***
Берта пила чай с плюшками, пока всклокоченная Либертад, устав от препирательств, вытирала пот со лба. Эстелла с безучастным видом разглядывала свои руки, мечтая сбежать подальше и оказаться в объятиях Данте, а мир пусть горит синим пламенем. — Ну до чего ж вы упёртая, мадам! Вы разве ж не поняли, чего я вам рассказала? — Либертад плюхнулась на соседний стул. — У этого человека рыльце в пушку. — Вот ты ничегошеньки не знаешь, а туда же, Либертад! — отмахнулась Берта. — Слушаешь всякие сплетни. Ежели тебе так любопытно было, могла б и у меня спросить. Я знаю эту историю из первых уст, а не через третьих лиц, как некоторые. Сеньор Альдо сам рассказал мне про свою жизнь, поэтому твои новости уже плесенью покрылись. — И вас не пугает эта гадость? Он же совратил собственную племянницу! — всплеснула руками Либертад. Берта лопала очередную плюшку, помешивая чай серебряной ложечкой. — Во-первых, не была Марина ему родной племянницей, она — приёмная дочь его брата, — пояснила бабушка. — И, во-вторых, сеньор Альдо не соблазнял её, Марина сама на него вешалась аки репей. Ну и скажи, Либертад, какой это мужчина устоит, ежели на него красивая девица сама кидается? Тем более сеньор Альдо тогда погулять любил. Так что не вижу я ничего особенного в этой истории. У каждого есть прошлое, оно есть и у меня. Я ж тоже замуж выходила по любви за хорошего человека, а оказалась замужем за разбойником, — Берта захихикала. — Ни Альдо, ни я не святые и ангелами к людям не нанимались. Все совершают ошибки. — И что, бабушка, вы всерьёз собрались замуж? — вяло пробормотала Эстелла. — Ну да, а чего, ты против, дорогая? Вижу, Либертад и тебе мозг запудрила глупостями каких-то сплетников с базара. — Мне это рассказала его служанка, — буркнула Либертад. — Надо бы намекнуть сеньору Альдо, что он распустил свою прислугу, — ехидно заметила Берта. — Мелют про хозяев что попало. Так, Эстельита, ты имеешь что-то против? Эстельита! Эстелла, ау! — она похлопала внучку по плечу — та ушла в нирвану, представляя, как Данте расчёсывает ей волосы. Последний раз, когда он это делал, она чуть не рехнулась от наслаждения. То ли его магия была виновата, то ли гребень оказался волшебным, то ли её чувства так сильны, что лишают разума, — неясно. — Эстельита, чего это с тобой? Ты будто пьяная, — забеспокоилась Берта. — А? Я? Нет. Что вы спросили? — Говорю, чего ты имеешь против сеньора Альдо? — Я? Ничего. Я с ним мало знакома, только вот… эээ… вам не кажется, бабушка, что вы его плохо знаете? — А ты, ты-то хорошо знаешь человека, с которым обманываешь Маурисио? — разгневалась Берта. — Маурисио такой порядочный мужчина, а ты проворачиваешь с ним то же, что твоя мамаша с твоим отцом, — наставляешь ему рога. — Я люблю Данте и никого не обманываю! — Эстелла в гневе вскочила на ноги. — Маурисио прекрасно знал на что идёт. Он с самого начала был в курсе, что я его не люблю. Поэтому нечего теперь строить из себя жертву. Я общаюсь с Данте с детства. Никто лучше меня не знает, какой он, и никто не вправе на него наговаривать. Мы с ним одинаковые, мы похожи, мы понимаем друг друга с одного взгляда. А вы знаете этого человека, этого ювелира, два дня и уже замуж собрались, а он, кажется, тот ещё тип! — не осталась в долгу Эстелла. Пусть, пусть бабушка почувствует на своей шкуре, каково это, когда обижают дорогого тебе человека. — Сядь и уймись! — приказала Берта. — Нечего тут кричать. Сразу видать, этот опасный субъект чего-то с тобою сделал. Ты неадекватна. Надо бы этим заняться, а то ведёшь себя как бесноватая. — Я не бесноватая! Я люблю Данте! Этот мужчина для меня всё! Он моя жизнь, моя вторая кожа. Без него я не существую. Почему это так сложно понять?! — выпалила Эстелла, едва не рыча от злости. — Прекрати орать! Надоел этот твой Данте, ей богу! Так вот, послушайте меня обе, — с Эстеллы Берта перевела взгляд на Либертад. — Я выхожу замуж за сеньора Альдо и точка. Но это произойдёт не завтра. Как минимум месяца через три. Но тянуть я тоже не буду. — Вы так в него влюблены, бабушка? — прищурила глаза Эстелла, став похожей на хищную кошечку. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки. Берта тоже ненавидит Данте. Больно от этого. И почему люди считают, что они имеют право на личную жизнь, а она, Эстелла, нет? Она обязана всех слушаться и молча страдать, издали глядя на чужое счастье. — Влюблена? — Берта хмыкнула. — Дорогая моя, не в том я возрасте, чтобы терять мозги от любви. Я не ты и не буду издавать восторженный писк при виде смазливого мальчика, наплевав на то, что он головорез. Конечно, сеньор Альдо — человек хороший, он мне приятен, но дело даже не в том, что я хочу убраться из этого дома. Есть и кое-что ещё. Я хочу помочь сеньору Альдо найти его дочь или сына. Для этого придётся перерыть ворох документов и архивов, а, может, и поехать куда-то. Тем более мы уже напали на след. Мы отправили письмо нынешним владельцам дома, где в последний раз видали Марину. Ну помнишь, Либертад, ты сама его относила? От них пришёл ответ, что вроде бы Марина уехала в Рио-Гранде-де-Сан-Педро, и концы её надо искать там. А это территория другого государства, Португальской империи как-никак. Дабы сопровождать сеньора Альдо в сей поездке, я должна быть его женой, иначе нас не пустят на корабль. Дама не может путешествовать с посторонним мужчиной, даже такая старуха, как я. Тем более через границу. Одной или с прислугой мне можно, а с мужчиной — ни-ни. Только с мужем, с сыном или с братом. Блюстители нравственности наши, эту нравственность всё блюдут и блюдут. И вы следом за ними. Нечего читать мне, старухе, морали. Ты, — она ткнула пальцем в Либертад, — пока ещё тут прислуга. Эстебан, конечно, вдовец, но ты уже открыто ночуешь в его комнате, и это совсем никуда не годится. Хотя бы обитателей этого дома постыдилась бы. А ты, — Берта перевела взгляд на Эстеллу, — вообще от рук отбилась. Ты ж на глазах у своего мужа и всего города крутишь роман с отпетым разбойником, с убийцей. — Мой муж — Данте! Данте, а не Маурисио! И Данте не убийца! Мой Данте самый лучший! Ничего вы не понимаете! Идите вы все к чёрту, в конце концов! На себя бы посмотрели, а потом других осуждали! — выкрикнула Эстелла. Она в бешенстве помчалась на выход и едва не столкнулась лоб в лоб с Урсулой. — Ой, сеньора, осторожней, чего ж вы не смотрите куды идёте-то? — воскликнула та. — Вот вы все где. Вы тута сидите, чаи гоняете, а у нас, между прочим, катастрофа! — Чего ещё случилось? — нахмурилась Берта. — Сеньора Роксана там при смерти, — проворчала Урсула. — Я уж Дуду за лекарем послала. — Ну ежели притопает доктор Дельгадо, то пиши пропала, — съехидничала Берта. — Отправится вслед за Хорхелиной как миленькая. И чегой-то с нашей королевой вдруг сделалось? Никогда вроде не хворала, и тут на тебе. — А она того, отравилась. — Своим ядом что ль? Ну и слава боженьке! — Берта не расстроилась ни капли — выражение её лица напомнило Эстелле покойную ныне болонку Гортензию, обожравшуюся вкусных немецких колбасок. — Небось это от того, что наболтал сеньор Ламберто, — сказала Либертад. — Ах, ну да, наша королева-то голубых кровей узнала, что она плебейка, бедняжка, — смаковала Берта. — Ну почему вы такая жестокая, бабушка? — сделав негодующий взмах рукой, Эстелла бросилась в гостиную. Да, мама её ненавидит и причинила им с Данте много зла, но Эстелла не желала ей болезни или смерти. Маме, наверное, и вправду сейчас тяжело. Каково узнать, что ты приёмыш в своей семье? Эстелла не испытывала злорадства, больше — волнение и страх. А если мама