Война сердец

      Месяц пролетел незаметно, и однажды утром Эстелла поняла, что наступило десятое июня — дата, указанная в приглашении, как день свадьбы Роксаны и графа Алехандро Фрейтаса.       Венчание было назначено на пять вечера в загородном доме алькальда, эстансии «Ла Герра». Также в программу входили: барбекю, прогулка на лошадях и три бала — праздник планировали растянуть надолго.       Эстелла не хотела идти на свадьбу и видеть мать, а ещё была разочарована в Алехандро Фрейтасе, который заверял её, что не поддастся на уловки Роксаны, но поддался. Вечно мужчины влюбляются в змей.       С одиннадцати утра Эстелла занималась выбором платьев — они должны были уехать раньше своих хозяев, и девушка торопилась багаж упаковать. В общей сложности нарядов у неё вышло семь. Платье для венчания — из нежно-розовых атласа и органди, с завышенной талией, лёгкое и воздушное, оно превращало Эстеллу в облачко сладкой ваты. Платье для бала на первый день — с градиентом цвета заката, острым вырезом и пышной шёлковой юбкой, усыпанное рубинами. Платье для прогулки на лошадях — фиолетовое в белую полоску, двухслойное, сшитое на манер амазонки; верхний слой его а-ля редингот, делал талию девушки кукольной. Платье для бала второго дня Эстелла предпочла изумрудное, бархатное и украшенное сеточкой. Оно закрывало грудь, но обнажало всю спину. Платье для выездного барбекю на третий день — сине-чёрное, с кожей и эполетами, напоминало офицерский мундир. Ещё одно бальное платье для вечера третьего дня — нежно-голубое, всё в кружевах и рюшах, обращало Эстеллу в принцессу из сказки. Седьмое платье — чёрное с длинным шлейфом и высоким воротником, строгое и элегантное, Эстелла взяла на случай непредвиденных обстоятельств. К каждому наряду полагались аксессуары: шляпки, перчатки, шали, драгоценности, чулки и обувь, начиная от грубоватых дорожных сапожек и заканчивая невесомыми бальными туфельками, а ещё нижнее белье: юбки, корсеты, панталоны, чепчики и, конечно, ночные рубашки.       Пока Эстелла складывала эту уйму вещей в сундуки и картонки, проклиная свадьбу, а заодно и ушедшую куда-то Чолу, мысли её постоянно возвращались к Данте. После их встречи в «Маске» она пожалела о своём поступке. Ну что за дура? Данте было плохо, он умолял её остаться, а в ней взыграла гордость. Но она любит его, любит по-прежнему. Она бы всё отдала, чтобы Данте стал таким, как раньше. В приступе раскаяния Эстелла трижды наведывалась в «Маску», но Данте не встретила — по словам сеньора Нестора, Гаспар уехал домой, а Клементе и Данте уходили и приходили, когда им вздумается. Эстелла испытывала и сожаление, и облегчение, не зная, как смотреть Данте в глаза.       Спустя час девушка в сопровождении Маурисио, Матильде и её мужа Хосе Деметрио (он едва доставал до её плеча и был лыс, что твоя коленка) покинули замок. Мисолина, которая за неделю трижды поцапалась с Матильде, поехала в экипаже Берты и её мужа. Эстеллу это обрадовало — не придётся слушать очередные гадости.       Дорога Эстелле была известна — они с Данте путешествовали по ней в «Лас Бестиас». «Ла Герра» располагалась в другом месте, но сердце Эстеллы трепетало — знакомые пейзажи, запахи, звуки… Дымок, что тянулся из труб эстансий, мычание, ржание, кряканье. Данте… Когда-то они скакали верхом и Эстелла вдыхала аромат мяты, прижимаясь к его спине. Данте подарил ей незабываемые мгновения, а она отвернулась от него в тяжёлый момент…       Маурисио влез на козлы рядом с кучером, а Матильде, сидя напротив Эстеллы, разглядывала свои шёлковые перчатки и вполголоса переговаривалась с мужем. Эстелла теребила пальцем обручальное кольцо. То выпускало струйки дыма, незаметные для окружающих, но много значащие для девушки.       Через три часа экипаж остановился у одноэтажного длинного дома из красного камня. Плоская крыша-асотея его была превращена в комнату отдыха — на ней стояли лежанки и кресла. Эстансию окружал забор, резной и невысокий, а вокруг раскинулись пастбища. Зелёные-зелёные, они стремились в бесконечность залитого солнцем горизонта. Несколько деревянных хижин — жилища батраков, — а также конюшня и загоны для скота прятались за домом. Перед входом росли яблони, груши, сливы и вишни. Между ними, тут и там, белели скамейки, а садовые тропы были выложены булыжником.       