Навеянное Безысходностью

      Тёмное, мрачное, не имеющее чёткой формы, что-то странное и пугающее ворочалось в его сознании. Оно то принимало форму зверя, то изгибалось, становясь гигантской змеёй, то вовсе сливалось с остальной тьмой. Страх холодным потом стекал по его спине, очерчивая лопатки, задерживаясь на пояснице и скапливаясь маленькими капельками, после растворяясь в одежде. Руки разметались по дивану, они трепетали, дёргаясь вместе с телом, хлестали по обивке, мелко подрагивая. Ноги согнулись, упираясь коленями в ребра, но то и дело, стоило их хозяину повернуться, они расползались в разные стороны, хаотично отталкиваясь от места, где лежали, так что в итоге одна из них соскользнула и распрямилась. Грудная клетка поднималась рвано и тяжело. Волосы прилипли к вспотевшему лбу, к мокрым щекам и шее, и все измялись от постоянного движения. Тело изогнулось ломаной дугой.       Джокеру было неспокойно, душно, и что-то вроде смутного страха терзало его. Он ворочался, пока резко внутри всё не сжалось и он перестал чувствовать опору. Рефлекс сработал раньше него, и рука упёрлась в пол, удерживая тело от падения. Глаза всё ещё были закрыты, но он точно мог почувствовать, что опирался не о холодный пол Аркхэма, а о мягкий, скорее всего дорогой (навряд ли у кого-то с средним достатком хватило бы на такое денег) ковёр. Мужчина немного пришёл в себя и убрал руку, бесшумно скатываясь на пол, совершая что-то наподобие кувырка вперёд. Вокруг было светло, так что сознание, медленно отходящее ото сна, не могло толком сфокусироваться на предметах вокруг. Но на душе было неспокойно, нервозность чувствовалась лёгким покалыванием в подушечках пальцев. Он посмотрел на место, где спал. Это был большой, строго-бордового цвета диван с ручками из чёрного дерева и кожаной обивкой; он выглядел не так броско, как если бы его описывали, скорее напоминал отображение статности. Ковёр, на котором лежал клоун, был тёмным и очень приятным на ощупь, казалось, в нём можно было буквально утонуть. Но тревога всё ещё не покидала преступника, его взгляд, хищно цепляясь за острые углы, исследовал комнату: всё тут было обставлено с роскошью и изыском, гораздо большим, чем в Аркхэме. Было немного не по себе из-за того, что он не помнил, как попал сюда, но провалы в памяти были для него обычным делом, так что Джокер старался не особенно волноваться. Он настороженно замер, глядя прямо перед собой. Перед ним лежал человек.       Он спал, так что Джокер мог его разглядывать, не боясь, что его заметят. Спящий мужчина был крепким по телосложению, имел здоровый цвет лица, на тон темнее, чем у самого клоуна, волосы темные. Человек был знаком ему, но преступник колебался между несколькими вариантами. Мужчина сопел, раскинув ноги, но при этом сидя, откинувшись на спинку дивана, очевидно, он чего-то или кого-то ждал, но устал и заснул; несмотря на его состояние, Джокер чувствовал себя некомфортно и немного уязвлённо, так что хорошо было бы отрубить спящего, пока тот не пришёл в себя. Джокер, напоминая повадками крадущегося зверя, подполз ближе и привстал, оказываясь на одном уровне с лицом мужчины.       Брюс через сон почувствовал чьё-то приближение, а когда ощутил чужое дыхание подле своего лица, то тут же распахнул глаза. Перед ним стоял на коленях Джокер, занося руку для удара, видимо, целясь в висок. Безумец уже замахнулся, когда Брюс перехватил чужое запястье и, выкрутив его, прыгнул сверху на клоуна, прижимая его к полу, всё так же выворачивая руку. Тот зашипел от ярости и, возможно, боли, после чего закашлялся. Брюс ослабил вес, боясь навредить врагу, которого взялся вылечить. Они оба на минуту затихли, и только тяжёлое дыхание клоуна нарушало тишину. Брюс немного отстранился, но всё ещё не выпустил противника, стараясь взять ситуацию под свой контроль. Он нервно и тяжело сглотнул.       