Под сводом пяти девяток

- Доброе утро… Знакомый голос просочился в его сознание и разлился теплым сиропом, медленно стекая вниз – от головы к шее. Одновременно плеча едва ощутимо коснулись осторожные пальцы, и тепло заструилось уже по телу. Было уютно, хорошо и спокойно – наверное, такими и бывают идеальные утра. Луи открыл глаза, позволяя реальности ворваться в свой теплый мир. И первое, что он увидел после восьми часов беспробудного сна, – это почти прозрачные из-за яркого дневного света зеленые глаза напротив. Гарри лежал щекой на подушке, отчего его губы смешно «поехали» вверх, будто юноша насупился. Луи не сдержал улыбки. Солнечные лучи впервые за четыре дня прорвались-таки сквозь тучи и теперь гуляли в спутанных кудрях принца. Король машинально пригладил его волосы, и Гарри тихонько, почти неслышно рассмеялся. Луи быстро переместил ладонь на лоб омеги – тот был влажным, но признаков горячки не наблюдалось. И только когда он перехватил спокойный взгляд принца, Луи понял – все закончилось, Гарри вновь вернулся в реальность. - Доброе…, - прозевал король, даже не потрудившись прикрыть рот, как того требовал этикет. В конце концов, за эти дни чего они только не насмотрелись, и вряд ли «живописный» вид двух рядов не совсем ровных зубов мог Гарри отпугнуть. - Как ты? Гарри неопределенно пожал плечом. - Я проснулся пару часов назад. Вроде, все закончилось. - Почему не разбудил? Принц придвинулся чуть ближе, его дыхание приятно защекотало королю грудь. - Ты заслужил отдых, - со всей серьезностью сказал омега. – То, что ты для меня сделал… И как себя повел… Спасибо. Луи заправил один из выбившихся локонов принцу за ухо. Гарри благодарил его, а Луи искренне не понимал – за что же? Все собственные давешние поступки казались королю исключительно верными, сами собой разумеющимися. Он хотел, было, донести эту мысль до Гарри, но принц вдруг громко и ясно произнес: - Есть хочу. Прям дико! Тут осталась еда? Король рассмеялся. Как ни хотелось ему остаться лежать рядом с мужем, Луи выбрался из-под одеяла, чтобы принести в постель поднос с остатками его ужина. Гарри остервенело очистил апельсин, сдирая мякоть с кожурой, и чуть ли не полностью засунул его в рот. Принц закатил глаза от удовольствия, пока жевал, и Луи не мог уже сдерживать рвущийся наружу смех. Гарри, все еще с набитым ртом, запустил в него апельсиновой коркой. - Как ты себя чувствуешь? – снова спросил Луи, желая удостовериться, что все прошло как нельзя лучше. Принц ответил, только прикончив апельсин. - Хорошо… Правда. Я, честно говоря, не чувствую разницы с предыдущими разами… Такой же голод. Такое же облегчение, что все, наконец, завершилось. Спасибо тебе. - За что? – Луи издал смешок. – Я исполнял мужнины обязанности. Гарри нахмурился и покачал головой. - Не каждый альфа бы согласился на такое. - А ты знаешь много альф? Гарри задумался на мгновение. - Нет… Зато я знаю много женатых омег и слышал от них достаточно историй, чтобы ожидать чего-то плохого. Ты сдержал слово не прикасаться ко мне до начала цикла… И вполне мог отказаться ждать еще. Настала очередь Луи хмуриться. Король спустил поднос на пол и придвинулся к сидящему посреди постели омеге, взяв его за обе руки. Гарри сжал пальцы в ответ. - И что тогда? Брать тебя силой? Через сопротивление и крики? Принц поморщился, явно представив эту картину. - Зачать ребенка, когда ты сомневаешься? Гарри, я же не изверг. - Я знаю это! – с жаром воскликнул принц, все больше напоминающий прежнего себя – до покушения, до течки, до момента, когда начал сомневаться во всем