Война сердец

      Данте с трудом открыл глаза, понимая, что не может шевелиться. Он дёрнулся и тщетно — тело будто заковали в железо. Обнажённый до пояса, он был туго привязан кожаными ремнями к высокому чёрному креслу, похожему на трон. Блуждающим взором Данте уставился вверх, на каменный потолок, увешанный канделябрами. Свет от них ударил ему в глаза.       Немного привыкнув к яркому освещению, Данте опустил голову и увидел круглое пространство — нечто вроде циркового манежа. Кресло, где он находился, висело на цепях выше манежа примерно на четыре пье.       Данте не понимал что происходит, но его сердце ёкнуло, когда, изучив взглядом комнату, он обнаружил: напротив, в таком же кресле сидит Эстелла. Её расширенные от ужаса глаза и заплаканное мертвенно-бледное лицо мигом дали Данте повод себя накрутить.       Последнее, что он помнил: как его били и душили разбойники, потом напоили какой-то дрянью, отчего у него начались галлюцинации, и он упал в обморок. И теперь очнулся в этом месте. Но что тут делает Эстелла? Она должна была спастись, ведь лошадь унесла её прочь. Неужели её поймали? И почему она смотрит на него с ужасом?       Данте украдкой оглядел себя. На теле оказалось несколько синяков и ссадин и немного крови, но в целом — ничего смертельного. Он попробовал ободряюще улыбнуться Эстелле. Потрескавшиеся губы слушались плохо, и улыбка вышла кривой. Видимо, Эстеллу она не впечатлила — девушка словно окаменела. Наверное, её парализовал страх. О, ему знакомо это состояние! Такое с ним бывает при виде крыс.       Из-за тугих ремней все мышцы у Данте свело и он не ощущал даже кончиков пальцев. Это его жутко бесило, ведь он не мог колдовать, чтобы разорвать путы. Неужели и Эстелла так привязана? Может, ей больно, поэтому она напоминает статую? Он-то прошёл однажды через подобное. Там, в башне, он сутками висел на руках, а его Эсте, хрупкая и нежная девочка, она не должна это испытывать.       Данте посмотрел на неё ласково-ободряюще, но в чёрных очах Эстеллы мелькнула обречённость. Наградив Данте глубоким печальным взглядом, она опустила ресницы. Данте ощутил, как завибрировало обручальное кольцо, по ладони потекла вода. Слёзы! Эстелла плачет!       Злоба душила Данте. Какого чёрта их тут держат? Надо попытаться разорвать свои путы магией, а потом вызволить Эстеллу. Он резко подался вперёд — ремни натянулись, впиваясь в кожу, и Данте задымился, но вырваться не смог.       Нежданный шум привлёк его внимание — в комнату ввалилась толпа. Данте насчитал десять человек: девять мужчин и дама. Пятерых он узнал — это были разбойники в масках, что напоили его галлюциногенной дрянью. Женщина — красивая, яркая брюнетка, затянутая в синее платье с верхом, скроенным на манер мужского фрака, Данте никого не напомнила. Среди прочих выделялся мужчина с повадками аристократа. Высокий и стройный, он был одет в серый костюм для верховой езды: редингот, облегающие кюлоты и сапоги. Голову его венчала узкополая шляпа, лихо сдвинутая на лоб. В правой руке он держал необычного вида трость — на ней зловеще блестел острый, как пика, наконечник. Другие трое, одетые в холщовые рубахи и штаны, явно имели крестьянское происхождение. Аристократ взошёл на манеж, и тогда Данте узнал его. Маурисио Рейес! Он приказал троим мужчинам в простом одеянии (кажется, они были слугами) опустить оба кресла ниже, чтобы хорошо видеть и Данте, и Эстеллу.       — Так, так, так. Какие люди к нам пожаловали! — произнёс Маурисио с издёвкой. — Наконец-то я вижу воочию человека, который спит с моей женой у меня под носом.       — Эстелла — моя жена! Ты не имеешь к ней отношения! — выкрикнул Данте в пылу гнева. — Отпусти её, червяк! Хочешь свести счёты, так своди их со мной, как мужчина, а не как трусливый шакал! Если хоть один волосок упадёт с головы Эстеллы, ты пожалеешь, что живёшь на свете! Я тебя из-под земли достану, учти. Я предупредил.       — О-ха-ха! Как страшно! Я аж весь дрожу! — наигранно расхохотался Маурисио. — И кто мне угрожает? Выродок без гроша в кармане. Какая наглость!       — Да ты обыкновенный трус, — презрительно выплюнул Данте. — Ты чувствуешь себя мужчиной, только наняв с десяток головорезов, не так ли? Тебе слабо побороться за женщину на равных!       — Я не собираюсь за неё бороться, — парировал Маурисио. — Эстелла уже моя, она моя законная жена, а ты — зарвавшийся бродяга, который забыл, где его место. Но я тебе напомню.       — Отпусти её, я сказал! — у Данте грудь разрывало от гнева и бессилия, когда взгляд его невольно скользил по бледному лицу Эстеллы. Он вновь дёрнулся в попытке освободиться от ремней — тщетно.       Маурисио торжествующе захохотал, видя как Данте извивается.       — Сука, вот ты кто! — крикнул Данте. — Ты считаешь, что можно заставить женщину себя полюбить, мучая её? Избивая, связывая, насилуя? Ты просто мразь! И никогда, никогда никто тебя не полюбит, несмотря на все твои деньги! Потому что ты сам любить не умеешь!       — А-ха-ха-ха, не тебе говорить о любви, пастух! Такие, как ты, созданы, чтобы прислуживать таким, как я, гнуть перед нами спину. Усёк? А женщины существа глупые, — Маурисио вертел в руках трость, прохаживаясь по манежу. — Они сами не знают, чего хотят, кого любят, а кого нет, — он повернулся к Эстелле. — Не правда ли, дорогая, вы знаете это не по-наслышке? Глупее вас я ещё никого не встречал. Соответственно, глупые, хоть и красивые дамы не могут ничего решить. У них нет мозга. Поэтому их надо подтолкнуть к правильному выбору. Чем мы сейчас и займёмся.       Не зная что ответить, Данте сжал зубы и свирепо повращал глазами.       — Ну, довольно глупой болтовни, — продолжил Маурисио. — Ты жаждешь спасти Эстеллу? Что ж, я предоставлю тебе такую возможность. Хотя эту прелюбодейку следует проучить. Но у меня доброе сердце, и я дам ей шанс. У вас обоих будет выбор. Ты, к примеру, — он обратился к Данте, — вправе выбрать, кому из вас достанется то или иное наказание — тебе или ей. А Эстелла сможет прервать любое действо из всех, что тут будут происходить. В любой момент. Прервать одним словом, — Маурисио насмешливо взглянул на неё. — Я вам уже говорил, дорогая, у человека всегда есть выбор, и что он предпочтёт, зависит лишь от него. Пора начинать!       Маурисио забрал у одного слуги тонкий длинный хлыст. Данте увидел, как у Эстеллы побелели губы. И её безумный взгляд окончательно открыл ему страшную истину: сегодня его запытают до смерти, ведь он никому не позволит Эстеллу обидеть.       — Ты, наверное, знаешь, пастух, — сказал Маурисио, — для чего это, — он любовно погладил хлыст пальцами. — Порка — самая позорная пытка. Так хозяева наказывают провинившихся рабов. Выбор за тобой, пастушок. Кого будем пороть: тебя или её?       — Меня, — ни секунды не раздумывал Данте.       — Это ж надо, какие мы благородные! — махнув рукой, Маурисио подал знак разбойничьей шайке.       Трое головорезов, отстегнув Данте от кресла, надели ему на шею и конечности тяжёлые кандалы и столкнули его на манеж. Эстелле вставили в рот тряпку, чтобы она не орала, и кресло её подняли выше, открывая более удачный обзор. Толстый разбойник взял хлыст в руку. Взмахнул, со свистом рассекая воздух, и первый удар пришёлся Данте по лицу. По щеке потекла красная струйка. Юноша попытался отползти в сторону, но кандалы ему мешали. Щёлк! Новый взмах. На сей раз Данте увернулся — он вжался в каменный пол, и хлыст пролетел над спиной, не зацепив.       — Стоп, стоп, стоп! Так не пойдёт! — раздался холодный голос Маурисио. — Я хочу повеселиться на славу, и никто мне не испортит удовольствие! Сгинь, увалень, ты ничего не умеешь! — он выхватил у толстяка хлыст. — Сейчас я вам покажу настоящее мастерство. О, у меня большой опыт порки батраков и слуг! Матильде знает, — он подмигнул сестре, безучастно маячившей вдалеке. — Учитесь, бездари!       Отбросив трость в сторону, Маурисио окунул хлыст в бочку с некой жидкостью. Кандалы мешали Данте двигаться — к ним были привязаны неподъёмные гири, и он, как ни пытался, не мог отползти больше, чем на пару-тройку шагов.       Маурисио занёс хлыст. Щёлк! Удар пришёлся по обнажённой спине, и Данте чуть не заорал в голос, поняв, — хлыст смазан чем-то жгучим. Маурисио приказал одному из шайки держать Данте, чтобы он не шарахался по манежу. Коренастый разбойник схватил Данте сзади за волосы. Намотав всю их длину себе на руку, а второй держа за шею, он не позволял юноше уворачиваться от ударов. Теперь они стали непрерывными, как моток ниток, и Данте потерял им счёт.       Ощущения были ужасные. Время от времени Маурисио окунал хлыст в бочку со жгучей жидкостью, и боль усиливалась в разы. Но Данте запретил себе кричать. Представляя что сейчас творится в душе у Эстеллы, он приходил в ярость, мечтая разорвать Маурисио на тряпочки. Данте кусал губы, призывая на помощь всё своё мужество. И ему удалось овладеть собой, отключиться от боли, сосредоточиться на магии. Когда она забурлила под кожей, Данте испытал облегчение. Боль притупилась, но волновало его иное — он не снял обручальное кольцо. Проклятье! Что если Эстелле тоже больно? Но Данте не решался на неё смотреть — увидит её страдания и начнёт орать. Поэтому, когда разбойник тянул его за волосы, поднимая ему голову вверх, Данте закрывал глаза.       Пытка продолжалась долго. Маурисио, наконец, выдохся, и за дело взялся один разбойник, потом второй, третий, четвертый и по кругу. Данте был весь исполосован хлыстом, из ран текла кровь. Прошла вечность до момента, когда Маурисио велел закончить экзекуцию. Измученного Данте снова приковали к креслу. Он весь дрожал, но скорее от злобы и унижения, чем от боли. Магия, как бы не пытался он избавиться от неё, вновь его спасала. Но она могла залечить раны на теле, на душе — увы, нет. Душа Данте изнемогала. Эстелла… Эстелла… Он не хотел, чтобы она видела эти ужасы.       Когда кресло Эстеллы опустили вниз и они оказались друг напротив друга, Данте невольно поднял ресницы. Девушка казалась белее фарфора и мелко-мелко дрожала; по лицу ручьями текли слёзы.       — Ну-с, продолжим, — на губах Маурисио играла улыбка. Он получал садистское удовольствие, созерцая чужие муки.       Бородатый слуга принёс шесть факелов, раздал по одному всей шайке и Маурисио.       — Полагаю, это для дамы, — гаденько сообщил маркиз. — Женщины любят пламя, оно зажигает страсть в их сердцах. Как ты думаешь, пастух, м?       — Нет, — выплюнул Данте. — Ты не будешь мучить Эстеллу, мразь! Ты сказал, я могу выбирать, так будь мужчиной, держи своё слово.       — Значит, пастушок, хлыста тебе мало? Ты хочешь ещё? Какой жадный! А я думал, ты поделишься наказанием со своей любовницей.       — Нет!       — Какая-то неправильная у тебя тактика, пастух. Ты хочешь взять всё на себя. Очень смело, но глупо. Ты ведь сдохнешь прямо у неё на глазах.       — Повторяю для тупых: ты не будешь мучить Эстеллу, сука, — выговорил Данте медленно. — Только через мой труп. Лучше я сдохну, чем буду смотреть, как ты над ней издеваешься.       — Хорошо, твоя взяла. Приступайте! — велел Маурисио наёмникам.       Кресло Эстеллы подняли вверх. Данте мельком увидел — она вся зелёная и находится на грани обморока. Данте уложили на железную решётку, пристегнув к её углам за руки и ноги, и надели ошейник с зубьями, которые впивались в шею, прорывая кожу и не позволяя двигать головой. Всю конструкцию подвесили в центре манежа на цепях.       