Проклятые короли

      Стайлз поправил платок на шее и вздохнул. Было жарко, солнце припекало совсем не по-осеннему, и казалось, что лето всерьез вознамерилось отвоевать свои права у золотого сезона. Несмотря на то, что в их краях, в целом-то, всегда было тепло – сейчас, на взгляд Стайлза, было, все же, чересчур.       – Эй, сынок! – окликнул его пожилой мужчина, к которому он напросился в попутчики пару дней тому назад, – ты до какой деревни-то хотел добраться, говоришь?       Стайлз выплюнул травинку, которую лениво прикусывал зубами, и перебрался вперед, осторожно ступая по плотно уложенному сену, на котором до этого с комфортом валялся, думая о жаре. Садясь рядом с возницей, он еще раз проверил платок на шее, но тот не думал никуда сползать, надежно скрывая то, что было нужно.       – Вот как раз до следующей, – Стайлз залез в сумку, висевшую через плечо, и нашарил там затертую карту. Неровно остриженный ноготь скользнул по тонким линиям дорог и остановился у темной точки, рядом с которой был криво пририсован домик, – мне сюда.       – Да, это моя следующая остановка, – подтвердил мужчина, которого звали Стэнли, – что там делать такому ребенку, как ты?       Стайлз выдохнул, не давая себе занервничать. За год его странствий человеческие странности уже перестали цеплять так, как это было поначалу. Конечно, понять каждого Стайлз не мог до сих пор, но ему этого уже и не надо было. Умело скрывая свое настоящее имя, манеры, когда-то вдолбленные намертво в голову, воспитание и вежливость, Стайлз месяц за месяцем учился выживать в большом мире, куда до этого попадал лишь в сопровождении лучших воинов своего отца.       – Стэнли, – Стайлз дернул уголком губ и начал складывать карту, – я живу самостоятельно не первый день, да и мне уже семнадцать. О каком детстве идет речь?       Мужчина дернул поводья, призывая лошадей сменить темп, и нахмурил седые брови, уставившись на пыльную дорогу. Редкий лесок по бокам не давал зною достать окончательно, все же из-за зелени прохладный ветерок нет-нет, да доходил до путников, принося с собой легкое расслабление. Стайлз покосился на возницу и вздохнул: когда все вокруг перестанут давать нужные и не очень советы?       Для него, с того самого момента, как родной замок остался позади, не существовало ни одного близкого человека. Единственный родной, любимый, самый лучший мужчина в жизни Стайлза – отец – остался за резными высокими воротами, ведущими на территорию замка. И этот человек, управляющий достаточно большой долей земель всего их мира, был сейчас самым недосягаемым для собственного и единственного сына. Стайлз несколько раз моргнул, прогоняя слезы: воспоминания о короле Стилински причиняли до сих пор почти ощутимую боль.       Еще бы, ведь мало кто из наследных принцев может похвастаться тем, что его проклял родной отец.       – Тебе бы уже женой обзавестись, да хозяйство вести, – поучал Стэнли, заставляя Стайлза выплыть из неприятных воспоминаний, – а ты шастаешь по пропащим деревенькам.       – Как связаны детство и хозяйство? – переключившись на менее болезненную тему, Стайлз подавил зевок, – всегда думал, что эти два понятия рядом не стояли.       Стэнли начал кусать губы, явно задумавшись о чем-то глобальном для него. Стайлз не винил простого деревенского работягу. В конце концов, вся его жизнь крутилась вокруг нескольких, как ему казалось, важных вещей. Сначала помощи отцу, потом, наверняка, удачно подобранной невесты, а затем уже и ведении собственного быта, дабы не дать умереть с голоду наплодившемуся, как яблок от яблони, потомства. И откуда у Стэнли возьмется понимание того, что Стайлзу не интересно копать огород с утра до ночи, что Стайлза с пяти лет учили биться на мечах и готовили к королевским приемам, вдалбливая в голову правила этикета? Стайлз даже не думал, что ему дадут право выбора выгодной партии для брачного союза. Отец лишь пообещал, что сначала устроит бал, на котором сын сможет выбрать из предложенных вариантов кого-то более всего ему симпатичного. Стайлз даже не думал возражать, любовь казалась ему совершенно далеким и несбыточным явлением, недоступным для принцев и членов королевских семей.       