Белый Рыцарь, Чёрный Король

Уоррен смотрит в зеркало, надеясь увидеть по ту сторону себя, но видит какое-то ничтожество. У ничтожества морда побитой собаки и только один глаз. Вместо второго глаза — настоящий космос: мазки богатых оттенков исчерна-красного и темно-фиолетового, будто кистью Пикассо наложенные на веки, сбегающие местами на бровь, переносицу и скулу. Красота, если рассматривать вблизи, вот только Уоррена совершенно не радует перспектива ходить с этой «красотой» ближайшие пару недель. Уоррен касается «красоты» кончиками пальцев. Отсутствие порезов и крови — радость сомнительная, потому что болит все равно адски. Уоррен достает телефон и включает фронтальную камеру. С трудом приоткрывает травмированный глаз, вымучивает из себя кривую улыбку, потому что боль растягивается ноющими щупальцами на все лицо, хотя губы парня и не задеты ударом. Для полноты картины поднимает вверх большой палец. Делает снимок. Проблема Макс в том, что воспитание не позволяет ей спросить у него что-то вроде «Хээээй, Уоррен, твои великие мозги не сильно размазали по асфальту?», а ее творческая натура не разрешает отделаться банальным «Ты в порядке?». Иначе, почему она до сих пор ему не написала и не позвонила? Конечно же, она не забыла и ей не все равно. Ведь Макс такая хорошая, кому, как не Уоррену Грэхэму это знать. Поэтому он помогает ей. Отправляет собственное изображение, потому что на последствия драки всегда ведь интересно посмотреть. Ну и потому что он тоже дофига воспитанный и оригинальный: не может соврать и кинуть в смс вежливую банальность «Со мной все хорошо, не стоит беспокойства». А так — пусть сама судит, переживать ей или нет. Уоррен признается сам себе, что он был бы не против, чтобы за него немножко попереживали или даже по этому поводу перезвонили. Ему было бы приятно. «Макс, на связи Земля: твой белый рыцарь Уоррен тут. Я знал, что ты беспокоилась за меня» «Белый рыцарь», ну да, ну да, как же. Рыцарь ведь сегодня днем замолкает на полуслове и замирает, когда к ним с Макс на парковке твердым, предвещающим неприятности шагом приближается Нейтан Прескотт. «Молчать в присутствии короля!». Как-то так. Потому что Нейтан и есть король — его предкам принадлежит эта академия, у него все здесь куплено. Ну и ведет ублюдок себя соответствующе: молча отталкивает Уоррена со своего пути, назойливо летающей по комнате мухе уделяют больше внимания. И даже не рассчитывает на какие-то возражения. А Уоррен и молчит, хотя стоило бы одернуть богатенького засранца за то, что прервал их с Макс беседу. За то, что стал наезжать на девушку, даже не поздоровавшись. Да и чего, собственно, бояться Нейтана? Он же худющий, как полвесла, если хорошо приглядеться. Треснуть его разочек хорошенько, дескать, король-королем, но за манерами следи. Богатенький ребенок испугается и побежит жаловаться мамочке. Они ведь все трусы, такие детишки. Но Уоррен все равно молчит и надеется, что конфликт разрешится миром, потому что ему ой как не хочется лезть к Прескотту. Почему? Потому что, Нейтан, вроде бы, и не выглядит бойцом, но внешняя его слабость обманчива. Грэхэм как-то раз своими глазами видел, как он на самом деле опасен. Свидетелем этого Уоррен стал одним не очень приятным утром, когда, как и обычно, зашел в душевую в общаге с целью заняться водными процедурами. На его беду там оказалась вся расчудесная «гоп-компания» в лице Закари, Логана и других личностей, постоянно очень переживающих (беспричинно, кстати говоря) за сексуальную ориентацию Уоррена. Там же, облокотившись на раковину, чистил зубы и Нейтан, собственной персоной, в одном только полотенце, замотанном на талии. Можно было видеть его острые ребра, не просто впалый, но даже провалившийся внутрь тела живот и позвоночник, будто готовый в любой момент