Война сердец

      Данте шёл пешком, не разбирая дороги и утопая в своих мыслях. Янгус летела за ним. План Амарилис показался ему дерзким, но существовал ли другой шанс забрать артефакт? Да, людей обманывать подло, но они всегда его подставляли, унижали, гнобили. Так что все будут квиты. Действовать надо хитростью, завуалированной под искренность. Нельзя попасть впросак.       Данте и не предполагал, что справится легко. Обладая притягательной внешностью, врождённым аристократизмом и своеобразным очарованием, которое ясно ощущали женщины, Данте не умел главного — находить общий язык с людьми. Он мигом переходил на колкости или грубости, что собеседника настораживало. А теперь нужно показать себя с лучшей стороны — это архисложная задача для столь нелюдимого человека, как он.       С таким сумбуром в голове Данте дошёл до белоснежного здания Ратуши, где народ кучковался ежедневно, читая списки мёртвых. Янгус, сев на дерево жакаранды, укрылась в его раскидистых ветвях. Данте влез в толпу, притворяясь, что изучает списки. Навострив уши, вслушался в болтовню и уловил недовольство и злобные интонации в речи людей.       — Когда же этому конец?! — возмущался бородатый мужчина в залатанной одежде. — Сил нет никаких. Горожане мрут как мухи.       — Я похоронил жену, — пожаловался его сосед — мужчина с усиками, подкрученными лихо вверх.       — А я сестру и сына, — вздохнула сухопарая старушка в чепце.       — У меня много знакомых поумирало, а я каждый раз боюсь за родных. Мне всё время снится, будто они тоже померли, — вздохнул интеллигентного вида старичок с лорнетом.       — А списки всё больше и больше, — посетовал бородатый в заплатах.       — Неужто нет надежды? — теребила старушка свой чепец.       — Видимо, нет, ведь всем известно, что алькальд хочет уничтожить город! — усатый гневно взмахнул руками. — Говорят, будто у него есть лекарство от этой чёртовой заразы, а он скрывает его от людей, чтоб все неугодные померли, понимаете? А ежели сам заболеет, так он лекарство выпьет и опять здоров, вот и не боится. Мерзкий Иуда!       — Да вы что?! Как-то не верится даже! — всплеснула руками старушка.       — А вы поверьте, уж будьте любезны.       Данте примкнул к говорившим вплотную.       — Но почему нельзя заставить алькальда отдать нам лекарство? — спросил старик.       — Да как его заставишь-то?       — Это в наших силах! — влез Данте.       Сплетники обернулись. Он стушевался — ненавидел внимание. Чтобы не смущать народ своей внешностью, Данте заплёл косу и надел широкополую шляпу, прикрыв ею лоб и глаза. Однако вид юноши — молодой, сильный, энергичный — внушил людям доверие.       — Что вы имеете ввиду? — спросил бородатый.       — Если это лекарство существует и оно у алькальда, не надо дожидаться его милости. Мы должны пойти и забрать лекарство сами, — продолжил Данте воодушевлённо. — Нас много, а алькальд один. Если мы все, здесь присутствующие, или хотя бы половина из нас, ворвёмся в Ратушу, он испугается и отдаст лекарство. Он будет бессилен. Кто он один против нас? Муравей против слонов.       Данте говорил так громко и уверенно, что толпа окружила его кольцом за считанные минуты. Лица у многих посветлели.       — Власть выбирает народ! — выкрикивал Данте. — А народ — это мы. Если власть идёт против народа, её свергают. Раз алькальд хочет погубить нас, так долой его!       Люди одобрительно загудели, и голос Данте утонул в пучине гвалта.       — А парень прав!       — Пора положить этому конец!       — Долой алькальда!       — Он не за нас, а против нас!       Данте сам не понял, как ему удалось так быстро этих людей заморочить, ведь даром красноречия он никогда не обладал. Но Амарилис оказалась права — все напуганы и готовы на многое, лишь бы спастись от эпидемии.       