***
У семьи Кристины на удивление большая квартира, или, может, мне так просто кажется, поскольку я видела только дома в Отречении и небольшую квартиру Тобиаса в Бесстрашии. Здесь две спальни, одна с кроватью, которая очень массивная для меня, и другая с двумя кроватями меньшего размера, а я сравниваю все это с родительским домом. Кристина и ее сестра, должно быть, жили в одной комнате, прежде чем Крис перешла. Также красиво декорированная гостиная, огромная кухня, столовая, которая выглядит почти как вторая гостиная. Я совсем не могу представить, как это используется в повседневной жизни. Кристина сидит на диване, бинт обернут вокруг ее ноги — результат тщательного ухода Кары. Остальные расположились по всей гостиной, смотря друг на друга в изнеможении. Сейчас темно, и позади напряженный день, но мы еще не спокойны. — Уйдем сегодня вечером или завтра утром, до рассвета, — объясняет нам Тобиас. — Нам нужны медикаменты, одеяла, продукты питания, одежда… Чтобы хватило на несколько дней, как минимум. Кристина, где можно это найти? Прежде, чем она может ответить, я обращаюсь к Тобиасу: — Куда мы пойдем? Выражение на его лице суровое, когда он реагирует: — Для начала к заброшенному зданию. Больше некуда. Это будет самое безопасное место прямо сейчас. Утром я поговорю с мамой, и узнаем, как обстоят дела, а потом уже придумаем долгосрочный план. Никто не предлагает другую идею, и, в конце концов, я киваю. Кристина начинает описывать, где можно достать припасы, и мы все настраиваемся на то, чтобы получить их. Тобиас идет со мной за одеялами, поскольку эта работа рассчитана на двоих. Питание в комнате разблокировано. Искренние слишком честны для кражи. Так же вещи не были заперты в Отречении: все были слишком бескорыстными, чтобы взять то, в чем они нуждаются. Я улыбаюсь при мысли. — Что? — спрашивает Тобиас, и я понимаю, что смотрела в его направлении. Улыбаюсь снова. — Ничего особенного, — отвечаю, — я просто пыталась представить, как мои родители воруют одеяла. Или в Отречении, в котором ничего такого не делается. Ну, кроме нас. Тобиас смотрит на меня с грустной улыбкой на лице. — Это моя девушка. Достаточно самоотверженна для своей жизни, но слишком эгоистична, чтобы замерзнуть ночью. — Я вздрагиваю, когда он это говорит. Он не напоминает о Джанин, но я знаю, что только потому, что он думает, что мне и так досталось, а не потому, что ему небольно. Я не знаю, что сказать. Когда они вкололи мне, как мне казалось, сыворотку смерти, я поняла, что не хочу умирать, даже если думала, что правильно сделала, когда пошла в Эрудицию. Я не могла позволить людям продолжать умирать и не могла допустить того, чтобы Тобиас занял мое место. — Да, ну, как выяснилось, я предпочла жить, — я, наконец, говорю. Тобиас подходит ближе ко мне, его глаза ищут мои, и я подозреваю, что он пытается понять, вру я или нет. Полагаю, я заслужила это, после всех моих невыполненных обещаний. После долгих мытарств он отвечает низким голосом: — Я бы, конечно, лучше предпочел это. — И он прижимается своими губами к моим. Я обнимаю одной рукой его затылок, а другая движется по волосам, притягивая к себе, а он углубляет поцелуй. После всего, что произошло сегодня, я просто хочу быть с ним в этот момент. Я не уверена, сколько проходит времени, когда мы прекращаем. — Я знаю, нам надо поговорить, — произношу я, встречая его глаза, — в ближайшее время. Но сейчас, может, мы просто пообещаем быть честными друг с другом? Больше никакой лжи и никаких секретов. Тобиас колеблется, и это занимает много времени, обдумывает свой ответ. Но всё же он делает это: — Я всю жизнь храню секреты, Трис. Ты можешь не осознавать этого, но я многие из них раскрыл тебе, и никому больше, никогда. И я хочу делать это. Но каждый раз мне трудно справиться с собой, и я держу их в себе, столько, сколько я стараюсь этого не делать. — Он вздыхает, разминая свою шею. — Я знаю, что это вызывает проблемы, — продолжает он, и его голос грубый сейчас, — я знаю, что это нечестно по отношению к тебе, и я знаю, что это часть того, почему ты продолжаешь мне лгать. Но я не знаю, как действовать иным способом. — Его глаза напряжены и он в отчаянье. На мгновение я задумываюсь о том, какой была его жизнь. Его отец гнался за ним много лет, и по каким-то причинам он был вынужден