До ее смерти осталось сто дней

Мои дорогие! Во-первых, я извиняюсь, что вам приходится так ждать. Мне правда жаль, но быстрее не выходит. Во-вторых, я прошу извинить меня, если в данной главе будет много ошибок. Я только с дороги, написана глава не в самых подходящих условиях и вычитана слабенько. - Письменное задание по Трансфигурации. Будь добр, ознакомься, - Гермиона сунула пергаментный свиток Драко почти под нос и мстительно сузила глаза, когда тому пришлось отпрянуть, вжимаясь еще глубже в кресло. Дождавшись, когда он возьмет свиток, она договорила: - Кроме того, думаю, что тебе известно о списке практических занятий, который пришел из школы. Некоторые из них нам необходимо выполнять в паре. Если тебя не затруднит, то в ближайшие дни дай мне знать, когда мы сможем это сделать. - Это все? - изогнув бровь, поинтересовался Драко. Весь такой невозмутимый, как будто и не было вчерашнего вечера и абсурдного, совершенно крамольного предложения с его стороны. Гермиона поджала губы и вздернула подбородок, всем своим видом пытаясь показать, насколько она потрясена наглостью и полнейшей бесцеремонностью Малфоя. Но тому, видимо, было плевать. Он все так же расслабленно сидел в мягком кресле, только бровь изогнулась еще сильнее, когда молчание затянулось. - Да, все, - кивнула Гермиона. - Тогда отойди, ты загораживаешь мне свет, - произнес Драко, небрежно встряхнув свиток и принявшись за чтение. Гермионе ничего не оставалось, как размашистым шагом выйти из библиотеки. Из последних сил удалось сдержать желание громко хлопнуть дверью. Не хватало еще такого ребячества. Никакие хлопки не помогут наградить Драко Малфоя совестью, подумалось ей. Чего она ожидала, когда мялась на пороге библиотеки добрых десять минут, прежде чем войти и отдать-таки злополучный свиток? Неужели думала, что, увидев ее, Драко почувствует раскаяние за неподобающее поведение? Улыбнется? Отведет взгляд? Или - Мерлин, нелепость-то какая! - извинится? Гермиона злилась и на себя за глупые надежды, и на Малфоя, который эти надежды не оправдал. Он, конечно же, оставался таким же высокомерным ублюдком, как и прежде. Не стоило тешить себя иллюзиями, думать, что в стенах этого дома они научились понимать друг друга. Да, их вынудили сосуществовать вместе, учиться на пару, но никто не мог заставить забыть о разном положении и чистоте крови. Эти истины были выжжены в памяти, переданы сквозь десятки поколений чистокровных волшебников, и смешно думать, что несколько недель хрупкого перемирия могут что-то изменить. Мысль кольнула так больно, что даже голова закружилась, как будто кто-то ударил обухом по ней. Казалось, что в гостиной жутко душно, а сладкий запах поздних роз, стоящих в вазах, и вовсе почему-то вызывал тошноту. Гермиона жадно втянула воздух, дернула за воротник колючего свитера, в попытке хотя бы немного остудить разгоряченную кожу. Особого успеха это не принесло, и, потерев виски, она решила выйти на улицу. Свежий воздух - это то, что ей нужно. Определенно. *** Гермиона не удивилась, когда вновь вышла на поляну, в центре которой находилась уже знакомая громада поваленного дерева. Всю прогулку она не замечала дороги, слишком погрузившись в раздумия, так что подсознательный выбор маршрута был неудивительным. Ноги сами принесли к знакомому месту. Подойдя ближе, Грейнджер аккуратно провела по шершавой, влажной коре. Наверное, дерево упало годы назад, потому что ствол успел густо порасти мхом, а тропинка, ведущая дальше, почти стерлась, скрылась в зарослях можжевельника. Интересно, всегда ли парк был настолько запущенным? Или только последние десятилетия, с тех пор, как магический мир узнал имя Тома Реддла и негласно постоянно находился в ожидании войны? Быть может, именно такие мелочи, как запустение дальних владений, и проявляли тот факт, что перемены коснулись не только сторонников "светлой" стороны? Наверное, сложно найти время для таких пустяков, когда ты раб