Не сходя с места, толпа провозгласила Данте лидером. И все условилась, что ночью полезут в Ратушу.       — Только не забудьте взять оружие, — посоветовал старик с лорнетом. — У кого какое есть. Знаете, правители ведь не лыком шиты. Они могут начать обороняться и даже позвать жандармов.       — А нам всё равно от чего подыхать! — выкрикнул бородатый в заплатах. — От чумы али от выстрелов. Всё одно. Так хоть мы сдохнем героями, и никто не скажет, будто мы ничегошеньки не сделали!       — Правильно! Правильно!       — Вперёд на Ратушу!       — Плевать на жандармов, они едят с рук у алькальда!       — Долой алькальда!       Ещё около получаса люди кричали у стен Ратуши, а потом разбежались по домам готовиться к ночной вылазке.       — Вот так! — властно сказал Данте, оставшись один. После столь удачного заговора у него будто крылья выросли; в глазах-сапфирах зажглось что-то недоброе.       Куда идти сейчас он не знал, не к Эстелле же. И в «Маску» не пойдёт. Он задумал нечто чудовищное, наверняка сегодня же ночью их всех упекут в тюрьму. Надо ли компрометировать сеньора Нестора? Так, вместе с Янгус Данте вернулся на реку и лёг на берегу, накрыв лицо шляпой. И его сморил сон.       Приснился ему реальный эпизод из жизни, когда Маурисио пытал его на глазах у Эстеллы. Но в этом сне Данте не ощущал себя жертвой. Он был палачом. Он поднимал хлыст, нанося удар за ударом и испытывая наслаждение. А Эстелла плакала. Её обезумевшее лицо он видел чётко.       Данте никак не мог выбраться из этого дурацкого сна. Разбудила его Янгус. Сев к нему на грудь, она сбросила с него шляпу и завопила. Данте не среагировал, и тогда Янгус клюнула его в нос. И он ощутил своё тело, траву, ветер, колышущий волосы. Открыл глаза. Крича, Янгус метнулась ввысь и спряталась на дереве. Он одарил её взглядом недоумения. Что за мерзкий сон? Ведь дураку ясно, что он никогда не обидит Эстеллу. А уже темнеет, нужно идти.       Приведя себя в порядок, Данте свистнул, подзывая Янгус, и тронулся в обратный путь. Из оружия у него имелся только кинжал с изображением райской птицы Парадисы на рукояти.       Как и было условлено, заговорщики собрались в конюшне на улице Ремесленников. По мере прибытия мужчин, что участвовали в штурме, толпа, пройдя два квартала, свернула за угол и остановилась у Ратуши. Часовых не наблюдалось, а ночь стояла тёмная и тихая — даже ветер не шевелил листья. Двадцать мужчин перелезли забор и добежали до парадного входа. Каменная дверь Ратуши оказалась закрыта. На окнах — решётки.       — Тогда через крышу! — скомандовал Данте.       Отыскав пожарную лестницу, мужчины поочерёдно забрались наверх и — ура! — чердачный люк оказался незаперт. Данте открыл его и первый спустился вниз, в темноту мирно спящего здания. Другие последовали за ним. Миновав пару неосвещенных коридоров, заговорщики попали в галерею второго этажа, где едва не напоролись на трёх часовых, что спали, сидя на стульях и уткнувшись головами друг в друга. Шума они не услыхали, и Данте на цыпочках провёл всех за собой.       Кабинет алькальда сразу найти не удалось. Мужчины долго блуждали по галереям и коридорам, освещённым канделябрами. Натыкались на зал переговоров, кабинеты, гостиные, комнаты отдыха. Наконец обнаружили полукруглую дверь, спрятанную за рядом из колонн.       Повернув ручку, Данте распахнул её. То, что это кабинет Алехандро Фрейтаса, сомнений не вызвало. По центру комнаты находился дубовый стол, возле него — кожаное кресло, по стенам — высоченные шкафы с книгами и антикварными коллекционными вещицами. И канапе в углу напротив. Окна закрывали тяжёлые коричневые портьеры с кистями. Над креслом висел портрет Алехандро Фрейтаса в полный рост за авторством ныне популярного в Ферре де Кастильо художника Марсело Бьянте, что рисовал в подражание Караваджо.       