скрывать его жестокое обращение с детьми. Его мать инсценировала свою смерть, и когда он узнал, что она жива, он должен был сохранить этот секрет, чтобы удержать ее в безопасности. Я не знаю, когда он узнал, что Дивергент, но он скрывал и это, наряду с тем фактом, что о расхождении других людей он тоже не рассказывал никому. И потом, когда он понял, что любит меня, он не мог показать это Эрику, так что это переросло в нечто иное, скрытое им. Эти секреты он хранил, когда его мать убедила его с ней работать. И впоследствии он согласился на это дело. Но суть в том… Я уже знаю обо всем этом, а он все еще смотрит на меня таким образом. Так что он еще скрывает? — Ты говоришь мне, что у тебя есть еще больше секретов? Еще? Он отворачивается, борясь с самим собой. В конце концов, он смотрит на меня и снова говорит серьезно: — Я предал Бесстрашие из-за тебя. Эвелин хотела избавиться от фракций полностью, и это была цена, которую она потребовала, чтобы ускорить сроки. Ты знаешь, что они напали прежде, чем ты должна была быть мертва. — Выражение на лице горестное. — А Джанин перенесла казнь, и все было бы зря, если бы Питер и Калеб не помогли тебе. Я смотрю на него шокировано в связи с последними откровениями, а не со всеми остальными. — Калеб? — тихо произношу я. — А какое он имеет отношение ко всему этому? Тобиас качает головой. — Я не должен был говорить тебе. Это, наверное, правда… Но когда я попросил Питера получить доступ к компьютеру Джанин, он сказал мне, что Калеб помог подделать твою казнь. — Он делает паузу, а затем добавляет: — Обычно я хорошо понимаю, когда люди врут, но это сложнее, когда мои эмоции сильны, и это было… Ну… После того… Как ты обвинила меня в нелюбви к тебе… — Его голос затихает, и он снова отворачивается. Я не знаю, что и думать. Хочется верить, что Калеб помог мне. Но если это правда, тогда я просто оставила его в штаб-квартире Эрудиции, чтобы его осудили как предателя. — Кстати, ты была не права, — говорит Тобиас, сглатывая, — я люблю тебя, — его голос грубоват от волнения, — больше, чем я кого-либо когда-то любил. Больше, чем я думал. — Он закрывает глаза и добавляет: — Когда я был под моделированием, я думал, что ты умерла. Я думал, что это единственный способ — программа сможет заставить меня оставить тебя позади и вернуться в Бесстрашие, обманывая себя. И я не мог этого выяснить. Я не мог смириться с мыслью о том, что это может стать реальным, и когда ты сдалась Джанин, я сделал все, что потребовалось для того, чтобы спасти тебя. Это было все, о чем я мог думать. Его лицо покраснело, но я слишком ошеломлена, чтобы сказать что-нибудь. Я думала, что он помогал Эвелин, потому что верил в избавление от фракций, а не потому, что он не мог терпеть мысль, что я умру. Я вспоминаю его лицо, когда он говорил мне, что ему не будет хорошо без меня, что это была ложь. Я должна признать его отчаяние, но я была настолько убеждена, что должна умереть, сделав жертву за моих родителей, и я не видела ничего вокруг, кроме того, во что верила. По иронии судьбы, я была слишком эгоистична, чтобы понять то, что мой великий акт самопожертвования сделал с ним. Я нежно сжимаю его руку. Его темные глаза смотрят в мои, и он ждет осуждения от меня. — Пока мы честные, — шепчу я тихо, — я должна сказать тебе, что большая часть того, почему я сдалась Джанин, это из-за тебя, чтобы ты не пошел. Потому что я тоже тебя люблю. Он горько смеется. — Отлично. Ну, и что нам теперь делать? Кажется, что в этом городе мы везде в опасности, а теперь мы знаем, что за его пределами нас ждут, и это очевидно, что ты именно такая, какой хотят видеть тебя, как сказала Аманда Риттер. Я медленно киваю, потому что знаю, что он прав. Ни одна сыворотка не работала на мне, как бы ни пробовала Джанин, и я понимаю, без подсказок, что сообщество Аманды Риттер упоминала нужды людей. Которые не могут противостоять: их глаза пустые и мертвые на видео, когда их тела превращаются в убийц. — Я не из тех, кто сидит сложа руки и позволяет другим людям быть лицом к лицу с опасностью, — говорю я, — особенно, когда я стала человеком, который может делать это. Плечи Тобиаса немного опускаются, и он подтверждает: — Я знаю. И я люблю тебя такую храбрую. Я просто… Просто я мог потерять тебя дважды, и, думаю, третий раз меня