умрёт? Ведь несмотря ни на что, Эстелла любила её и не хотела терять. Девушка стремительно поднялась по лестнице и влетела в комнату матери. Роксана лежала в постели, укрытая белой шёлковой простынкой. Волосы её разметались по подушке, а лицо выглядело безмятежным. Арсиеро сидел у изголовья кровати, уткнувшись в книгу. — Что с ней? — шёпотом спросила Эстелла. — Проглотила уксус, — устало отозвался Арсиеро. — Скоро придёт доктор. Урсула дала ей выпить рвотное, и сейчас Роксана заснула. Думаю, всё будет хорошо. — Тогда бы уж сразу мышьяк съела, — за спиной у Эстеллы появилась Берта. — Чего помелочилась-то? Следом за ней вошли Либертад, Ламберто, Эстебан и Урсула. — Как вам не стыдно, сеньора? — возмутился Арсиеро вполголоса. — Нельзя желать людям смерти. — А я желаю! Именно ей желаю! — надула щёки Берта. — Значит, мама будет жить? — растерянно спросила Эстелла. — Конечно будет, — Урсула убирала с туалетного столика раскиданные маникюрные принадлежности, складывая их в позолоченную шкатулку. — От уксуса ещё никто не помирал. Расстройство желудка получила да и всё. — Тогда я пойду отдохну, — и Эстелла вышла. Вместе с облегчением на неё накатила усталость. Сейчас она хотела одного — лечь в постель, заперевшись в своей девичьей комнатке, и мечтать, мечтать о Данте. Может, бабушка в чём-то и права? Она совсем помешалась, думает о Данте ежесекундно, становится нервная, раздражительная, злая, стоит кому-то плохо сказать о нём. Когда Данте нет рядом, Эстелла готова выть и бросаться на стены, а когда они вместе, она с ума сходит. Сапфировые глаза бьют её молнией. Это безумие, наваждение, и всё хуже и хуже с каждым днём. Нет, в том что Данте специально ничем её не приколдовывал, она была уверена. Это фантазии бабушки. Её Данте никогда бы так не поступил. Но, вероятно, дело в самой магии. Она почувствовала её, соприкоснулась с ней в моменты их близости. Это Чары Любви так влияют на неё. Свернувшись в клубок, Эстелла лежала на кровати, прижимаясь губами к обручальному кольцу. То отвечало взаимностью, изредка выпуская струйки серебристого дыма. Наконец, сквозь поток любовного бреда, в её голову ворвалась здравая мысль. За всеми скандалами и разоблачениями Эстелла напрочь забыла: дядя Ламберто пожелал с Данте познакомиться. Значит, она может его пригласить в дом! Но остальные члены семьи этому явно не обрадуются. Стоит ли подвергать Данте такому унижению? Та же бабушка способна наговорить ему много неприятного, ведь у неё язык без костей. Мало-помалу Эстелла погрузилась в сон. Приснился ей Данте. Весело хохоча, он целовал её в губы, а потом превратился в трёхцветного кота с кисточками на ушах. Кот сверкнул синими очами, выпустил острые когти и, взмахнув хвостом, исчез.***
Наутро Эстелла решила сходить в «Маску» — объясниться с Данте и обсудить с ним предложение дяди Ламберто. После душистой ванны с ароматом вишни и орхидеи, надев платье цвета жемчуга, разрисованное по подолу веточками сакуры, Эстелла спустилась вниз. Не стала дожидаться общего завтрака и наспех перекусила в кухне под недовольное бормотание Урсулы. — Урсула, ну не ворчи, — одёрнула её Эстелла. — Лучше расскажи как там мама? — Да всё в порядке с сеньорой Роксаной. Доктор Дельгадо явился, когда она уже оклемалася. Я напоила её настоем чертополоха, помогает он от отравлений. Мозгов у ней нету, вот дел и наворотила. А чего это вы решили завтракать-то раньше времени, ась, сеньора? — Хочу кое-куда пойти. — Ой, сеньора, опять вы за свои похождения взялись что ль? — подбоченилась Урсула. — Уймётесь вы, наконец, али нет? Ну неужто вам не стыдно? Вроде воспитывались в приличной семье, церковь посещали, замужем, а ведёте себя как девка с красного кварталу! — Нет, мне не стыдно! — Эстелла встала, со злости чуть не уронив тарелку с