В первый момент люди растерялись, но Данте, воодушевлённый победой над собой, мигом их построил, и заговорщики начали обшаривать каждый закоулок кабинета. Сам Данте только притворялся, будто что-то ищет — нужный артефакт он усёк сразу. Единорог стоял под хрустальным колпаком, являя собой истинное произведение искусства — изящный, весь серебряный, с рогом, усыпанным крупными алмазами, сверкающими как звёзды.       Данте замер, любуясь прекрасным и ощущая, как от артефакта исходит сила. Изумрудный перстень, что он повесил на шею, нацепив на шнурок, вибрировал под одеждой. Значит, Амарилис не обманула — единорог волшебный.       Вдруг скрипнула дверь. Из неё выполз фонарь, а за ним трое вооружённых карабинами часовых. Взломщики застыли в немой сцене.       — Я ж говорил, что тут воры! — сказал щуплый часовой с кривым носом. — А вы мне не верили, а я ж ведь слыхал шум сквозь ваш храп.       — Да уж, дела-а-а, — протянул другой. Толстый и глуповатый на вид, он почёсывал макушку стволом карабина.       — Мы не воры! — первым пришёл в себя Данте.       — А кто ж тогда? Вторглись ночью, чего-то тут ищите, — ухмыльнулся третий часовой, молодой и лопоухий.       — Мы пришли потребовать у алькальда, чтобы он отдал нам лекарство. Говорят, он может вылечить чуму! — провозгласил Данте.       — Чего? — часовые переглянулись.       — Того! — огрызнулся Данте.       — Да-да! Пускай отдаст нам лекарство! — зарокотали люди за его спиной.       — Мы не преступники, мы лишь хотим спасти своих родных. Позовите алькальда, мы это скажем ему в лицо! — выпалил Данте.       — Чё ты мелешь, чё за бред? — лопоухий потряс карабином перед Данте.       — Это не бред! Чистой воды правда! — Данте грудью отодвинул руку с карабином, а люди согласно закивали.       — Вы чё серьёзно думаете, будто бы алькальд может вылечить эту заразу? — робко спросил кривоносый.       — Может! Может! — завопил осмелевший народ. — Мы за этим и пришли, и не надо нам угрожать! Давайте сюда алькальда!       — Правильно! Пора прекратить это безобразие в городе!       — Чё, может, правда алькальда позвать? — уныло спросил у приятелей толстяк.       — Да он дома уж, спит давно. Ночь на дворе как-никак, — отозвался кривоносый.       — Давайте их всех перестреляем и делов-то! — воскликнул лопоухий, потирая костлявые ладони.       — Попробуйте! — Данте сейчас напоминал тигра при встрече с охотником. Глаза его сверкали в предвкушении близкой ли смерти, или близкой трапезы, приправленной человечинкой. — Нас много, а вас трое. Ничего вы с нами не сделаете, мы вас живо скрутим.       — Вот именно! — люди помахали своим оружием — кто ножом, кто вилами, кто дубиной, а кто лопатой. А Данте выудил из-за пояса кинжал.       — Лучше нас не провоцируйте! От вас самих нет толку. Какие вы часовые, если мы ходили мимо пару десятков раз, а вы даже не шелохнулись, м?! — спросил Данте издевательски. — Так что не надо нас пугать, доблестные воины, у вас небось и карабины не заряжены.       — И правда не заряжены, — уныло вздохнул толстяк.       — Ты чё мелешь? — возмутился лопоухий. — Конечно заряжены!       — Ну не знай, я посеял свою сумку с порохом ещё на прошлой неделе, — пожаловался толстяк.       — Ты идиот! Не обязательно об этом рассказывать нашим врагам! — лопоухий ударил соратника по затылку.       — Идите и позовите алькальда, — хмыкнул Данте, слушая эту перепалку. — Иначе он узнает, как вы храпите на службе и теряете вещи.       — Твоя правда, парень, он же нас погонит метлой отсюда, — вздохнул кривоносый. — А я не хочу лишаться этого местечка. Тут тепло, светло и кормят, уж лучше, чем дверь караулить на улице.       — А у меня сестра при смерти, — вздохнул толстяк. — Мне бы тоже лекарство-то не помешало. Может, это, за алькальдом сгоняем?       — Заткнись, пёс! Никому тут твои жалобы не нужны! — лопоухий толкнул соседа локтем в бок (видимо, среди часовых он был главный). — Вот чего. Мы их тут запрём до утра, и они будут сидеть тихо, как мыши. А утром придут жандармы, и мы посмотрим, чего эти вруны наболтают об чуме, когды угодят на виселицу. А мы скажем жандармам, будто поймали преступников.       Такая перспектива народ не прельстила.       — Да мы в два счёта вашу дверь снесём!       — Никакие запоры нас не удержат!       — Пускай жандармы сюда только сунутся, живыми не уйдут!       — Нам нужен алькальд, а не жандармы!       Пока все перекрикивали друг друга, Данте задумался. У него нет задачи устраивать кровавую бойню. Ему важно получить артефакт. Ради этого он посидит взаперти и месяц.       — Мы останемся и дождёмся алькальда, хоть с жандармами, хоть без, — подвёл итог Данте. — Мы не сдвинемся с места, пока сеньор Алехандро Фрейтас сюда не придёт, — и он сел в кресло алькальда, положив ноги на стол для убедительности.       Видя, что их предводитель сдаваться не намерен, люди последовали его примеру: расселись кто на диванах, кто на стульях и креслах, а кто просто на полу, держа в руках своё импровизированное оружие. Часовые, пожав плечами, вышли, предусмотрительно заперев дверь.       К рассвету гул голосов затих — люди попросту отключились. Когда солнце уже било в окно, едва не прожигая стёкла насквозь, дверь открылась. Пришли те же самые часовые, а с ними пять жандармов. Всех растолкали, пихая карабины людям в лица.       — Вы кто такие? Чего вы делаете в Ратуше? — зарычал главный жандарм — мужчина со знаками отличия на форме и длинными усищами, что свисали до самой шеи, как у моржа.       — А вы кто такой? — в лоб поинтересовался Данте.       Моржеобразный стушевался (обычно никто не спрашивал у жандармов, кто они такие), но тотчас выкрикнул:       — Я Фредерико Конте! Главный комиссар жандармерии!       — А! Ну вы зря пришли, вы нам не нужны, — разочарованно выдал Данте. — Нам нужен алькальд. Говорить мы будем только с ним.       — И зачем же вам алькальд? — хитро прищурился комиссар Конте.       — А пусть он отдаст нам лекарство, которое он прячет! — долговязый парень натянул на глаза шляпу, скрывая от жандармов свою личность.       — Какое-какое лекарство?       — Лекарство от чумы!       Жандармы дружно расхохотались.       — Значит так, всех связать и в тюрьму! — приказал комиссар.       — Чёрта-с два мы пойдём в тюрьму! — люди, достав оружие, начали вилами, лопатами и косами тыкать жандармам в физиономии.       — Ааааа! — взвыл комиссар, когда долговязый рябой юноша ножом чикнул ему усы. Комиссар Конте схватился за них, но поздно — от усов осталась лишь одна половинка; вторая была отрезана под корень и торчала ёршиком. — Вы меня покалечили! Мои роскошные усы! Всех в тюрьму сейчас же!       — Это тебя надо в тюрьму, ирод! — косматый старик замахнулся на комиссара дубиной.       — Мы отсюда уйдём только вперёд ногами!       — Правильно! Мы вас не боимся!       — Тогда пли! — заорал комиссар подчинённым. — Всех расстрелять сию же минуту!       — Так, это что за представление в моём кабинете? — раздался строгий голос.       Явился Алехандро Фрейтас — моложавый мужчина с зализанными назад волосами и ухоженными усами. На пальцах его сияли дорогие старинные перстни. Всех растолкав, он добрался до своего кресла.       — Вы кто такие? Что вы тут делаете?       — Мы пришли… — начал Данте.       — Они воры!       — Мы не воры!       — Значит, убийцы!       — Мы не убийцы!       — Ваше Сиятельство, они залезли ночью в Ратушу, мы их тут заперли, а утром позвали жандармов, — объяснил кривоносый часовой, подпрыгивая, чтобы его лучше было видно.       — Они преступники! Они отрезали мне усы! — пожаловался наполовину усатый комиссар. — Я приказал всех расстрелять на месте!       — Нам нужно лекарство от чумы! — заорали люди хором.       — А ну всем заткнуться! — рявкнул алькальд, грозно ударив по столу кулаком. Все умолкли. — Теперь говорите по очереди, — выдохнул Алехандро Фрейтас, наливая себе воды из графина. — Сначала вы, комиссар Конте.       — Это преступники, Ваше Сиятельство! — завопил комиссар, потрясая остатками усов. — Они изуродовали мне усы! Вот этот вот! — он ткнул пальцем в рябого парня. Тот зевнул в ответ. — За это я хочу их всех расстрелять!       — Тише, комиссар Конте, не горячитесь, — Данте про себя удивился внешнему спокойствию алькальда. — Давайте по порядку. С чего всё началось?       — Началось с того, что мы сюда пришли, — комиссар почесал макушку.       — А зачем вы пришли?       — Вот эти, — он указал на часовых, — говорят, будто у вас тут вооружённый мятеж. Народ захватил власть, а вас, Ваше Сиятельство, убили. А эти три героя заперли убийц в кабинете.       — Как видите, я пока жив. И даже здоров, — ухмыльнулся алькальд. — Так что можете постоять за дверью.       — Но, Ваше Сиятельство!       — ВО-О-ОН! — рявкнул алькальд, вновь стукнув по столу так, что подпрыгнули все канцелярские принадлежности. — Пока я не отрезал вам усы до конца.       Жандармы под предводительством комиссара Фредерико Конте вышли.       — Теперь вы, — Алехандро Фрейтас взглянул на часовых. — Объясните: зачем вы наплели жандармам, будто меня кто-то убил?       — Чтобы они пришли и арестовали этих, — лопоухий указал на толпу.       — Та-ак. А кто эти люди и что они делают в моём кабинете?       — Они сюда залезли тайком, — шепнул кривоносый.       — А не ваша ли работа была этого не допустить?       — Наша.       — Почему же вы её не сделали?       — Эээ…       — Потому что они спали! — встрял Данте, окинув победным взором часовых. Те попятились к двери. — Вам не следует держать таких работников, сеньор. Они тут, чтобы охранять Ратушу, а не чтобы спать. Но мы прошли мимо них несколько раз, они даже не шелохнулись.       — Это правда? — алькальд грозно сдвинул ястребиные брови.       — Эээ…       — Что эээ? Я спрашиваю это правда?       — Ммм…       — Значит так, все трое уволены! — объявил вердикт алькальд.       — Но…       — ВО-О-ОН! — завопил сеньор Алехандро Фрейтас; на сей раз от удара кулаком со стола упали несколько папок.       Часовые мигом испарились. Алькальд смахнул пот со лба.       — Так, теперь вы. Кто вы такие и что искали в моём кабинете? Какого чёрта…       — Мы не воры!       — И не убийцы!       — Нам нужно лекарство от чумы! — перебил всех Данте.       — Что?       — Да, отдайте его, мы знаем, оно у вас есть, — добавил старик с дубинкой.       — Мы хотим спасти своих родных.       — Мы не уйдём, пока не получим лекарство.       — А ежели не отдадите, мы вас порешим, ей богу! — пригрозил бородатый с вертелом наперевес.       Алькальд сглотнул, косясь на вертел, и поёрзал по креслу.       — Какое ещё лекарство?       — От чумы.       — От чумы нет лекарства. А и было бы, я-то тут причём? Я политик, а не лекарь!       — А притом! — старик вышел вперёд. — Мы знаем, вы можете нас от этого мора избавить. Но вы ничего не делаете, потому что хотите, чтобы весь город вымер.       — Мы не уйдём, пока не получим ответы на все вопросы, — добавил Данте сурово.       У алькальда глаз задёргался.       — Нет, я, конечно, знал, что мои политические оппоненты готовы на любую клевету, но такой бред я слышу впервые, — беспомощно сказал он. — Друзья, у меня нет лекарств, я ничем не могу вам помочь.       — Тогда мы вас убьём! — завопили люди, размахивая оружием.       — Спокойно, без рукоприкладства! — остановил их Данте, закрывая алькальда собой. — Мы не преступники, сеньор, мы только хотим спасти своих близких.       — Но я тут ни причём! — закатил глаза алькальд. — Я не лекарь, поймите, я не разбираюсь в лекарствах. У меня нет возможности вам помочь. Я и сам был бы рад остановить чуму, но в данном случае я бессилен.       Однако люди так распалились, что жаждали разгромить весь кабинет, а заодно насадить алькальда на вертел, как куропатку.       — Прошу вас, не надо агрессии! — убеждал Данте. — Мы же договаривались — без кровопролития. Не хватало нам всем угодить в тюрьму.       — Лучше уж в тюрьме сдохнуть, чем смотреть, как твои родные помирают! — кричал плюгавый плосколицый человечек, размахивая топором.       — Стало быть, ты их предводитель? — покосился алькальд на Данте.       — Ну я, — тот задрал вверх подбородок.       — Значит так, я желаю остаться наедине с вашим главарём! — объявил алькальд. — Иначе мы не договоримся. Остальные подождите за дверью.       — Мы никуда не уйдём!       — Нет, мы хотим послушать, чего вы скажете!       Тут Данте сообразил — Алехандро Фрейтас вроде человек адекватный и сам идёт на контакт. И теперь он, Данте, должен сыграть роль миротворца. С трудом он убедил народ выйти из кабинета. Глядя на всю толпу, Данте десять раз пожалел, что с ними связался. Чересчур ограничены. Люди иного уровня развития никогда не поймут того, кто выше их интеллектом. Хотя Данте и не учился в закрытых колледжах и университетах, он считал себя гораздо умнее обезьяны.       — Присаживайся, — велел алькальд, когда они остались вдвоём, и указал на стул напротив себя.       Данте сел, скрестив на груди руки и приняв выжидающе-оборонительную позу.       — Так вот, надеюсь ты, как лидер этой шайки, разумнее их. Пастух не может быть глупее овец, иначе какой из него пастух, — сеньор Фрейтас теребил перо в чернильнице. — У меня нет лекарства от чумы. Я не могу ничем помочь ни городу, ни этим людям. Я уже сделал всё возможное. Я издал указ, запрещающий массовые сборы. Бесполезно. Вы хотите спастись от чумы и сами же разносите заразу, собираясь толпами, как сейчас, например. Я запретил купаться в водоёмах, но дураки всё равно туда лезут. Я запретил службы и закрыл церковь на время эпидемии, потому что мессы — это огромная куча людей, часть из которых явно уже заражена. Так они возмущаются и говорят, будто я запретил им молиться. Вместе с этим чёртовым падре Антонио они обвиняют меня в богохульстве, уверяя, что это бог наслал на город чуму из-за закрытия церкви. Я запретил бесконтрольную продажу алкоголя, ибо от страха у людей сносит флюгеры и они устраивают попойки. Не представляешь, сколько в последнее время развелось пьяниц! Так они кричат, что я лишил их единственного удовольствия — выпивки. Потом они сочли, что молоко, воск и паучьи лапки — это панацея от болезни и устроили истерию. Пришлось запретить их массовую продажу, чтобы люди не вводили себя в заблуждение. А пауки, кстати, тоже могут быть разносчиками заразы. Теперь они придумали чушь про лекарство. Не удивлюсь, если источником и этих сплетен окажутся падре Антонио и его паства. Из-за запрета месс падре точит на меня зуб. Работая на моих политических оппонентов, он хочет моего снятия с должности алькальда. У меня всё, — закончил мужчина. — Теперь объясни мне, чего хочешь ты? Кто тебя подослал организовать этот мятеж: падре Антонио или кто-то из моих конкурентов?       