Маурисио поднёс факел к канделябру, зажигая его от свечей. И мир Данте снова взорвался мучительной болью — маркиз начал прижигать факелом раны на его теле. Как ни старался, Данте не смог сосредоточиться на магии, беспрерывно думая об Эстелле. Что же делать? Как отсюда вырваться или заставить Маурисио хотя бы отпустить Эстеллу? Когда сменивший Маурисио разбойник припечатал факел прямо к кровоточащей ране на животе, Данте не вытерпел и вскрикнул.       Обручальное кольцо вдруг завибрировало, как и изумрудный перстень, и татуировки на плече и пояснице, и Данте испытал облегчение. Он поднял глаза вверх — кресло Эстеллы висело над ним. Бледностью девушка напоминала труп, а на щеках её мелким дождиком застыли капли крови. Проклятые кольца!       — Эсте, не надо, прекрати! — крикнул Данте громко, но кольцо обжигало ему палец, а тело словно замёрзло. Его отважная девочка забрала боль себе, облегчая ему муки. Но он мужчина, он мог бы потерпеть, а Эстелла — нет. Данте не знал, как остановить магическую связь, иначе, чем снять кольцо, но не мог и пальцем шевельнуть. И он зарычал в бессильной ярости.       — Что, нравится? — поинтересовался Маурисио, нависнув над своей жертвой, как коршун.       — Чтоб ты сдох! — выпалил Данте.       — Ну нет, — расхохотался тот, — в этот раз сдохнешь именно ты.       — Если тебе хочется, чтобы я сдох, я сдохну. Убей меня, только отпусти Эстеллу.       — Какой ты хитрый. Убить тебя — это слишком просто. Я же делаю это ради вас обоих, мои дорогие голубки. Я забочусь о ваших заблудших душонках, — зубоскалил маркиз, перекатывая в ладонях свою омерзительную трость, которая вызывала у Данте желание её сломать. — Прелюбодеяние — грех, а грехи искупаются страданиями и кровью. Я хочу, чтобы вы усвоили урок и сделали вывод, что шутить со мной чревато. Продолжаем! — и Маурисио отошёл в сторону.       Железную решётку, где Данте лежал, стали подогревать, и прутья её впились ему в спину, расплавляя кожу, точно воск. Данте чувствовал себя индюком, которого поджаривают на углях. Запах плавящейся кожи и палёных волос ударял ему в горло, и вкупе с болью, они доводили его до помутнения рассудка. Речь Маурисио отвлекла Эстеллу от кольца. Изнемогающая от шока и рыданий, она не смогла вновь на нём сосредоточиться. У Данте всё плыло перед глазами. Он почти отключился и где-то вдали услышал злорадный голос Маурисио:       — Ну что ты, как кисейная барышня, в обморок падаешь? А кто кичился, что он мужчина? Оно и видно. А-ха-ха-ха!       На Данте вылили ведро ледяной воды. Отстегнув от решётки, пинком швырнули на пол. Обессиленный, он упал лицом вниз.       — Не думай, что это конец, — заявил Маурисио. — Эй, ты, смотри, что ждёт тебя или твою ненаглядную дальше! — он схватил Данте за волосы, задрав ему голову вверх. — Смотреть, я сказал!       Тяжело дыша, Данте замутнённым взором уставился на Матильде — красивую женщину, что ранее стояла вдали. Теперь она приблизилась, ведя на поводке… леопарда.       — Кто хочет поиграть с этим милым котиком? — сладко поинтересовался Маурисио. — Может, ты, пастух, всё же уступишь место даме и позволишь котику с ней развлечься, м?       — Только через мой труп, — прошептал Данте.       — Только через мой труп, — передразнил Маурисио. — О, Эстельита, я вижу, ты прекрасно себя чувствуешь, чего не скажешь о твоём любовнике. Должно быть, тебе нравится наблюдать, как из-за твоих капризов мучается твой верный рыцарь. Что ж, будь по-твоему. Матильде, выпускай котёнка, он со вчерашнего дня ничего не ел, бедняжка, — велел Маурисио.       