тушёной фасолью. — Мне нечего стыдится! Пусть стыдятся те, кто грабят, убивают, лгут, предают, творят зло и портят жизнь другим. А мне не стыдно! Любовь — не грех! — и она покинула кухню. Ну сколько можно? Почему каждый норовит сунуть нос в её дела? Даже прислуга высказывает своё фи её любви. Решено. Прямо сейчас она идёт к Данте, а там видно будет. Но, выйдя в гостиную, Эстелла наткнулась на Берту, сеньора Альдо Адорарти и Либертад. Эстеллу поначалу они не заметили, и девушка хотела прошмыгнуть мимо втихую, но, услыхав обрывок разговора, остановилась. — … в «Лас Бестиас», так сказал мой осведомитель, — молвил ювелир. — «Лас Бестиас»… где это такое-то? Никогда не слыхала, — отозвалась Берта. Либертад молча вытирала с мебели пыль. — Это в нашей местности. Поселение гаучо, ехать примерно часов десять, — пояснил сеньор Альдо. — Гаучо? Но они ж все дикари! Я их боюсь! — воскликнула бабушка. — И она живёт там? — Она уже умерла, но ребёнок остался. Вроде бы это девочка, её зовут… зовут Джованна. — Джованна… красивое имя. Вы думаете это и есть ваша дочь? — Ну, это предположение, следы ведут в тот посёлок. Хотя я не представляю, как Марина могла оказаться у гаучо. — Эти гаучо ведь настоящие дикари да дегенераты. Страшно вообразить во что превратилась девочка, выросшая в такой среде! — покачала головой Берта. — Они не дикари и не дегенераты! — услышала Эстелла свой возглас прежде, чем сумела прикусить язык. Берта, сеньор Альдо и Либертад повернули головы. — Гаучо — нормальные люди, просто бедные. Конечно, там есть и преступники, но они есть и среди аристократов, — заявила Эстелла в ответ на их взгляды. — Далеко ходить не надо, у нас в семье их полно. — Эстелла! — Бросьте, бабушка, я вчера слышала вашу премилую беседу с мамой, дядей Эстебаном и дядей Ламберто. Я знаю, что дедушка убил отца Сантаны и, возможно, папу. Хотя вы и обвиняли маму. И ещё я знаю, что мама и дядя Ламберто не брат и сестра. Довольно лжи! Я устала от вранья. И я знаю, где находится «Лас Бестиас». Это замечательное место. Там была моя свадьба с Данте. Там я была счастлива. Я знаю, кто эта Джованна, я её видела. Она пайсана, ездит на диких лошадях и у неё есть муж и ребёнок. Конечно, не факт, что она та самая Джованна, которая вам нужна. Это может быть и совпадение, мало ли Джованн на свете, но… — Значит, ты подружилась с какими-то дикарями? — нахмурилась Берта. — Позвольте, дамы, ведь это потрясающая новость! — оборвал её сеньор Альдо и хлопнул в ладоши. — Ещё одна прекрасная весть за сегодняшний день. Первой была та, когда вы, моя дорогая Берта, согласились с моим предложением. Давайте позовём всех и устроим праздник. Я хочу официально объявить вашей семье, что мы обручены. — Ну вот ещё! — громко запротестовала бабушка. — Не надо устраивать цирк, всё равно никто этого не оценит. Эстеллы и Либертад будет достаточно. — Ну тогда позвольте, Берта, подарить вам маленький презент. А Либертад не будет ли любезна принести вина? — Кто ж пьёт вино с утра? — пожала плечами Либертад. — Даже завтрака ещё не было… Как скажите, сеньор, — добавила она в ответ на обиженный взгляд Берты, удалилась и через пару минут принесла бутылку красного вина и хрустальные бокалы. Ювелир преподнёс бабушке подарок — золотой перстень с великолепным рубином. Пока Берта и Либертад на все лады расхваливали его, охая, ахая и пританцовывая, а сеньор Альдо разливал вино, Эстелла под шумок смылась. Пятилась, пятилась к двери и, когда упёрлась в неё спиной, нащупала ручку и дала дёру. Поймав экипаж, четверть часа спустя, она прибыла к гостинице «Маска». К её величайшей радости сеньор Нестор объявил: Данте вернулся. Не помня себя от счастья, Эстелла рванула вверх по деревянной лестнице так поспешно, что ступени громко заскрипели под её каблучками.