До ее смерти осталось сто дней

- Входите, - недовольно прокричал Люциус, отрываясь от корреспонденции. Тяжелая ночь давала о себе знать - настроение было отвратительным и тревожным, но это не отменяло текущих дел, поэтому необходимость прерываться из-за нежеланных визитеров, даже если это члены семьи, ему не хотелось. - Отец, можно? - Драко остановился на пороге, заложив руки за спину. Он чудесно понимал, что стоило бы отложить разговор с Люциусом на потом, а еще лучше и вовсе дождаться, пока отец сам его позовет, но тяжелые мысли не давали покоя. Они навязчиво всплывали в сознании в самые неподходящие моменты, их не удавалось прогнать ни монотонным выполнением домашнего задания, ни чтением, ни даже, как уже убедился Драко, столь любимым им полетом на метле. Только правда могла пролить свет на сложившуюся ситуацию, и узнать истину казалось жизненно важным. - Проходи, садись, - нехотя кивнул Люциус на стул с высокой резной спинкой. Сначала ему хотелось прогнать сына, но что-то в его позе и настойчивом выражении лица убедило, что в данном случае - это плохое решение. В конце концов, Драко уже не был маленьким мальчиком, обязанным беспрекословно выполнять родительские повеления. - Ты хотел поговорить? - Да, отец, - подтвердил Драко, присаживаясь на стул и скрещивая руки на груди. Тени под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, но старший Малфой решил это не комментировать. Ни он сам, ни Нарцисса тоже так и не смогли сегодня уснуть, так что беспокойство сына было ему понятным. - Я хотел бы поговорить о вчерашнем. То есть о ситуации с Грейнджер и Темным Лордом. Что ты будешь делать? - Буду делать? - переспросил Люциус, недоуменно изгибая светлую бровь. - О чем ты? Да, Темный Лорд решил узнать о нашей гостье немного больше, это неудивительно, учитывая ее близкое общение с Поттером. Но ведь он не призвал ее к себе, не причинил ей вреда, а значит... - Пока не причинил, - перебил Драко, чем заслужил сердитый взгляд родителя. Конечно, он не имел права вести себя так неуважительно. В чистокровных семьях не принято врываться с утра и требовать объяснений. И уж совсем кощунство - прерывать на полуслове. Но все эти правила - для мирного времени, когда есть возможность соблюдать традиции, чтить вековые устои и можно не думать о том, что каждый день, вполне вероятно, последний. А сейчас... Сейчас Драко выдержал тяжелый стальной взгляд отца, сомкнув губы в тонкую линию. И Люциус все же уступил - тяжело вздохнул, тоже откинулся на спинку стула, впервые на памяти Драко не заботясь о том, чтобы держать осанку. И только потом заговорил - устало и монотонно: - Да, пока не причинил. Но неужели ты действительно считаешь, что я или ты что-нибудь решаем? Ко мне пришли в Азкабан из Министерства, переправили в Хогвартс, где Дамблдор кратко объяснил мне, что хочет поселить к нам Гермиону Грейнджер до Рождества. И вполне прозрачно намекнул, что и тебя тоже неплохо было бы забрать. На мои вопросы ответили точно так же, как отвечаю тебе я. Нужно сохранить ей жизнь, не выпускать за пределы Мэнора и следить, чтобы девчонка не совала свой любопытный нос куда не следует. Знаешь, я тогда даже подумал, что она мешает Дамблдору. Она умна, предполагаю, значительно умнее Поттера, и, возможно, интересуется тем, что ее не касается. Но зачем же прятать ее здесь? Под носом Лорда? - И ты не спрашивал его об этом? - поинтересовался Драко, пристально всматриваясь в выражение отцовского лица. Впрочем, Люциусу не было резона лгать. Уж слишком он сам был утомлен этой ситуацией. - Спрашивал, конечно. Но мне быстро объяснили, что на кону стоит моя свобода. Как ты думаешь, после этого я настаивал на ответах? Если девчонка мешает директору, и он просто хочет убрать ее чужими руками, то отправить ее сюда - чудесное решение. Потом ему можно будет просто сослаться на какое-то пророчество, которое, к огромному сожалению, оказалось ложным, к примеру. Даже можно будет устроить торжественное прощание с несчастной Гермионой Грейнджер, которая стала жертвой досадной ошибки и жестокости Темного Лорда... - Ты правда думаешь, что Дамблдор... - Я ничего не думаю, Драко! - повысил голос Люциус, вновь распрямляя спину и деловито перекладывая документы на столе, тем самым давая понять, что разговор подошел к концу. Но все же добавил: - Я не знаю правды. Не знаю правил игры. Но что я точно знаю теперь, так это то, что Гермиона