут, а то в гостиной толпа и все орут. А я вас караулю.       Вскрыв конверт, Ламберто пробежался глазами по тексту.       — Эстелла пишет, что её муж хотел над ней надругаться. Она ушла из дома и оставила адрес, где её можно найти, — растерянно пробормотал он.       — Это письмо только для вас, — Либертад переминалась с ноги на ногу. — Никому не давайте её адрес. Она ушла к своему мужу, ну, к другому мужу, которого мёртвым считала, а он живой, вообразите только! А сеньор Маурисио к нам пришёл и устроил скандал. А у сеньоры Роксаны чуть дым из ушей не валит, — Либертад поморщилась. — Простите, сеньор Ламберто, вы такой хороший, а ваша сестра настоящая гадюка. Удивляюсь, как она может быть вашей сестрой. Вы такие разные!       Ламберто промолчал.       — Они там так орут, так орут, дом того и гляди рухнет, — болтала Либертад без умолку. — Вы должны чего-то сделать и помочь сеньоре Эстелле, сеньор Ламберто. Она сказала, будто бы вы ей обещали. Они ж ведь со свету её сживут. Сеньора Эстелла тут одна против всех, бедняжка. С тех пор, как она вышла замуж за этого маркиза, все на его стороне, даже мадам Берта. А сеньора любит другого, знаете? Она прямо на нём помешалась, извелась вся. А этот Маурисио по-моему над ней издевается. На похороны она пришла в синяках, хоть и заштукатуренная. Неужто окромя меня, это никто не заметил? Его надо поставить на место, а то он совсем распоясался. Я ей помогаю, конечно, но чего может простая служанка?       — И зачем же Эстелла сбежала? Я ведь просил её этого не делать, — укорил Ламберто. — Вот что, Либертад. Иди по этому адресу, — он указал на адрес из письма. — Гостиница «Маска». Ты знаешь, где это?       — Знаю.       — Прекрасно. Найди Эстеллу и приведи сюда. Маурисио Рейес её не тронет, я обещаю. Она останется в доме под моей защитой. А я пока разберусь со скандалистами и вышвырну этого человека за порог.       — Но сеньора Роксана будет против, — предостерегла Либертад. — Она сказала, что не помешало бы сеньору Эстеллу избить кнутом. Она будет рада, если этот головорез её вообще прибьёт. Она не станет за неё заступаться.       — Ну это мы ещё посмотрим! — вздёрнул подбородок Ламберто. — С Роксаной я сам всё улажу. Если придётся принять жёсткие меры, я их приму. А Эстелла пусть возвращается домой. Негоже благовоспитанной даме по гостиницам ошиваться. Приведи её немедленно, Либертад!       — Да, сеньор, — горничная стремглав рванула прочь, а Ламберто, спрятав письмо в карман, зашёл в дом.

***

      Либертад стоило немалых трудов заставить Эстеллу вернуться во дворец — девушка хотела непременно дождаться Данте и убедить его в своей любви. Когда они вдвоём, наконец, явились, в гостиной стоял гвалт, поэтому Эстеллу никто не заметил. Она вжалась в колонну, притаилась тихо, как мышка. Либертад, заткнув уши пальцами, скрылась в кухне — визг стоял такой, что качалась люстра, висящая на цепи под потолком. Сидя в кресле у камина, Маурисио что-то бурчал себе под нос. Роксана от злости едва ногами не топала на взъерошенного Эстебана, голосящую Берту и Ламберто, у которого глаза были выпучены, а бант на шее съехал набекрень.       — Закрой рот, идиотка! — вопила красная, как варёный рак, Берта. — Даже не произноси имени моего сына! Убийца!       — Не смейте называть меня убийцей! — Роксана была вне себя от ярости. — Не убивала я вашего сынка!       — А кто? Кто его убил? — скрипнула Берта зубами. — Не надо мне тут заливать, будто бы он сам выпал из седла! Да ежели б не ты, он бы и не сел никогда на лошадь!       — Разумеется, такого труса надо было ещё поискать! Но я его не убивала! Поймите это раз и навсегда, старая карга! Блас упал с Агат, потому что мы обменялись лошадьми. Подпруга была плохо закреплена на моей лошади, а не на его! — Роксана топнула ногой так, что у неё хрустнул каблук. — Какая-то тварь хотела убить меня. МЕНЯ, но убила Бласа. Поймите это своим крошечным мозгом! Конечно, вы были бы счастливы, если бы сдохла тогда я. Вы с вашим сынком и муженьком только и делали, что ломали мне жизнь, ещё и убить попытались. Семейка преступников!       — Это у меня семейка преступников?! — взревела Берта, размахивая кулаками у Роксаны перед носом. — Твой братец убил Хусто, ты убила Бласито, а потом вы все довели до смерти моего мужа и ещё называете нас преступниками? Да ты… да вы… совести у вас нет, вот что! — не находя слов, Берта гневно взглянула на Ламберто.       Но тут вмешался Эстебан.       — Ах, маман, силь ву пле! Отец тоже не был святым.       — Да что это вы такое говорите? — Берта яростно повращала глазами.       — Не надо лгать, маман. Я всё знаю. Я читал документы отца, которые вы прятали у себя под периной. Я знаю, что он убил Креспо Бернарди, своего секретаря, чтобы скрыть финансовые махинации. А потом повесил долг на мёртвого человека и довёл его жену до самоубийства, угрожая ей расправой.       Наступила тишина. Берта молчала. Ламберто стряхивал несуществующую пыль с рукава, а Маурисио крутил головой, рассматривая мебель. Эстелла, по-прежнему скрываясь за колонной, прикрыла рот рукой. А Роксана зловеще расхохоталась.       — Ну что, съели?! — выпалила она, с вызовом глянув на Берту. — Ах, вы, значит, святая дева и муж ваш — ангел, а все остальные ничтожества и преступники и вас недостойны! Так вам и надо! — смаковала она. — Вы вышли замуж за убийцу и мошенника, теперь гордитесь собой. Зато по любви! Ну и ну! Не удивлюсь, если история с Бласом проста, как мозг нашей кухарки. Допустим, ваш муженёк решил меня убить, испортил подпругу у моей лошади, а когда погиб Блас, у него и случился сердечный приступ.       — Это враки! — Берта упёрла руки в бока. — Нечего перекладывать свою вину на моего мужа!       — А я вот предполагаю, ма шери маман, — сказал Эстебан, — что слова Роксаны не лишены смысла. Это непохоже на роковое совпадение. Папа сняли с должности алькальда после смерти Рубена де Фьабле и не без участия отца Роксаны. Папа затаил обиду, решил отомстить, и вскоре Блас упал с лошади. Тогда папа и слёг от чувства вины.       Берта в порыве возмущения сжала губы в тонкую ниточку.       — Эстебан, вы... вы встали на сторону этой дряни? — она ткнула пальцем в Роксану, — и обвиняете родного отца в убийстве брата? Да как вам в голову это взбрело? От вас я такого не ожидала!       Эстебан пожал плечами.       — Ах, мон дьё, после того, что я узнал, я уже ничему не удивлюсь, ма шери маман. Роксана не могла сама испортить себе подпругу. Конечно, папа не хотел убивать Бласа. Он хотел убить Роксану, чтобы отомстить её отцу, а вышло то, что вышло. Я не понимаю вас, маман, почему вы покрываете преступника? Вы меня удивляете!       — А вы удивляете меня, Эстебан, — с досадой пробурчала Берта. — Вы разве не в курсе, что о покойниках плохо не говорят? Либо хорошо, либо никак. И нечего копаться в прошлом! Да как вам не стыдно было обыскивать комнату собственной матери? Это неуважение!       — Я лишь хотел узнать правду.       — Узнали и что? Полегчало вам теперь? — ядовито спросила Берта. — По мне так лучше и не знать ничего, спокойней спать будешь.       — А мне полегчало! — объявил Эстебан как-то высокомерно. — Да, я узнал, что папа был преступником, но любая правда, пусть горькая и больная, дороже самой сладкой лжи.       Аргументы у Берты иссякли и она замолчала, приложив к глазам надушенный платочек.       — Ну что? Может, вы теперь закроете рот и прекратите обвинять меня в убийстве Бласа? — надменно выпятила подбородок Роксана. — Учтите, мадам, если вы не отстанете от меня, я устрою скандал. Я раскопаю все грязные делишки вашего муженька и расскажу о них всему городу, поглядим, как вы тогда запоёте. Так вот, возвращаясь к Эстелле, — переключилась Роксана, взглянув на Маурисио, который, не зная чем себя занять, отковыривал самоцветы от набалдашника трости. — Это исчадие неуправляемо. Она опозорила нашу семью с ног до головы не единожды. И ей мало. Поэтому я не вижу причины, по которой сеньор Маурисио не может поставить её на место парой десятков тумаков.       Холодные глаза Маурисио сверкнули, он одобрительно кивнул головой.       — Ваша дочь совсем не подарок, сеньора. Она невменяема, несносна и глупа как пень.       — Я не позволю вам, маркиз, унижать мою племянницу! — встрял Ламберто. — По-моему, вы забываетесь. А я считал вас человеком воспитанным, чутким, умным. Как видно, я ошибся.       — А я думаю, что Маурисио прав, — Роксана с достоинством села на краешек дивана, разглаживая оборки тёмно-фиолетовой батистовой юбки. — Вы, дорогой брат, в этом доме гость. Вы судите поверхностно, не зная, что это безмозглое чудовище, которое величают моей дочерью, тут творило с момента своего возвращения из школы. Её бы следовало посадить на кол и вытащить на обозрение всему городу, но, увы, моя доброта однажды меня погубит, — и, опустив ресницы, Роксана притворно вздохнула.       Маурисио скривил губы в ответ на недоверчивый взгляд, который бросил на него Ламберто.       — Позвольте, Роксана, — Ламберто, нервничая, налил бренди в хрустальный стакан. — Насколько я выяснил, маркиз Эстеллу бьёт. На похороны Хорхелины она пришла вся в синяках. Я считаю это недопустимым. Мужчина не вправе демонстрировать свою силу на хрупкой девушке. Если ему не на ком выместить агрессию, пошёл бы в лес, пристрелил дикого кабана и успокоился бы. Он запирал Эстеллу под замок, а в последний раз чуть не изнасиловал. Бедняжке пришлось убежать из его дома, и она попросила защиты у меня.       — Это клевета! — Маурисио стукнул тростью об пол, так выкатив белки глаз, что стал похож на мертвеца. — Не верьте ей, Эстелла патологическая врунья!       Ламберто скорчил гримасу отвращения.       — Ламберто, он прав, — сказала Роксана. — После свадьбы женщина становится собственностью мужа и беспрекословно должна ему подчиняться. А эта идиотка и мужчину ублажить неспособна. Не понимаю, как она может быть моей дочерью.       — То-то оно и видно, как ты подчиняешься своим мужьям, — вновь подала голос Берта. — О, я прекрасно помню, как ты отказывалась спать с моим сыном! Эстелла в этом похожа на тебя. Сперва вы выходите замуж, а потом наставляете рога мужьям и мучаете их, кувыркаясь с первым встречным. Сразу видать, Эстелла пошла в тебя. Вместо того, чтоб любить своего муженька, она шляется где попало. Так что, сеньор Маурисио, я вас прекрасно понимаю. Мой сын прошёл через то же самое. Это у них семейное — портить жизнь людям. Эта, — Берта указала на Роксану, — испортила жизнь моему сыну, а Эстелла портит жизнь вам.       — Умолкните, карга! Я — женщина порядочная, — процедила Роксана. — Я аристократка и никогда не ложилась под грязного пастуха.       — Моя племянница останется в этом доме и точка! — окончательно разозлился Ламберто. — Насколько я понял из рассказов Эстеллы, вы, маркиз, ей не совсем муж, брак ваш заключён с нарушением закона. Выходя за вас, Эстелла уже была замужем за другим человеком, хоть и считала себя вдовой. Но первый её муж жив.       Роксана, Берта и Эстебан, как по команде, рты открыли. Эстелла тихонько съехала на пол, закрыв лицо руками. Ну зачем дядя Ламберто сказал им о Данте? Мать же возьмётся за старое и начнёт его изводить!       — Как это он жив? Тот пастух жив? — Роксана раздула ноздри, грозясь выпустить из них клубы дыма. — Быть не может! Весь город видел, как он сдох! Он же валялся на площади в луже собственной крови!       — Этого преступника не помешает найти и казнить повторно, — добавил Маурисио.       — Я тоже так думаю, — крестясь согласилась Берта. — Этот человек опасен, а то, что он выжил во время казни, это подтверждает. Нельзя допустить, чтобы он приближался к нашей семье и к Эстелле! Он может её убить, а она ничего не соображает, ведь он её опоил чем-то. Ох, я в этом уверена! Она же невменяема! Придётся сходить к знахарке и купить лекарство от приворота.       В эту секунду Эстелла захотела бабушку стукнуть. Как они все достали, сил нет! Почему никто её не понимает, считая маленькой глупой девочкой, которая ничего не знает о жизни и любви, но обязана выходить замуж и рожать детей нелюбимому мужчине, ведь так «принято»? Все её поучают, воспитывают, решая за неё, кого она имеет право любить, а кого нет. Как она устала! А ведь никто из людей, читающих ей бесконечную мораль, не способен испытать то, что испытывает она. Им не дано. А ей дано, и она за своё счастье будет бороться!       — Грязный пастух! — Роксана вонзила ногти в бархатную обивку дивана. — Я до него ещё доберусь! Приворот, ха! Да мне плевать, эта подстилка может хоть сдохнуть, главное, чтобы не позорила нашу семью.       — Если вы снова попробуете обидеть Эстеллу или того мальчика, вы об этом пожалеете, — заявил Ламберто сурово.       — Вы мне угрожаете? — усмехнулась Роксана. — Вы? Вы, пустая голова, вертопрах, способный лишь влипать в истории? Эстелла совершенно точно пошла в вас!       — Сомневаюсь.       — Не сомневайтесь! И не смейте вставать на моём пути! Я пока не забыла, как вы изломали мне жизнь. По вашей милости, Ламберто, я, урожденная Фонтанарес де Арнау, живу в этой дыре. И вы не вправе указывать, как мне воспитывать своих дочерей. Я их рожала, значит, они — моя собственность и будут жить так, как хочу я. А я хочу, чтобы они страдали, как страдаю всю жизнь я, — выразительные глаза Роксаны налились кровью. — За каждую мою слезинку они должны заплатить, они обязаны искупить всё.       — Да ты сумасшедшая! — опять вознегодовала Берта.       — О, нет, в отличие от вас, старая карга, я умею думать головой. Этот вонючий пастух, покусившийся на доброе имя нашей семьи и наши деньги, будет кровью плеваться. Я сотру его в пыль. А Эстелла пусть рвёт на себе волосы. Каждая секунда её жизни будет напоминать ад. Уж я об этом позабочусь. По её милости я, в своё время, не смогла убежать отсюда, ведь она изволила появиться на свет. Из-за неё Арсиеро не избрали рехидором, потому что эта дрянь устроила плач на площади по своему любовнику. Так и хочется насадить её на вертел, как свинью, и запечь над костром. Как я её ненавижу! О, она ещё будет молить о смерти, как об избавлении!       Пока Роксана произносила эту тираду, Эстелла и вправду захотела умереть. Мать её ненавидит, считая чуть ли не своим главным врагом. Как это возможно? Все, все против неё! Со щёк девушки скатились слёзы. Проглотив их, она постаралась не всхлипывать громко, чтобы в гостиной её не услышали.       «Данте, милый, я хочу к тебе, — подумала Эстелла, прижимаясь губами к обручальному кольцу. То сверкнуло, ответив на ласку. — Мне нужны твои объятия, твои поцелуи. Я больше не могу находиться среди этих людей. Ты один меня понимаешь».       За размышлениями о Данте она прослушала часть монолога матери, с Эстеллы перешедшего на Мисолину, и очнулась, когда дядя Ламберто рявкнул так, что с потолка чуть не упала кованая люстра.       — Так, всё хватит! Я не хотел этого говорить, но вы меня довели. Думаю, Роксана, вам надо узнать кое-что, чтобы вы, наконец, прекратили задирать свой курносый нос! — выпалил он. — Вы помешались на высокомерии и ненависти. Но знаете, хоть Эстелла мне и неродная племянница, я не дам её в обиду!       — Что значит Эстелла вам неродная племянница? — Роксана так встряхнула головой, что у неё отлетела серёжка и, описав круг в воздухе, воткнулась в ковёр.       — То и значит. Вы мне не сестра, поэтому Эстелла мне не племянница, — объяснил Ламберто.       — Да что за бред?! — в бешенстве Роксана вскочила с дивана.       — Об этом я узнал четыре часа назад. Вы так кичитесь своим урождённым аристократизмом, но, могу вас уверить, Роксана, его у вас нет. К семье Фонтанарес де Арнау вы не имеете отношения. Вы приёмная. Это знала только мама, а отец лишь догадывался. Моя настоящая сестра родилась мёртвой, а вас мама взяла из приюта, скрыв это ото всех. В нашей семье вы — приёмыш. Так что умерьте свой пыл!       Роксану передёрнуло. Судорожно хватая ртом воздух, она замерла на месте, переваривая информацию.       — Видит Бог, я не хотел рассказывать об этом, — продолжил Ламберто. — Вернувшись сюда сегодня, я думал сохранить эту тайну и не рушить семью, но вы напросились сами. Ненависть и злоба душат вас. Поэтому, Роксана, вам нужен был ушат холодной воды. Вас давно следовало поставить на место, а оно не такое уж благородное, как вы всем говорите. Вы не дама, не аристократка, никто не знает, кем были ваши родители. Поэтому вы не вправе унижать за происхождение ни того мальчика, которого полюбила Эстелла, ни других. Наверное, я жесток. Если это так, простите меня, — Ламберто окинул взглядом присутствующих — лица у всех были вытянуты. — Но, может, Роксана, вы, наконец, поймёте что-то и прекратите кичиться родословной, измеряя ей абсолютно всё и всех. А Эстелла останется в этом доме! И не смейте мне перечить, иначе о вашем происхождении узнает весь город. А вы, — Ламберто придвинулся к Маурисио, схватил его за ворот, — убирайтесь вон! Вы не мужчина, раз поднимаете руку на женщину. Жаль, что дуэли в Ла Плате запрещены, а то вы пожалели бы, что появились на этот свет. Ещё раз я увижу вас рядом с Эстеллой, пеняйте на себя. Только попробуйте хоть пальцем её тронуть! Я вас предупредил, — протащив Маурисио по гостиной и холлу, Ламберто выпихнул его на улицу. Захлопнул дверь и, наконец, заметил сидящую на полу Эстеллу.       — Эстелла? Вы здесь? Вы что же, всё слышали? Эй, Эстелла! Эстелла, погодите! — крикнул Ламберто, когда девушка, вскочив на ноги, ринулась на выход.       Быстрым шагом Ламберто пересёк холл и схватил её под локоть.       — Оставьте меня, дядя! Я хочу уйти, — пролепетала она.       — Убегать — это не выход.       — Но я не могу тут находиться. Этот дом меня душит. И зачем я сюда пришла? Мне здесь плохо, а я хочу туда, где мне хорошо. Я хочу к тому, с кем мне хорошо.       — Вы о том мальчике?       — Я о своём муже.       — Эстелла, давайте договоримся, — глубоко вздохнул Ламберто. — До официального расторжения брака с Маурисио Рейесом вы останетесь в этом доме. Под моей защитой. Я обещаю, вас никто не тронет: ни ваша мать, ни Маурисио, ни кто-либо ещё. Но для всего города вы — маркиза Рейес. Никто не знает всю подноготную этой истории. С их точки зрения вы ведёте себя аморально. Негоже замужней женщине болтаться по гостиницам. Поймите меня правильно, я не хочу мешать вашему счастью, я хочу вам помочь. Если вы продолжите вести себя безрассудно, и если маркиз не захочет полюбовно расторгнуть брак, нам придётся судиться. И на суде он может использовать ваше нынешнее поведение против вас. Тогда отрицательной героиней окажитесь вы, а он будет строить из себя жертву. Понимаете вы или нет?       Эстелла кивнула, глотая слёзы.       — Но Данте…       — А пригласите его сюда! Я хочу познакомиться с мужчиной, который свёл вас с ума так, что вы совсем ничего не соображаете. Должно быть, он какой-то особенный, — Ламберто усмехнулся.       — Правда, дядя? Вы позволите Данте прийти сюда? — Эстелла взглянула на него с надеждой.       — Ну конечно, он же ваш муж. Я хочу с ним поговорить, объяснить ему ситуацию. Вы оба должны вести себя разумно и не совершать опрометчивых выходок. Ну что, согласны?       — Да. Спасибо, дядя!       — Вот и замечательно, — предложив Эстелле руку, Ламберто привёл её в гостиную.       При появлении девушки Берта, Эстебан и Роксана повернули головы, смерив её мрачными взглядами. По щекам Роксаны текли злые слёзы.       — Я вам никогда этого не прощу, — выплюнула она Ламберто в лицо. — Вы могли бы рассказать мне эту гадость хотя бы тет-а-тет. Но вы унизили меня перед всеми. Я умру, да, умру от позора прямо сегодня, но непременно вернусь с того света и отомщу. Ждите!       Она кинулась вверх по лестнице, приподняв подол и явив взорам окружающих ярко-синие туфельки с бантиками.       — Верните мне папку, — в полной тишине потребовала у сына Берта.       — Не верну, бьян сюр. Она мне нужна, — возразил Эстебан.       — Хотите продолжить развал семьи?       — Она уже давно развалена, ма шери маман. Папа был подонком, и этот факт остаётся только принять.       — Как вам не стыдно говорить так о родном отце? Вы неблагодарный, — Берта обиженно выпятила нижнюю губу.       — А как я должен о нём говорить? Ах, мэрд, он меня разочаровал, скажу больше, он меня убил. Моральное убийство — тоже преступление. Мало того, что он вместе с Дамианом де Фьабле разворовал городской бюджет и убил человека, а может и не одного, так и нас чуть по миру не пустил со своими золотыми рудниками. Разорил свою семью и семью друга. Дочери Дамиана де Фьабле Беренисе тоже пришлось выкупать дом у кредиторов. А десять лет моей жизни отец пустил коту под хвост.       — Что вы имеете ввиду? — не поняла Берта.       — А то, что этот дом был заложен. Чтобы мы не оказались на улице, мне пришлось жениться на Хорхелине. Иначе мы все бы сейчас жили в какой-нибудь подворотне. Благодаря её наследству я расплатился по векселям с Арсиеро, выкупил дом и сохранил видимость приличной семьи. Но я больше не собираюсь ничего скрывать и никого покрывать. Хватит! Вы обвиняете Эстеллу в аморальности, маман, но она — единственный разумный человек среди нас. Она борется за то, что считает своим счастьем. И она права!       Берта сделала нетерпеливый жест.       — Ну всё, довольно! Как я устала! Это не дом, это сущий ад. Знаете что? Я отсюда уеду! И чем скорее, тем лучше.       Эстебан, Ламберто, Эстелла и Либертад, которая пришла убирать раскиданные по полу цветочные горшки — последствия семейных разборок, — переглянулись.       — Нечего так пялиться! Раз вы решили загубить нашу семью, я не собираюсь быть крайней. Я умываю руки! Сеньор Альдо предложил мне стать его женой. Я не хотела соглашаться, потому что свадьба — это глупо в нашем возрасте, но я больше не желаю оставаться в этой клоаке. Я выхожу замуж и переезжаю, и живите как хотите! Пойду водички выпью, в горле пересохло, — и Берта вразвалочку удалилась в сторону кухни.       — Ой, — сказала Либертад, — похоже, мадам чокнулась. Сеньора Эстелла, идёмте-ка со мной, — она поманила Эстеллу за собой.       Та подчинилась, сообразив: Либертад хочет обсудить бабушкиного жениха. Хотя сейчас ей было не до чужих романов. Вот бы лечь на пол и тихо умереть. Женщины покинули гостиную, а мужчины пожали плечами им вслед.       — Безумие в этом доме заразно, — вздохнул Ламберто. — Не представляю, как вы столько лет тут живёте.       Эстебан в ответ лишь хмыкнул.