***
И как бы не было много уверенности в словах, на деле Себастьян старался как можно больше тянуть время. По-детски? Возможно. Но он знал, как будет больно третий раз вернуться на то кладбище. Так долго скрытая глубоко в себе боль утраты вспыхнет с новой силой. Он был в этом уверен. Сиэль ничего не говорил, позволяя брату тянуть кота за хвост, но незаметно заставляя шевелиться быстрее. Кладбище было совсем близко, в двадцати минутах ходьбы. И первое, что бросилось в глаза, когда они подходили к могиле, белоснежные оградка и памятник. Тяжело давались последние шаги. Кардинальные изменения не могли обойти стороной. То, каким помнил Себастьян это место последний раз в корень отличалось с тем, что имелось сейчас. Ему ведь не хватало денежных средств для проведения похорон. Он не мог даже заказать портрет. А сейчас… Парень подошел к ограде, цепляясь за нее обеими руками. — Привет, папа… Подул легкий, к удивлению, теплый ветерок, словно Лоренс видел, что его любимый сын наконец-то к нему заглянул. Сиэль стоял поодаль, не решаясь нарушить их немой диалог. Ком, подкативший к горлу, мешал произносить следующие слова, и лишний раз Себастьян старался не смотреть на могилу, только на ограду или руки. Не поднимать головы. — Ты расстроился, если бы знал, что я не хотел приходить сюда. Даже сегодня я кое-как добрался. Мне мало времени на смирение, — голос впервые за недолгое время здесь надломился. Парень выдохнул через рот, приводя мысли и выходящие за рамки чувства. — Но ты можешь мной гордиться. Я нашел свою семью. А ты ведь знал, что все к этому подойдет. Твое завещание и… последняя просьба… ты знал, что я прощу его. Знал, что не буду одинок в этом чертовом мире. Но… черт, — Себастьян закрыл глаза, чувствуя, как первая горькая слеза скатывается по щеке. — Почему ты оставил меня? Сердце Сиэля медленно уходило в пятки. Ему было больно слышать все то, что произносил брат. А когда по щеке Себастьяна побежала слеза, омега, ведомый каким-то неизвестным порывом, быстро оказался около своего альфы, крепко сжав его ладонь. Если бы он знал, как брату будет тяжело прийти сюда спустя столько времени, он бы сам постарался, наверное, все это дело оттянуть. И он не понимал, как на самом деле этот простой жест помог взять себя в руки и не завыть от отчаянья, что затопило сердце. Себастьян отпустил железные прутья, что до этого сжимал до побеления костяшек, сам взял брата за руку и вытянул его немного вперед себя, так что теперь мог прижиматься грудью к его спине. Теперь он мог поднять глаза на могилу, а на губах появилась слабая, но искренняя улыбка, наполненная и теплом, и горечью. — Я нашел его, папа. Я встретил омегу, которого полюбил всем сердцем. Если бы ты только дожил до этого дня… Сиэль немного покраснел, все также не произнося ни слова. — Я тоже его люблю, — прошептал он, поглядывая на памятник. — И, надеюсь, что мы получим ваше благословение. И были ответом им шелест листьев и карканье вороны, что кружила над могилами и наконец нашла свое место на одной из веток недалеко от них стоящей ели. — Твой папа рад, — вынес предположение Сиэль, — но ворона это, видимо, все-таки небольшое недовольство, — тихий смех. — Но я обещаю, что у нас все будет здорово. И если у нас будет сын, то я бы хотел назвать его в честь твоего папы. — Спасибо, малыш, — Себастьян прижал омегу к себе, уткнувшись носом в его волосы. Так было спокойнее. И папа их поймет… Его-то точно должен понять. — Ты взял ответственность за мои чувства, а я возьму ответственность за наше будущее, — Сиэль прикрыл глаза. Он не хочет терять любимого. И надеялся, что у них все будет хорошо. Уж он постарается обеспечить светлое будущее.***