убьет. Долгое мгновение мы просто смотрим друг на друга. Я осознаю, что это означает, потому что когда появляется мысль, что я потеряю его, я всего лишь хочу запереть его в безопасном месте и никому не позволять быть рядом с ним. Но мы живем в опасном Мире, и мы должны найти способ противостоять этим опасностям. — Думаю, мы пойдем вместе, — говорю я. — Если мы покинем город, то сделаем это вместе и столкнемся со всем, что будет, сообща. Больше никаких секретов. Никакой лжи. Никаких ненужных рисков. Только те, которые действительно необходимы. Тобиас сперва молчит, но потом кивает, сглатывая. — Ладно, — соглашается он. — У тебя нет больше никаких секретов, не так ли? — спрашиваю. Он немного нервно смеется. — На самом деле, нет. — Это не очень убедительно, — говорю я, но уголки моих губ поднимаются вверх. Он делает шаг ближе, наклоняясь ко мне так, что его лицо возле моего и дыхание щекочет мое ухо. — Ну, может, найдётся парочка, какой я тебя вижу и чего мне хочется, но, думаю, поделюсь этим позже. Я перестаю дышать из-за его близости, запаха, его слов возле моей горячей щеки. Иногда его присутствие просто подавляющее. Это один из тех моментов. Я протягиваю руку, скользя пальцами по его волосам, когда поворачиваюсь к нему лицом, притягивая к себе и впиваясь в его губы. Его руки обвивают меня, медленно спускаются по спине, прижимая крепко к себе, отвечая с энтузиазмом, который совпадает с моим собственным. В течение нескольких минут мы целуемся с энергией, которая наполняет меня, заставляет забыть все остальное. Нет ничего, только он. Наконец, он отстраняется, не желая, его дыхание жесткое и рваное. — Нам предстоит многое сделать, — говорит он так, будто я помешала ему это сказать. Но мне трудно сто-то ответить, поэтому ничего не выходит из моих уст, и я просто киваю. Внезапно я чувствую холод без его жара, когда он прижимается ко мне. В такие моменты, кажется, я ощущаю себя лучше, и я знаю, что наступит время, когда я не захочу останавливаться на поцелуях. Но сейчас не совсем то время. — Ладно, — говорю я, вспомнив, зачем мы сюда пришли. Я беру в руки одеяла и добавляю: — Можешь хранить эти секреты намного дольше. Он улыбается, хватая себе пледы. — Нет, ты меня убедила. Больше никаких секретов. Я просто буду делиться ими. Это явно лучшая перспектива. — Ну, — протягиваю я, направляясь к двери, едва в состоянии видеть ее перед собой из-за одеял, — правила есть правила…1. Трис — Последствия.
29 сентября 2015 г. в 00:02
Примечания:
Этот фанфик — альтернатива третьей книги Вероники Рот «Аллигент» (во время написания автор опирается только на «Дивергент» и «Инсургент»). Также данная работа может не совпадать с книгой «Четыре», так как автор закончил фанфик до того, как она была выпущена.
Я взялась переводить его, потому что меня поразила эта история. И, думаю, тех, кто без ума от канона, тоже не оставит равнодушными.
Помещение заполнено криками, и невозможно разобрать слова, как и ответить на все вопросы сразу. Не знаю, сколько здесь Искренних, но их громкие голоса повсюду. Вспоминаю наш первый день в Бесстрашии, когда Тобиас говорил Кристине о том, что Искренние много разговаривают, и с этого момента я полностью согласна с ним.
Его рука сжимает крепко мою, когда он оглядывает комнату, его глаза широкие и встревоженные. Я слишком маленькая, чтобы видеть через толпу, но когда люди ходят туда-сюда, я мельком захватываю Эвелин. Она все еще возвышается над телом Джанин, и ярость на ее лице посылает дрожь по моему позвоночнику. В этот миг я уверена, что она знала об этом видео и что не хотела показывать его на экране.
Может быть, поэтому она так настаивала на уничтожении информации Эрудиции. Но если это и так, то она не делилась этим фактом со своим сыном, потому что выражение на его лице дает понять, что он увидел это видео в первый раз. Что-то теплое и светлое распространяется по моему телу. Тобиас не смотрел его перед тем, как показывать всем. Должно быть, он доверяет мне, даже после того, как он узнал, что я предала его…
На секунду мыслей достаточно, чтобы отвлечь меня от всего вокруг, но когда снова концентрируюсь на шуме, я вспоминаю, что мы находимся в опасности.
Я дергаю Тобиаса за руку, привлекая его внимание, и он близко наклоняется, слушая меня:
— Мы должны выбираться отсюда, — говорю я.
