***
Эстелла свернулась калачиком на роскошной кровати с периной из лебяжьего пуха, кружевными наволочками и белоснежным балдахином. Постель, достойная королевы. Но Эстелла не чувствовала себя ни живой, ни мёртвой — за пять дней Маурисио довёл её до отчаяния. Да, ей удалось спасти Данте, но вместе им не быть. Маурисио пообещал, что не тронет его больше, если она расстанется с Данте навсегда. Эстелла плакала и кричала, не соглашаясь на такую жертву. Маркиз попытался её задобрить, купив диадему с бриллиантами. Эстелла швырнула подарок ему в лицо, и тогда он сменил тактику — ночью явился за супружеским долгом. Эстелла кусалась, орала и стукнула его вазой по голове. Маурисио потерял сознание, но на крики сбежались Матильде и прислуга. Рассвирепевшая Матильде привязала Эстеллу к кровати, а под дверь ей усадила леопарда — того, что едва не загрыз Данте. Оказалось, этот хищник — новая прихоть неугомонной сеньориты Рейес. На следующую ночь Маурисио пришёл снова. Хоть и был с забинтованной головой, но церемониться не стал. Сорвав с Эстеллы одежду, грубо изнасиловал девушку. Эстелла кричала до хрипоты от боли, которая в разы усилилась с момента их первой близости. Получив своё, Маурисио ушёл, а Эстелла всю ночь скулила, как смертельно раненный зверёк. На следующую ночь Маурисио явился за новой порцией удовольствия, и всё повторилось. Он утверждал, что будет насиловать её, пока она не пообещает любить его всегда. И мучение продолжилось и на третью, и на четвёртую ночи. Эстелла даже плакать не могла, впав в шок. Она чувствовала себя грязной проституткой из борделя. Она ничуть не лучше Лус! Эстелла ненавидела себя за это, и Маурисио добился того, что она перестала сопротивляться. Терпела, кусая губы так, что по подбородку ручейком стекала кровь. Она уже не испытывала страха, только боль и тошноту. Нежная кожа на запястьях и щиколотках вспухла и покраснела от верёвок — Маурисио и не думал их развязывать, упиваясь её беспомощностью. И Эстелла поняла, что всё напрасно. Она должна уступить шантажу, ибо этот гад не отвяжется. На пятый день, пока Эстелла лежала одна в своей шикарной постели, в голову её вихрем ворвалась мысль: она не выпила траву. Ни разу за все четыре ночи. И теперь Эстелла думала лишь о том, как отсюда вырваться и добежать до аптеки. А ещё лучше прыгнуть в реку — тогда все проблемы закончатся. Она не собирается рожать Маурисио детей, но если чудом и избежит этого, навряд ли снова пойдёт на близость с мужчиной. Даже с Данте. Маурисио Рейес сделал всё, чтобы сломать ей жизнь. Из нежной, весёлой девочки она превратилась в перепуганного зверька, вздрагивающего от каждого шороха. Она больше никогда не станет нормальной женщиной, поэтому смерть была бы лучшим выходом. Открылась дверь. Маурисио вошёл, минуя леопарда. Водрузил на туалетный столик поднос с множеством тарелок, от которых тянулся умопомрачительный аромат. — А я принёс вам обед, дорогая, — сообщил он радостно. — Время два часа дня, а вы всё нежитесь в кровати. Глядите, сколько вкусностей. О, наша кухарка готовит — пальчики оближешь! Во всём вице-королевстве не найдётся еды вкуснее, чем в нашем доме. Попробуйте, например, вот этих крабов в сырном соусе. Ммм… даже Матильде, которая вечно на диете, сегодня попросила добавки. Но Эстелла не шевелилась. Она не в силах была подняться, чувствуя себя ужасно. Тошнота подкатывала к горлу, запястья и щиколотки ломило от верёвок, а голова раскалывалась, как грецкий орех под орехоколом. И в груди пылала жгучая ненависть. Маурисио смеет шутить и прикидываться