Перед тем, как вернуться домой обратно к родителям, парни еще немного побродили по знакомым окрестностям. Себастьян отошел от встречи с родителем, и все же вернуть свое былое настроение не мог. Да и не хотел. Не то время и не то место. А в доме их уже ждали с распростертыми объятьями. Стоило только открыть дверь. — А вот и мои мальчики, — улыбался Винсент, но, заметив отсутствие радости, сразу изменился в лице. — Чего такие печальные? Что-то стряслось? Младшенький молчал, и Себастьян понимал от чего. Явно хотел предоставить все рассказать ему, ведь дело касалось его покойного родителя. Да только сам Михаэлис этого не хотел. Одно упоминание вслух снова, и снова задевает что-то внутри. Он хотел отмахнуться и перевести тему, но подняв взгляд на отца, прикусил язык. Много времени прошло, когда он последний раз смотрел на старшего альфу, как на человека, которого любил до самой смерти его папа. Как на человека, кто никогда не был с ним в детстве. Кривая улыбка единственное, что смог вытянуть Себастьян, после чего молча ушел на кухню. В горле вдруг сильно пересохло. — Что это с ним? — Винсент удивленно посмотрел на Сиэля, что грустно провожал взглядом брата. — Мы были у его папы, — ответил омега, немного нахмурившись. — Я укорил его, что он там давно не появлялся, но я не думал, что ему будет настолько тяжело. И дело не только в том, что Лоренс умер. Сиэль шумно выдохнул, уходя следом за братом, напоследок улыбнулся отцу, который под всеми этими словами стушевался. Неприятно было осознавать, что собственное дитя все еще винит его в смерти папы. А ведь казалось, что все уже давно в прошлом. Закусив губу от досады, Винсент отправился в кабинет.***
Одного стакана было недостаточно. В дело пошел целый графин с водой. Ненормальная и довольно странная жажда. Утолив ее, Себастьян не успел сесть за стол, как на кухню зашел Сиэль. — Отец переживает, — произнес омега, подходя к брату и обнимая того со спины. — Я не хотел этого. — Знаю, — омега ласково улыбнулся, — и он знает, просто, мне кажется, что ему немного странно понимать, что ты еще не остыл. Хоть ты и говоришь, что всех простил. — Думаешь, он боится, что я мог его до сих пор винить? — А ты бы не боялся? — Сиэль потянул брата на небольшой кухонный диванчик. — Любой родитель переживает, когда их дети чувствуют себя неуютно в их обществе. — Какой ты понимающий, — уголки губ приподнялись в слабой улыбке, и Себастьян обнял одной рукой за плечи брата. — Я зайду к нему и… поговорю. Но только не сейчас. — Тебе надо прийти в себя, — Сиэль провел ладошкой по щеке. — Вам двоим надо подумать. Но, пожалуйста, помни, что уже ничего не изменить, можно только наверстать упущенное и жить дальше. — И пока никто не мог их отвлечь, а на первом этаже стояла тишина, Сиэль быстро поцеловал любимого, показывая свою поддержку. — Ты мой теплый лучик, — на грани шепота произнес альфа, мягко соприкоснувшись своим лбом о лоб омеги. Если бы он знал, насколько сильно согревал сердце и исцелял старые, вновь открытые раны. И слов не находилось, насколько Себастьян был благодарен и готов расцеловать возлюбленного. — Сочту за комплимент, — тихо рассмеялся омега, боясь нарушить воцарившуюся идиллию. И думать не хотелось, что их могут застукать. Сейчас мир существовал только для них. — Я люблю тебя… — Я люблю тебя, — повторил омега. И не было никаких «и» и «тоже». Он просто любил и был счастлив, что все на самом деле взаимно, что с ним человек, который будет рядом всю оставшуюся жизнь, что бы не случилось.***
Беспокоить отца дети не хотели, но им интересно было знать, куда подевался второй родитель. Ведь и встречал их только Винсент. Габриэль не спускался, и вообще его присутствия не наблюдалось. Куда он мог деться? Почему отец ничего не сказал? И все ли хорошо прошло после цикла? Пропажа нашлась ближе к вечеру. Когда сонное и довольное жизнью создание выбралось из спальни. Про возвращение деток мужчина благополучно забыл, за что корил себя весь оставшийся вечер. И все равно задушил обоих в объятьях. От его взора тоже не скрылись изменения, но в отличие от отца, расспрашивать не стал. Он чувствовал, что не стоит этого делать. Себастьян за одно это готов был обнять родителя. Взаимопонимание даже без слов. Габриэль расспрашивал сыновей, как