Хотя его отец, Джон, очень любил Клаудию, родную мать Стайлза. Она умерла при родах, и король долгое время жил в одиночестве, не решаясь обратить на кого-либо свой взор. Только потом, спустя долгих пятнадцать лет, появилась она. Чертова Беллатриса. Стайлз сейчас мог признаться самому себе в том, что ненавидел эту ведьму, лишившую его отца. Но тогда, два долгих года назад, он лишь старался не мешать отцу, который наконец-то решился открыться женщине. Стайлз улыбался фаворитке короля, которая появилась в их замке как-то совсем уж внезапно. Это позже он узнал, что Джон спас эту женщину во время похода, где на нее напали горные тролли, опасные и плотоядные существа. Король Стилински славился своим бесстрашием, и потому ринулся на помощь моментально. Выяснилось, что Беллатриса – пропавшая наследница небольшого королевства за морем, и она безумно рада погостить у короля. То, что между ней и Джоном была разница в возрасте около пятнадцати лет не смущало особу. Самого короля поначалу да, как и Стайлза, который не мог понять, с чего бы его отцу так резко и быстро потерять голову.       Ответ дала горничная Стайлза, которая за многие годы стала ему, как родная. Бабушка, возраст которой, как казалось тогда пятнадцатилетнему принцу, был куда больше века, предостерегала. Она говорила, что Беллатриса задумала недоброе, но кто будет слушать служанку и юного принца, все разговоры которого сводились к скандалам с отцом и словам о том, что он просто избалован вниманием?       Стайлз стал ждать, надеясь, что ему все только кажется. Но когда на одном из приемов Джон объявил о помолвке – он не выдержал. Пришел к Беллатрисе в покои и попытался объясниться, понять, зачем ей отец, ведь действительно красивая принцесса может найти куда более молодую партию. Нет, Стайлз безумно любил отца, но он осознавал, что есть еще пять королевств, не уступающих в размерах их, да еще и с молодыми, едва коронованными принцами, во главах. Беллатриса начала кричать, рвать на себе одежду, а когда в ее покои вбежал взбешенный Джон – упала в его объятия, крича, что Стайлз хотел ее взять силой.       Тогда на короля было страшно смотреть. Ведь Беллатриса жила отдельно, сказав, что она придет на ложе только к супругу. А сам Стайлз, ни для кого не было секретом – не увлекался беспорядочными связями, стесняясь или же просто боясь первого секса. Поэтому Джону было легко сложить, как ему наверняка казалось, два и два: сын хотел лишиться собственной невинности с той, которую он сам едва смог полюбить, забирая и у нее первый раз.       Стайлз навсегда запомнил горящие бешенством глаза, улыбающуюся Беллатрису, выглядывающую из-за плеча короля и страшные слова о том, что Джон проклинает собственного сына и не желает его более видеть. Стайлза было велено запереть в башне до тех пор, пока ему не найдут выгодную партию для брака, и он не съедет из замка. Выбежав из покоев Беллатрисы, Стайлз понесся к себе и рыдал на плече у горничной, не зная, как быть дальше.       В башню не хотелось. Заключение могло закончиться за пару месяцев, но и могло продлиться на несколько лет. Горничная начала торопливо собирать Стайлзу вещи, говоря о том, что нельзя ему жить в замке с ведьмой. Проклятье, насланное по ее указке, сожжет Стайлза быстрее, чем если он окажется далеко.       Не понимая тогда, о чем ему говорят, принц стоял у высокого, от пола до потолка, зеркала, неверяще ведя пальцами по шее. Светлую кожу перехватывала темная полоса, будто странное украшение. Бабушка-горничная сказала, что это и есть проклятье. У Стайлза было два года, дабы снять его – иначе его душа почернеет и никогда больше не станет светлой и чистой. Стайлз в шоке принял узелок с вещами и едой у своей служанки и спросил лишь, что нужно сделать. Как избавиться от этого клейма на шее.       Та ответила, что стоит поискать колдунов, способных снять злые слова.       Стайлз покинул родной замок ночью, глотая слезы и совершенно не представляя, как жить дальше. Коня у него украли в первой же деревушке, а из второй прогнали, избив палками, только заметив полосу проклятья на тонкой шее. И чем больше проходило времени, тем толще становился черный обруч на горле, тем сильнее он стекал темнотой вниз, расползаясь по плечам, груди и спине. Будто на Стайлза вылили черную краску, а потом забыли смыть.       Платок на шею и плотные кофты стали предметами первой необходимости в постоянной дороге. Доверчивость испарилась и Стайлз больше не боялся применить силу, если на него нападали вдвоем или втроем. Он вспоминал все нечестные приемы, которым его успели обучить в замке, прикрывал лицо повязками, чтобы в нем не узнали принца, пока он еще находился на родных землях, и отращивал волосы, чтобы люди не видели его больного и тоскливого взгляда. А еще, когда-то единственный наследник короля, привык спать под открытым небом, есть безвкусные твердые лепешки или вообще не питаться пару-тройку дней, подрабатывать на подхвате у караванов, когда совсем не было денег и не раз с теплотой вспоминал наставника по лесному травничеству, благодаря которому излечивался от простуды, укусов каких-то диких пауков, да еще и зарабатывал, продавая в деревушках зелья от головной или какой другой боли.       