прорвать кожу на его бледной выгнутой дугой спине. Болезненная худоба. Даже захочешь просто пройти мимо, но взглядом все равно невольно зацепишься. С Прескоттом явно было что-то не в порядке, но никто почему-то не решался ему об этом сказать. В любом случае, Нейтан хотя бы не обращал на Уоррена никакого внимания. Уоррен же чернь, а Нейтан — гребаный король. Король выше того, чтобы принимать участие в издевательствах. И его Грэхэм терпеть не мог за этот вот гонор. Ублюдок даже головы не повернул, когда Логан засвистел при входе Уоррена в душевую. Поэтому стоически игнорируя традиционные шуточки про упавшее в душе мыло и толчки в бок, парень бочком протиснулся в кабинку, громко задернув штору перед самым носом подобравшегося слишком близко Закари, тем самым дав понять, что в полемику вступать не собирается. Парни отстали. Как и всегда, тактика-то поведения у Уоррена проверенная годами. Но у Закари, очевидно, утром выдалось уж очень хорошее настроение, что ему жизненно необходимо было к кому-то докопаться. Сквозь шуршание воды Грэхэм услышал, как качок прошествовал куда-то в сторону склонившегося над раковиной Прескотта, что-то сказал ему. Что-то про ребра Нейтана, про то, что на них скоро можно будет играть «Собачий Вальс» — такие они выпуклые. Нейтан что-то негромко ответил. Очень даже спокойным тоном. Но на это что-то Закари разразился ржанием, которое тут же подхватили остальные. Сквозь смех он произнес еще какую-то фразу, которую Уоррен, конечно же, не расслышал, но в ней присутствовало очень резкое слово «дрищ»… А потом в душевой послышался звон керамической раковины, раздавшийся одновременно с полным боли воплем Закари и звуком падения чего-то тяжелого на кафельный пол. Уоррен выключил воду и выглянул за шторку. Закари сидел на полу, прикрывая руками разбитый нос и глубокий порез в районе виска. Кровища капала на кафель, кровища была на бортике белой раковины, немного брызг было даже на зеркале. И на сжатой в кулак руке Нейтана, который возвышался над упавшим на задницу качком. И даже такой вот, бледный и худющий, с мокрыми после душа волосами, одетый в одно лишь полотенце, с зубной щеткой в левой руке, Прескотт выглядел очень и очень жутко. В тот момент в его светло-голубых глазах бесновались такие черти, что Уоррен искренне порадовался, что злоба «короля» направлена не на него. — Чуваааак, — прогнусавил захлебывающийся кровищей парень. — Какого хера? Ты мне чуть голову не ра… — Закрой пасть, Зак! — вскрикнул Нейтан, громко и высоко. От недавнего спокойного тона не осталось и следа. — Клянусь, еще раз, блядь, ты откроешь свой рот, кто-нибудь из вас откроет рот, я всех вас утоплю в этой чертовой раковине! И мне ничего за это не будет — мои предки владеют этой школой! Вы слышите?! Слышали все. И Уоррен, вцепившийся в шторку душевой кабинки, тоже. Прескотт швырнул зубную щетку в раковину и, хлопнув дверью, вышел в коридор. И даже в его отсутствие все разговоры в душевой продолжились исключительно шепотом. В мозгу Грэхэма навсегда отпечаталась это утро, эта кровища по всей ванной, эта злоба в глазах Нейтана, эта угроза убить за любое неосторожное слово, подкрепленная шестью швами, которые пришлось наложить на разбитую об раковину голову Закари. Короля боялись не только из-за влиятельности его родителей. Поэтому, стоя на парковке, Уоррен, затаив дыхание, надеется, что ему не придется вмешиваться в перепалку Нейтана с Макс. Что Прескотт не станет трогать девочку. Но Прескотт постепенно сжимает кулаки, в его голосе появляются знакомые Уоррену высокие, истеричные нотки: «Отвечай мне, сука!», «Не смей меня анализировать!», — он быстро срывается на крик, хотя до этого говорил спокойно, все больше напирая на девушку. Но Макс, лишь сперва немного тушуясь, больше не желает бояться его, не