прошли их дни без родителей, а Сиэль намеренно приукрашивал, забывая о кое-каких нюансах, которые папе было знать не обязательно. Но за все это время Сиэль неустанно поглядывал на своего альфу. На каждую реплику омеги, тот кивал, а порой вставлял парочку своих комментариев, и в целом их не спалили. Душа у старшего омеги была спокойна. Дети не скучали, зла на них не держали, а остальное не важно. Вскоре Сиэль решил, что брату пора поговорить с отцом, и утащил папу под предлогом поболтать об омежьих проблемах. Намек был понят. И вот Себастьян уже торчит под дверями кабинета, но так и не решаясь постучать. Вновь какая-то детская черта… отложить на потом, дескать, еще успеется. Но нет. И дальше мучить родителя — это уже не в какие рамки. Он не стал стучать и просто тихо вошел внутрь. Винсент сидел за столом, отвернувшись к окну. Что он делал, видно не было. Отец даже не обратил внимание на вошедшего. — Пап? — А это ты, — Винсент развернулся на кресле, изображая улыбку. — Надо поговорить. — Конечно, ты проходи. Себастьян закрыл за собой дверь и сел в намеченный глазом с самого начала диван, но даже тогда в кабинете стояла тишина, прерываемая лишь стрелками часов. — Марк доложил, что ты исправно ездил в офис, — первым нарушил тишину отец. — Исправно? — усмехнулся. — Не сказал бы. За два дня я успел лишь ознакомиться с вашим делом и помочь в некоторых вопросах. Ну и выслушал все лестные комментарии, направленную на твою персону. — И все-таки, — усмехнулся Винсент, — многие бы на твоем месте даже не подумали об этом. — Я ведь обещал тебе. — Это тебя и отличает от других, — Винсент кинул мимолетный взгляд на какой-то прямоугольный листок. — От безответственных и не держащих своих слов? Пожалуй. Таких сейчас достаточно много в наше время. — Поэтому я должен сказать тебе спасибо, что выручил и повел себя как настоящий мужчина, — усмехнулся Винсент, пряча листок куда-то в ящики. Казалось, что благодарность отца его никак не тронула. Взгляд давно зацепился за вещь, на которую мельком смотрел родитель, а затем и вовсе убрал. — Что ты там прячешь? — Да так, не бери в голову, — отмахнулся отец. — Ничего интересного, просто пару пометок, чтоб не забыть. — И при нашем разговоре тебе обязательно надо было стрелять в него глазами, после чего решить закинуть в ящик, — парень попытался скрыть разочарование в голосе. — Зачем ты мне врешь? — Я никогда тебе не врал, — возразил Винсент, — это на самом деле нужно, чтобы не забыть. Себастьян ненадолго замолчал, выявляя действия отца на наличии лжи. — Я могу ознакомиться? — Думаю, это лишнее, — отвел взгляд Винсент. Он не хотел, чтобы сын в чем-то его винил. Он никогда не лгал. Но что поделать, если не хочешь лишний раз расстраивать. — Ты, кажется, хотел поговорить. — Хотел, — кивнул головой, — но, наверное, я начну этот разговор с вопроса: не считаешь ли ты, что я в чем-то тебя обвиняю? — О чем это ты? — не понял Фантомхайв, удивленно смотря на сына. Пожалуй, парень слишком серьёзно воспринял свои догадки, и взгляд его был полон решимости и желания узнать правду. — Ты меня понял. — Себастьян, — кашлянул отец, — я не считаю, что ты меня в чем-то обвиняешь. Я все прекрасно понимаю. Любой человек, побывав на кладбище, испытывает печаль. — Тогда почему ты заперся здесь на пять часов? — Смотрел, что вы с Марком на пару сделали, — альфа кивнул на стопку бумаг. Удивительно точно. О том, что отец мог и делами фирмы заняться в голове мысль не проскользнула. Это еще раз доказывает, что Себастьяну давно пора отрубиться в постели. С протяжным завывающим стоном он откинулся назад и растянулся во весь рост на диване. Напряжение, копившееся с ухода кладбища, выходило наружу. — Я все думаю, — Винсент снова отвернулся к окну, — что было бы, если б Лоуренс рассказал мне о том, что той ночью я повязал его и что у меня родился сын. Неужели я на самом деле был таким козлом, который бы вас оставил? — Ты не любил его. Тебя держало бы только чувство долга. И