самого жестокого мага за всю историю и вынужден являться по первому зову. Возможно, что состояние Мэнора - это наилучшая иллюстрация внутренних ощущений Люциуса. Он тоже наверняка заносчивый и величественный лишь снаружи, демонстрируя только фасад. А что внутри? Гермиона могла поспорить, что вот такое же запустение и растерянность. Вряд ли он спит спокойно, осознавая, что под крышей его дома находится подруга Поттера, и неся ответственность за ее жизнь. Мысли о Волдеморте, о предстоящей роли Гарри в финальном сражении, о поисках крестражей, которые друзья в письмах упоминали лишь мельком, боясь разоблачения, о своей собственной судьбе - все это еще больше испортило и так отвратительное настроение Гермионы. Она отчаянно прикусила губу и села на влажный ствол, спиной прижавшись к одной из веток и подтянув колени к груди. Одежда наверняка перепачкается и намокнет, но сейчас Грейнджер было все равно. Наоборот, так жар в теле немного угасал и становилось чуточку легче. Если бы еще и от душевных страданий можно было избавиться так легко... Оглядываясь на несколько месяцев назад, Гермиона понимала, что никогда серьезно не относилась к своей своеобразной ссылке. Ее волновали пропущенные занятия, друзья, оставшиеся без присмотра, фамилия семьи, в которой ей почему-то довелось жить. Тогда это казалось самым страшным, значимым и заставляло зло сжимать руки в кулаки, от всепоглощающей, переполняющей через край досады. Мерлин, какой же наивной она была! Ведь с настоящим кошмаром она столкнулась значительно позже, когда слышала предсмертные крики, когда в ночи видела плавные движения фигур в черных мантиях, когда задыхалась в руках Фенрира, когда видела черную метку на бледной коже школьного врага. Врага... Драко Малфоя... Гермиона прикрыла веки и перед закрытыми глазами сразу замелькали размытые, обрывочные картинки. Вот Драко впервые называет ее "грязнокровка", и слово бьет по барабанным перепонкам, заставляя взрываться острой болью затылок. Они еще дети, и она не понимает, как можно ненавидеть только из-за крови, текущей в венах. Разве это такой важный критерий? Потом изображение меняется - третий курс, и она бьет его, вкладывая в удар всю ярость, обиду, презрение и... боль? Да, боли в этом ударе больше всего. Пятый курс... Самодовольное выражение не сходит с лица Малфоя, он торжествует из-за власти Амбридж, а Гермиона все больше убеждается, что он - враг. Она верила, что придет время, и они, возможно, встретятся на поле боя, по разным сторонам. И тогда, она была убеждена, ее рука не дрогнет, если будет необходимо убить. Ради спасения мира, ради справедливости, ради счастья для любимых людей. А сейчас дрогнет ли? Вопрос всплыл в сознании ехидным голоском, острыми иголками вонзился в кожу и заставил ее покрываться мурашками. Что ты будешь делать, Гермиона, если когда-то придется сражаться с Драко Малфоем? - Иди к черту, - выдохнула Грейнджер побледневшими губами. Сама не понимала, к кому обращен этот призыв: то ли к Малфою, прочно засевшему в мыслях, то ли к своему внутреннему голосу, продолжающему терзать ее вопросами, на которые нет ответа. Или что ты будешь делать, если он убьет кого-то из твоих близких? Разыгравшееся воображение вмиг подкинуло соответствующие картинки: окровавленные лица Рона, Гарри, Джинни, Луны и других близких людей. Их тела изломаны, в неподвижных глазах застыло выражение ужаса и боли, а над всем этим только фигуры в черных плащах, и он среди них... он... он... Драко. Тоже с меткой, тоже несущий смерть и страдание. Не по своей воле, но разве убийство можно оправдать лишь тем, что ты не хотел его совершать? Неужели нежелание забирать жизнь - это достаточный повод для прощения? Гермиону била крупная дрожь, даже стук зубов слышался отчетливо. И куда делся недавний жар? Теперь ее знобило, поэтому она обхватила себя руками за плечи и уткнулась лбом в колени. Как же все запутано... Это у Малфоя так просто, потому что