Вот и в этот раз Стайлз прибился к пожилому извозчику, который перевозил собранное им же сено в несколько соседних деревень, продавая его совсем немощным старикам, которым было необходимо подкармливать скотину. Нужные травы для здоровья скота росли как раз около деревни, в которой Стайлз встретил Стэнли, поэтому жажда к торговле хотя бы таким товаром была ясна. Сам же принц насобирал множество корешков в лесу неподалеку, просушил их и перетер в порошок, который спасал от отравлений. Именно его Стайлз и планировал продать местному аптекарю.       Если все получится, он сможет месяц-другой не показываться в деревнях, где его, принимая совсем уж за малолетку, вечно хотели отдать родителям, поучить чему-нибудь или что-то подобное.       Стайлза прокляли в шестнадцать и с того момента, за весь год, его лицо не изменилось. Также, как и тело. Казалось бы, подобная жизнь должна закалить, кожа на лице обветриться и загореть, плечи окрепнуть – но нет. Стайлз остался точно таким же, как и был: с большими карими глазами, бледной кожей с точками родинок и тонкой фигурой, хоть и наполненной силой благодаря тренировкам с наставниками в военном деле. Волосы только выцвели из-за постоянно палящего над головой солнца, теперь отливая слегка золотистым, да ногти перестали быть ухоженными, как во времена жизни в замке. Еще бы – скитания по лесам и копания в земле любое проклятье перебьют, грязь застревала под ногтями, казалось бы, намертво. Но оно и к лучшему – меньше вопросов у тех же деревенских жителей, не отличающихся ухоженным видом.       Стэнли все также молчал, и потому Стайлз перебрался обратно на сено, в повозку, покидая жесткое место рядом с возницей. На траве, хоть и колючей, было в разы удобнее. Выудив очередной колосок, Стайлз начал снова кусать кончик зубами, щурясь и всматриваясь в однообразный пейзаж впереди. Скоро они должны будут выйти к дороге, которая приведет в деревню. Судя по рассказам, народ, живущий там, не отличался дружелюбием и воспитанностью, частые кражи никого не смущали, да и управление было на нуле. Стайлз уже давно был за пределами владений отца и любое поселение воспринимал с опаской, независимо от слухов, гуляющих там. ***       – Сколько ты хочешь за них? – морщась, спросил аптекарь, поглядывая на Стайлза.       – Двадцать золотых, – расценки на редкие корешки, которые еще не каждый мог правильно просушить, были уже хорошо знакомы.       – Даю десять, – проскрипел старик.       – Пф! – коротко фыркнул Стайлз и одним движением сгреб с деревянной поверхности прилавка мешочки, пряча их себе в сумку, – за десять золотых сам лезь в топи и ковыряй корни, отделяя нужные. Счастливо оставаться! – бросил он напоследок, покидая аптеку.       Видимо, дела у старика шли не очень хорошо, так как обычно за несколько мешочков редких лекарств многие готовы были выложить названную цену, потому что Стайлз никогда не завышал ее. Все было сбалансировано относительно затраченных усилий. Сейчас же ситуация обернулась не лучшим образом, потому как денег оставалось максимум на неделю, а до ближайшей деревни около двадцати дней пути, особенно если на своих двоих. Коня Стайлз точно не сможет содержать, потому что животное, помимо того, что щипает траву, хочет питаться и чем-то другим, да и спать в стойле, а не в темном лесу, где порой оставался Стайлз, прячась на раскидистых ветках деревьев. Коня туда явно не затащить. Поэтому нужно было думать, что же делать – ведь караванов в деревне не намечалось, как успел сказать Стэнли до того, как Стайлз, отсчитав сумму за «перевоз его на место», спрыгнул с повозки.       Ноги принесли к какому-то кабаку, скрипучая деревянная вывеска над которым покачивалась от ветра. Кривая пивная кружка, вырезанная на ней, потемнела от времени, а название было совсем не разобрать. Очень хотелось есть, и Стайлз решил рискнуть, толкая тяжелую дверь. Алкогольный смрад и полумрак не радовали, но небольшое количество народа немного успокоило, не хотелось бы нарваться на неприятности. Стайлз прошел к стойке, которая блестела от времени и того, насколько была отполирована локтями множества посетителей, и сел на высокий стул, привлекая внимание грузного мужчины, который, судя по всему, был и хозяином, и кем-то вроде официанта. Такая практика в дешевых забегаловках была частым явлением.       – Чего будешь? – панибратски обратился к Стайлзу толстяк, – я Брюс.       – Мик, – на ходу придумав имя, Стайлз постучал пальцами по стойке, – сколько стоит ужин и комната на ночь?       – Один золотой, – Брюс окинул сальным взглядом ладную фигуру Стайлза, – если решишь скоротать ночь со мной, скину цену.       Стайлз удержал невозмутимое выражение лица только потому, что привык к приставаниям, намекам, шлепкам по заднице и еще тысячам «заигрываний», которыми его награждали в каждой деревне. Казалось порой, что он, не зная еще секса, успеет его возненавидеть, настолько мерзкими воспринимались любые прикосновения и намеки.       – Понятно, – Стайлз проводил взглядом таракана, пробегавшего по стойке по каким-то своим делам, и снова посмотрел на Брюса, – у меня есть невеста, поэтому хотелось бы узнать цену только за ужин.       Толстяк скривился и кивнул, требуя тридцать серебряников. Это уже было более приемлемо и Стайлз, отсчитав нужную сумму, принялся ждать еду. По опыту он знал, что оставаться на ночь в таверне, где уже поступило предложение переспать, пусть и в другой комнате, равносильно согласию. Слово «нет» в таком случае воспринималось всеми как кокетливое «да», и могло не получиться отбиться. Рисковать Стайлз не хотел и потому с грустью понял, что ночевать придется в том лесу, из которого они со Стэнли выехали не так давно. Благо, он не считался магическим, и потому опасаться нужно было лишь простых хищников, а уж никак не гоблинов, или кого похуже.       Брюс плюхнул перед ним тарелку с едой и ложку. Стайлз потыкал в картошку, которая была явно переварена, а затем в странного вида мясо, но есть начал. Привычка выбирать вкусные куски исчезла примерно через месяц после ухода из замка. Голод заставляет быстро пересматривать приоритеты в пище. Даже таракан, тот же самый или другой, шествующий в обратную сторону, Стайлза не смутил. Он только подтолкнул к нему крошку от куска хлеба, наблюдая за тем, как насекомое, схватив ее почему-то усами, радостно потрусило дальше.       – Магический, походу, – пробубнил Стайлз, думая о том, что таракан, видимо, какой-то «не местный».       Взяв кружку с темным пивом, он сделал большой глоток, выпрямляясь и поглаживая одной рукой наконец-то переставший урчать от голода живот. От пива по организму начало растекаться тепло, что было очень приятно. Быстрее уснет сегодня и не будет вслушиваться во все звуки леса, которых, конечно же, ночью было предостаточно.       Внезапно в таверне раздался шум. В двери ввалилось несколько смеющихся мужчин, которые были покрыты грязью и кровью, но все это, видимо, настроения им не убавило. Стайлз напряг слух. Стало интересно, что послужило причиной такого возбуждения у сразу нескольких человек.       – … завалил, наконец-то! – один из вошедших плюхнулся на стойку рядом со Стайлзом, – и накинул на него яду побольше. До утра точно не доживет, тварь! – широкая ладонь хлопнула по стойке, – Брюс! – заорал мужик в голос, привлекая внимание толстяка, недавно обслуживающего Стайлза, – давай-ка нам ужин, мы заслужили!       – Так уж и заслужили? – скривился толстяк, – как принесете его голову, так и будете жрать бесплатно.       – Ты посмотри на него, – все тот же мужчина засмеялся, – завтра я принесу тебе чертову мохнатую башку, а ты за это отдашь мне свою дочку замуж.       Брюс скривился еще сильнее и стал торопливо наполнять стаканы пивом, явно в надежде отвлечь гостей.       Стайлз задумался. Стало еще интереснее – о чем же говорили эти мужчины? Не вспоминалось ни о каких нападениях, страшных тварях или чем-то подобном. Значит, можно было сделать вывод, что это какая-то местная напасть, с которой, судя по всему, борются уже не первый день. Стайлз поежился. Ему предстояло ночевать на открытом воздухе, и меньше всего хотелось встречаться с кем-то, судя по всему, мохнатым. А разорванная в некоторых местах одежда пришедших в таверну мужчин, да кровь на их телах, более, чем наглядно демонстрировала то, что это мохнатое еще и не слишком доброе. Что становилось еще большей проблемой.       От мыслей Стайлза отвлекла рука, которая как-то внезапно погладила его по пояснице. И, если сидящий рядом мужчина его ни с кем не перепутал, то надо было срочно валить, так как изнасилованным становиться не прельщало.       – Какая милая детка, – пробасил мужик, обдавая Стайлза запахом немытого тела и давнего перегара, – пошли, выйдем на свежий воздух?       