папа страдал бы еще сильнее, считая, что держит тебя насильно, что своей беременностью связал тебя по рукам и ногам. В конце концов наша семья все равно была бы обречена на провал, — совершенно спокойным голосом разъяснял Михаэлис свою точку зрения их жизни будучи вместе. А ведь все так бы и произошло. Раньше он о таком не задумывался. — Может быть, — Винсент вздохнул, — в любом случае, я все-таки немного на него злюсь. Я ведь имел возможность вам помогать и воспитывать тебя. После слов отца Себастьян тихо засмеялся. Очень горько засмеялся. — Ты что же правда не понимаешь? Он. Тебя. Любил. О какой помощи идет речь? Думаешь, почему я о тебе никогда не знал, хоть ты и являешься большой шишкой? Ему удавалось скрывать от меня твое существование. О тебе я слышал разве что имя, но даже в лицо никогда не видел. Он нарочно оборвал все связи с прошлым, чтобы забыть. И только мое существование держало его, словно на цепи. Во мне он видел тебя. — Я все бы отдал, чтобы увидеть его тогда, — Винсент оперся на ладонь, — я предлагал ему увидеться. Когда ты переехал к нам, я сумел достать его медицинскую карту. Его можно было вылечить, — совсем тихо произнес отец, — эти пять дней сыграли бы свою роль. — Молчи, — прошипел сквозь зубы. Осознание того, что врачи сделали ошибку с диагнозом о неизлечении, убивало последнюю надежду на этот гребанный мир. Возможно было спасти… — Я все боялся тебе это сказать, — Винсент закусил костяшки, — боялся, что ты возненавидишь меня еще сильнее. Парень скривился, словно от нестерпимой боли. Но по сути так оно и было. Только не физической, а душевной. Кто бы знал, что одной фразой можно растоптать чувства о светлом и возродить новую ненависть. В данный момент Себастьян ненавидел весь мир. — Мои ошибки приносят страдания тем, кого я люблю, — Фантомхайв наконец повернулся обратно, с болью осознавая, что все вернулось в первые дни. Но Себастьян должен был все узнать до конца. Слова превратились в пустой звук. Парень устремил взгляд в потолок, за временной, очень краткой ненавистью пришло опустошение. Мысли застыли в его голове. Все навалилось за один день. Столько боли… Зачем снова заставлять его страдать? И достаточно того, что он не может любить открыто дорогого человека. — Мой тебе совет, — Винсент поднялся со своего места, подходя к дивану и присаживаясь на корточки, — если испытываешь к омеге сильную симпатию, не бросай его, по крайней мере, пока не найдешь свою истинную пару. — Ч-что? — созерцание потолка прервалось, когда родитель подошел так близко. Парень перевел на того непонимающий взгляд. — Ты ведь влюблен в кого-то, — улыбнулся отец, — иначе бы ты сейчас по-другому смотрел на сложившуюся ситуацию. — Нет. Всего на несколько секунд появился страх, участилось сердцебиение, но затем Себастьян взял себя в руки и отвел взгляд. С другой стороны он понимал, что в теперешнем состоянии, искусно лгать не получится. Нужно было уходить отсюда. — Только не говори, что и твоя любовь не взаимна, — Винсент, не переставая улыбаться, поднялся, присаживаясь на край дивана. — Нет, моя любовь просто для меня недоступна. Как бы сильно не хотелось быть рядом, не получается. Всегда есть преграды. По сути говорил правду, но скрывал главную деталь. — Хороший парень? — Хм, — Себастьян усмехнулся. Абсурдная ситуация. — Тебе бы понравился. — Если чем-то могу помочь, — Винсент прикрыл ладонью широкую улыбку, — только скажи. Интересно, через сколько я стану дедушкой, — в шутку поддел Фантомхайв. — Спроси мелкого, он обязан родить первым, — совершенно тупо отмахнулся Себастьян и опять все шишки покидал на свою несчастную омегу. Уже не раз подмечал в себе эту черту. Но уж лучше так, чем раскрывать себя сильнее. — Извини, но я хочу побыть один. Завтра увидимся. — Себастьян, ты — мой сын, и я люблю тебя, — напоследок вставил Винсент. «И я тебя», — мысленно ответил парень, но язык не повернулся сказать вслух, словно что-то останавливало. Перед тем как закрыть за собой