Свет мой, зеркальце

В дверь номера стучали. Нагло, самозабвенно, будто бы ногой. — Вот же мать твою, — поморщился Себастьян, выплывая из царства пара, горячей воды и уединения. Порозовевший, мокрый и совершенно голый, он лениво накручивал на бёдра полотенце, хотя мечтал походить нагишом, чтобы чуть-чуть остыть. Он чувствовал раздражение: специально уйти с заключительной вечеринки раньше в надежде провести приятный вечер в компании самого себя, принять расслабляющий душ, запастись лосьоном без запаха… чтобы сейчас задвинуть свои мечты куда подальше и открыть дверь. Кому? Ну, на этот счёт Себастьян почти не сомневался. Так истово долбиться мог лишь один человек из всего актёрского состава. — Крис, — уныло подтвердил он, приоткрывая дверь. Тот был пьян. Не в дрова, конечно, но здоровяка слегка пошатывало, а глаза блестели шальным узнаванием. Естественно. Когда Себастьян ушёл по-английски, за столиком Криса всё было в самом разгаре. Когда был пьян, Крис Эванс словно выходил из шкафа, если то, как он выглядел и вёл себя сейчас, пытаться облечь в слова. Может, он просто перепутал двери? — Стэн, — Крис икнул, скривился — поступившее из глубины пищевода ему явно не понравилось. — Вот скажи мне, чёрт рогатый, как ты в этой немецкой дыре умудрялся почти через вечер девушек снимать? А с виду такой приличный парень, Стэн. Разве тебя дома никто не ждёт? «Господи, помоги!» — взмолился Себастьян в надежде на свою выдержку и задумчиво наклонил голову. С мокрых длинных прядей закапало на голую грудь. — Никого я не снимал, — сказал он спокойно, как объясняют прописные истины маленькому ребёнку. Как хорошо, что съёмки закончены, и завтра — Иисус, благослови создателей гражданской авиации! — он полетит до дома, к своей мягкой кроватке, под бок к Марго. — У меня девушка есть. — Пиздишь, — внезапно выдохнул Крис и почему-то вступил ногой внутрь номера. — Я, между прочим, за стенкой живу. Я, блядь, несколько ночей под твои стоны заснуть толком не мог. Тут стены что, картонные? — сказал он и с размаху двинул указательным пальцем в ближайшую к двери стену. — Блядь! — вскрикнул, скорчился, прижал ни в чём не повинную руку к груди. Себастьян только вздохнул, покидая место своей баррикады и не удерживая больше дверь. Смысл? — Заходи уже, клоун. Пока Эванс со стоном заваливался в ближайшее кресло, Себастьян сходил в ванную и намочил ледяной водой маленькое полотенце. Отжал немного и, когда вышел, кинул его в Криса. — Держи, пострадавший. Не пошёл бы ты спать, Эванс? Проспишься, а там уже и на самолёт пора. — Чего, зажал про съём рассказать? — обиженно пробубнил Крис, оборачивая кисть белым полотенчиком. По выражению лица было ясно, что от этого нехитрого действа ему стало намного легче. — Я умею хранить тайны. Себастьян замер. Закатил глаза и запустил в мокрые волосы пятерню. По плечам и спине закапало чаще. — Крис, не было никаких девушек, — повторил он уже менее дружелюбно. Нет, Эванс ему нравился, нормальный мужик. Но вот как выпьет… — Но… — Я сам, — выпалил вдруг Себастьян и посмотрел прямо в глаза, с вызовом и боевым прищуром. В конце концов, благости духа ему никогда не было отмерено много, Себастьян знал этот свой грешок. Кое-кого пора было проучить раз и навсегда, — Чего сам? — не понял Эванс. — Мастурбировал я, — вздохнул Себастьян. Как же хорошо, что совместные съёмки уже закончились. — И так стонал? — округлил глаза Крис. — Пиздишь. **** Нет, серьёзно. Крис понимал — по-тихому спустить в душе. Ладно, порукоблудствовать