галантным после того, как четыре ночи подряд её насиловал! — Что-то не так? — спросил Маурисио, точно не понимая, что с ней может быть не так. Эстелла промолчала. — Я с вами разговариваю! — вспылил маркиз. — Вы обязаны мне отвечать, когда я вас спрашиваю! Тогда она выдавила сквозь зубы: — Идите к чёрту, я больна. — Больны? — недоверчиво хмыкнул Маурисио. — Чем же, интересно? — Мне нужно лекарство, — проигнорировала Эстелла его вопрос. — Что за лекарство? — Из аптеки. — Скажите мне название, и я куплю. — Лучше пусть сходит Чола. — Почему Чола? Эстелла изобразила смущение, хотя ей было наплевать на всё. — Ну… она женщина. Это лекарство для женщин. — Хорошо, — голос Маурисио подобрел. — Я позову Чолу. Терять Эстелле было нечего. Она рассчитывала на неграмотность Чолы, которая не умела читать, и на неосведомленность Маурисио в женских делах. Мужчины в этом не разбираются, главное, чтобы Матильде не пронюхала. — Вижу, вы действительно больны, — пристально рассмотрев Эстеллу, Маурисио заметил её мертвенно-бледное лицо и круги под глазами. — Наверное, вы перенервничали. Но, вы сами виноваты, дорогая. Как ваш муж, я должен был вас наказать. Однако, так и быть, я завершу наказание при условии, что вы будете благоразумны. Взяв нож, он разрезал верёвки на руках и ногах девушки. Эстелла, дрожа, укрылась одеялом с головой. — Я думаю, вам надо поесть, — сказал Маурисио, закрывая дверь снаружи. Вскоре явилась Чола. Эстелла торопливо вывела на куске пергамента несколько наименований лекарственных трав, впихнув между ними фразу: «Всё уже случилось, надо предотвратить последствия. Служанка не умеет читать, ничего с ней не обсуждайте. Уничтожьте записку». Эстелла убедила Чолу запрятать пергамент подальше в свой передник и никому не показывать даже под страхом смерти. Только аптекарю. И Чола ушла. Изнывая от нетерпения, Эстелла сидела в постели, обхватив руками колени. Если Маурисио всё узнает, ей конец. Он замучает её до смерти. И Чолу заодно. Спустя час, однако, служанка преспокойно вернулась, принеся несколько склянок. Вручила их Эстелле. — Сеньора, — сказала она, — а вы уверены, что правильно всё написали? — Уверена. А что? Что-то не так? — встревожилась Эстелла, буравя Чолу взглядом. — Нет, просто коды я вашу записку аптекарю сунула, он та-ак на меня глянул. — Но он всё тебе продал? — Ну да. Молча. Ничегошеньки не сказал, но вид у него был напуганный какой-то. И он поскорей эту записку вашу сжёг прям у меня глазах. Чего это за лекарства такие странные, раз он так напужался? Уж не яд ли я вам принесла, сеньора? — Нет, Чола, — перевела дух Эстелла. — Это не яд. Это лекарства от… от женского недомогания. Чола ушла, а Эстелла стремительно бросилась в ванную. Прочитав этикетки на склянках, откупорила две из них и проглотила всю жидкость до капли. Вынув из стены шатающийся камень, сложила в этот импровизированный тайник другие склянки и вставила камень обратно. Приняв ванну, Эстелла почувствовала облегчение. Легла в постель и вскоре забылась тяжёлым сном. Проснулась она от воплей — Чола, принёсшая ужин, голосила хозяйке в ухо и трясла её за плечи. — Ну что ты кричишь, Чола? — проворчала Эстелла спросонья. Её дико мутило, болел живот или желудок — непонятно, будто она наглоталась червей. — Да у вас вся постель в крови, сеньора! Эстелла поглядела на простынь, та и вправду была в крови, но девушка мигом сообразила что произошло, и не испугалась. — Успокойся, Чола, не кричи. Сейчас я пойду в ванную, а ты смени простыни. — Но, сеньора, вы ж истекаете кровью, — пролепетала