дверь, он улыбнулся отцу, молча с ним прощаясь, и наконец оставил одного. Говорил, что побудет один… Ни в коем случае. Прямо сейчас он хотел к одному единственному человеку, что поймет без слов, поддержит одним своим присутствием и успокоит больную душу. Себастьян не дошел до своей комнаты, а остановился возле двери в спальню брата. Он надеялся, что тот уже там, поговорил с папой и ждет его. И не прогадал. Сиэль лежал на постели с книжкой в руках. Кажется, это оказался учебник по биологии. Заметив брата, омега сразу же его отложил в сторону. В глазах плескалось беспокойство. А Себастьян без слов подошел к кровати, сел рядом и мягко заключил любимого омежку в объятья. — На тебе лица нет, — прошептал Сиэль, положив свою ладонь на щеку своего любимого альфы. — Вспомнили былое, — убито ответил он. — И то, что могло бы быть. Сиэль на какое-то время задумался. — Знаешь… тогда не было бы нас, — Сиэль боялся поднять взгляд. — Чтобы что-то приобрести, надо чем-то пожертвовать. Если бы твой папа был жив, мы бы с тобой даже ни разу не заговорили, не узнали бы о своей истинности. Может, у тебя была бы другая пара. — Нет, — горько улыбнулся, — в том-то и дело, что с тобой все осталось бы неизменным. Однажды бы папа все равно о вас рассказал, и отец… помог, — Себастьян неосознанно сжал пальцы на плечах омеги сильнее, тут же виновато поцеловав в висок, когда услышал шипение. — Думаешь? — Сиэль по-доброму усмехнулся. — Никому из нас не дано понять его мотивы. — Я больше не хочу об этом думать. Себастьян откинулся на подушки и удобнее устроил брата в своих объятьях. Единственное, что сейчас он хотел — покоя. И обнимая любимого омегу, он чувствовал облегчение. Тяжелый груз сваливался с его плеч, трудный день шел к завершению. — Просто пришло время, когда пора перестать кого-то винить, — Сиэль потерся носом о грудь брата. — Просто запомни, что у тебя есть люди, которые тебя любят, защищают и очень боятся потерять. В ответ Себастьян надолго коснулся губами макушки брата, а после прижался к ней щекой. Сколько они так пролежали, неизвестно. Им было хорошо друг с другом. Это и без слов понятно. Они здесь были лишними. Только стрелки наручных часов брата нарушали тишину до тех пор, пока в комнату, как не вовремя, вошел Габриэль. — Мальчики… — тихо выдохнул старший омега, во все глаза смотря на представленную картину. Весь его запал пропал, когда он пришел пожелать спокойной ночи. Себастьян к этому моменту уже задремал. Даже у Сиэля глаза слипались. Но парень обернулся на зов папы, прикладывая палец к губам и тихо выбираясь из крепких объятий. — Что вы?.. Что он?.. — растерялся мужчина, никак не находя слов для выражения. — Я послужил плюшевым мишкой с жилеткой, — Сиэль вытолкал папу из комнаты, выходя следом и закрывая дверь. — Может, ты тогда мне расскажешь, что происходит? Я не стал напирать при разговоре, чувствуя, что лезу в очень личное, но… Сиэль, в чем дело? — Мы сегодня ходили на кладбище, — Сиэль вздохнул, облокачиваясь на стену. — Брат еще, как оказалось, не смог забыть все обиды. — Боже, — Габриэль прикрыл рот ладонью и перевел взгляд на закрытую дверь. Бедный мальчик… Теперь понятна его отстраненность. — Мне больно на это смотреть, — прошептал Сиэль, опускаясь на корточки и зарываясь пальцами в волосы, — сердце разрывается, когда я вижу, что ему не по себе. Теперь и у Габриэля душа была неспокойна. Переживание за своего мальчика (и не важно, что он не кровный его сын) становилось сильнее, и так просто он не мог уйти. — Идем, — он подошел к младшему сыну, мягко поднимая за предплечья, и осторожно открыл дверь. Себастьян с их ухода даже не двинулся. Габриэль сел на самый краешек кровати, наклонился к альфе и нежно поцеловал в лоб. Волосы водопадом спадавшие на спину закрыли собой всю видимость и несколько прядей коснулось лица и шеи Себастьяна. И он чувствовал даже сквозь сон тепло. Давно забытое тепло… Которое не может дать любимый омега. Только родитель. — Папа… — не