Грейнджер умрет в любом случае. Не здесь, так в стенах Хогвартса. И почему-то мне все чаще кажется, что именно ее смерть и есть основная цель всего этого спектакля. Так скажем, кульминация... А теперь я вернусь к работе. Будь добр, не отвлекай меня. - Как скажешь, отец, - ровно произнес Драко. Медленно встал, тихо вышел, осторожно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, окинул безразличным взглядом холл, останавливаясь на алых розах в вазе. За цветами все еще ухаживала Нарцисса, упорно расставляя букеты по всему дому, как будто эти маленькие традиции, которые она из мирного времени перенесла в войну, могут хоть немного облегчить существование. Все эти мелочи - жалкие подделки счастливой стабильной жизни. Ни цветы, ни обеды в определенное время, ни привычные чаепития по пятницам не смогут заставить Драко забыть, что сейчас война. И что жертвами в этой войне слишком часто становятся те, кто больше других заслуживал жить долго, полноценно и счастливо. Именно таким человеком была заучка Грейнджер. Она заслуживала. Она, черт возьми, хотела жить! И Драко ведь ей обещал... Впрочем, что стоит слово Малфоев? Пустышка, всего лишь звуки, от которых через секунду даже эха не останется... Ей просто, наверное, не стоило ему верить. *** Письмо Гермионы Грейнджер пришло не вовремя. Хотя Альбус Дамблдор свыкся с тем, что эта девочка очень многое делает не тогда и не так, как необходимо. Идеалистка до мозга костей, она то ли в силу своего юного возраста, то ли из-за какой-то патологической веры в высшее добро и вселенскую справедливость не хотела, а, быть может, просто не была способна понять, что далеко не все в мире - особенно в магическом мире! - подвластно желаниям и благим намерениям! Иногда из двух зол приходится выбирать меньшее, жертвовать сотнями, чтобы спасти тысячи, отдавать на заклание невинных агнцев, чтобы этой кровью оправдать существование серой массы большинства. И убедить ее тоже не удавалось - упрямая, несгибаемая, она видела только черное и белое, не замечала полутонов. Письмо, правда, в этот раз было не совсем обычным. Тревожное. Конечно, и раньше ее послания были в разной степени пронизаны волнением и опасением, но так явственно это чувствовалось впервые. Гермиона Грейнджер нервничала, об этом свидетельствовали и немного скачущие буквы обычно аккуратного почерка, и смятая бумага, будто письмо не единожды перечитывали, прежде чем отправить. Альбус наконец-то отложил его, задумчиво поглаживая длинную седую бороду. Усталость, накопившаяся за долгие годы - еще со времен смерти Лили и Джеймса Поттеров - тяжким бременем лежала на плечах Дамблдора. Усталость, а еще вина. Слишком много сейчас ему приходилось лгать для того, чтобы тогда, когда будет необходимо, именно Гарри одержал победу. Слишком уж была высока цена поражения для всего магического мира. А значит, нужно было до конца делать все возможное, чтобы исход войны был благополучен. Даже если придется пожертвовать чьими-то жизнями. Профессор Дамблдор вздохнул, медленно надел очки и, взяв пергамент и чернила, принялся за написание ответа для Гермионы Грейнджер. *** - Малфой, ты хочешь что-то сказать? - не сдержав тяжелого вздоха, поинтересовалась Гермиона. За окном стремительно сгущались сумерки, стоило бы зажечь свечи, но в глубоком кресле было так уютно и спокойно, так не хотелось разрушать эту хрупкую иллюзию защищенности, что Грейнджер не решалась пошевелиться, хотя различать мелкие буквы в учебнике становилось все сложнее. Но не это ее раздражало. Малфой. Он пялился. Вот уже несколько часов, как он пришел сюда: молча сел напротив, открыл толстый фолиант (первый попавшийся, конечно), но так ни разу и не перевернул страницу. Сначала он еще делал вид, что читает, но сейчас смотрел на Гермиону неотрывно, и это, Мерлин его побери, нервировало! - С чего ты взяла? - хмыкнул Драко, захлопывая книгу. Ну, и на том спасибо, этот фарс с "чтением" ужасно действовал на нервы. - Потому что ты смотришь, - Гермиона выразительно приподняла брови и поджала губы. Рон когда-то сказал, что так она невероятно напоминает профессора МакГонагалл. Вряд ли это был комплимент, но Грейнджер запомнила и с тех пор часто использовала этот взгляд, чтобы осадить товарищей или припугнуть младшекурсников. Впрочем, Малфой только ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что такие фокусы с ним не пройдут. Наверное, теперь, когда он принял