напуганная служанка. — Я уж подумала, вас кто-то прирезал. Надо бы лекаря позвать, вдруг вы помрёте. — Ну что ты, Чола, в самом деле! — вскипела Эстелла. — Ты разве не знаешь, что у женщин это бывает каждый месяц? Я же тебе объяснила, у меня недомогание, ты сама бегала в аптеку за лекарством. Ничего страшного не случилось. Смени постель и не вой, бога ради! Не хватало ещё, чтобы весь дом сюда сбежался. Умолкнув, Чола стала убирать простыни, а Эстелла ушла в ванную. От осознания того, что проделка её удалась, она немного воспрянула духом. Но, когда возвратилась в комнату, с досадой увидела: Маурисио сидит в кресле, закинув ногу на ногу. — Что вам опять надо? — бросила она, скрипнув зубами. — Не видите, я больна? Из-за вас, кстати. — Из-за меня? — удивился он. — Чола мне сказала, что у вас обычное женское недомогание. — Оно не обычное, — огрызнулась Эстелла, укладываясь в чистую постель. — Это всё по вашей милости. Вы надо мной надругались, и теперь я больна. Я вас ненавижу! Уйдите отсюда, будьте добры, оставьте меня в покое! Или вы станете опять принуждать меня к близости? Совести у вас нет! — Нет, не стану, — мягко сказал Маурисио. — Я хочу, чтобы вы поправились, дорогая. Если это с вами из-за меня, то я прошу прощения. Но, насколько я знаю, вы давно не девочка и от близости с мужчиной у вас не должно быть недомоганий. — Но они есть! А всё от того, что кто-то размахивает своими жизненно важными органами направо и налево. Хуже, чем обезьяна! — выплюнула Эстелла грубо. — Да вы… да вы просто хамка! — Маурисио вскочил с кресла. — И где вы нахватались таких гадостей?! Уж не от дикаря ли, с которым наставляли мне рога? — Идите к чёрту! — Эстелла зарылась лицом в подушку. Решив, что сейчас её лучше не трогать, Маурисио убрался к себе. Потихоньку огни в доме гасли, и замок погружался во тьму. Но Эстелле не спалось. Тёплая постель и осознание того, что она избежала ещё одной проблемы, придавали ей сил. Мысли её вернулись к Данте. Всего неделю назад они были счастливы, испивая любовь друг друга, как эльфы нектар цветов. А теперь ей кажется, что с тех пор минуло лет двадцать. Эстелла потрогала обручальное кольцо — то сверкнуло в ответ. Долго она лежала, прижимаясь к нему губами. Напрасно она себя мучает, им с Данте не быть вместе. Она не может подвергать его опасности. Не имеет права. Она слишком его любит и не должна подставлять под удар. А после того, что Маурисио с ней сделал, Эстелла не чувствовала себя женщиной. Зачем она нужна Данте теперь? Лучше отпустить его. Быть может, он ещё встретит своё счастье. Вдруг за окном раздался шум, будто кто-то тихонько царапался в ставню. Вор? Но как он мог миновать штыри на заборе и трёх испанских бульдогов в саду, которых по ночам спускали с цепей? Эстелла на цыпочках подкралась к балконной двери, предусмотрительно закрыв на ключ входную. Бесшумно дёрнув ручку, она высунула нос наружу. И чуть не упала — перед ней стоял Данте.Глава 12. В тупике
14 ноября 2015 г. в 18:17
Ночь выдалась жаркая и тёмная, будто ветер окаменел, а луну и звёзды кто-то выбросил с неба. Природа безмолвствовала и, укрытый её тишиной, Данте сидел на берегу реки, опустив ноги в воду, и не шевелился, но изредка крутил головой, смахивая капельки, что стекали с мокрых волос и щекотали ему кожу. Стояла темень. Единственным источником света служили руки юноши. Они горели то синим, то зелёным, то багряным пламенем, и на этот свет летели мелкие мошки и ночные бабочки. Данте внимательно смотрел, как они порхают, озаряемые волшебными огоньками.