проснувшись тихо шепнул одними губами. Но Габриэль его услышал. — Спи, мой хороший, — едва слышно шепнул он, погладив по теплой щеке. На глаза невольно подступили слезы, и он поспешил отстраниться. Сиэль шумно выдохнул, закусив губу. Как же становилось мерзко на душе, когда осознавал, что они ходят над пропастью. А эта любовь так ранит в скором времени. — Поспи сегодня в комнате Себастьяна, — тихо сказал Габриэль, проходя мимо. Чувствовал он, что так просто обольет все слезами, если не примет успокоительное. — Я не смогу, — отвел глаза Сиэль, — не хочу его оставлять. — Сиэль. Поспи в его комнате, — с нажимом повторил родитель. И бросил последний взгляд на спящего старшего сына перед тем, как уйти. Сиэль недовольно нахмурился. Совсем не хотелось выполнять наказ отца. Не хотелось оставлять брата. И единственный выход, который видел подросток, не ложиться вовсе. Поэтому со спокойной душой прошествовал к ноутбуку.***
В аптечке Габриэль отыскал нужное лекарство. Пять капель в стакан с водой, и эффект моментальный. Стало немного легче. В спальне омега заметил лежащего в постели мужа, странно задумчивого. — Милый? — Ты выглядишь подавленным, — Винсент поднял взгляд на супруга, хотя сам был не лучше. — Кто бы говорил, — слабо улыбнулся омега, забираясь в постель. — Но, думаю, у нас с тобой одинаковая причина. Винсент сразу заключил супруга в объятья. — Я все еще боюсь его потерять, — прошептал альфа. — Этого не будет. Он всегда будет с нами, главное, не давать усомниться в том, что он не остался один. Два с половиной года… слишком маленький срок, чтобы отпустить. А он еще ребенок… — Себастьян косвенно признался, что в кого-то влюблен, — грустно усмехнулся Винсент, — только и у него какие-то проблемы. — И он тоже? — удивился омега. — Возможно, это кто-то, с кем он учится. Может, поэтому он так долго решает об учебе за границей? Не хочет оставлять любимого человека. — Наши мальчики выросли, — Винсент поцеловал омегу в макушку. — И не смотря на их влюбленности, они не хотят покидать друг друга. — Сегодня я в этом убедился как никогда ясно, — Габриэль устроился голову на груди мужа. — Никогда не видел Сиэля таким опечаленным и волнующимся за состояние брата. Он отказывался оставлять Себастьяна одного. И хоть я сказал ему переночевать сегодня в комнате брата, вряд ли он меня послушался. — Порой у меня закрадывается сомнение, что между ними не только братские отношения, — нахмурился альфа. — Хотя, надеюсь, что я ошибаюсь. — Милый, не надо, — Габриэль поднял взгляд на мужа, целуя в подбородок, — они всегда были близки, а сейчас просто выросли. Если Себастьян учуял течку Сиэля, это еще ничего не значит. — Тут скорее ментальное, — Винсент перебирал прядки волос любимого омеги. — Словно связь у них, как у нас с тобой. Надеюсь, что я ошибаюсь, а это все игра моего воображения. Габриэль приподнялся, упираясь руками в грудь мужчины, и нежно коснулся его губ своими. Пряди волос щекотали лицо и закрывали собой всю видимость. Альфа мог видеть только лицо супруга, и его руки легли на талию омеги, слегка поглаживая бока. — Вот почему, когда разговор неприятный, ты все пытаешься меня заткнуть? — Потому что тебе нравится такой способ затыкания, — пальчики пробежались по лицу мужчины, останавливаясь на влажных от поцелуя губах. — Но проблемы-то тоже надо решать, — альфа приоткрыл рот, слегка прикусив озорные пальчики. — Только не поздним вечером. Все важное нужно решать на свежую голову, поэтому лежи и кусай мои пальцы. — Думаю, нам всем пора лечь спать, — Винсент опустил ладони на ягодицы. — И чую, завтра наши мальчики опять вместе проснутся. — Только, кажется, твои руки против быстрого отбоя, — Габриэль нарочно перекинул одну ногу через мужа и тем самым дал больше возможности для лапанья. — Порой мне кажется, — Винсент приблизился ближе к ушку супруга, — они живут своей жизнью. Одна ладонь альфы забралась под резинку трусов. Габриэль выгнул спину, чувствуя, как пальцы мужчины кружат по