Стайлз сглотнул и торопливо натянул на лицо платок, чтобы не дай бог, еще кто-то не обратил на него внимание. С одним он справится, а вот с тремя – точно нет.       – Пошли, – тихо шепнул Стайлз и проворно соскочил с высокого стула, направляясь к выходу из таверны.       Под улюлюканье и пожелания удачно натянуть сладкую детку мужик вышел следом, сразу же притискивая Стайлза к стене и начиная стягивать с него штаны. От омерзения хотелось удавиться, казалось, будто на него выливают тягучую, воняющую чем-то тухлым грязь, пачкая в ней раз и навсегда. Стайлз уже точно знал, что делать, ведь этот мужик был далеко не первым. Фигура, тонкокостность, осанка, жесты – все это привлекало в принце мужланов, грубиянов, самцов, которые хотели «пометить территорию», но никак не адекватных и спокойных мужчин или ласковых женщин. В замке это не бросалось в глаза так сильно, там Стайлз был отгорожен от жестокости реального мира, но вот за год странствий нахлебался подобного достаточно.       Вывернувшись из рук мужчины, Стайлз закусил губу и стал медленно расстегивать штаны «любовника» стараясь не морщиться от запаха. Как только одежда свалилась до щиколоток, собираясь около голенищ сапог неровными складками, Стайлз со всей силы двинул мужику между ног и, когда тот согнулся пополам от резкой боли, ударил локтем по позвоночнику, попадая в точку, которая выбивает из колеи практически любого, хотя бы на короткий промежуток времени. На такого сильного мужика это будет действовать хорошо, если минуты две, но это достаточная фора для Стайлза, который, под аккомпанемент проклятий и матов несся по улице прочь от таверны, пугая редких для вечера прохожих своим взъерошенным видом. Хорошо, что этот мужик в полумраке, или же спьяну, не заметил темноту проклятья, ободка вокруг шеи – иначе точно придушил бы, и никакая хитрость не спасет. Стайлз поправил платок и воровато огляделся – несостоявшийся любовник за ним не побежал. Наверное, как и многие, отсидится на заднем дворе, а потом зайдет в таверну и расскажет друзьям, как натягивал прекрасную детку. Стыдно ведь будет признаться в собственном провале.       Все еще переводя дыхание, Стайлз вышел на дорогу, ведущую в лес. На ней отпечатками были видны следы, в которых он признал мужские. Скорее всего, это были те, которые и пришли в таверну. Вряд ли в такое время по дорогам носятся кучи людей. Стайлз, проклиная свое любопытство, пошел по следам, дойдя до узкой тропинки. Тихо наступая на примятую траву, он углубился в лес, напрягаясь всем телом и надеясь, что успеет убежать в случае чего. Инстинкт самосохранения давно притупился, особенно, когда накатило осознание того, что жить-то осталось не так уж и много.       Бабушка-горничная наказывала найти колдуна. Стайлз был уже у многих, он даже со счета сбился. Но все они либо пугались такого сильного проклятья, либо оказывались шарлатанами, либо сдавали Стайлза властям, ведь отрубленная голова проклятого, украшающая забор, является лучшим оберегом от нечисти любого вида. А уж если приплюсовать к этому, что голова будет от особы королевской крови... Стайлза на куски порвут. Хорошо хоть владения отца давно позади, да и, судя по всему, не искали его сильно. Чертова ведьма Беллатриса.       Шмыгнув носом, Стайлз отодвинул рукой какие-то высокие кустарники, и замер. Его взору открылась полянка, тускло подсвеченная уходящим закатными солнцем. Даже не полянка – а какое-то вытоптанное, примятое пространство на траве, посреди которого лежал огромный зверь. Черные, кожистые крылья скрывали тело, но голову, очень похожую на волчью, Стайлз разглядеть сумел. Глаза зверя то и дело закрывались, в уголках пасти пузырилась белая пена и, судя по скулежу и хрипам, ему было очень больно.       Стайлз, не осознавая, что делает, вышел на открытое пространство и сел, скрестив перед собой ноги. Зверь встрепенулся и постарался встать на лапы, но сразу же заскулил, падая обратно. Пена начала капать на траву, попадала несчастному зверю в нос, заставляя задыхаться сильнее. Судя по всему, это и была мохнатая тварь, голову которой так хотели заполучить в деревеньке. Стайлз, возможно, и прошел бы мимо, опасаясь столь огромного зверя. Даже тогда, когда тот лежал, было видно, что он достанет Стайлзу минимум до груди, если встанет на все лапы.       Зверь был беспомощен, это его злило, а Стайлз понимал, что не сможет подойти ближе, потому что даже в таком состоянии его просто порвут на куски. Хватит одного удара сильной лапы, чтобы проломить человеческий череп.       – Привет, – вдруг сказал Стайлз, – я не хочу тебя убивать.       Он готов был поклясться чем угодно, что в этот момент на него посмотрели совершенно осознанные глаза. В их мире полно магии, и этот зверюга может быть представителем какой-нибудь разумной расы, хоть Стайлз, признаться честно, никогда таких не видел. Да и крылья эти… скорее похожи на те, которые были у горгулий, но они гораздо меньше этого странного зверюги.       – Я немного умею лечить, – вспомнив о порошке из корешков в сумке, снова заговорил Стайлз. Он понимал, что на такую тушу придется использовать все запасы, но зверя стало банально жалко, – может, дашь мне шанс? – он протянул руку вперед, развернув ее ладонью вверх, и улыбнулся.       Этот странный зверь был тут совсем один. Может, конечно, у него где-то есть самка и выводок детенышей, но вот сейчас рядом никого нет. В том, что перед ним сильный самец, Стайлз не сомневался. Низкий рык, хоть и разбавленный скулежом, огромные когти, пушистый хвост, длинные клыки – все говорило о силе, пусть и обрамленной обманчиво мягким на вид мехом. Рука уже начала мелко дрожать, а зверь все еще хрипел и косился недоверчиво на странного человека.       – Слушай, – не выдержал Стайлз, – ты и без того умираешь, давай я попробую помочь?       Зверь зарычал снова.       – Даже если я решу тебя добить, то по крайней мере, боль закончится, – привел убийственный аргумент принц, – ну?       Зверь тяжело дышал, заваливаясь на бок все сильнее. Пены на пасти было уже очень много, что пугало Стайлза. Его неожиданный пациент мог умереть, не дождавшись помощи.       – Да я сам проклят, – вдруг вздохнул Стайлз и развязал платок, – людьми, – умолчав о подробностях, он посмотрел прямо в глаза зверя, в которых сейчас плескалась почти ощутимая боль, – я тоже никому не верю. Но тебе помочь хочу.       Зверь вдруг громко выдохнул и расслабился, как-то растекся по траве. Только крылья мелко подрагивали, да длинный хвост сучил туда-сюда, выдавая то, что зверюга в сознании.       – Отлично, – Стайлз быстро повязал платок обратно и полез в сумку, – у меня есть порошок из очень полезных корешков. Я сейчас все высыплю на ладонь и постараюсь тебе запихнуть это в рот. Но сначала надо как-то… – он подобрался поближе к голове зверя и посмотрел на пузыри пены, – это убрать. Терпи, ладно?       Зверь прикрыл глаза на секунду, а затем снова внимательно посмотрел на Стайлза, будто сказав таким образом «да». Покопавшись в сумке еще раз, Стилински нашел там платок, который пострадал в схватке со злобными болотными феями и был порван. Кусок ткани точно придется выбросить после того, как он «умоет» зверюгу, но возить руками по клыкам Стайлз точно не хотел.       Аккуратно касаясь приоткрытой пасти, он счищал пену, морщась и пытаясь не делать резких движений. Зверь начал хрипеть, это пугало, но Стайлз терпеливо заканчивал начатое, потому что сыпать порошок, которого и без того не слишком много, куда-то наугад в сторону пасти зверя не хотелось. А пены было столько, что и зубов почти не было видно.       – Чем же тебя так траванули, – Стайлз и сам не заметил, как поглаживает зверюгу по носу, словно пытаясь вытянуть боль, – вот, вроде все. Честно сказать, – он начал высыпать на ладонь содержимое мешочков, – не представляю, как это будет действовать. Но корни совершенно точно являются сильным противоядием, которое не растет в этой местности. Поэтому, я полагаю, тебе поможет. Ну вот, – Стайлз придержал одной рукой голову зверя, а вторую поднес к пасти, – сможешь лизнуть и проглотить?       Зверь тихо захрипел и бледный язык скользнул по руке, собирая драгоценное лекарство.       – Вот, молодец. Теперь ждем, – Стайлз обтер ладонь о штанину и собрал пустые мешочки в сумку, застегивая ее, – может, тебе спать захочется, но утром лучше уйти. Пока я не сбежал из той деревни, слышал, что за твоей головой собрались вернуться.       Зверь рыкнул и стукнул по траве лапой, на которой блеснули черные длинные когти. Стайлз поежился, и принялся снова разглядывать зверюгу. В неровном свете луны, которая успела лениво выползти на небо вместо солнца, он рассмотрел совершенно обычное волчье обличие. Если бы не размер самого зверя, его вполне можно было бы принять за волка. Разве что когти и клыки выдавали явно магическое происхождение, да и мутация в виде крыльев…       Стайлз задумался, а когда повернул голову, увидел, что зверюга спит. Глаза были закрыты, дыхание стало относительно спокойным, без хрипов, а бока перестали подрагивать от боли, которая явно терзала до этого столь сильное тело.       – Интересно, он меня сразу убьет, как проснется? – задумался Стайлз, на которого вдруг тоже навалилась сонливость.       Длинный день, переживания, короткая погоня и страх, который он все-таки испытал из-за встречи с подобным зверем, накатывали какой-то огромной волной. Она погребала Стилински под собой, не давая нормально дышать. Но он понимал, что лучше бы убраться подальше.       – Да уж, – подавив зевок, Стайлз встал и, чуть пошатнувшись, направился прочь от полянки. Оставаться в опасной близости от подобного зверюги не хотелось. Мало ли, в каком тот настроении проснется утром, если вообще проснется.       Стайлз допускал мысль, что яд мог оказаться все же слишком сильным, а он лишь добил зверя или дал ему отсрочку. Тот мог проснуться через пару часов от новой порции боли, и там уже Стайлз ничем помочь не сможет. Добить не поднимется рука, да и зверь его к себе точно не подпустит. А стоять и наблюдать… вот уж нет.       Стайлз потаскался по лесу, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, пока не нашел достаточно раскидистое дерево с ветками, до которых мог добраться с земли. Привычно устраиваясь и привязывая себя за талию к стволу, Стайлз думал, как же ему жить дальше. Повинуясь минутному порыву, он потратил на зверя свои возможные деньги, и торговать теперь было точно нечем. Наниматься в этой деревушке некуда, да и после недавнего случая дороги туда точно нет. Судя по всему, предстояли голодные и унылые дни. Идти следовало дальше, потому что Стайлз, как и обычно, направлялся к очередному колдуну, живущему совсем уж у черта на рогах. Но выбора не было, и поэтому, тяжко повздыхав, Стайлз кое-как устроился и постарался уснуть. ***       Кто-то настойчиво тряс дерево. Стайлз застонал и потер затекшую шею. Он попытался погрузиться обратно в подобие сна, но дерево снова начали ощутимо шатать. Осознание того, насколько ствол был толстым и сколько нужно сил, чтобы его вообще пошевелить, разбудило моментально. Стайлз распахнул глаза и чуть не слетел вниз, когда увидел недавнего «знакомого». Огромный зверь явно чувствовал себя хорошо и блестел глазами, стоя на задних лапах и поставив передние на ствол дерева.       – Доброе утро, что ли, – Стайлз почесал кончик носа и поджал под себя ноги, – тебе, я вижу, легче?       Зверь внимательно посмотрел на него и вдруг уселся на задницу, нетерпеливо начиная переставлять передние лапы. Судя по всему – ждал, пока Стайлз спустится вниз.       – Ты меня не съешь? – недоверчиво протянул принц, ежась от утренней прохлады.       Зверь фыркнул и вдруг расправил крылья, которые показались просто огромными. Будто они были больше и без того немаленького зверя раза в три точно.       – Я понял, ты сам прилетишь, если я не слезу, – Стайлз вздохнул и начал разматывать веревку. Закончив, он аккуратно убрал ее в сумку и глянул вниз, где его терпеливо ждали, все еще внимательно зыркая глазами, – ладно, спускаюсь.       Вздохнув еще пару раз, Стайлз полез вниз. Спросонья тело было немного ватным, неуклюжим, из-за чего Стилински пару раз чуть не повалился на землю. С ним вообще частенько такое бывало, когда он спал на деревьях. Благо, обходилось без серьезных травм. Оказавшись на земле, Стайлз поправил платок на шее, одернул рубаху, и медленно повернулся к зверю, который все это время спокойно сидел, опустив красивые крылья, кончики которых мягко касались земли. Но на них были когти, поэтому обманываться на тему безобидности подобной мутации у зверя Стайлз не стал.       – Ну, привет еще раз, – было неловко. Разговаривать со зверем, когда тот был здоров, казалось странным. Ночью этому огромному волку было больно, и Стайлз больше отвлекал его, чем действительно отдавал себе отчет в том, что разговаривает с животным. Но при свете дня это можно было складывать в копилку с остальной кучей его странностей.       Зверь вдруг встал на все лапы и медленно подошел ближе, шумно втягивая воздух около Стайлза. Того затрясло, ведь пасть, усеянная явно парой десятков огромных клыков была слишком уж близко. Колени подогнулись и Стайлз прислонился к стволу дерева, который так удачно был за его спиной. Зверь тем временем ткнулся мокрым носом в платок, который закрывал шею Стайлза и требовательно рыкнул.       – Что? Показать? – стало вдруг горько.       