Данте был далёк от политики, но речи алькальда ему неожиданно понравились. Он услышал в них рациональное зерно и справедливый упрёк людям.       — Никто меня не подсылал, — ответил он. — Я не имею отношения к политике, а тем более к падре Антонио, — Данте улыбнулся, так рассмешила его мысль о якобы сотрудничестве с церковью.       Алехандро Фрейтаса эта улыбка озадачила. Он уставился на Данте ещё внимательней, чтобы при случае поймать его на лжи.       — Допустим, я вам поверю, — продолжил Данте. — Я гораздо больше склонен верить вам, чем всяким слухам, но люди, которые пришли со мной, не умеют даже писать, зато обладают ослиным упрямством. Как я должен заставить их вам поверить, сеньор? Их близкие умирают, они в отчаянии, а кто-то воспользовался этим, вбив им в головы ересь про лекарство. Страх овладел городом, а вы и пальцем не шевелите.       — Я понимаю, — смягчился алькальд. — Но и ты пойми. Не я разнёс чуму. Предположительно её принесли крысы, которые расплодились в подвале храма Святой Аны. Мы их, конечно, вытравили, но крысы они и есть крысы. Да и падре Антонио вовек не признается, что это он раскормил крыс, будет валить всё на бога или на дьявола. Лицемерный тип!       Данте не удержался и захихикал — впервые он видел человека, который говорил про священника в недобром ключе. А уж каков этот падре Антонио на самом деле Данте знал хорошо. Вовек он не забудет, как тот приказывал его пытать. Губы сеньора Фрейтаса тоже тронула улыбка. Он угостил Данте коньяком и предложил сигару.       — Раз ты лидер и привёл их сюда, значит, у тебя тоже есть цель? — спросил алькальд, щурясь и цедя коньяк мелкими глотками. — Подобное шествие возглавляют либо безумные энтузиасты, либо люди, преследующие свою цель. Кто ты на самом деле, парень?       — Скорее второе, хотя, может, кто-то сочтёт меня безумцем, — признался Данте, откидываясь на спинку кресла. — У меня и правда есть цель. Без неё я бы этого не сделал. По мне, пусть все они катятся в преисподнюю и умирают толпами, мне нет до них дела.       — Вот как? — приподнял брови алькальд. — Что же тебе нужно?       — Я хочу спасти от смерти дорогого мне человека, — честно признался Данте.       — А мне показалось, ты умнее этого сброда. Неужели и ты поверил в эту чушь про лекарство?       — Ммм… не совсем, — Данте закурил сигару. Он и забыл, когда в последний раз курил и едва не закашлялся, хотя сигара оказалась превосходного качества. — Придя сюда, я сразу был уверен, что никакого лекарства у вас нет.       — Тогда я тебя не понимаю.       — У вас есть одна вещь, сеньор, которая пригодится для изготовления лекарства от чумы, — прямо сказал Данте.       — Погоди, я не понял. Какое лекарство? Кто-то может его приготовить? — не поверил своим ушам алькальд.       — Да. Я! Я могу приготовить лекарство от чумы! — выпалил Данте с энтузиазмом, и глаза его потемнели, приобретя оттенок ночного неба. — Я хочу приготовить лекарство и спасти дорогого мне человека, а заодно и весь город, а вас я могу вознести на пьедестал.       — Это как же?       — Мне не нужна слава спасителя, а вам она не помешает, не так ли? Мы заключим сделку, и все будут уверены, что это вы спасли город, — сделал ход конём Данте.       — Хм… интересное предложение. Но у меня два вопроса. Первый: ты уверен, что можешь приготовить лекарство от чумы? Это не фантазии, не голый энтузиазм и эксперименты, а реальность? — сеньор Фрейтас взглянул на Данте, блестя глазами болотного цвета.       Данте секунду поколебался.       — Да, могу. Я сварю это лекарство! — подтвердил он.       — Тогда второй вопрос: что за вещь тебе нужна?       — Статуя единорога с алмазным рогом — вон та, — Данте указал на статую, которая сверкала в лучах солнца.       — Парень, но она стоит целое состояние!       — Ценность этой статуи не в её стоимости, сеньор. Это очень древний артефакт и только он поможет приготовить лекарство.       — А почему я должен тебе верить? Вдруг ты мошенник? — справедливо усомнился алькальд. — Кто ты вообще такой? Я не знаю ни твоего имени, ни профессии. Ты лекарь?       — Нет, скорее… скорее алхимик, — сочинил Данте на ходу. Ну не говорить же, что он погонщик скота! Кто тогда поверит в его способности к изготовлению лекарств? — Меня зовут Данте Ньетто.       — Данте Ньетто, — повторил алькальд. — Алхимик… а я думал, они давно вымерли.       — Нет, просто переквалифицировались в аптекарей, чтобы церковь не обвиняла в колдовстве, — выкрутился Данте.       — Справедливо, — фыркнул алькальд. — И ты полагаешь, у тебя достаточно знаний, чтобы приготовить лекарство?       — Разумеется.       — Но почему я должен тебе верить? — не унимался алькальд.       — Не знаю, это ваше право верить мне или нет. Я лишь хочу спасти одного единственного человека. Но лекарство может спасти и других, главное, чтобы оно было.       — И кого же ты хочешь спасти: мать, сестру, жену?       — Женщину, которую люблю больше жизни. Такой ответ вас устраивает?       — Вполне, — задумчиво произнёс алькальд. — Когда-то и у меня была женщина, которую я любил больше жизни. Но я её не спас… Ну ладно, ты почти меня убедил. Я думаю, ты был искренен процентов эээ… на девяносто, а это очень много. Пожалуй, я помогу тебе. Но у меня тоже будут условия. Я отдам единорога, признаться, пользы от него никакой, кроме желания похвалиться его ценой и красотой, — он рассмеялся. — Но ты уведёшь отсюда сброд, который привёл. И пусть отныне эти люди меня поддерживают, как политика. Но это не всё. Сколько времени тебе нужно, чтобы приготовить лекарство?       — Я пока не знаю, — растерялся Данте. — Я не помню рецепт наизусть, — нашёлся он.       — Понятно. Давай так, я даю тебе неделю. Если через неделю ты не придёшь ко мне с лекарством, я прикажу тебя повесить за мошенничество. Идёт?       Данте не ожидал от с виду любезного алькальда такой жестокости, но терять ему было нечего. Да и Эстелла навряд-ли проживёт больше недели. Если он не сварит лекарство, она умрёт, и ему будет незачем жить.       — Я согласен, — Данте пожал руку обескураженному главе города — тот явно был уверен, что юноша блефует, поэтому и предложил столь радикальную сделку.       — А ты мне нравишься! — восхитился он. — Никогда ещё не встречал такого самоуверенного наглеца.       Через несколько минут Данте вышел из кабинета, прижимая к груди драгоценного единорога, укрытого хрустальным колпаком и тщательно замотанного в ткань. Толпа окружила юношу кольцом.       — Ну что?       — Он отдал лекарство?       — О чём вы говорили так долго?       — У алькальда нет лекарства, — объявил Данте.       — И ты ему поверил?       — Да, я поверил. Наш алькальд — хороший человек.       — И что же теперь делать?       — Он сказал, что знает человека, который может это лекарство приготовить. Он говорит, это какой-то знахарь. Через неделю вопрос будет решён, — добил всех Данте.       — Неужто правда?       — Чистая правда, — Данте крепче прижал к себе единорога.       — Ура! Ура!       — Да здравствует Данте! — завопили люди.       Они хотели поднять его на руки, но Данте шарахнулся — он не выносил тактильного контакта с посторонними.       — Надо уйти, пока алькальд не передумал и не наслал на нас жандармов, — объяснил он своё поведение, взглядом указывая на жандармов, которые ещё кучковались в углу.       — Да, уходим! Уходим!       Люди поспешили на выход и покинули Ратушу. В глазах у многих горела надежда, пришедшая на смену отчаянию. И никто не заметил, как Данте исчез.