метку и часто видел Волдеморта, одного грозного выражения лица было недостаточно, чтобы напомнить ему о необходимости придерживаться элементарных правил приличия. - А может, мне нравится на тебя смотреть, - пожав плечами, равнодушно бросил Драко. Гермиона ощутила, как горячо становится щекам: она наверняка покраснела и теперь была только рада, что в библиотеке уже почти темно. Конечно, Малфой врал. Он мог хотеть ее, но она ему не нравилась. Это было странно, конечно, для нормальных людей, но кто сказал, что Драко Малфой нормальный? Он был сплошным противоречием - то холодным и отстраненным, то теплым и почти понятным. - Особенно ночью. Когда ты спишь рядом со мной. - Прекрати! Я пойду к себе, - сердито пробормотала Гермиона, выбираясь из мягкого уюта кресла. Ей всегда казалось, что у них с Малфоем негласный договор - не возвращаться в разговорах к тем странным моментам, когда они нарушали границы допустимого. Сейчас он нарушал это правило, и ничего хорошего из этого не выйдет, Грейнджер чувствовала. - Я смущаю тебя? - вопрос догнал у двери. Колкий, злой, словно требование признаться, что она слабее, что она уступила и проиграла в их личной войне. - Ты меня раздражаешь. И я еще раз спрашиваю: ты хочешь что-то сказать? - Сказать? Грейнджер, у нас не очень получается разговаривать. Тебе не кажется? Это всегда заканчивается плачевно. Ты не умеешь слушать, - Драко поднялся, шаг за шагом приближаясь к ней. Гермионе приходилось прикладывать титаническое усилие воли, чтобы не обернуться. Она вся обратилась в слух, улавливая малейший звук за спиной и, стиснув зубы, так и стояла перед закрытой дверью. Уйти сейчас, в разгар этого бессмысленного разговора - признать поражение. - Впрочем, как и ты, Малфой, - справедливо заметила Гермиона. Драко стоял за спиной, не прикасаясь, но дыхание все равно перехватило - уже привычно, но от этого не менее стыдно. - Если ты не хочешь говорить, то я пойду. - Иди, - безразлично разрешил Малфой, - я тебя не держу, если ты не заметила. Гермиона положила ладонь на дверную ручку, с раздражением замечая, как мелко дрожат пальцы. Опустила ее вниз, осторожно потянула дверь на себя... Открыть, правда, так и не успела: Драко порывисто подался вперед, упираясь руками по бокам от головы Гермионы, захлопывая приоткрытую дверь. Тяжело задышал ей в макушку, обжигая горячим дыханием. - Что ты... - Тшш, не уходи, Грейндже-е-ер, не уходи сейчас. Побудь со мной, пожалуйста, - и в этом "пожалуйста" было столько мольбы - горькой, отчаянной, такой несвойственной Слизеринскому принцу, такой чужеродной из его уст. Гермиона вздрогнула, судорожно втянула носом воздух и развернулась на носках, пытливо всматриваясь в выражение лица Малфоя, пытаясь в уже почти кромешной темноте, чернильной тушью заполнившей библиотеку, различить хоть что-нибудь, кроме болезненного лихорадочного блеска глаз. - Что случилось? Расскажи мне, Драко. Что? - Гермиона не узнала свой голос - никогда он еще не был переполнен такой обреченностью. Она видела Малфоя разным за эти долгие недели, но, Мерлин свидетель, никогда еще не было в его словах, глазах, позе - во всем! - столько полынной едкой горечи. - Ты боишься умереть, Грейнджер? - вместо ответа пробормотал Драко. Склонился еще ниже, зарываясь носом в непослушные каштановые пряди Гермионы, вжался холодными губами в висок, пытаясь поймать заполошенное биение пульса под тонкой кожей. - Все умирают. Это нормально. - Не все умирают в шестнадцать. Это НЕ нормально, - с нажимом произнес Драко. - У тебя что-то случилось, да? Малфой, поговори со мной. Ты ведь хотел... - Гермиона медленно подняла руку, осторожно положила на его плечо. Она ждала, что Драко сбросит ладонь, отойдет, оскорбит, - в конце концов, это он всегда первый прикасался к ней. Она - никогда. Но Малфой не шевелился, так и стоял, склонив голову, будто не в силах больше держать осанку, выносить груз неразрешенных проблем. И Гермиона решилась: встала на носочки, прижимаясь тесно-тесно, и обняла его. Крепко, комкая дорогую ткань рубашки на спине, позволяя ему тоже обнять в ответ - до боли, до хруста в ребрах и невозможности сделать вдох. Пускай! Ему это сейчас было нужно, Гермиона знала. - Все будет хорошо, Драко. Вот увидишь, мы все переживем. Грейнджер лгала. Говорила то, во что не верила. Просто наполняла тяжелую тишину собственным голосом в надежде, что хотя бы Малфою это поможет. Она не