выказывает должного уважения королевской персоне. «Она и не должна. Она, умница, все делает правильно. В отличие от меня», — пристыжает себя Грэхэм. Для пущего эффекта представляет себе Макс с разбитой головой и ее кровь на капоте своей свежекупленной машины. Ведь нужно же понимать, что такими темпами к этому все и идет? Уоррен запихивает свой страх куда подальше, выдыхает и решает, несмотря на все доводы чувства самосохранения поступить, как нормальный мужик. — Чувак, отойди от нее. И тут же, проткнутый взглядом голубых глаз, осознает, что уже в самом начале своего геройского поступка допустил фатальную ошибку. Ведь у Прескотта, помимо пунктика на обсуждении собственной худобы, есть еще один противный пунктик. Он ненавидит чужие прикосновения. И хотя Уоррен едва касается его плеча на долю секунды, Нейтан считает своим правом вернуть должок в десятикратном размере. Голова как будто взрывается, и вот Уоррен, ничего не понимая, оказывается на земле, а Прескотт возвышается над ним, с чертями, беснующимися на дне холодных глаз. «Мне конец», — успевает подумать Грэхэм. Первое правило жертвы издевательств — старайся не оказаться на полу, если тебя избивают. То есть, уже поздно что-либо делать. Дальше начинается что-то сумасшедшее. Какая-то скомканная экшен-сцена из боевика. Вот Макс повторяет ошибку Уоррена и хватает Нейтана за руки, пытаясь оттащить от упавшего на землю парня. Вот тот рывком разворачивается и смыкает пальцы на ее тонкой шее, демонстрируя, что нет, тронет он девочку, еще как тронет. Вот он тащит ее по парковке, как мешок с картошкой, тряся за шею так, что может эту шею сломать или вовсе оторвать девушке голову. И Уоррен знает, что сил у Прескотта хватит и на первое, и на второе. «И ему ничего за это не будет». А вот он швыряет Макс на землю и в ее сумке что-то с хрустом ломается. Хорошо, в сумке, а не внутри Макс. Зато при этом ее чуть не переезжает машина. Хуже быть уже просто не может, поэтому Уоррен, уже смирившийся с собственной неминуемой гибелью, решает совершить перед смертью что-то невероятное и героическое и бросается на Нейтана с воплем «я справлюсь!», сшибая его с ног. С твердым намерением хотя бы один раз ударить Прескотта «за все хорошее». Но вместо этого оказывается прижатым к асфальту. Нейтан бьет не глядя, мажет костяшками по лицу, даже особо не стараясь, да еще и левой рукой. Ну, то есть, Уоррен «справился», конечно. В итоге у «белого рыцаря», помимо космоса вместо правого глаза, еще содраны локти до дыр на кофте, отбит копчик, и присутствует шишка на затылке, потому что удар даже с левой руки у Прескотта такой, что голову со всей силы отшвыривает прямо на родимый асфальт. На Нейтане — ни царапины, если не считать те, которыми украсила его рожу Макс («Умничка, какая же она все-таки умничка!»). Даже костяшки не сбиты. С парковки «король» уходит, не удостоив единственным словом ни Уоррена, ни прибежавшего на вопли охранника. «Я твоя должница. Спасибо за сегодняшнее. Перезвоню тебе позже, ок? ОБЕЩАЮ» Но Макс смогла уйти, это главное. Уоррен читает смс-ку, и на сердце у него теплеет. Да, он раздолбай и ощущает себя ужасно никчемным. Может быть, немножко обиженным, за то, что его бросили на парковке и за то, что Макс не сумела подобрать слова и написать первой. Но вечером он услышит ее благодарный голос, и это стоило, определенно, стоило того, чтобы немного погеройствовать. «Незик. Ты все еще должна рассказать мне свой большой секрет…» «кек» Уоррен подмигивает здоровым глазом своему отражению в зеркале и идет на дополнительные занятия, счастливый от мысли, что вскоре узнает Макс чуточку лучше, что она уже доверяет ему настолько, что не прочь поделиться секретом, и именно к Уоррену идет, когда нужно выговориться. Да, это определенно делает его счастливым.