единственное, что он видит в ней - сексуальный объект на одну или, быть может, несколько ночей. До тех пор, пока они не вернутся в Хогвартс, и он не найдет кого-то получше. А ведь Грейнджер пыталась понять его, обосновать мотивы поступков, защищала, в конце концов. Зачем? Лишь затем, чтобы узнать, что за это время она не заслужила и толики уважения? Что до сих пор только грязнокровка? Или, может, ей стоило гордиться тем, что Малфой настолько снизошел до нее, что решил позволить побывать в его постели, несмотря на происхождение? Как же это низко... Как же больно... Гермиона зло прикусила губу. Еще не хватало расплакаться. Не сейчас, не когда над их головами сгущаются тучи. Разве можно в такой момент плакать о том, что кто-то не ценит ее как личность? Какое, дементор побери, ей дело до того, что думает о ней Драко Малфой? Если он не заставил ее стыдиться происхождения раньше, то не заставит и сейчас. Она решительно подняла голову, резко спустила ноги вниз, намереваясь вернуться в Мэнор, но перед глазами неожиданно стало темно, а в ушах зашумело. Еще мгновение - и Гермиона тяжело осела на мокрую землю, усыпанную багряными листьями. *** - ...мать твою, слышишь меня? - Гермиона различила только окончание фразы. Голос был знакомым, но сейчас в нем не слышалось привычной насмешки. Только раздражение и... тревога? Если бы Гермиона была в состоянии, то засмеялась бы от такого предположения. Ну да, ну да, если Малфой и переживал, то лишь о том, что Люциус сдерет с него шкуру, если она умрет сейчас. - Грейнджер! - Не кричи! - поморщившись, пробормотала та. По горлу, казалось, провели наждачной бумагой - оно жутко саднило, и голос вышел ужасно хриплым. - Очнулась! Ты что вытворяешь, а? Сдохнуть от банальной простуды решила? - прошипел Драко, легко подхватывая Гермиону на руки. В первое мгновение она хотела возмутиться, но у нее не было сил даже открыть глаза, не то, что вырываться. Кроме того, прижиматься щекой к теплой ткани мантии было невероятно приятно, и запах такой... сладкий. Можно ведь позволить себе маленькую слабость в таком состоянии? - Ничего подобного. Просто закружилась голова, - все-таки решила оправдаться Грейнджер. - Да у тебя жар, ты что, не чувствуешь? - сердито пропыхтел Драко. Ветки то и дело хлестали по лицу, и он подумывал о том, чтобы воспользоваться волшебной палочкой для транспортировки Грейнджер, но от идеи отказался. Все равно придется следить, чтобы она не влетела головой в дерево, да и под ноги себе смотреть. - Хм... жар... Вот почему так болит горло, я просто заболела, - задумчиво протянула Гермиона. Еще раз попробовала открыть глаза. Тщетно, создавалось ощущение, что веки налиты свинцом. - Знаешь, это и правда было бы забавно: подружка Гарри Поттера умерла от простуды в Малфой-мэноре. - Если ты так стремишься покончить с собой, то выбери какой-то способ получше. Мне казалось, что у тебя нет проблем с фантазией, - хмыкнул Драко. Гермиона не ответила, вновь провалившись в глубокий обморок. *** - Входи, - охрипшим голосом крикнула Гермиона, откашливаясь в кулак и удобнее устраиваясь на подушках. Был уже поздний вечер, и сейчас, после жаропонижающего и тонизирующего зелий, она чувствовала себя значительно лучше. Разве что горло продолжало саднить, будто она целый день кричала и посадила связки. Драко она не видела и вовсе смутно помнила, что говорила ему там, в парке, когда он нашел ее. Она тревожно сжала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь. Поблагодарить его за помощь? Или не стоит? В конце концов, он делал это не от искреннего сердца, а лишь потому, что обязанность следить за Гермионой на него возложили директор и Люциус. Впрочем, эта дилемма так и осталась без решения. Дверная ручка медленно опустилась, и на пороге возник никак не Драко. Это был Люциус - элегантный, сдержанный, как всегда. Грейнджер с трудом удалось совладать с выражением лица, на котором отразилось удивление. Нельзя