Война сердец

      Сутки Данте пролежал в кровати, не реагируя ни на сердобольные попытки Гаспара встряхнуть его, ни на агрессивные вопли Клема — того раздражало состояние Данте. А у юноши не было слёз и даже обиды — только желание, чтобы все отстали.       Но к вечеру следующего дня, когда Гаспар и Клем, сидя в холле, распивали глинтвейн с сеньором Нестором, Данте спустился по лестнице.       — Данте, тебе лучше? — заботливо поинтересовался Гаспар.       — Разумеется, — ответил тот сквозь зубы. Антрацитовые глаза сверкнули, молниями рассекая воздух.       Клем с изумлением разглядывал шёлковую рубашку, сапоги из кожи змеи и длинный чёрный плащ на плечах Данте; когти его зловеще отливали серебром, а с влажных волос стекала вода.       — Данте, ты куда-то собрался? — полюбопытствовал Гаспар.       — Да. Пойду развлекаться, надоело сидеть взаперти! — объявил Данте, с наслаждением созерцая всё растущее изумление на лицах. — Кстати, мы можем пойти втроём.       — Ох, это было бы замечательно! — обрадовался Гаспар, отодвигая пустую кружку из-под глинтвейна. — Я бы с удовольствием куда-нибудь пошёл, но я плохо знаю город.       — Ну так идёмте.       — Я вижу, тебе и правда лучше. Ты в своём репертуаре, — скривился Клем. — И куда ты нас зовёшь?       — Ну, пойдёмте в район Богемы, а там можно отправиться в казино, в кафешантан, в бордель, — в глазах Данте мелькнули насмешка и холодная ярость. Клем отвернулся, сообразив, что болезнь Данте ушла в иную крайность.       — Нет-нет, только не в бордель! — запротестовал Гаспар, размахивая руками.       — Дядя Гаспар, не надо прикидываться святошей! — фыркнул Данте. — Все мужчины посещают бордель.       — Я — нет.       — Ну тогда вам пора в монастырь. Поражаюсь, как вы сумели сделать Клема, если упоминание о борделе вызывает в вас ужас, — усмехнулся Данте. Он прошёл по холлу; хвост шёлкового плаща волочился за ним.       — Данте, не будь вульгарным, — оборвал его Гаспар. — Мы с Клемом в трауре, давайте выберем заведение поприличней.       — А почему бы вам не пойти в театр? — посоветовал сеньор Нестор. Внимательно слушая беседу, он разглядывал Данте через лорнет. — Там нынче идёт модное представление в духе кафешантанов. Оно начинается в десять вечера. Вы ещё успеете, — сеньор Нестор потёр руки. — О, я был недавно! Чудесное зрелище, красивые женщины в перьях танцуют, поют, качаются на качелях под самым потолком.       — А это прекрасная мысль, сеньор Нестор! — одобрил Гаспар. — Давайте пойдём в театр! Всегда мечтал там побывать.       Клементе что-то недовольно пробубнил, но Данте поддержал Гаспара.       — Если будет скучно, уйдём, — сказал он. И это решило дело.       Через час мужчины вошли в театр — здание с облупившейся штукатуркой и каменными ангелочками над входом, что окружали Минерву — древнеримскую покровительницу искусств. Они купили билеты в центральную боковую ложу, отсюда вся сцена была видна как на ладони. Представление началось с задержкой в пятнадцать минут. Клема это взбесило, и он попытался сбежать.       — Может, ты уймёшься? — одёрнул его Данте. — Мы пришли развлекаться, а не портить друг другу настроение. Чего ты такой нервный?       — Потому что меня всё достало! Ненавижу эту проклятую жизнь! Хочется удавиться! — в сердцах выпалил Клем.       Гаспар, разинув рот, осматривал убранство: красные бархатные кресла и бортики лож, украшенные лепниной.       Наконец прозвонил третий звонок и занавес открылся. Безвкусные декорации мигом вызвали у Данте тошноту — его чувство эстетики подверглось жестокому испытанию. Задник был красный, пол малиновый, а девицы в ядовито-розовых корсетах наводнили всю сцену. К их золотым панталонам в области копчика были пришиты перья; как хвосты райских птиц, они покачивались в такт музыке.       