После ухода Эстеллы, Данте был ошеломлён. Как она могла бросить его? Ведь он, Данте, пошёл на всё, чтобы её спасти. А она предпочла мучителя, врага! Данте находился в состоянии нервного оцепенения, а мышцы и кожа ещё ныли от недавних пыток. Хоть он и залечил раны магией, но чувствовал слабость. Идти в «Маску» Данте не желал. Его там никто не ждёт, а уснуть он не уснёт. Здесь, в этом месте, где родилась их с Эстеллой любовь, он хотя бы чувствует её присутствие.
Она была далеко, с другим, и это сводило Данте с ума. Но ушла ли Эстелла добровольно? Маурисио Рейес явно ей угрожал, он её заставил, вынудил пойти с ним. Убеждённый в этом, Данте не испытывал обиды, а больше недоумение, тревогу и усталость и вместе с ними решимость. Утром он пойдёт ко дворцу алькальда, подкараулит служанку, ту самую Либертад, и узнает у неё, где находится дом Маурисио Рейеса. Но сначала зайдёт в «Маску», чтобы привести себя в порядок — нельзя идти к Эстелле в таком растерзанном виде. Он похож на чудище! Штаны висят лохмотьями, как и волосы, которые местами обуглились, а местами отвалились после пытки огнём. Наверное, придётся их отрезать.
Вздохнув, Данте опять уставился на свои руки. Обручальное кольцо не подавало признаков жизни. Поцеловав его, он шёпотом позвал Эстеллу. Кольцо вяло блеснуло, и на этом магия его закончилась. Данте это насторожило. Но если бы Эстелле было плохо, он бы понял. Вероятно, она спит, уже глубокая ночь, часа два, не меньше. Зря он себя накручивает.
Наконец Данте решил покинуть своё убежище. Стряхнув воду с ног и выжав остатки штанов, он натянул сапоги и скрылся в ночи.
Вернулся в «Маску» он к рассвету. Заспанный и недовольный сеньор Нестор отозвался на стук лишь с пятого раза. Впустил Данте, бурча, что тот явился поздно. Данте поднялся в свой номер. Обрезав испорченные волосы, принял ванну с листьями мяты и улёгся в постель. Но беспокойство за судьбу Эстеллы давало о себе знать, и он проснулся четыре часа спустя. Немного отдохнувший и посвежевший, Данте с удивлением обнаружил: волосы отросли, и теперь нельзя было сказать, что накануне он пережил нечто жуткое.
Данте оделся и спустился в трактир. Позавтракав тушёными с рыбой овощами и жареными бананами, занял наблюдательный пост у дома алькальда. Время было восемь часов, и дворец на Бульваре Конституции, засаженный цветами, начинал пробуждаться ото сна. На нижнем этаже горничная раздвигала портьеры, открывала окна, впуская в комнаты утренний воздух.
Вокруг дома густо разрослись бугенвиллеи и жакаранды. Их изящные причудливые цветы: розовые, фиолетовые, белые, оранжевые и красные, напоминали японскую сакуру, нежную и недоступную. За ними Данте и укрылся, сев прямиком на землю. Изредка на кусты налетал порыв ветра, сдувая мелкие цветочки, и чёрные волосы Данте оказывались усыпаны ими, как снегом. Он с досадой фыркал и встряхивался, будто кот, избавляясь от назойливых цветов и носом вдыхая их тонкий, едва уловимый аромат.
Около девяти часов из дома вышла служанка. Данте хотел рвануть за ней, но одумался, увидев: это не та девушка, что ему нужна. Не Либертад. Та более смазливая, более молодая и менее чёрная. Эта же тянула лет на сорок, кожа у неё была очень смуглая, крупный плоский нос выделялся на лице, а поджатые губы придавали ей уныло-брезгливый вид человека, который всегда чем-то недоволен. Служанка, в таком же, как у Либертад, сером платье и белом фартуке, с чепцом на голове и плетёной корзиной в руках, прошла мимо кустов, где прятался Данте, зацепив за них юбкой. Вихрь цветочков взлетел ввысь, как стая мелких-мелких бабочек.
То была Урсула, но Данте не осмелился пристать к ней с вопросами, боясь скомпрометировать Эстеллу. Скорее всего, эта служанка ничего не знает, лучше дождаться ту, другую. Всё равно Либертад однажды выйдет из дома.