проявлять эмоции, нельзя позволить ему понять, что она помнит каждое проклятое мгновение в Министерстве! Хладнокровие - основа общения, напомнила Гермиона себе. Особенно, если речь идет о слизеринцах, готовых соврать в любой момент и имеющих атрофированное представление о чести. - Мисс Грейнджер, позволите войти? - идеально вежливые интонации. Настолько елейные и неестественные, что фальшь, сквозящая в каждой букве, вызывала тошноту. Гермиона с трудом сдержалась от желания поморщиться. Это, конечно, лишь самовнушение, но сейчас казалось, будто воздух в комнате стал неприятно пахнуть. Желчностью, жестокостью, кровью, смертью - идеальный букет запахов для Люциуса. А Драко так не пах... Странно. - Да, конечно, мистер Малфой, проходите, - поспешно ответила Грейнджер, осознав, что все еще не произнесла и слова. - Извините, я думала это М... - она осеклась и невольно прикусила губу. Называть Драко по фамилии казалось нелепым, а по имени... Просто непривычно. Те несколько раз, когда Гермиона делала это были слишком... интимными. Ощутив, как медленно начинает приливать кровь к щекам, Грейнджер досадливо встряхнула головой. Мерлин, не хватало еще смутиться перед Люциусом и как-то выдать мысли, терзающие ее. - Думала, что это ваш сын, - закончила она мысль. - Понимаю. Я не отниму много вашего времени, мисс Грейнджер, - закрывая за своей спиной дверь, произнес Люциус. - Как вам живется? Возможно, вам что-то необходимо? Не стесняйтесь, говорите. - Нет, благодарю, у меня есть все необходимое, - скривив губы и искренне надеясь, что это хоть каплю похоже на улыбку, пробормотала Гермиона. Да, конечно, все есть, кроме спокойствия, общества друзей, нормальных занятий, крепкого сна, душевного равновесия, права свободно перемещаться и множества как значимых, так и пустячных нюансов. Но она скорее откусила бы себе язык, чем начала жаловаться. Кому сейчас легко? Ее цель выжить, чтобы потом быть рядом с друзьями и стоять с ними бок о бок, когда придет время решающей битвы. И если для этого необходимо находиться здесь - она потерпит. - Знаю, что сегодня вам стало плохо в парке. Это хорошо, что Драко оказался поблизости, иначе все могло закончиться плачевно, мисс Грейнджер. Ночи нынче холодные, - добавил Малфой. Он все так же стоял возле двери - расслабленный, ленивый, словно кот, поймавший мышь в ловушку. "Ну уж нет, мышью я не буду. Слишком быстро он забыл Азкабан и вернулся к былому высокомерию", - зло вспыхнула мысль, но внешне Гермиона не проявила эмоций. Наоборот, легкомысленно пожала плечами и, стараясь, чтобы голос был как можно тверже, произнесла: - Да, мне повезло, что Драко всегда поблизости. Даже не знаю, зачем он так опекает меня в стенах вашего радушного и совершенно безопасного дома, где не может произойти ничего опасного и нет посторонних... - Грейнджер и сама не понимала, к чему этот спектакль. Зачем она говорила эти двусмысленности? С какой целью намекала на угрозы, подстерегающие ее здесь? Видимо, ей просто хотелось, чтобы Люциус знал - она осведомлена о визитах Пожирателей и самого Темного Лорда под своды этого дома. Она знает, что в этих стенах обсуждаются планы убийства ее друзей, в первую очередь Гарри. И она расскажет, как только будет иметь возможность. - Думаю, осторожность не помешает, мисс Грейнджер, - Люциус склонил голову и холодно улыбнулся. Но на короткое мгновение в глазах все-таки отразился страх. Гермионе захотелось ухмыльнуться просто ему в лицо. Почувствовать превосходство, потому что сейчас он был меж двух огней - с одной стороны угроза вернуться в Азкабан, с другой переменчивый Волдеморт, способный в мгновение ока спутать все карты. Но порыв быстро прошел. К чему демонстрации, когда и положение самой Грейнджер нестабильно? Она живет в тылу врага, не время праздновать победу. - Вам виднее, - сухо ответила Гермиона. Разговор утомил. В затылке снова начала спиралью скручиваться тупая боль, растекаясь к темени и