Почувствовав, что давление уменьшилось, Джокер вывернулся, оказываясь теперь спиной на полу. Стоило ему оказаться лицом к Брюсу, он вскрикнул, и Уэйн отпустил запястье, которое клоун вывихнул из-за резкого поворота. Он всё ещё прижимал Джокера к полу, но теперь сместился на бёдра, чтобы не касаться живота и рёбер и не препятствовать дыханию. Клоун скорчился под ним, баюкая раненую руку, как младенца. Он на секунду показался Брюсу совсем забитым и безвредным, но в следующий миг ярость холодным отблеском сверкнула подле зелёной радужки, и, поднявшись с пола одним рывком, Джокер ударил в живот мужчине. Тот согнулся от удара, оказавшегося не то чтобы сильным, просто слишком неожиданным. Он мгновенно выдохнул, широко распахивая глаза и откидываясь немного назад. — Отстань от меня, — прорычал в бешенстве с нотками ужаса Джокер, отползая назад, как только почувствовал, что больше не прижат к полу чужим телом, — или, — он нервно облизнулся, — ты пожалеешь, что не послушался.       Брюс поднялся на ноги, тут же падая на диван, чтобы немного прийти в себя. Он не успел толком проснуться, как вступил в драку. Джокер отполз в другой конец комнаты, он дышал тяжело и прерывисто, словно бы глотая воздух, его тело подрагивало от напряжения и злости, кулаки плотно сжались, так что костяшки стали белыми на фоне прочей кожи, кадык нервно вздымался и опускался. Джокер пребывал в смятении, он не знал, зачем его забрал этот человек из Аркхэма: похитил ли он его или вывез с разрешения больницы, с какой целью он это сделал — чтобы использовать как раба или, может, продать на органы? Джокер поджал ноги к груди, обхватывая колени руками поперёк, после чего начал раскачиваться вперёд-назад, тихо, переливисто хохоча. Брюс подошёл чуть ближе, теперь между ними было около трёх метров. — Я не причиню тебе зла, — сказал он, поднимая руки в примирительном жесте, внутри снова заскрёбся и заворочался Бэтмен, который при виде клоуна чувствовал безумную ярость, — я здесь, чтобы помочь. Могу я подойти ближе, чтобы осмотреть твоё запястье?       Ответа не последовало. Брюса бесила вся эта ситуация, потому как Джокер, скорее всего, находился под воздействием лекарств, данных ему в Аркхэме, и ни черта не соображал, а Уэйну надо было хотя бы понять, что именно послужило причиной такой паники. Бэтмен злился, силясь вырваться и добиться всего силой, но пока не мог. Джокер всё ещё молчал, он замер, глядя неопределенно и жалостливо, так, словно сейчас заплачет, но вместо этого издал короткий смешок. Он выглядел безумнее, чем когда-либо, и это не нравилось Брюсу. Мужчина сделал шаг вперёд, приближаясь к безумцу и всё так же идя с поднятыми руками, показывая благость своих намерений. Напряжение в комнате усилилось, Джокер буквально задрожал от злобы и душащего страха, плотно сжав челюсти. — Стой, где стоишь! — в глазах клоуна промелькнул животный ужас, и он, беспорядочно отталкиваясь ногами, забился подальше в угол, — я не верю тебе, ясно? — процедил он сквозь зубы, сжав кулаки и готовясь нападать. — Оставь меня в покое. Сейчас же. — Послушай, — пытаясь не сорваться на рык, проговорил Брюс, сжимая лацканы своего пиджака, который немного помялся ото сна: вчера, ожидая хоть чего-то от клоуна, мужчина так и заснул, сидя на соседнем диване, — я не сделаю ничего плохого. Я хочу помочь тебе, потому что знаю, что ты болен, — услышав это, сумасшедший кинул отчаянный взгляд на Брюса, сжимаясь в комок, — я располагаю огромным состоянием и с позволения доктора Аркхэма собираюсь сделать всё возможное для твоего выздоровления. — Брюс Уэйн, да? — чуть спокойнее спросил Джокер, часто облизывая свои шрамы у уголков рта и пожёвывая нижнюю губу, — я, помнится, сорвал твою вечеринку. Ещё когда только начал играть с Летуном, а потом… — он замер, делая вид, что что-то припоминает, хотя Уэйн не был уверен, что враг наигрывает, — я убил кого-то, кто был тебе дорог, а, Брюси? Не стесняйся, если это так.       