сфинктеру. Запах мужа становился острее, и вскоре омега ощутил, как нарастает возбуждение и проход становится влажным от смазки, а Винсент нарочно надавливал и порой проталкивал палец на одну фалангу. Он не мог насытиться своим омегой. И не важно, что только-только закончилась течка. — Пяти дней тебе было мало, — Габриэль закусил губу, когда палец мужа вошел на две фаланги. — Мне всегда будет мало, когда дело касается тебя, — Винсент прикусил кожу на шее. — Но если не хочешь, я прекращу. — Мм, а ты учтешь все мои желания? — гаденько ухмыльнулся омега. В его светлой головке уже строились планы. — Даже любопытно, — усмехнулся альфа. Он-то учтет, но это не значит, что у него не появятся свои идейки. Омега наклонился, почти соприкасаясь с мужем губами, и тихо зашептал: — А если я захочу стать активом? Мой любимый, позволит ли твое альфийское достоинство лечь под омегу? Винсент призадумался. На лбу залегла складочка. В принципе, он не видел ничего такого, что могло бы помешать разнообразить их сексуальную жизнь. — Не сегодня, — наконец произнес он, усмехнувшись, — в следующий раз. Я весь твой. Габриэль мог бы посчитать это небольшой трусостью, но все же понимал, что для таких новостей требуется свое время. Он ведь в буквальном смысле лишит своего дорого мужа девственности. От подобного звучания мыслей Габриэль не сдержал тихого смеха. — Что? — Винсент скептически осмотрел любимого. — Я тебе доверяю. Но не каждый же альфа дает себя «любить» в этом плане. — Нисколько не сомневаюсь, любимый, — подавляя в себе смех, омега поцеловал мужа в губы. — Засмеялся я по другой причине. Ты ведь даешь мне шанс лишить тебя девственности. А это больно, милый. — А то я не помню, как лишал девственности тебя, — усмехнулся Винсент. — Иди-ка уложи Сиэля спать. — Что? — Габриэль на секунду опешил. А когда любимый убрал руки и вовсе готов был разочарованно застонать. — Давай-давай, — подмигнул альфа. — Предлагаешь мне перетащить его в комнату Себастьяна? Он же заснул в своей комнате, я уверен. — Если уже заснул, оставь, как есть. Коротко кивнув, Габриэль слез с постели, на ходу поправив халат. Волосы он собрал в хвост, в кармане отыскивая ленту и быстро перевязал. Винсент откинулся на подушки. Он знал, на что сейчас соглашался. Но все равно было немного неуютно. А Габриэль тем временем уже подходил к двери младшего сына и, когда вошел внутрь, нисколько не удивился, что тот остался. Сидел в кресле за ноутбуком. — Солнышко, — тихо шепнул на ухо и поцеловал в макушку. Сиэль и не услышал, как в комнату вошли, — ложись спать. — Я не хочу уходить, — замотал головой подросток, кинув взгляд на спящего брата. — Он только успокоился. Видимо, снилось что-то не очень приятное. — Почему ты так сопротивляешься? — В смысле? — Сиэль поднял на папу удивленный взгляд. — Я прошу тебя лечь спать, прекратить изводить себя и дать организму отдохнуть, но ты принимаешь мои слова в штыки и отказываешься. Я хочу, как лучше. Ничего с твоим братом не случится, если ты уйдешь спать. Сиэль ничего не ответил, отвернувшись и пряча глаза за челкой. — Закругляйся со своей техникой, — кивок в сторону ноутбука, — я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. — Я не хочу уходить, — отчеканил Сиэль. Он понимал, что говорит все это отцу, но сейчас его омежья сущность просто умоляла остаться рядом с любимым. — Сиэль, — терпение мужчины начинало подходить к концу. Он склонился над сыном, утратив всю мягкость в своем тоне. — Не заставляй меня повторяться вновь. Сиэль упрямо посмотрел на папу. Он не уступит. — Я не хочу его оставлять. Не сейчас. — Ты не его омега, чтобы ставить мне условия. Быстро встал и пошел в спальню брата. Живо. — Ты не понимаешь, — прошипел Сиэль. — Я не хочу ругаться, и я останусь сейчас здесь, с Себастьяном. Мужчина сжал губы в тонкую линию. Какой же вредный мальчишка у них вырос, и сопротивляется так упорно, будто и правда заступается за свои права, как пара альфы. Габриэль упорно отводил эти