Полная девица с одутловатым и ярко накрашенным лицом начала петь. Другие танцевали, помахивая «хвостами». Гаспар таращил глаза. Клементе крутился, цокал, ёрзал, порываясь уйти, и Данте жаждал его пнуть, хотя тоже скучал. Лучше бы они пошли в бордель.       Когда до антракта оставалось минут пятнадцать, Данте заметил, что Клем, наконец, притих и вперился в сцену. Девки, теперь в жёлтых костюмах и с искусственными цветами в волосах, кружились, выделывая незамысловатые па, а над их головами, на доске, привязанной верёвками к потолку, летала певица. Одетая в чёрный корсет и малиновые панталоны, она скрипела низким голосом. Часто не попадала в ноты и выкрикивала слова скороговоркой. Слух Данте эти звуки не воспринял — он захотел уши заткнуть пальцами. Петь этой мадам противопоказано, лучше бы она не позорилась. Небось любовница богача. Но именно эта безголосая девка привлекла внимание Клементе.       Данте засёк, что щёки Клема пылают. Снова перевёл взгляд на девицу. Каштановые кудри, боевая раскраска на лице, большая грудь. В бинокль Данте изучил её физиономию, и у него рот открылся. Это была Лус.       Данте зажмурился. Может, просто похожа? Он вытер бинокль плащом и снова направил на девицу. Это по-прежнему была Лус. Может, ему мерещится? На всякий случай Данте потрогал изумрудный перстень на пальце. Но Лус не исчезала.       — Ты тоже это видишь? — подал голос Клементе.       — В смысле? — изобразил удивление Данте.       — Это же Лус!       — А я решил, что один её вижу, — признался Данте. — Но ведь она умерла от чумы. Может, эта девка просто на неё похожа? Тем более в гриме, да издалека…       — Надо посмотреть вблизи, — решил Клем. — Как начнётся антракт, пойдём за кулисы.       Ждать долго не пришлось. Когда эта партия артисток удалилась, объявили антракт.       — Дядя Гаспар, мы с Клемом сходим вниз, проветримся. Не хотите с нами? — сказал Данте, игнорируя косые взгляды Клементе.       — Нет, спасибо, — у Гаспара было виновато-ошарашенное лицо. — Я посижу тут.       — Только не говорите, отец, что вам понравилась эта белиберда, — брезгливо фыркнул Клем.       — Яркое зрелище, но, думаю, Каролина бы его не одобрила, — грустно ответил Гаспар.       Данте закатил глаза, представив реакцию Гаспара и Клема, если бы они узнали, кто убийца Каролины, и получил долю садистского наслаждения. То ли ещё будет, ведь месть — чувство сладкое.       — Данте, идём на воздух, я умираю от жары, — потянул его за рукав Клементе, и они вышли из ложи. Спустились в центральный холл и, уличив момент, когда никто не смотрит, нырнули в дверь за лестницей.       Тут находились девицы в цветастых костюмах, ярком гриме и перьях. Пришлось спросить про певицу, что качалась на качелях.       — Эту бездарность зовут Инес, — буркнула низкорослая актриса в оранжевом костюме. — Она и все задействованные в крайней перед антрактом сцене в гримерке №38. Это вон там, — ткнула она пальцем вдаль. — Идите прямо по коридору, направо и ещё раз направо.       Данте и Клементе поблагодарили собеседницу и, миновав коридор, заставленный мебелью и сломанными декорациями, дважды повернули направо. Остановились перед дверьми с кривыми, выведенными белой краской номерками: №36, №37, №38. И тут Клема обуяла робость.       — Постучи ты, — сказал он.       Данте удержался от смешка. Стукнув в дверь №38, сунул туда нос.       Это была тесная комната, уставленная зеркальными туалетными столиками. Кучи нарядов валялись на полу. Гримёрку заполняли девицы. Одни надевали костюмы и головные уборы, другие наносили на лица белила, третьи пудрили волосы.       — Мне нужна Инес! — громко крикнул Данте. — Пусть выйдет. К ней поклонник, — и захлопнул дверь, чувствуя: сейчас чихнёт от запаха пудры и дешёвых духов.       Пресловутая Инес ждать себя не заставила. Через минуту появилась в дверях и остолбенела, узнав посетителей. Данте и Клементе изучили её бледное лицо, красные губы, каштановые волосы, обильно намазанные чем-то блестящим и сладко пахнущим. На позолоченном костюме в нескольких местах потёрлась парча, но это не мешало его хозяйке строить из себя королеву. Это действительно была Лус.       Первым очухался Данте.       — Вот значит как? — криво усмехнулся он. — Её все похоронили, а она жива-здорова оказывается! Ещё и возомнила себя актрисой. Ну и шельма!       — Не надо читать мне морали, красавчик, — оборвала его Лус. — Ты тоже не святой, — закрыв дверь у себя за спиной, Лус подтолкнула мужчин к оконной нише. — Чего вам надо? Зачем пришли?       — Увидели тебя из ложи, вот и пришли убедиться — ты или нет, — пояснил Данте.       — Убедились?       — А то!       — Тогда проваливайте! Я вам ничем не обязана. Чего хочу, то и делаю.       — Да мне вообще без разницы, чего ты делаешь, как и где, — зубоскалил Данте. — Это вот его прерогатива за тебя беспокоиться, — он ткнул пальцем в побледневшего Клементе. — Но я не понимаю, как тебе, шлюха, удалось всех убедить в своей смерти?       — Очень просто. Мисс Нэлл по моей просьбе договорилась с одним санитаром в госпитале, и он накалякал письмо, что якобы я отдала концы. И мисс Нэлл всем это рассказала. Кто проверять-то будет? Столько народу померло! А я сбежала с одним цыганом. Обожаю хороших любовников! Он меня в театральную труппу и пристроил. Теперь я актриса! — важно объявила Лус, выпячивая грудь колесом.       — Ха, актриса! Шлюха была, шлюхой и осталась! — зло расхохотался Данте. Клем молчал, пребывая в глубоком потрясении. — Так, ладно, я пойду, — решил Данте. — Разбирайтесь сами.       Он двинулся в обратную сторону, услышав за спиной крики:       — Как ты могла это устроить?! Я считал тебя мёртвой, а ты, дрянь, жива оказывается! — горланил Клементе.       — Не ори на меня! Иди к чёрту! Достал, ей богу, привязался как репей!       — Я тебе этого никогда не прощу!       — Ну и прекрасно! Не прощай! Проваливай отсюда!       Данте ускорил шаг, и вопли затихли. Антракт уже закончился, но в ложу возвращаться он не хотел. Его осенила жестокая идея — отомстить Клементе прямо сейчас. С помощью Лус.       Данте вовремя укрылся за колонной, заметив Клема. Тот не пробыл с Лус и пяти минут, ушёл следом, злой и весь красный. Данте проводил его взглядом — Клементе отправился назад в ложу, где сидел Гаспар.       Данте вернулся к гримерке №38. Стучать не пришлось — Лус стояла в коридоре у окна, распахнув его настежь, и курила. Данте подошёл сзади, запустил руку ей в волосы — к ладони прилипли блестки. Лус обернулась, встряхивая кудрями.       — Ах, это опять ты, красавчик? Чего тебе?       — Есть разговор.       — Только не говори, что запал на меня и хочешь любви, — хрипло засмеялась Лус, выпуская изо рта клубы дыма.       — Любовь я ищу в других местах. Среди женщин, у которых волосы как шёлк и нет штукатурки на лице; от которых пахнет дорогим парфюмом, а не дешёвой гадостью, — Данте заглянул ей в глаза. — Но я вернулся, потому что у меня дело к тебе, Лус. Или Инес.       — Чего за дело?       — Вы сильно разругались с Клемом, так?       — Ах, ты пришёл заступаться за этого идиота?! — разъярилась Лус. — Тогда убирайся! Твой братец меня достал! Я вынуждена была прикинуться мёртвой, потому что он преследовал меня со своей мерзкой любовью. А сам любить ни черта не умеет, лишь бы морали читать и докучать мне, навязывая воспитание этой ужасной девчонки, его дочери!       — Не злись. Я не буду за него заступаться. Мне всё равно, кто прав, а кто виноват, — лукаво сказал Данте, сверкнув улыбкой.       Лус-Инес уставилась на него с любопытством.       — Мне интересно, — продолжил Данте, — заключишь ли ты сделку с дьяволом? Со мной то бишь. Во имя мести.       — Мести?       — Я хочу отомстить Клему. И для этого мне нужна ты, — юноша погладил Лус по обнажённым плечам.       Она не отстранилась — Данте был хорош собой, ласков и пользовался успехом у женщин всегда.       — Да, твой братец попортил мне немало крови. Но ты почему хочешь отомстить?       — Он причинил мне зло, и я ему этого не прощу, — цепкие пальцы Данте дёрнули корсаж Лус вниз, обнажая грудь.       — Ты меня пугаешь, красавчик. Я, конечно, женщина рисковая, но не хочу участвовать в преступлении.       — О, нет, дорогая моя потаскушка, я не собираюсь совершать преступлений. Я отомщу иначе, — прошипел Данте. Положив ладонь Лус на обнажённую грудь, он невольно вспомнил грудь другую. У Эстеллы она была меньше, но круглее.       — У меня красивая грудь, правда? — захихикала Лус.       — Я видел лучше. Предпочитаю форму, а не размер.       — А ты хам! Что, не можешь сделать комплимент женщине?       — Нет, я прямолинейный, говорю как есть.       — Так каков план?       — Слушай…       Данте на ухо поведал Лус всё, что придумал десять минут назад, одновременно лаская её внушительный бюст. Лус тяжело дышала и, в конце концов, поцеловала его в губы. В ответ получила укус.       — Ай, ты, дурак, ты чего делаешь? Мне больно! — она прижала руку к окровавленному рту, а Данте хозяйским жестом запустил руку в её панталоны.       Гаспар и Клементе просидели в ложе до конца представления. Клем был зол и обижен, но упорно ждал Лус на сцене. А Гаспар, которому наскучило зрелище, беспокоился о том, куда исчез Данте.       — Кто из вас Клементе Ортега? — в ложу вошёл молодой человек, что в антракте разносил кофе. Сейчас вместо подноса он держал букет маргариток.       — Это я, — ответил Клем.       — Это вам передала одна из актрис, — подмигнув, юноша всучил Клементе букет.       — Клем, что это такое? — удивился Гаспар.       — А я почём знаю? — огрызнулся тот, краснея.       Он дождался, когда Гаспар отвернётся, и нащупал в букете записку: «Жду тебя после представления в гримёрке №38. Лус».       До конца спектакля Клем сидел как на иголках, а Лус на сцене больше не появилась. После финального поклона отец с сыном вышли в холл.       — Мы не можем уйти без Данте, — сказал Гаспар, протискиваясь через толпу усталых и голодных зрителей. — Надо его найти.       — Тогда давайте разделимся, отец, — воспользовался моментом Клем. — Вы пойдёте налево, а я направо.       Гаспар идею одобрил, и они условились встретиться у входа через полчаса. В коридоре было темно, в соседних гримёрках раздавались голоса. Клементе постучал в комнату №38. Никто не ответил. Он постучал снова и повернул ручку…       В гримерке находились только два человека: Данте и Лус. Копна волос закрывала обнажённую спину юноши. Лус лохматила его шевелюру, сидя на туалетном столике и обвивая бёдра Данте ногами. Он покусывал её шею, ласкал языком грудь, и она хихикала, блаженно закатывая глаза. Любовники увидели Клементе в зеркало.       — А, это ты! Не хочешь присоединиться к нам? — нагло спросила Лус.       Данте не спешил отстраняться. Лишь когда девица удовлетворённо вскрикнула, сжав руками его ягодицы, он выпустил её из объятий и, ухмыляясь, стал одеваться.       — Да ты… да вы… — Клементе был в таком бешенстве, что растерял все слова. — Да ты шлюха! Ты ещё хуже, чем я думал!       — А кто-то говорил, будто любит меня, — глумилась Лус. Сидя голышом на туалетном столике, она и не старалась закрыться. Напротив, выпятила ещё возбуждённую грудь и закурила сигарету. — Тебе нравится, моя грудь, мальчик? Вот Данте сказал, что видел лучше. А я обиделась. Разве бывает лучше?       — Бывает. У тебя большая, но формой не очень, — объявил Данте весело. Уже одетый, он застёгивал манжеты на рубашке. А Клем едва не лопался от ярости.       — Я знаю, ты шлюха и тебе всё равно с кем, но… с моим… с моим братом… А ты? — обрушился он на Данте. — Как ты мог?! Ты же знаешь, я её люблю!       — И что? — Данте и глазом не моргнул. — Она проститутка и спит со всеми.       — Минуточку, я уже не проститутка, — вмешалась Лус. — Теперь я актриса. Но ты славный мальчик, Да-анте, мне мало с кем нравится, но с тобой я получила удовольствие, — томно промурлыкала она.       — Нисколько не сомневаюсь! — с превосходством заявил тот.       — Ты ведь знаешь, что я её люблю, — повторил Клементе, сжимая кулаки и готовясь настучать Данте по лицу.       — Ух, ты, бедняжка Клем, приревновал шлюху и размахивает кулачками! — притворно прогнусавил Данте, наслаждаясь гневом соперника.       Лус ела красное яблоко, барабаня пятками по столику.       — Да ты… ты, тварь, я тебя убью! Не смей надо мной издеваться! — Клементе ринулся в бой. Стукнул Данте по груди и тут же отлетел к стене, впечатавшись в неё лопатками. Из когтей Данте вырвался синеватый дымок. Лус чуть яблоком не подавилась.       — Не надо размахивать своими ручонками, а то останешься без них, — прошипел Данте. — Кто-то забыл, что я маг? Так я напомню. Я не просто маг, а маг чёрный. Я могу сделать из тебя кровавую лужу одним щелчком пальцами, так что не нарывайся.       — Ты… ты… эта женщина моя, а ты… ты… с ней… я тебя никогда не прощу! — выплюнул Клементе.       — Ой, как я расстроился, сил нет! — гомерически расхохотался Данте, чуть не наступив на плащ. — Бедняжка Клем не простит меня за шлюху! Сейчас я буду биться в истерике! А-ха-ха-ха-ха! Да не прощай! Но не забудь спросить себя, почему я выбрал её и почему захотел, чтобы ты это увидел? Да, задай себе этот вопрос!       — Ты ненормальный, ты болен! Напрасно тебя выпустили из Жёлтого дома! — выкрикнул Клементе.       В антрацитовых глазах Данте-Салазара не стало зрачков. Он подошёл к Клему и влепил тому пощёчину.       — Я тебя ненавижу, Клементе Ортега! Ненавижу всей душой! Ты и твоя семейка искалечили мне жизнь!       — Чего ты несёшь? Это ты, ты сломал нам жизнь! Будь проклят тот день, когда ты появился в нашем доме! Мы ни в чём перед тобой не виноваты! Мы приветили тебя как родного, а ты вон чего творишь! — Клементе задыхался от бешенства, порываясь Данте стукнуть, но искрящиеся волосы и сверкающие когти вид имели грозный.       — Не виноваты, говоришь? А не ты ли стоял и смотрел, когда меня, точно животное, запихивали в повозку и отвозили в ад? Ты был в Жёлтом доме? Нет, поэтому тебе кажется, что там хорошо и весело. Меня год держали на цепи, как собаку! Но я рад, что твоя мамаша закончила там свои жалкие дни. Я сделал всё, чтобы вы упекли её туда! А ты… знаешь, зачем я польстился на эту шлюху? Я хотел сделать тебе больно. Чтобы ты на своей шкурке почувствовал, каково это — предательство близких. Сгори в аду, сука! — ударив ногой в стену и рыча как зверь, Данте выскочил в коридор.       В груди злоба боролась с ликованием. Да, месть вышла импровизированной, мало продуманной, но он испытал наслаждение, видя физиономию Клементе. Лус не пробудила в нём ни малейшего чувства. Когда он взял её, им руководили ненависть и жажда мести. С Эстеллой не сравнится ни одна женщина. И хотя она бросила Данте, от нытья которого устала, Салазар знает, как завести её, чтобы она растаяла воском в пламени свечи.