Урсула вернулась через час. Затем дворец покинул элегантный блондин. В синем фраке, с круглой шляпой на голове, украшенной страусовым пером, он сел в экипаж и уехал. Снова появилась Урсула. Теперь она несла два тюка белья, очевидно в прачечную.
В полдень из дворца, кряхтя и отдуваясь, выплыла Берта. Одетая в жёлтое атласное платье с завышенной талией и длинным шлейфом, в зелёной шляпке, с розовым зонтом в руках, она вышла в сопровождении Либертад.
Данте встрепенулся. Он планировал поговорить с Либертад наедине, но бабушка Эстеллы, когда он видел её на злополучной свадьбе Сантаны, произвела на него приятное впечатление. Надо рискнуть.
Берта и Либертад миновали кусты, где он сидел. Они шли спокойно, никуда не торопясь. Данте вылез из своего укрытия и отправился за женщинами, прячась в зарослях. Когда с Бульвара Конституции они вышли на тихую аллейку Ла Ислета, где было мало народа и тротуар сужался так, что в ширину на нём не помещались и двое, Данте ускорил шаг. Настиг дам. Хвать! Поймал Либертад за локоть.
Женщины, с невозмутимыми лицами что-то обсуждавшие, не планировали, что болтовня их будет прервана такой бесцеремонностью. И Либертад, и Берта (обе одновременно), вскрикнув, повернули головы и вылупились на Данте. Тот, с горящими глазами, бледный как утопленник, и с копной волос, усыпанной мелкими цветами, напоминал привидение. Возникла пауза.
— Ах, это опять вы? — первая пришла в себя Либертад.
Данте промычал что-то невнятное, и тогда Берта, отстраняясь от него, бросила:
— Чего вам от нас надобно, ась?
Данте проглотил комок в горле.
— Я… я хотел узнать где Эстелла.
— Чего-чего? — женщины переглянулись.
— Эстелла, моя жена. Мне нужен адрес человека, который держит её у себя. Этого маркиза, Маурисио Рейеса. Он забрал её насильно, — в глазах Данте появился маниакальный блеск.
— Да как вы смеете вот так, напрямую, нам это говорить?! — взбеленилась Берта. — Какая наглость! Уму непостижимо! Эстелла в доме своего мужа, ей там самое место, ясно вам?
— Моей жене место рядом со мной, я её муж! Скажите мне адрес! — потребовал Данте уже грубо.
— Это ж надо, а! Знаете, молодой человек, ничегошеньки мы вам не скажем, — она нервно вертела в руках зонтик, отделанный кружевом. — Моя внучка со своим законным супругом. Они любят друг друга и счастливы. Маурисио достойный человек, а вы — всего лишь эпизод в её жизни. Детская любовь. Было и прошло, это был каприз маленькой девочки и ничего больше. Так что имейте-ка совесть, прекратите нас преследовать, а то мы живо позовём жандармов!
— Но, мадам, — открыла рот Либертад, увидев, что Данте побелел ещё сильнее.
— Помолчи! — прервала Берта. — Мы ж хотели навестить Мисолину. Так что идём, Либертад, и не оборачивайся. Нечего связываться с этим преступником.
Женщины быстро пошли вперёд, оставив Данте на дороге.
— Я всё равно её найду! — выкрикнул он в сердцах. — Я найду, даже если мне придётся перевернуть весь город!
Разозлившись, Данте бросился бежать. Потом остановился, прижался губами к обручальному кольцу.
— Эсте… Эсте, — позвал он в безумной надежде, что Эстелла откликнется. Кольцо сверкнуло в ответ, но Данте это не успокоило.
Он вернулся ко дворцу и ещё некоторое время бродил поблизости. Наконец засёк, что Берта и Либертад идут назад. Обе нервно-взбудораженные, они явно о чём-то спорили.
— Нет, я не согласна! — вопила Берта громко.
— Но, мадам…
— Ежели ты будешь помогать этому преступнику, я тебя выгоню, Либертад! Эстелла должна жить с Маурисио. Он самый подходящий для неё человек. Замечательный мужчина, галантный, воспитанный. И как Эстелле только не совестно над ним издеваться?