знала, что стало причиной такого его надлома, не была уверена, что он когда-либо поделится с ней своими страхами, но что Гермиона точно знала, так это то, что сохранит эту их тайну и никогда не воспользуется его минутной слабостью. Ей просто никогда не удастся забыть такого Драко - настоящего, без сотен безобразных масок. Гермиона никогда не сможет ненавидеть такого Драко. *** Конечно, после случая в библиотеке и Малфой, и Грейнджер сделали вид, что ничего не произошло. Было привычно и как-то даже спокойно делать едкие замечания и едва не оскорблять друг друга. Такая модель поведения была значительно проще, напоминала о мирном времени в стенах безопасного Хогвартса и, наверное, в некотором роде даже оставалась предпочтительной для них обоих. Искренность требовала сил, вынуждала отказаться от въевшихся глубоко под кожу принципов, простить и забыть все былые обиды. Ни Гермиона, ни тем более Драко не были к этому готовы. Несколько дней прошло совершенно спокойно: Грейнджер почти не выходила из комнаты, встречая Малфоя только в столовой, да однажды в коридоре. За это время они перекинулись парой ничего не значащих фраз, стремясь как можно скорее разойтись по разным углам. По ночам Гермиона, правда, часами не могла заснуть, ворочаясь на кажущейся ужасно неудобной кровати. Она прислушивалась к малейшему шуму в коридоре, оправдывая себя тем, что в Малфой-Мэноре жизненно необходимо постоянно оставаться начеку, но на самом деле просто готовая в любой момент увидеть на пороге Малфоя. Малфоя после ссоры с отцом. Малфоя после "круцио" Волдеморта. Другого Малфоя, не такого, как в школе или в компании его родителей, а того, которому она, Гермиона, была необходима, вне зависимости от чистоты крови и стороны, которую они поддерживали в этой войне. Но он не приходил, и Грейнджер засыпала, убеждая себя, что это хорошо - верный знак того, что ничего страшного не произошло. В один из вечеров Гермиона получила письмо. Не от Гарри или Рона. Сердце мгновенно замерло, а потом стремительно ухнуло вниз, замирая тяжелым камнем - отправителем был директор Дамблдор. Со всеми этими переживаниями она как-то и забыла о том, как требовала его прояснить целесообразность присутствия в Малфой-мэноре. Сейчас же, поглаживая пергамент кончиками пальцев, Грейнджер ужасно боялась прочитать это послание. Некстати вспомнились слова Драко о том, что умирать в их возрасте - неправильно. Была ли она готова узнать правду? Вряд ли... Мелькнула даже трусливая мысль сжечь письмо, но, конечно, Гермиона не стала этого делать. Спросить, чтобы так и не узнать ответ - глупость. Гермиона Грейнджер не делала глупостей. По крайней мере, до недавнего времени... "Здравствуй, Гермиона. Скажу честно, я ждал такого письма. Понимаю, как важно для тебя знать правду и как тяготит необходимость быть вдали от друзей и школы. Ты спрашиваешь, есть ли смысл в твоем пребывании в Малфой-Мэноре, и я могу уверить тебя, что смысл, бесспорно, есть. К сожалению, я не могу сейчас вдаваться в подробности. Для твоей же безопасности, а также для безопасности твоих друзей. Отнесись к моему решению с пониманием, Гермиона. Ты вскоре все узнаешь. А пока - будь благоразумна, прошу тебя. Альбус Дамблдор". Гермиона отложила письмо и озадаченно нахмурилась. Мерлин свидетель, это просто попытка отделаться от нее! Он не ответил ни на один вопрос, а ее слова о происшествиях в Малфой-мэноре и вовсе проигнорировал, будто это несерьезная ерунда, которой она, Грейнджер, отвлекала его от важных дел. Дамблдор просто пользовался своим авторитетом, зная, что Гермиона не решится перечить и безоговорочно выполнит любую его просьбу. Единственное, что, видимо, не учел профессор, так это то, что у любого терпения есть предел. И у терпения Гермионы Грейнджер он тоже был. Не давая себе времени передумать, она порывисто сжала письмо в кулаке и, развернувшись на носках, решительно вышла в коридор. Ей необходима была информация, что-то, что прольет свет на эту историю и поможет ей наконец-то принять верное решение. И получить ее она могла от одного-единственного источника, если он, конечно, согласится разговаривать с ней. Возле спальни Драко Гермиона, правда, замешкалась, в нерешительности покачиваясь с пятки на носок. Но, раззадоренная сухостью письма Дамблдора, все-таки решилась - подняла руку и коротко постучала костяшками пальцев. В конце концов, не съест же ее Драко Малфой за вопрос?