Брюс плотно сжал челюсти, на его лице заиграли желваки. Казалось, всё вокруг замерло, и даже воздух стал плотнее от напряжения. Он снова видел в Джокере только убийцу Рейчел, безумного, жестокого, он помнил, как поднимал обгоревший труп посреди пепелища, как дотронулся рукой в чёрной перчатке до впалых мышц на щеке Доуз, больше не покрытой кожей, и от этого ему хотелось бить клоуна до изнеможения, так, чтобы тот поначалу хохотал, подначивая и изредка хрипя, а после, захлебываясь в собственной крови, просил пощады, плакал и цеплялся за бьющие его конечности. И в момент, когда глаза клоуна бы стала медленно покидать жизнь, Брюс бы поднял его за волосы и нанёс последний удар, не спуская взгляда с врага. — О, вижу, я попал в точку, — настроение Джокера всё так же оставалось стихийным и очень переменчивым, глядя на человека перед собой, Брюс навряд ли бы поверил, что тот минуту назад трясся от паники; теперь анархист глядел холодно и уверенно, но всё ещё безумно: он посмеивался между словами, как делал это всегда, пребывая в хорошем расположении духа. — Ты попал мимо, — слабо огрызнулся Уэйн, не собираясь поддаваться на уловки Джокера, потому как прекрасно знал, что это радует клоуна, — твои провокации бесполезны, так что заткнись и дай мне себя осмотреть. Сначала разберёмся с твоей рукой, потом определим характер заболевания. — Прости, Брюси, — в голосе Джокера снова послышались нотки злости, он встал на ноги, подходя ближе к рослому мужчине, оказываясь почти вплотную к Уэйну, так что тот мог увидеть, как дрожат чужие кончики губ, то принимая привычную улыбку, то какую-то печальную гримасу, как мечутся глаза и едва заметно кривятся брови, — я знаю, что со мной, и так, но кто сказал, что я дам узнать тебе? Ох-хо, знаю, мало кто может отказать тебе, так вот я в их числе. — Ты не понимаешь, — всё же сорвался Брюс, хватая Джокера за грудки; тот смотрел с вызовом, ожидая чего-то большего, возможно, драки, — ты, чёрт возьми, серьёзно болен, доктора Аркхэма считают, что это или опухоль, или пневмония, а может, вообще тяжёлая стадия туберкулеза. Прекрати паясничать и пытаться спровоцировать меня, потому что я действительно хочу помочь!       Джокер остановился, не пытаясь ничего предпринять, легко повисая на чужих руках, держащих его его за грудки. Он, казалось, перестал дышать, и Брюс тоже выдохнул, более-менее приходя в себя. Он понимал, что зря накричал на клоуна, потому как тот мог и так знать о своей болезни, так что любое её упоминание сильно угнетало его. Преступник стал похож на большую фарфоровую куклу, он выглядел подавленным, и Брюс не переставал удивляться, как быстро менялось настроение этого человека. От страха к злости, от злости к веселью, а после уже к полному отчаянию. Клоун смотрел куда-то вниз и вбок, не замечая мужчину перед собой, и смотрелся достаточно вменяемым для самого себя. Уэйн решил, что это подходящий момент для разговора. — Я не прошу тебя повиноваться мне, но слушаться придётся, иначе твоим лечением займётся Бэтмен, — при упоминании врага лицо Джокера отобразило мимолетный испуг и раздражение, это было странно, потому что обычно Бэтмен вызывал в злодее энтузиазм, — пойдём, — потянул он худого мужчину на себя, — я разберусь с твоей рукой. — Только рука, — нехотя поддался Джокер, глядя на свое опухшее запястье: оно было довольно тонким для мужчины, бледным, с голубой веточкой вены, — я не хочу, чтобы ты делал что-то больше, ясно? И при возможности, верни меня в Аркхэм, у меня нет никакого желания тут оставаться и находиться в твоей власти. Может, сейчас мода держать ручных преступников, но я не хочу становится её частью. — Ты не вернёшься в Аркхэм, пока не будешь здоров, — отрезал Брюс.