мысли. Сейчас он просто раздражен из-за непослушания ребенка, не больше. Но их спор прервало тихое покашливание. Оба омеги повернулись на источник звука. Себастьян, как видно, услышал их тихое переругивание и проснулся. — Отставьте свой спор. Я уйду к себе, — хрипло ответил парень, тут же прочистив горло. — Да что ж вам всем не сидится ровно?! — взорвался Сиэль, захлопывая крышку ноутбука. Он встал с кресла и вышел из комнаты, не забыв громко хлопнуть дверью. Габриэль еще несколько секунд хмуро смотрел на закрытую дверь. Утром он выскажет пару слов своему вредному ребенку. — Пап, что вы не поделили? — Сиэль не хотел тебя оставлять. Ради этого отказывался спать. Что я еще должен был сделать? Себастьян нахмурился, но и забеспокоился о состоянии любимой омеги. Как бы чего не случилось. Он поднялся с постели, подходя к родителю. — Я поговорю и уложу его спать, а ты возвращайся к отцу, — мягко настоял альфа, приобняв все еще сердитого мужчину. Тот поднял недоверчивый взгляд, но вскоре все его сомнения улетучились. И на злость пришло волнение. — Сам-то в порядке? — Буду, как только успокою мелкого, — улыбнулся Себастьян, мягко отстраняясь. — Хорошо. Только без криков, и чтобы каждый в своих кроватях был к одиннадцати. — Как скажешь. Они вместе вышли из спальни мелкого, но уже в коридоре разошлись по разным сторонам. Себастьян точно знал, что застанет брата у себя. И оказался прав. Сиэль сидел на кресле и держал в руках подушку, сминая ее от злости. — Все еще не уймешься? — Себастьян прикрыл за собой дверь. — Неужели не понимаешь, что если бы и я запротестовал и остался там, они бы сразу обо всем догадались? Мы уже дали слишком много повода. — Я был готов признаться, — Сиэль откинул несчастную подушку в сторону. Он никогда не испытывал такой ярости. Хотелось наорать на родного папу, чтобы их оставили в покое. — Я не твой омега, значит? Ты себе не можешь представить, как меня это взбесило. — Но для них ты только мой брат, — как можно мягче возразил парень, подойдя ближе. — Даже в такой ситуации ты должен держать лицо и не давать волю своей злости. Правда, — усмехнулся, — все это ненадолго. Еще ближе стал тот день, когда тайна станет явью. Твоего совершеннолетия мы не дождемся такими действиями. — Мне уже все равно, — прошептал Сиэль, поникнув. Весь запал почти сразу спал, стоило альфе приобнять его за плечи. — Я не хотел оставлять тебя в такой момент. А когда папа пытался надавить… Словно от тебя живого руку или ногу без наркоза отрезают. Прости, я не справился. И тебе пришлось вмешаться. — Голос омеги становился глуше. — Тшшш, — Себастьян пересадил к себе на колени, убаюкивая словно дитя. — Все хорошо, малыш. Я рад, что ты был со мной рядом. Просто в следующий раз слушайся папу, даже если это значит, что нужно пойти против своих желаний. — Они пытаются отнять тебя у меня, — шептал Сиэля. — Не могу, не хочу. — Никто ничего не пытается, — успокаивающе шептал на ухо, целуя в висок, — ты себя накручиваешь. Пойдем в постель? Время уже позднее. — Я не хочу. Тебя не будет рядом. Казалось, что истерика Сиэля никогда не закончится. Кто бы мог подумать, что он познает боль от уз истинных так рано. Быть разделенными — больно. Себастьян поднялся вместе со своим сокровищем. Омега так сильно в него вцепился, что невольно закралась мысль — не отпустят до утра, даже если попытаться вырваться. На том альфа и решил. Он лег на постель, так и не расправленную, и удобно устроил любимую омежку на своей груди. — Ты позволишь мне остаться? — с надеждой спросил омега. — Как я могу тебе отказать, когда ты так на меня смотришь? — Альфа пропустил его волосы сквозь пальцы и, притянув к себе еще ближе, коснулся любимых губ в невесомом поцелуе. — Спи рядом со мной, малыш, только не грусти. Сиэль прижался к нему всем телом, сжимая в кулачки рубашку брата. Не отпустит. Не сможет, пока Себастьян живет в этом доме. Сиэль даже представить себе не может, что будет делать, когда его альфа уедет на учебу.