Алиса на ток-шоу

Мишель ушёл заниматься своими делами. Оставшись одна, Алиса почувствовала волнение от мысли, что Паша скоро прочитает её сообщение. Её очень интересовало, как он на него отреагирует. …Что почувствует. Что подумает. Обрадуется ли? Алисе очень хотелось видеть выражение лица Паши в тот момент, когда он узнает. Но она не решилась отложить оповещение до их встречи. В самом деле — раз уж решила, что он должен знать о том, что у него будет ребёнок, то нельзя откладывать оповещение до того момента, когда они встретятся и она сможет сказать ему лично. Впрочем, ещё и страх был. Что Паша всё же не обрадуется. А тогда лучше не быть рядом в тот момент, когда он узнает… Впрочем, Алиса уже была почти уверена, что всё же обрадуется. Из-за гипотезы Мишеля о том, что Пашку шантажировали. Угрожая ей. Чем больше она думала и вспоминала, тем более вероятной ей казалась эта гипотеза. И тем более странным ей казалось, что она сама раньше не догадалась об этом. Она могла догадаться. И должна была. А помешал ей догадаться обыкновенный эгоизм. Как же ей ещё далеко до настоящей доброты. Несмотря на то, что многие постоянно превозносят как раз её доброту. Но на этот раз ей как раз и не хватило этой знаменитой доброты. Не хватило для одного из самых дорогих и любимых людей. Для Пашки. Доказательство первое: с каким выражением Пашка говорил ей, что женится. Разве с таким выражением приглашают на свадьбу? Она подумала, что он такой кислый из-за того, что понимает, что ей неприятно узнать от него такую новость. А на самом деле…, а на самом деле … каково ему было приглашать её на свою свадьбу с другой, если он ещё любил её, Алису? Любил её сам и понимал, что от этого приглашения будет страдать она, его Алиса. Доказательство второе. Того, что Пашка любит её до сих пор. Самое главное доказательство. — То, что Пашка переспал с ней, уже будучи помолвлен с другой. Никогда Пашка не переспал бы с ней, будучи уже помолвлен с другой, если бы не любил. Если бы Пашка полюбил другую — он не стал бы изменять новой возлюбленной. Не стал бы спать с другой. Даже с бывшей возлюбленной. Не из принципов. А просто такой он человек. Ему просто не захотелось бы спать с другой. С кем-либо, кроме любимой. И тем более он не переспал бы с Алисой просто из-за порядочности. — Даже если бы Пашка полюбил другую, то уважать-то Алису он не перестал бы. И не стал бы с ней спать, собираясь разрывать отношения с ней и жениться на другой. Доказательство третье. … То, как он был нежен с ней. То есть это конечно можно объяснить опять же его добротой. Но одной добротой это всё же трудно объяснить. Это была неподдельная безграничная нежность. Необычайная бережность. Неужели так обращаются с девушкой, которую собираются бросить? Если уже состоялась помолвка с другой. Ну, а если всё же предположить, что именно так? Может такое быть? Может, эта нежность на грани чрезмерности — из-за чувства вины?! Но из-за чего тогда его жадность? Из-за банального вожделения? Но чем объяснить нотку какой-то … обречённости во всём его облике? Тем, что он не сможет с спать с симпатичной ему девушкой, когда она узнает о его свадьбе с другой? Она даже спросила его — всё ли в порядке. Он ответил как-то уклончиво. Неопределённо. Она не стала настаивать. Не потому, что не хотела портить праздник себе. На это она без колебаний решилась бы. Скорее всё же потому, что не хотела докучать самому Пашке. А хотела наоборот устроить ему праздник. Сделать тот подарок, который давно мечтала сделать. Но теперь ясно, откуда эта его обречённость: он тогда уже знал, что скоро расстанется с ней. Знал, что потеряет её. Что не сможет больше с ней видеться и тем более заниматься любовью. Знал, что ему придётся сказать ей эти убийственные слова о расставании. Что придётся увидеть её горе и её гнев. Что ему придётся жить, думая, что она его теперь ненавидит. Бедный Пашка… Его действия и интонации, взгляды при их предыдущей встрече теперь получили новое прочтение: он же просто прощался с ней. И просил прощения. Заранее. И благодарил за всё, что она делала для него раньше. И за этот подарок в виде близости тоже благодарил. И в свою очередь сам тоже сделал ей подарок. Который оказался двойным. Теперь ей этот подарок донашивать девять месяцев в себе, а потом несколько лет на себе. Алиса поймала себя на том, что улыбается этим мыслям. И даже руки сами собой легли на живот. Судя по сроку, у ребёнка уже сформированы все основные системы. Ему остаётся в основном только в размерах увеличиться. Эх, а она всё это время даже не думала о том, что в ней уже живёт этот славный человечек. А ведь собиралась думать. А когда это случилось — так и не думала. Не заметила. Не согрела его своими мыслями. Своим ожиданием. Своим приветствием. Не встретила радостью и добрыми мыслями. Но всё равно — теперь у неё будет свой личный маленький Гераскин. Такой же славный и любимый, как и большой. Только очень мелкий первые годы. Ей предстоит долго его растить. Кормить своим молоком. Ждать его первой улыбки. Первых агуканий, первых слов, первого смеха, первых шагов, первых шалостей, первых бесед с ним и так далее. Целая долгая жизнь, полная удивительных открытий, общения, радости и любви к маленькому человеку. И его любви. И этого нового Гераскина у неё не заберёт уже никакая соперница (А будущая невестка к таковым не относится — она союзница, а не соперница; хранительница-берегиня её сына и мать его детей и Алисиных внуков). Ни шантажом, ни чем бы то ни было истчо. Аминь.