под платный канал перед сном тоже сойдёт. Но то, что порой творилось за стенкой в номере Стэна, на стандартную дрочку никак не походило… Себастьян глухо прорычал, бухнулся на расправленную — хотя, скорее незаправленную с утра — кровать и уставился в своё отражение в зеркальных дверях шкафа-купе. Закусил губу, выпал на мгновение из реальности. Потом вздохнул и снова повернулся к нему. — Слушай, Крис, чего ты от меня хочешь? — Ничего, — снова надулся Крис, баюкая ноющий палец в полотенце. — Не верю просто. — Я бог дрочки, — вдруг выдал Себастьян, сально усмехаясь круглым, как квотеры, глазам Криса. Помолчал, раздумывая, а потом… — Показать? — вдруг ни с того, ни с сего спросил он, и Крис ощутил, как сердце в секунду заходится чаще. — А покажи, — уставился на него Крис с каким-то странным чувством внутри, ощущая непривычную заторможенность мыслей. — Да-да, тебе проще дать, я так и думал, — саркастично хмыкнул Себастьян, — на объяснения ночи не хватит, — он встал, подошёл к прикроватной тумбе и снял с неё пузырёк. Вернулся на прежнее, уже придавленное на простыни место, и устроился аккурат напротив зеркальных дверей шкафа. Крис молчал. Он понятия не имел, что происходит. Но врать бы не стал — было интересно узнать. — Только потом не делай вид, что не сам напросился. Крис кивнул, как китайский болванчик, — с тем же упорством и лёгкостью. Себастьян вздохнул и словно решился импровизировать на ходу. — Значит, правила такие. Ты сидишь там, где сидишь. Не встаёшь. И молчишь. Если посчитаешь, что тебе уже достаточно, — тихо встанешь и закроешь дверь с той стороны. Даже не думай двигаться в мою сторону. Если подойдёшь — можешь со мной больше не здороваться. Себастьян смотрел на Криса, Крис таращился в ответ. — Понял я, понял, — кивнул, наконец, он. Просто… что ещё он мог сказать? Кажется, место, где он мог встать и уйти, они уже проехали несколько поворотов назад. — Давай уже. **** Себастьян ухмыльнулся, повернулся к зеркалам, раздвинул колени и распахнул полы полотенца. С этого момента он остался наедине сам с собой, и, если признаться честно хотя бы самому себе, ценил эти моменты не меньше привычного секса. В отражении на него нагло пялился ещё влажный, недавно из душа, парень с небрежно зачёсанными назад длинными патлами. Себастьян улыбнулся ему, словно здороваясь: «Хэй, дружище, мы снова встретились. Повторим?» — вот что говорил этот плотоядный взгляд и мягко растянутые обкусанные губы. Себастьян откинулся назад на локти, не отрывая взгляда от ямочки на своём подбородке. Он рассматривал себя в тысячный с чем-то раз, и всё равно словно в первый: напряжённая линия шеи, застывшие волны ключиц, ладные широкие плечи, выбритая для съёмок грудь, низ живота и лобок до самого члена; коричневые ореолы вокруг сжавшихся сосков, косые мышцы боков, узкая талия и поджарый живот со сладкой ямочкой пупка. О, он уже заводился от одного этого зрелища. Он был хорош. Он почти забыл, что в комнате помимо него — них — кто-то есть. Но на краю сознания билась мошкой в паутине мысль — сегодня у нас зрители, дружище, мы должны постараться на славу. Кивнув самому себе, Себастьян чувственно втолкнул между губ два пальца, посасывая их и прикрывая глаза. Что-что, а получать удовольствие от процесса самоудовлетворения у него получалось не хуже, чем кайфовать от полноценного секса. В паху сладко дёрнулось, когда он пропустил правый сосок между влажных от слюны пальцев. Нить влаги ненадолго протянулась от его губ к груди, а