— Да, должны, — отвечает он мрачно, смотря на меня беспокойно. Его глаза бродят по комнате еще раз, оценивая наши возможности, а затем его лицо меняется. Поворачиваясь к Кристине и Каре, он говорит: — За мной.
Кара поднимается на ноги сразу, и Кристина изо всех сил присоединяется к ней, вставая как может, из-за своей больной ноги. Тобиас колеблется, смотря на нее, но затем подходит к ней и обнимает за талию, поддерживая ее вес. Когда я наблюдаю за этим, я неожиданно и совершенно бессмысленно ревную его. Это смешно, и мгновение я даже не знаю, почему это чувствую, но вскоре догадываюсь.Он никогда не касался кого-то другого. Помогал Уиллу и Шоне, когда их ранили, а сейчас Кристине по той же причине, но после этого он дотрагивался только до меня. Как я раньше этого не замечала?
Но сейчас не время думать об этом. Я едва заметно качаю головой, избавляясь от мыслей, заставляя себя сосредоточиться на его свободной руке, переплетённой с моей, и том, что он ведет нас по направлению к выходу из помещения.
Далеко уйти не получается: афракционер-солдат преграждает нам путь, угрожающе наводя на нас пистолет. Тобиас одаривает его холодным взглядом, когда говорит:
— Они здесь по ошибке. Они не предатели. — Он показывает подбородком в сторону Кристины и добавляет: — Я забираю ее, чтобы оказать ей медицинскую помощь.
Солдат смотрит на него неуверенно, глаза женщины перемещаются между нами, будто она пытается выяснить, как поступить. Она гадает, попадет ли в беду, если остановит сына Эвелин. Наконец, она отступает на шаг в сторону, давая нам пройти. Я не виню ее. В этом хаосе невозможно установить кого-то причастным, а имя Тобиас Итон здесь очень могущественное.
Когда мы проходим половину пути через комнату, Юрайя присоединяется к нам. Пятна крови Линн все ещё на его футболке, и глаза воспалены от слез, но он немного улыбается и беспрекословно идет с нами. После него я вижу Тори, которая смотрит на нас, сужая глаза. Ее взгляд упирается в Тобиаса, и я вижу ненависть. Конечно, она должна вести себя подобным образом. Эвелин предала Бесстрашных, объявив о конце фракций, а Тобиас свободно уходит. Она, наверное, верит в то, что сын Эвелин непричастен. Думаю, я права.
Глаза Тори встречаются с моими, и на секунду мне кажется, что она поднимет тревогу. Как-никак, я стреляла в ее ногу, чтобы удержать от убийства Джанин. Но вместо этого Тори мрачно кивает и отворачивается, и я понимаю, почему. Не помню, где слышала старинное высказывание, но выражение лица Тори подсказывает мне, что нужно применить его сейчас.Враг моего врага — мой друг. Я выступила против Эвелин, показывая это видео, так что Тори позволяет уйти мне сегодня.
Решительно отвожу взгляд вперед, не обращая внимание на болезненное ощущение в животе. После всего, что Тори сделала для меня, я ненавижу думать о том, что это — единственное, что связывает нас, но сейчас я принимаю это.
Тобиас ведет нас к выходу в дальний угол комнаты. Еще два афракционера стоят там, по обе стороны двери, но в отличие от первого солдата они не останавливают нас. Только кивают Тобиасу, разрешая пройти между ними и выйти из здания.
Холодный ветер ударяет в лицо, когда шагаем по улице, но мы продолжаем движение, идем, пока можем. Мне кажется, что мы слишком легко сбежали и что кто-нибудь вскоре догонит нас.
— Куда идем? — тихонько спрашиваю, желая поскорее убраться с этой улицы, с глаз долой.
К моему удивлению, отвечает Кристина:
— Как насчет моей семьи в Искренности?
Тобиас молчит, и я любопытствую, предполагает ли он что-нибудь другое, но он кивает.
— Мы не задержимся — там небезопасно. Но хоть раздобудем припасы и спланируем наш следующий шаг.
Никто не возражает, когда мы поворачиваем в сторону Искренности. Мы идем в тишине несколько минут, прежде чем Юрайя предлагает свою помощь Кристине. Не могу не улыбнуться, когда Тобиас быстро меняется с ним местами. Он действительно не любит прикасаться к кому-то, кроме меня.
Юрайя отвечает на мою улыбку, сверкая быстрой усмешкой.
— Итак, — спрашивает он почти весело, — мы теперь вне закона или как?
— Может быть, — отвечает Тобиас, одна сторона его рта дергается вверх, — но я — Тобиас Итон, в конце концов.