— А я вот не уверена, что он такой уж замечательный, — буркнула Либертад.
— А я уверена! Эстелла вся в свою мамашу. Она просто глупая маленькая девочка, которая не видит своего счастья! Я категорически против, чтобы она имела дело с этим длинноволосым разбойником. Он убийца и богохульник, он убил Луиса Парра Медина и поджёг церковь, а то, что он ещё жив — это происки Дьявола. Он колдун, самый настоящий злой колдун. Он приворожил бедную девочку специально. А ты, Либертад, замучилась совать нос в чужие дела! Скоро кто-нибудь его тебе оторвёт.
Тут они обе застыли — Данте нахально преградил им дорогу.
— Опять вы?! — разгневалась Берта. — Да что ж это такое-то, в конце концов?
— Мне нужен адрес Эстеллы, — выговорил Данте сухо, пытаясь совладать с бешенством, что закипало в груди. Он-то думал, бабушка Эстеллы на их стороне, а, оказывается, все, абсолютно все хотят отнять его любовь.
— Ежели вы сейчас же не уйдёте, я позову жандармов, — сказала Берта сурово. — Предупреждаю в последний раз. Я не шучу, так что не нарывайтесь.
— Да зовите вы кого хотите, — прошипел Данте. — Нас с Эсте никто не разлучит! Мы любим друг друга. Я буду бороться за неё! Я её найду и без вашей помощи. И увезу далеко. И никогда, никогда вы её больше не увидите!
— Да вы настоящий разбойник! — Берта надула щёки, став похожей на шарик. Однако Либертад, заметив в глазах Данте слёзы, опустила голову. Берта взяла её за руку и потащила в дом. Дверь за ними захлопнулась.
Данте ещё немного постоял, глядя на окна, потом развернулся и, пиная камушки, побрёл прочь. Ну почему все против их счастья? Ведь любить — не преступление. Они с Эстеллой лишь хотят быть вместе. Они нашли друг друга в детстве и не могут потерять. Неужели это сложно понять? Ладно, пускай бесятся, он всё равно найдёт её. Верхний город не такой уж большой, чтобы затеряться в нём навсегда.
Данте возвратился в «Маску». Пообедав закопчённой на углях говядиной, оседлал Алмаза и отправился разыскивать Эстеллу. Он объезжал квартал за кварталом, читая вывески с названием улиц и домов. Останавливался у богатых особняков, изучая надписи на них.
Так продолжалось несколько суток. Данте вставал ни свет, ни заря, седлал лошадь и ехал искать дом Маурисио Рейеса. Благо, фамилию он знал, и это поиски упрощало. Данте пытался расспросить и прохожих, но его странный вид вызывал у них подозрения, и они боялись отвечать. Он уже совсем отчаялся, пока, наконец, на пятые сутки не попал на улицу Святого Фернандо, где внимание его привлёк мрачный замок с башенками и остроконечной крышей, с окнами, такими малюсенькими, что в них не попадал свет.
Данте спешился. Привязав Алмаза к дереву, подошёл калитке, на которой висела табличка с гербом в виде гепарда, выпускающего из ушей пламя. «Фамильный замок Рейес Прието. Построен в 1561 году», — прочёл Данте.
Второй фамилии Маурисио Данте не знал, но то был единственный богатый дом с фамилией Рейес, который ему встретился за пять дней поисков. Остановив низкорослого мужчину с лорнетом, Данте спросил у него, кто живёт в этом замке, но ничего внятного не добился. Незнакомец стал выпытывать: а с какой целью Данте интересуется хозяевами дома, уж не грабитель ли он. А потом и вовсе замахнулся на юношу тростью, угрожая позвать жандармов.
Данте пришлось отступить. Он укрылся в зарослях, рассматривая замок, но мало что увидел — дом был обнесён глухим забором с острыми штырями, а деревья сада закрывали стены так, что торчали лишь башни третьего этажа.
Данте занял наблюдательный пост у раскидистой груши, окружённой акациями. Сев на землю, он облокотился затылком о ствол и вперился глазами в калитку.