он вытягивал свой сосок снова и снова, с интересом наблюдая, как тот блестит в приглушённом свете бра. Член просыпался медленно и неотвратимо. Напряжённо распрямлялся, наливаясь кровью и тяжелея. Это было самое завораживающее зрелище, от которого он не отвлекался обычно, буквально «поднимая» его взглядом. Но сегодня Себастьян ненадолго упал на спину, раскрутил бутылёк с лосьоном для кожи и немного вылил себе в район пупка. Откинув ненужную больше баночку, снова поднялся на локти и ладонью — боже, какие у меня руки, успел подумать Себастьян — размазал жидкое по крепкому животу, скользнул выше и широкими мазками прошёлся по груди, проезжаясь по твердым соскам. А затем одним слитным движением съехал к налившемуся члену, обхватывая его кольцом ладони. Облизнулся сам себе. Прошёлся вверх-вниз и сладко, совершенно по-кошачьи зажмурился. Одно нехитрое движение руки парня за стеклом с амальгамой — и Себастьяна уже прострелило поднимающейся волной удовольствия. Хорош. Просто до чёрта хорош. И ощущение члена в руке — крепкого, чуть искривлённого влево, словно для того, чтобы удобнее скользить по нему правой рукой, — срывало крышу. Кто-то ходит в музей, чтобы посмотреть на мраморный бюст Афродиты или полюбоваться потрескавшимися от времени картинами Да Винчи. Себастьян Стэн совершенно серьёзно считал, что его член — не меньшее произведение искусства. Кулак парня в зеркале, кажется, жил своей собственной насыщенной жизнью. Себастьяну чудилось, что он чувствует ладонью каждую напряжённую вену под тонкой, такой нежной кожей. Чувствует сумасшедший ток крови подушечками пальцев — и улыбался этому. Когда рукой то ли случайно, то ли намеренно скользнул по краям головки, Себастьян вздрогнул, откинул голову назад и тихо простонал в закушенную нижнюю губу. Хорошо. Боже, до чего же хорошо просто двигать влажной скользкой ладонью по горячему, твёрдому члену и открыто вскидываться от ярких ощущений, простреливающих позвоночник. Он смотрел на тягучие движения собственной руки, на тускло поблёскивающую влажную кожу живота и паха, затянутые пеленой похоти глаза — чёрт, свои глаза! — и улетал. Поймал себя за шкирку только тогда, когда напряжение уже поднялось волной сладкого, обжигающего изнутри удовольствия, а кулак мелькал всё резче и быстрей. Откинувшись назад, Себастьян торопливо сгрёб яйца левой рукой и обхватил, сжал член у основания. Лежал так, глядя в белый потолок, и тяжело дышал, чувствуя, как отступает оргазм — медленно, неохотно, но все же послушно. — Ч-чёрт, — выдохнул Себастьян. — Это было близко. Отдышавшись, он нащупал бутылёк с лосьоном и щедро вылил на ладонь. Снова поднялся на локти, оценил расхристанный вид в зеркале и ухмыльнулся сам себе. «Я бы тебя трахнул, Себ, — подумал он. — Если бы мог. Как бы я тебя трахнул… Хотя, кто сказал, что я не могу?» Себастьян с оттягом, дразня, несколько раз двинул рукой вверх-вниз по члену, прежде чем поднять на кровать левую ногу. Хлюпнувшая лосьоном ладонь привычно оказалась между ягодиц, и прежде, чем громко застонать от вида своих блестящих пальцев, толкающихся внутрь, Себастьян услышал шумный выдох и отчётливое:«Вот же твою мать!» Точно. Как он мог забыть. — Заткнись, Эванс, — прошипел Себастьян, едва соображая. Замер на мгновение, расслабляясь, толкнулся настойчивее и зажмурился. — Завидуй молча. **** Когда глаза скоординировались с мозгом, и пришло осознание, что он действительно сидит здесь и видит это, Крис даже запаниковал, но ненадолго. «Какого чёрта