Сквозь деревья просматривалось место для венчания. Лужайку на отшибе огораживали кадки с цветами, в центре выставили алтарь, а по его бокам множество скамеек. Работа домашних слуг и батраков кипела и спорилась: кто-то украшал алтарь, кто-то накрывал столы, а кто-то сгребал мусор. Люди весело перекрикивались, ржали лошади и лаяли собаки — два огромных бульдога.       — Боже мой, это ужасно! — с негодованием воскликнула Матильде. — Куда мы попали? Я думала, тут цивилизация, а тут… Смотрите, там вон коровы пасутся! — она ткнула пальцем вдаль, где бродили четыре пятнистых коровы. — У алькальда такой красивый замок неподалёку от Ратуши, можно было устроить свадьбу там. Зачем мы притащились в эту глушь, уму непостижимо?! Здесь же грязно!       — Не верю, что невеста это оценит, — ухмыльнулся Хосе Деметрио, помогая дамам выбраться из экипажа.       Они спустились, и каблуки их утонули в мягкой траве.       — Боже мой! Да я испорчу все свои туфельки и платья! — возмущалась Матильде, обмахиваясь ажурным веером, напоминающим сеть паука. — Здесь же воняет навозом, фи! — она заткнула нос двумя пальцами.       — А мне нравится! Свежий воздух, трава, животные, что может быть лучше?! — Эстелла захлопала в ладоши, когда мимо прошествовало утиное семейство: мама-утка и орава утят. Она ощутила дух свободы, тот, что испытывала в дни пребывания в «Лас Бестиас». Дух вольной жизни, казалось, уже потерянный навсегда. — Глядите, какой вид! — Эстелла окинула взором бескрайние пастбища. — Тут можно бегать или скакать на лошади, вперёд, вперёд, вперёд! Летать как ветер и никогда не найти края земли!       — Я всегда говорила брату, что в вас врождённые плебейские замашки, дорогая невестка, — поморщилась Матильде. — Немудрено, ведь отец ваш был каким-то крестьянином, верно? Вот гадость! Это надо же так неудачно породниться с простолюдинами! — она состроила скорбное лицо.       Эстелла захотела пнуть и Матильде, и её мужа, чьё хихиканье напоминало блеяние овцы.       — Закройте рот! Не смейте оскорблять моего отца! — выплюнула Эстелла с ненавистью.       — Прошу вас, дамы, не надо ссор! — вмешался Маурисио. И вовремя — Матильде уже замахнулась на Эстеллу веером. — Мы приехали на свадьбу и не должны устраивать тут балаган.       — Вы правы, маркиз, — кивнула Эстелла. — Но умоляю вас, прикажите своей сестре меня не доставать. Если она продолжит меня оскорблять, я пну её ногой.       У Матильде ноздри колыхались от ярости, но взгляд Маурисио обязал её подчиниться. Она молча окатила Эстеллу волной презрения. Та, скорчив гримасу, взяла Маурисио под локоть, и все четверо, включая Матильде и Хосе Деметрио, направились к дому.       Дверь была открыта настежь. Два высоченных негра в красных ливреях встречали гостей, кланяясь в пол. В глаза Эстелле бросилась надпись у входа: «Эстансия «Ла Герра». Войны между сердцем и разумом, между душой и телом, что происходят глубоко внутри и невидимы обществом, хуже любой смертоносной войны. Живите с умом и берегите сердца».       Эта надпись озвучила всё, что сжигало Эстелле грудь. Война чувств и рассудка, война двух сердец — её и Данте, сердец любящих, но раненых. Война со всем миром за счастье. Она началась одиннадцать лет назад, в день, когда волшебство юного синеглазого мальчика покорило её. И не могут они вырваться из этой глупой, бессмысленной, беспощадной войны за любовь и поныне.       Эстелла глянула на холодный, жёсткий профиль Маурисио. Нет у неё к нему чувств. Её ощущения в моменты близости с ним — реакция тела, инстинкт, что просыпается от недостатка любви и ласки. Но это мизер, капля, одинокий цветок в пустыне. Данте же дарил ей целый мир, мир бескрайний и удивительный, принадлежащий лишь им двоим.       «Прости меня, Данте, — подумала Эстелла. — Когда я вернусь в город, я приду к тебе. Приду насовсем. Я не могу без тебя. Мы не должны воевать друг с другом. Наша любовь жива, она бьётся в наших сердцах, и мы не имеем права её убивать».       Чернокожий лакей проводил всех в апартаменты. Для женщин были выделены комнаты в левом крыле дома, для мужчин — в правом. Спальня — большая, светлая, с зеркалами и кроватями, укрытыми кисейными пологами, Эстеллу очаровала. А в смежной комнатке находилась и ванная.       