Та приспустила поводок, и леопард, ощерив пасть, мягко пошёл на Данте. Зверь чуял кровь, и это сводило его с ума. Внутри у Данте образовалась пустота. Вот, наверное, и всё. Сейчас он станет ужином для леопарда. Ни бежать, ни бороться он не в состоянии — мешают кандалы и слабость от ран и ожогов.       Но тут раздался задушенный вопль. Крича и мыча сквозь тряпку во рту, Эстелла мотала головой. Её била дрожь, по лицу струились целые реки слёз, перемешанные с каплями крови. Маурисио жестом остановил Матильде, готовую уже выпустить поводок из рук. Она удержала леопарда. Тот, рыча, сверкал жёлтыми глазками на Данте, который с безучастным видом сидел на полу.       — О, кажется, наша Святая Дева хочет что-то сказать, — ухмыльнулся Маурисио.       Кресло с Эстеллой спустили вниз, и слуга вынул тряпку из её рта.       — Хватит! — выговорила она сдавленно. — Прекратите это! Вы уже потешили своё самолюбие, маркиз, сколько можно? Я знаю, вы способны мучить его до конца, и он будет мучиться до конца, чтобы защитить меня. Отпустите его.       — Вы уверены, дорогая? А я было решил, что вам нравится сие зрелище. Неужто в вас проснулся здравый смысл?       — Отпустите его, — повторила Эстелла. — Вы мне обещали.       — О, разумеется! Я всегда выполняю свои обещания, дорогая. Славно, что в вас взыграло благоразумие!       Маурисио приказал слугам снять с Данте кандалы. Тот, почуяв свободу, поднёс руку к телу, она осветилась зелёным, и раны, рубцы, ожоги исчезли прямо на глазах у изумлённой шайки.       Маурисио стоял к Данте спиной и не видел этого. Подойдя к Эстелле, он освободил её из кресла. Ноги девушку не слушались, она спотыкалась на каждом шагу, и Маурисио, как куклу, поволок её за собой. Они прошли сквозь арку в стене, а Данте, после магического лечения ощутив прилив сил, вскочил и ринулся за ними.       Он бежал по длинному коридору-тоннелю, убеждённый: Маурисио увёл Эстеллу, чтобы продолжить её мучить. Наконец вдалеке забрезжил свет и Данте вывалился через кособокую дверь на залитую солнцем лужайку. Маурисио с Эстеллой были здесь же — девушка еле перебирала ногами, а маркиз держал её под локоть. Не помня себя, Данте пересёк лужайку и кинулся на Маурисио со спины, подпрыгнув, как ягуар. Через секунду оба уже катались по земле.       Данте решил не использовать магию, а проучить Маурисио по-мужски, отдубасив его до сдвига в мозгу. Они дрались крепко, и руками, и ногами, били друг друга по лицу, голове, всему телу, и никто уступать не собирался. В конце концов, Маурисио изловчился и ударил Данте — он откатился в сторону.       — Ты, ублюдок, Эстелла моя! — крикнул Маурисио. — До тебя это ещё не дошло? Ты ей не нужен. Она любит меня!       — Ах ты, слизняк! Ты подавишься этими словами! Сдохни, тварь! Сдохни! — прохрипел Данте, бросаясь на врага, как бык на красную тряпку. Раздался хруст.       — А-а-а-а-а!!! — Маурисио завопил — ему, кажется, сломали руку.       Появились трое слуг. В изумлении они смотрели на драку, не вмешиваясь. Эстелла стояла поодаль. Лицо её окаменело, на нежной коже под глазами виднелись красные точки — от крика и слёз полопались капилляры.       Данте, злой как чёрт, пинал Маурисио ногами, бил кулаками так, что у врага рёбра хрустели. Он неплохо умел драться — опыт самозащиты имел с детства. Маурисио, как урождённый аристократ, максимум что мог — весьма средне сражаться на шпагах, и дрался он, скорее, интуитивно. Начав побеждать, Данте изловчился и использовал свой любимый приём — заломил Маурисио руки за спину, уселся сверху и начал долбить лицом об землю. С волос его сыпались огненные искры, красные черти кружились перед глазами. Вне себя, он был готов колотить Маурисио, пока тот не отдаст концы. Маркиз пытался сопротивляться, но вырваться уже не мог.       — Тварь! Тварь!!! ТВАРЬ!!! Ненавижу!!! Ненавижу!!! — хриплым голосом зарычал Данте, в очередной раз приложив соперника лбом об корягу, что торчала из земли. — Ты сдохнешь, сука!!! За издевательства над Эстеллой ты мне заплатишь!!! — Данте не хотел использовать магию, но от эмоций она вырвалась сама. И он вонзил острые когти Маурисио в спину, выпустив ему под кожу столб пламени. Маурисио взвыл.       — Что, не нравится?! — крикнул Данте. — А я думал тебе приятно будет, как было мне! — невменяемый, он уже просто бессмысленно орал, молотя врага кулаками.       — Хватит!!! Хватит!!! — завопили слуги.       — Надо их разнять, а то тут будет кровавое месиво, — сказал длинный веснушчатый мужчина.       — Сделайте же что-нибудь! — взмолилась Эстелла. — Я больше не могу смотреть на это!       Бородатый слуга вышел вперёд. Был он широкоплеч и ладони его размером напоминали маленькие лопаты. Косолапя, он подгрёб к драчунам и, схватив Данте поперёк талии, стащил его с Маурисио. К маркизу подскочили двое других слуг. Пыхтя, он встал на ноги, рукавом утирая кровь с лица.       — Ты за это ответишь, ублюдок, — повернул голову Маурисио к сидящему на коленях Данте, которого здоровенный слуга держал за руки. Эстелла, с посеревшим лицом, так и стояла на месте, не приближаясь ни к кому. — Идёмте, — велел ей Маурисио.       — Она никуда с тобой не пойдёт! — угрожающе сощурил глаза Данте. В висках у него стучало, а сбитые в кровь пальцы дрожали от гнева.       Хлоп! Пошёл дым. Слуга шарахнулся в сторону — на месте Данте появился огромный волк. Маурисио и его прислужники попятились, когда животное пошло на них, скаля зубы. Но вдруг Эстелла преградила ему путь.       — Данте, пожалуйста, хватит, — вздохнула она устало. — У меня больше нет сил.       Волк замер, потряс мордой и вновь обернулся в Данте.       — Эсте, пойдём домой, — сказал он тихо.       — Ты весь в крови, приведи себя в порядок прежде, чем идти в «Маску», а то напугаешь сеньора Нестора, — ответила она вполголоса. Погладила его пальцем по щеке, вытирая кровь.       — Эсте, — выдохнул он одними губами, — моя Эсте… с тобой всё хорошо, — это был не вопрос, скорее констатация факта.       Она, промолчав, изучила долгим, печальным взглядом его лицо, убрала ему со лба спутанную прядь обгоревших волос.       — Эстелла, долго я буду ждать? — поторопил Маурисио. Он стоял, опираясь на одного из слуг.       — Можешь не ждать, мразь! Она никуда с тобой не пойдёт! — рыкнул Данте. — Эсте, ты устала, моя девочка, идём домой, — взяв её за руку, Данте легонько потянул Эстеллу к себе, но она не сдвинулась с места.       — Прости, Данте. Я… я была с тобой очень счастлива, — она поймала в его взгляде недоумение. — Мы с двенадцати лет шли одной дорогой, несмотря на моменты разлуки. Но жизнь не стоит на месте, она течёт как река. С этой минуты ты и я пойдём разными путями. Прощай и не держи на меня зла. Я ухожу с Маурисио.       И она пошла вперёд не оглядываясь. Подол её бледно-вишнёвого платья, волочился по земле, собирая репьи и осыпавшиеся лепестки диких цветов. Маурисио победно улыбнулся, а у Данте аж челюсть свело.       — Надеюсь, ты усвоил урок, грязный пастух, и больше не встанешь у меня на пути! — выплюнул Маурисио напоследок. — И скажи ей спасибо, что ты остался жив.       Одной рукой опираясь о слугу, а второй о трость, он доковылял до Эстеллы. Оказалось, недалеко, укрытый деревьями, стоит экипаж. Маурисио, Эстелла и слуга загрузились туда и уехали.       Ноги у Данте подкосились, и он рухнул на колени. Она ушла с Маурисио после всего, что этот человек устроил. Он, Данте, готов был умереть за неё. А садист Маурисио Рейес мучил её, бил, обижал, смеялся ей в лицо. И она выбрала его. Как же так?       Данте вцепился окровавленными пальцами себе в волосы, будто хотел вырвать их с корнями, и, упершись лбом в зелёную траву, надрывно зарычал, точно зверь, попавший в капкан.