подбираясь к вискам. Хотелось спать. Не думать ни о чем. Завтра будет новый день, еще чуточку ближе к возвращению в Хогвартс. И все встанет на круги своя. Скоро. Совсем скоро... - Да... - задумчиво протянул Люциус, а потом вскинулся и привычным голосом договорил: - Поправляйтесь, мисс Грейнджер. И... как там говорят у вас... береженого Бог бережет? Не забывайте об этом. Доброй ночи, - с этими словами Малфой развернулся на пятках и, взмахнув полами черной мантии, скрылся за дверью. Гермиона ничего не ответила. В ушах набатом звучало это "у вас". Вчера о ее происхождении напомнил Драко, сегодня завуалированно оскорбил Люциус, употребив маггловскую поговорку. Мерлин, как же сложно... И ведь никому не расскажешь, не пожалуешься. И у Рона, и тем более у Гарри масса своих проблем, о которых, Гермиона была уверена, они не пишут, чтобы не огорчать ее. Да и почта слишком ненадежный вариант, возможно, действительно стоило дождаться и обсудить ситуацию в Малфой-мэноре позже, лично. Если, конечно, к тому времени Гермионе будет что рассказать. Или если она будет жива... Кажется, впервые она настолько отчетливо поняла, что играет со смертью. До этого Грейнджер казалось, что защита Дамблдора - тот нерушимый каркас безопасности, а все остальное - лишь сопутствующие условия. Конечно, если директор отправил ее к Малфоям, значит ручался, что здесь ей ничего не грозит. Ручался ведь? Или просто надеялся? Послушался чьего-то слова? Выбрал меньшее из двух зол? Вопросы роились, сталкивались, рассыпаясь на плеяду менее значимых проблем, которые все же тоже требовали решения. Но разобраться хоть с чем-то сейчас казалось просто невозможным. Слишком болела голова, слишком много противоречий разрывали сердце, чересчур велико было щемящее чувство приближения чего-то мрачного. Над головой стремительно сгущались тучи, Гермиона чувствовала это. И не знала, как выстоит в одиночку. Выстоит ли? *** - Скажи мне, Грейнджер, - дверь со стуком ударилась о стену, едва не сорвавшись с петель, - какого черта ты творишь? - Это ты что творишь? - яростным шепотом поинтересовалась та, выглядывая в коридор. Убедившись, что никого нет, захлопнула дверь и наконец-то развернулась к Драко. - Что уже случилось? Я собиралась спать. - Что случилось? - пораженно выдохнул Драко, прожигая Гермиону яростным взглядом. Судя по тяжелому дыханию и немного порозовевшим щекам, он бежал сюда. Или просто был слишком взбешен, решила Гермиона, на всякий случай делая шаг назад. - А ты не догадываешься? - Не очень, честно говоря, - пожав плечами, пробормотала Грейнджер. Жутко хотелось спать, и ссориться в данный момент просто не было сил. Стряхнув прядь волос, упавшую на глаза, она выжидательно взглянула на Драко. Знала, что он заговорит сам и торопить его нет смысла. - Зачем ты дала понять моему отцу, что тебе известно о... - Малфой неопределенно взмахнул руками и сердито поджал губы. Уточнять и правда не стоило, Гермиона чудесно поняла его. Она стиснула зубы, убеждая себя, что все сделала правильно и не обязана была думать, как этот разговор отразится на Драко. Но от чувства вины избавиться было сложно, противный внутренний голосок настойчиво нашептывал, что Люциус наверняка высказал сыну все, что не решился сказать ей. У Драко, казалось, даже глаза потемнели от смеси горечи и отчаянья, и Гермиона, вместо всех заготовленных фраз, произнесла совершенно иное: - Мне жаль. Я думала, что он знает. Или хотя бы догадывается, что мне все известно о Пожирателях и их нахождении в этом доме. Малфой, я не думаю, что это секрет для Дамблдора или вообще кого-либо. Твой отец всегда был правой рукой Вол... - имя Гермиона не договорила, с опаской покосившись на дверь. В последнее время у нее развивалась чрезмерная подозрительность, граничащая с паранойей, но, как недавно "милостиво" напомнил Люциус, предосторожности не помешают. - Наложи Заглушающие чары. - Лучшая ученица Хогвартса забыла, как это