Уже прибывший багаж был расставлен повсюду. Оставалось найти свой. Вместе с Эстеллой тут разместилось ещё с десяток девушек, и комната напоминала Пансион для Благородных девиц. Эстеллу порадовало, что соседки молодые, значит, не будет брюзжания (дамы иных возрастов поселились в других спальнях).       К пяти вечера Эстелла в нежно-розовом платье отправились к месту венчания. Горы цветов окружали алтарь, благоухая так, что темнело в глазах. Падре Антонио в белоснежном облачении стоял неподалёку, ожидая начала церемонии.       Эстелла села на одну из многочисленных скамеек. Гости всё тянулись и тянулись гурьбой. Рядом бегали мальчики, в полосатых костюмах пажей напоминая малокровных эльфов. Они должны были нести шлейф невесты и раскидывать лепестки. Обычно этим занимались девочки, но Роксана, ненавидя всех женщин от младенца до старухи, предпочла мальчишек.       Из трёх сотен гостей знакомых лиц Эстелла насчитала не больше десятка. Некоторых она видела на маскараде. Это члены совета Кабильдо, приближённые к алькальду, их жёны и дети. А вон и Амарилис в тёмно-оранжевом платье, хотя во время эпидемии у неё муж умер и она обязана носить траур. Но, похоже, ей наплевать на правила приличия. Берта и сеньор Альдо сели позади Эстеллы, а Маурисио, Мисолина и Хосе Деметрио — впереди, (Матильде с ними почему-то не было). И Эстелла оказалась между двух огней, вынужденная слушать пыхтение бабушки в одно ухо и возмущения Мисолины в другое. Берта боялась, что в туфли ей заползут жуки. Мисолина сетовала на убожество обстановки, уверяя — на такой позорной свадьбе она впервые. И как маме не стыдно тащить гостей и священника в эту дыру? Можно было организовать церемонию в храме Святой Аны или в замке алькальда.       — Наверное, жених просто поскупился. Не стал тратить лишних денег, решил, что и так сойдёт, — предположил Хосе Деметрио.       — Ах, бедная мама! — закатила глаза Мисолина. — Каково это — выходить замуж среди коровьих лепёшек!       — А мне алькальд до нынешнего дня виделся человеком умным да здравомыслящим. Не понимаю, зачем жениться на этой мегере, — добила Берта. Сегодня она на зло Роксане нарядилась в чёрное платье с меховой оторочкой. — Не зря я в трауре — пророчу: скоро у нас будет новый алькальд, а эта змея опять изобразит убитую горем вдовушку. В третий раз!       У Эстеллы эта болтовня вызвала гнев, и она пожалела, что сюда приехала. Мать её ненавидит, и смотреть, как она захватывает в сети новую жертву, малоувлекательно.       Появился хор — десять человек и музыкант с органом. Приехали на свадьбу и дедушка Лусиано с дядей Ламберто. Отвесив дамам поклоны и пожав руки мужчинам, они сели рядом с Амарилис.       Наконец пришёл жених. Одетый в строгий чёрный фрак, с зализанными волосами, он был элегантен и подтянут, но у Эстеллы Алехандро Фрейтас нынче не вызывал ни жалости, ни уважения.       — Невеста! Невеста едет! — крикнул один из пажей. И мальчики бросились Роксане на встречу. Лусиано вышел следом.       Роксана приехала в открытой повозке, запряжённой белоснежными лошадьми и украшенной цветами. Хор затянул торжественный псалом, и вперёд выскочил паж с корзинкой — он раскидывал лепестки. Следом появились невеста и её посаженный отец.       Платье Роксаны было алым. Тончайший шёлк, усыпанный драгоценными камнями, переливался на солнце, и, казалось, невеста объята языками пламени. Причёску её венчали алмазные нити, а в руках она держала букет из редчайших цветов — красных лотосов. Шлейф, длинный, тяжёлый, как мантия королевы, несли трое мальчиков. Лусиано горделиво подвёл дочь к алтарю. Несмотря на прибавившееся количество морщин на лице и поредевшие волосы, он выглядел моложаво. Алехандро и Роксана сели на колени перед священником, а Лусиано поспешил на своё место. И церемония началась.       Эстелле она увиделась бесконечной. Падре Антонио длинно и нудно читал опусы, написанные на желтоватом пергаменте, и Эстелла зевала, слушая краем уха про «долг перед обществом и Богом». Не зная на что отвлечься, она считала травинки под ногами. Из унылого безразличия её вывел вопрос падре:       — Роксана, пришли ли вы сюда добровольно и берёте ли вы в супруги Алехандро, чтобы возлюбить его в богатстве и бедности, во здравии и болезни, как учит Священное Писание, пока смерть не разлучит вас?       — Да, падре! — уверенно провозгласила Роксана.       — Алехандро, пришли ли вы сюда добровольно и берёте ли вы в супруги Роксану, чтобы возлюбить её в богатстве и бедности, во здравии и болезни, как учит Священное Писание, пока смерть не разлучит вас?       Эстелле показалось, что жених нарочно затянул драматическую паузу. По рядам гостей пробежал шёпот.       — Нет, падре. Я не могу жениться на этой женщине ни сейчас, ни когда-либо потом, — объявил Алехандро Фрейтас громко.       Шёпот толпы перерос в шокированное: «Ох!», а Эстелла еле сдержала смешок. Алькальд не так глуп, как она думала. Вот хитрец!       — Что вы такое несёте? — голос Роксаны звучал глухо, как шипение разбуженной кобры. — Вам мало, что вы затащили меня в это убогое место? Я должна была идти по ковровой дорожке, как сама королева! Я хотела, чтобы передо мной не только бросали лепестки, но и склоняли головы. Но вы мне и это запретили! Я вынуждена пачкать свой роскошный наряд и вместо пяти лошадей приезжать на трёх, как нищенка! Я пошла ради вас на такие жертвы, а вы позорите меня перед гостями! А ну-ка берите свои слова назад и немедленно женитесь на мне! — в приказном тоне велела она, размахивая букетом.       Берта за спиной Эстеллы брезгливо фыркнула:       — Она неисправима! Ковровую дорожку ей подавай, в ноги ей кланяйся да лошадей пять ей надо, а не три. Ишь ты, нахалка! Лучше б она упала с этих лошадей да шею себе свернула в своём ужасном платье. Я бы и поле в нём пахать не стала!       Эстелла в корне не согласилась с бабушкой — платье у мамы было красивое. Алехандро Фрейтас тем временем встал на ноги, а Роксана так и сидела на коленях у алтаря.       — Мне жаль, Роксана, что я вынужден так поступить, но вы сами напросились, — грустно, но твёрдо молвил он. — Ваша настойчивость и желание доказать всем, что вы пуп земли, сыграли с вами злую шутку. Вы привыкли идти напролом, переступать через любого. Но со мной вы ошиблись. Я прекрасно понял ваши честолюбивые замыслы, но позволил вам потешить самолюбие, убедив, что повёлся на ваши чары. Вы красивы, обольстительны, хоть жестоки и холодны, и, наверное, я поддался бы искушению, если бы не одно «но». Я не могу на вас жениться, Роксана. Это невозможно по причине непреодолимых обстоятельств.       — И что же это за обстоятельства такие? — сквозь зубы выцедила Роксана. С багровым от ярости лицом она отшвырнула букет и вскочила на ноги.       — Я бы тоже хотел это узнать, сеньор Фрейтас, — добавил падре Антонио сурово.       — Я объясню, — Алехандро прогулялся вдоль алтаря.       Эстелла навострила уши — инцидент вывел её из серой меланхолии. Берта тихонько хихикала в платочек. Ну почему бабушка такая злая? Эстелла и сама не желала этого брака, но сочла, что алькальд поступил жестоко. Он унизил маму публично.       — Вы, жалкий слизняк, сию же минуту скажите падре «да»! — Роксана топнула ножкой в серебристой туфельке.       — Вот дура сумасшедшая, — не удержалась Берта. — До чего ж людей доводит алчность!       — Какой скандал! — гнусавила Мисолина нараспев. — И почему нашей мамуле приспичило связаться с этим противным алькальдом? О, боже, вот кошмар! И никто не думает обо мне. А я ведь выхожу замуж за принца!       Эстелла, прыснув со смеху, обернулась и шепнула вполголоса:       — Лучше закатай губы, принцесса Жёлтого дома!       — Я погляжу, как ты запоёшь, когда я подпишу указ о твоей казни, — вздёрнула нос Мисолина. — Когда я стану принцессой, я отправлю тебя на гильотину, как государственную преступницу!       — Падре, — обратился Алехандро Фрейтас к священнику, и голос его заставил Мисолину умолкнуть, — насколько мне известно, браки между кровными родственниками запрещены?       — Разумеется, — кивнул тот, — но всё зависит от степени родства. Вы можете жениться на родственнице, если не будет полного кровосмешения. Например, на кузине или племяннице жениться можно, но на сестре или матери нельзя.       — Как и на дочери.       — На дочери тоже нельзя, — подтвердил падре.       — Это и есть причина, по которой я не могу жениться на вас, Роксана, — объявил Алехандро, властным жестом усадив невесту на скамейку. — Я хочу извиниться, но свадьбы не будет, — он обвёл взглядом гостей, — потому что вы, Роксана, — моя родная дочь.