Воспоминания Гермеса. Долг и зависть

«День, похоже, будет беспокойным, — размышлял я по пути в Лидию, — если Ору действительно украл Тантал, отцу придется поверить в то, что царь Сипила не святой, может быть даже покарать его. Если бы так и случилось! Зевс никого из нас не слушает, когда мы говорим ему о поступках Тантала, пусть теперь сам увидит его истинную суть. Если мой брат виновен, я должен указать Громовержцу, как он ошибался, пока не начались более серьезные проблемы. Но как? У меня связаны руки: даже если я найду Ору во дворце Тантала или в его владениях, даже если я сам буду уверен в том, что исчезновение Оры — дело рук Тантала, как мне доказать отцу, что я не сообщник преступления? Может быть, отец и поверит мне, я ведь никогда не любезничал с братом, но как быть с Паном? Ах, сынок, зачем ты вчера весь вечер шептался с этим негодяем? И зачем так эффектно появился в Зале Совета?» Внезапно в моей памяти всплыли слова Пана: «Не только шутки»... Неужели мой сын надоумил Тантала украсть Ору? Нет, только не это! Тантал может выдать его, а Зевс воспользуется возможностью выгородить моего брата и сбросит в Тартар Пана, свалив всю вину на него: он никогда не любил внука. Что же мне делать? Прилетев в Сипил, я стал осматривать окрестности царского дворца, посвистывая так, как обычно подзывал Ору. В ответ мне почти сразу раздалось тихое поскуливание. Подойдя к сараю, откуда оно доносилось, я заглянул в дверную щель. Ора тут же вскочила с соломы, на которой лежала до этого, и, подбежав к двери, завиляла хвостом. — Так, значит, я не ошибся, — подытожил я, — собаку украл Тантал. Тихо, Ора, не надо лаять. Я скоро тебя заберу. В несколько минут я домчался до кузницы Гефеста на Лемносе. Мой брат ковал новые цепи — похоже, по приказу Зевса. Что же, отец еще не знает, кого ему придется в них заковать. — Вижу, Зевс уже распорядился насчет цепей? — поинтересовался я. — Да, именно так, — вздохнул Гефест, — не нравится мне это. Почему мы никак не можем жить в мире? Сначала мне пришлось пленить Прометея, теперь вот вас с Паном. Ты уже нашел Ору? — Я обязательно доставлю ее на Олимп. А пока исполни одну мою просьбу. Ради нашей дружбы. — С удовольствием. Какую просьбу? — У тебя много золота, — ответил я, указывая на многочисленные слитки. — Создай статую нашего отца, только чтобы внутри она была полой. Используй весь запас, статуя должна быть большой. Управишься за час? — Вот это просьба, я не узнаю тебя, Гермес! — воскликнул потрясенный Гефест. — Неужели ты просишь меня истратить все золото на пустую статую? Это же транжирство! И за час я не успею. — Успеешь, это всего лишь статуя, ее не нужно снабжать подвижными механизмами. Кроме того, она нужна мне не даром, я в обмен попрошу Аида доставить тебе вдвое больше золота. В этой просьбе он мне не откажет. — Ладно, — согласился Кузнец. — Сделай в статуе секретную дверцу, чтобы можно было ее открыть. — Она нужна тебе для воровских дел? — расстроился Гефест. — Она нужна не мне, — ответил я, — раз мне придется провести остаток вечности в Тартаре, я стараюсь искупить свои поступки. Вчера я очень плохо вел себя с Танталом, смеялся над ним. Хочу помириться с братом и передать ему прощальный подарок — статую Зевса. — Помириться — это хорошо, — одобрил, улыбаясь, Гефест, — я очень рад за тебя. Правда, мне жаль, что отец гневается на тебя... — Выполни мою просьбу, Гефест, — проникновенно сказал я, — как знать, быть может, это последнее, о чем я тебя прошу. Растроганный Гефест пожал мне руку. — Я изготовлю статую, — в глазах моего брата блеснули слезы. — Прямо сейчас. — Спасибо тебе, Гефест. Ты настоящий брат и настоящий друг. Побольше бы Олимпу таких, как ты, — я нисколько не лукавил, произнося последние слова. *** От Гефеста я помчался прямиком в Подземное царство. Мне жаль было будить Аида, уставшего после Суда не меньше, чем я. Танат и Геката пили вино, мирно беседуя о повседневных делах. Хороша парочка! Геката так увлеченно рассказывала Танату о своем новом зелье, что, не знай я о закрытом сердце бога Смерти, стал бы ревновать. — Посмотри, Танат, у нас гости! — обрадовалась богиня Колдовства. — Какие новости наверху? — Неужели тебе интересно? — удивился я. — Судя по тому, как быстро ты вернулся, можно предположить одно из двух: или у тебя неотложное дело, или же ты влюблен в кого-то из здешних, — кокетливо улыбнулась Геката. Наверное, если бы Зевс не вознамерился сбросить в Тартар Пана в случае моего невозвращения, я остался бы здесь навсегда... — Оба твоих предположения верны, — ответил я. — Но, к сожалению, мое дело столь неотложно, что мне в первую очередь надо выполнить его. — Что за дело? — разочарованно посмотрела на меня Трехликая. — Я не хочу беспокоить Владыку: он, должно быть, отдыхает. Недавно дядя сказал мне, что я при необходимости могу пользоваться его шлемом. — Он и нам сказал это, — привычно угрюмо проговорил Танат. — Забирай, но не забудь вернуть. *** Возвратившись на Олимп, я потребовал от отца отпустить Пана. — Я посадил Пана под арест, чтобы он не совершил еще какой-нибудь глупости, — ответил Зевс. — Что ты от меня хочешь? Ты нашел Ору? — Пока нет, отец, — ответил я, — если ты желаешь покарать меня — на все твоя воля. Но я прошу тебя удовлетворить мою просьбу. — Какую просьбу, Гермес? — Я раскаиваюсь в том, как вел себя вчера с Танталом. Дозволь мне перед ссылкой помириться с ним и вручить ему подарок. — Подарок? — удивился Зевс. — Да, отец, каюсь, что без твоего позволения попросил Гефеста изваять твою статую из золота. Эту статую хочу преподнести Танталу в знак примирения. — Почему ты вдруг решил помириться с Танталом? Что-то мне не верится. — Отец, я допускаю, что ты не веришь мне, как ни обидно это сознавать. Впрочем, возможно, я это заслужил. Если ты сомневаешься в искренности моих намерений, можешь присутствовать при нашем примирении. — Если я буду присутствовать, Тантал решит, что это я заставил тебя извиниться перед ним. Я разгневан на тебя, Гермес, но все же хочу, чтобы твое доброе дело осталось таковым. Я рад, что ты все же одумался. — Великий Зевс, я знаю, как устроить твое присутствие при нашем примирении, но не привлекать при этом излишнего внимания. В Сипиле растет прекрасная, сочная трава, а пасущийся на лугу бык выглядит так величественно и солидно... Громовержец усмехнулся. Он питал слабость к быкам и не упустил бы шанса покрасоваться в облике неукротимого вожака стада.