делается? - саркастически хмыкнул Малфой, но все же взмахнул волшебной палочкой в направлении двери. Потом, мгновение подумав, наложил еще и Запирающее заклинание. - Думаю, посторонняя магия сразу будет определена. Не хочу лишних вопросов от твоего отца, Малфой, - пояснила Гермиона и, не дожидаясь ответа, осторожно поинтересовалась: - Все нормально? - Да, кроме того, что теперь мой отец думает, будто я недостаточно слежу за тобой. Тебе что, Грейнджер, не хватает моего внимания и ты добиваешься, чтобы нас с тобой вынудили ходить за ручку? - ядовито прошипел Драко, подходя ближе. - Я не... - Или ты думаешь, что твои намеки пойдут тебе на пользу? Думаешь, это облегчит твое существование здесь? Да как бы не так! - еще один шаг вперед. Гермиона тяжело сглотнула, но все-таки титаническим усилием воли заставила себя стоять на месте. - Малфой, я не думала, что так получится. Я ничего конкретного не говорила. Мне жаль, что он сделал такие выводы. - Лучше бы ты вообще ничего не говорила. Ты можешь хотя бы иногда заткнуться, Грейнджер? - Драко вздохнул, но как-то устало. Из голоса исчезли сердитые интонации, а глаза приобрели привычный стальной оттенок. Раньше Гермионе казалось, что у Драко колючий взгляд, но в последнее время впечатление изменилось. Или он просто теперь иначе на нее смотрел? - Извини, - зачем-то повторила она. - За что? - изогнув губы, уточнил Малфой. - Ты же не можешь искренне сожалеть о своих словах. - Я не жалею о том, что сказала, - досадливо уточнила Гермиона. Господи, ну, почему именно сегодня, когда так кружится голова и разбегаются мысли, нужно выяснять отношения? - Но я и правда не хотела, чтобы у тебя были проблемы. - Хм, какое благородство, Грейнджер, - смешок показался оскорбительным, ведь Гермиона и правда говорила от чистого сердца. Но возмутиться она не успела. Еще шаг - и вот уже Драко впутал пальцы в густые каштановые пряди на ее затылке и коснулся губами лба. На мгновение, просто касание, но сердце пропустило удар, а потом стремительно ухнуло вниз, колотясь, кажется, где-то в животе. - Как ты себя чувствуешь? - Нор-рмально, - голос задрожал, и Гермиона невольно прикусила губу. Рассудок на все лады вопил о необходимости отстраниться, потому что они на пороге войны, и потерь, и смертей, и разочарований. И не время сейчас менять приоритеты и искать светлое в том, кто всегда казался беспроглядной тьмой. Но, как успела понять Гермиона, никакая логика не действовала, когда Драко находился так близко. Разве можно видеть врага в нем сейчас, когда он рядом? Когда отчетливо слышится биение его сердца? Когда можно уловить легкий запах мяты и имбирного печенья? Все те нюансы, делающие его не ледяным слизеринским принцем, а живым человеком. Теплым и чувствующим. - Ты не злишься больше? - Пфф... Ты же Грейнджер, часть Золотого Трио. Ты по определению действуешь мне на нервы, - проворчал Малфой, но злости в этих словах не было. Скорее легкая ирония и жуткая усталость. Не верилось даже, что еще вчера он оскорбил ее происхождение. А сколько раз он делал это раньше? Десятки? Сотни? И почему сейчас было легко забыть об этом? Просто слишком тепло в его объятиях. Уверенно. Уютно. - Это, знаешь ли, взаимно. Ты тоже жутко меня раздражаешь, - хмыкнула Гермиона. Прикрыв глаза, она затихла, позволяя себе несколько секунд просто не думать ни о чем. В конце концов, здесь она была совершенно одинока. Разве справедливо осуждать ее, что она ищет человеческого тепла, даже если дает его Драко Малфой? - Ладно, - неловко кашлянув, Драко отстранился, - я пойду. - Да, хорошо, - как только Малфой выпутал пальцы из волос, Гермиона почувствовала неловкость. Зябко передернула плечами и отвернулась к окну, скрывая румянец, заливший щеки. Мерлин, где же ее сила воли? Почему же так колотится сердце? Тысячи вопросов, и ни единого ответа... Еще через мгновение тихо скрипнула дверь, и Гермиона позволила себе всхлипнуть. Какой же ты на самом деле, Драко?