я делаю?!» — вопил голос в голове, пока её хозяин тёр раскрасневшуюся щёку здоровой рукой. Правой рукой, спасибо, Господи. Потому что в штанах Криса творилось нечто невообразимое. Стыдно до одури, и надо бы уйти, отвернуться, заткнуть уши, но… как? Кто, блять, мог представить, что этот то смурной, то весёлый, вечно флиртующий без обязательств и зачастую странный Себастьян Стэн творит… творит такое сам с собой? Как он сказал? Бог дрочки? Крис лупился в отражение зеркала и не верил своим глазам. Фаланги двух пальцев Себастьяна так просто, так завораживающе исчезали внутри, между ягодиц, что он невольно сглотнул и ещё сильнее распустил галстук. Себастьян вдруг выгнулся весь и громко, знакомо застонал. Криса продрало от этого звука до самого костного мозга словно ударной волной. Вот оно. Ага. Точно этот звук Крис уже слышал из-за стены и не раз. Влажное полотенце очень удачно холодило пах, и если минут пять назад мокрое пятно на штанах его ещё заботило бы, то сейчас вся эта херня была такой мелочью. Себастьян вытащил из себя пальцы резко, с пошлым хлюпающим звуком, отчего Крис вздрогнул и едва не закашлялся, подавившись слюной. И... Себастьяна понесло. Он как-то одичало, с невыразимым звериным оскалом глянул на своё отражение. Облизнул губы по кругу и вдруг мягко вогнал пальцы обратно между ягодиц. Застонал, откинулся на спину и судорожно задвигал рукой на члене. Крис подумал, что сейчас взорвётся. Или мозг, или ширинка, потому что это уже ни в какие ворота не лезло. Нет, у него не было проблем с сексом или гомофобией, или ещё чем-то. Глупости, он прекрасно ладил с братом и принимал его мир. У него было достаточно девушек, чтобы сравнивать их и сексуальный опыт, что они принесли. Но Себастьян стонал - практически кричал, мать его! - так, что собственные ноги не слушались, а в висках и паху гулко пульсировало желание, совершенно оглушая. «Он ненормальный», — думал Крис, не находя сил оторвать прикипевший взгляд от напряжённого прогиба спины над простыней, от влажных бликов между ягодиц и на текущей головке, от мелькания рук и совсем белых, поджавшихся на ногах пальцев. Это было слишком, это сумасшествие, сметающая стихия. Когда Себастьян протяжно и неожиданно глухо простонал, выгибаясь ещё сильнее, вздрагивая раз за разом, роняя на живот тяжёлые капли спермы, Эванс скинул с брюк полотенце, кое-как встал с кресла и, стараясь не шуметь, вышел вон из номера. Его шатало, перед глазами танцевали звёзды. — Покурить… подрочить… покурить, — пьяно бормотал он, нетерпеливо выискивая дрожащими пальцами в кармане пиджака ключ-карту. — Вот же блядский Стэн, вот же… Уже позже, когда после второго захода его отпустило, он вспомнил о спрятанной в прикроватной тумбе ополовиненной на неделе бутылке виски и допил её в один присест. Завалился на кровать и захрапел, наивно полагая, что завтра проснётся и всё забудет. Он ещё не знал, что «блядский Стэн» уже поджидает его в снах во всеоружии, и никуда — никуда! — от него там не деться… **** Когда небывалой силы оргазм отпустил его и Себастьян смог снова соображать, он повернул голову к креслу. В номере никого не было. Усмехнувшись и подмигнув своему отражению, он вытер живот и задницу полотенцем, на котором лежал, и скинул его на пол. Завернувшись в простынь, словно в кокон, он улыбнулся и блаженно, удовлетворённо засопел. «Теперь-то он точно отстанет», — подумал он перед тем, как уплыть в сладкое марево сна. Себастьян даже не догадывался, во что на самом деле вляпался.