Даже зверюга хочет посмотреть на черную шею, по которой видно, что проклятье пустило корни глубоко в Стайлза. Да и плевать – чему быть, того не миновать, и, если суждено сейчас умереть от того, что в горло вонзятся клыки, пусть так. Стилински развязал платок и опустил обе руки вниз, как-то обреченно улыбнувшись и запрокидывая голову. Затылок ощутил шершавую кору дерева, перед глазами мелькнуло утреннее светлое небо и листва деревьев, а в шею снова ткнулся нос, обдавая кожу горячим воздухом. Зверь обнюхивал черную метку, тихо поскуливал, будто понимал, что это такое и сколько боли принесло Стайлзу.       Внезапно все закончилось. Кожа шеи больше не чувствовала никаких прикосновений и Стайлз растеряно посмотрел на зверя, переставая глазеть в небо. Тот снова сидел, легко наклонив голову набок. Будто ждал, пока человек напротив придет в норму.       – Типа познакомились? – немного истерично хохотнул Стайлз, быстро завязывая на шее платок, – ну тогда давай, пока. Я пошел.       Зверь заворчал и снова начал перебирать передними лапами. Крылья задрожали, а хвост, было видно, начал дергаться из стороны в сторону. Все это явно выдавало волнение.       – Что? Не ходить никуда? – не понял такого поведения Стайлз.       Очередное ворчание было ему ответом.       – Извини, мне надо к колдуну, попробовать снять проклятье, – дернув уголком губ в легкой улыбке, снова сказал Стайлз, – так что я не могу остаться с тобой в лесу.       Зверь вдруг подошел ближе и боднул его лбом в плечо.       – Эээээ… – высказался Стайлз, которого повадки огромного волка повергали в состояние трепета и шока. Меньше всего он ожидал такого почти дружеского поведения пугающего зверя, – ты хочешь пойти со мной? – предположил он.       Зверь посмотрел внимательно, даже пристально, и вдруг совершенно отчетливо кивнул. Стайлз завис, вылупив глаза от шока. Он не собирался обзаводиться попутчиками, а уж тем более такими… нестандартными. Но крылья и возможный способ передвижения манили, что уж скрывать. Да и зверь начинал казаться больше красивым и интересным, чем пугающим.       – Слушай, у меня проблемы с деньгами и едой, надо как-то отовариться в деревушках. Ты сможешь ждать меня в лесах, например? – уточнил он, понимая, что с таким питомцем на поводке соваться в жилые места не стоит.       Зверь снова кивнул.       – Ну ладно, допустим, – Стайлз почесал затылок, – а как тебя называть? Кличку придумать?       Зверь зарычал, давая понять, что не стоит.       – Хорошо, но как-то же надо тебя звать, если вдруг что? Я вот Стайлз. Правда, в деревнях представляюсь другим именем, потому что… – он запнулся, понимая, что рассказывать зверюге о том, что он сбежавший принц совсем уже предел идиотизма, – потому что так сложилось, – закончил он. А затем продолжил: – Так что придумываем тебе имя.       Зверь посмотрел по сторонам и резво потрусил к какому-то клочку земли, где не росла трава. Он поводил лапой по рыхлой почве, а затем обернулся на Стайлза. Тот с интересом подошел ближе и уставился на кривую букву, явно выведенную когтистой лапой только что.       – Ди? – Стайлз глянул на зверя, – тебя зовут Ди?       Тот фыркнул, но кивнул.       – Понял! – вдруг осенило Стайлза, – тебя зовут на букву «д», но ты не можешь написать свое имя, да?       Зверь радостно замахал хвостом и задергал крыльями.       – Ясно, – Стайлз улыбнулся, – я слышал о лесных проклятьях от своих учителей. Духов леса порой запирают в звериных сущностях, и они не могут спокойно раствориться в деревьях. Ты, наверное, один из таких, поэтому и хочешь со мной к колдуну? Да?       Зверь как-то слишком уж пристально посмотрел на Стайлза, и, если бы у волка были брови, как у человека, он бы поклялся, что тот хмурится. Но, судя по тому, что рычать или фыркать тот не стал – Стайлз был близок к истине.       – Тогда пошли, – удобнее перехватив сумку, Стилински глянул на своего нового попутчика, – летать после столь сильного отравления я тебе не советую, сведет еще судорогой внезапно. Да и мне бы не мешало поесть. Так что постараемся нагрянуть в деревню.       Зверь, который теперь стал зваться Ди, зарычал.       – Мне там тоже не понравилось, – Стайлз хмыкнул, – но я постараюсь прикупить себе что-нибудь на окраине, не мелькая там особо сильно. А ты подожди в лесу, хорошо?       Ди снова вперил в Стайлза серьезные глаза.       – Что же ты за зверь такой странный, – вдруг задумчиво сказал Стилински, – эмоции как у людей, духи леса так не могут, – он смотрел на темную шерсть, сильные лапы, острые уши с маленькими кисточками на кончиках и находил все новую и новую красоту в жутком волке, – пошли, найдем место, где ты будешь меня ждать, – повторил Стайлз и направился глубже в лес, надеясь, что визит в негостеприимную деревню не затянется надолго.