вокруг. – Поверь, я знаю! Просто все это разом… Оливер, стражи, этот проклятый цикл… Все разом навалилось, ты не представляешь, какой бардак царил у меня в голове! Гарри с силой провел пальцами сквозь свои спутанные волосы, а Луи замер, в задумчивости глядя на принца. Король в очередной раз напомнил себе, что стоит поговорить с Гарри обо всем – об Оливере и Кэлвине, о покушении, о возможной угрозе… Но лишь тогда, когда принц окрепнет после изнурительных событий, и когда правитель сам разберется в этом набирающем обороты хаосе. - Я не сомневаюсь в тебе… Уже не сомневаюсь, - тихо произнес Гарри, заставляя Луи вынырнуть из омута собственных размышлений. – Ты с самого начала был добр ко мне, хотя я этого даже не заслуживаю. - Ты заслуживаешь куда большего, чем просто доброе отношение, - заверил его король, прикладывая ладонь к мягкой щеке. Гарри чуть повернул голову, прижимаясь губами к ее внутренней стороне. - Это только ты так думаешь… - Неправда. Но даже если представить, что это так, - ну и пусть. Какая нам разница, что думает кто-то еще? Гарри, ты… Небезразличен мне. С самого начала, как я тебя выбрал, я словно знал, что у нас все получится. Что мы подойдем друг другу. Может, это интуиция, может, предчувствие. Но ты теперь есть в моей жизни, и я не уверен, что смогу тебя отпустить, даже если ты сам захочешь однажды уйти. Пока король, чувствуя, как в висках пульсирует жар, озвучивал все эти идущие от сердца слова, Гарри слушал. Слушал внимательно, почти не дыша, и в глазах принца появилось что-то, чему Луи не мог подобрать описания, но он купался в той нежности, что исходила от его омеги. Гарри обнял его за шею и, оттолкнувшись одной рукой от матраса, придвинулся максимально близко. Луи и моргнуть не успел, как омега подался вперед и поцеловал его, забирая дыхание. Их губы наконец-то встретились, впервые за то время, что они присутствовали в жизни друг друга. Гарри чуть застонал в поцелуе, а затем громко охнул, когда Луи обхватил его за талию и приподнял, прижимая к себе. Губы принца были апельсиновыми, но к цитрусу добавился и другой сильный аромат, который Луи хорошо распробовал в последние дни… Запах и вкус Гарри, от которого королю кружило голову. И он уже был не в состоянии представить себе реальность, где не сможет пробовать это снова и снова. Омега под его руками плавился, будто был сделан из горячего льда. Гарри тяжело дышал ему в рот, тело омеги затрясло, будто он снова впал в горячку. Захоти Луи отстраниться, вряд ли бы он смог это сделать – принц вцепился в него мертвой хваткой и явно не намеревался отпускать. Прошло несколько минут, а может, часов, прежде чем они оторвались друг от друга, оба жадно глотая воздух. Понимая, что остро нуждается в питье, Луи отпустил недовольно забухтевшего омегу и покинул постель, уходя за ширмы, где, он знал, на столе был кувшин с водой. Он не успел сделать и пяти глотков, когда Гарри позвал его. - Луи… Король вновь обогнул ширмы и замер на месте. Гарри стягивал с себя одежду, с которой не расставался даже во время течки. Теперь принца не прикрывало ничего, только на шее переливалась цепочка с резным медальоном. - Ты не замерзнешь? – глупо спросил Луи, а его взгляд тем временем предательски заскользил по груди принца. Впервые на его пути не стояла ставшая ненавистной ночная рубашка. - Ты меня согреешь. До короля не сразу дошел весь смысл сказанного. Скорее, он даже не сообразил, что эти слова озвучил именно Гарри. Луи замер истуканом, искренне не понимая, чего от него ждет принц – воспоминания обо всех событиях прошедших дней вихрем носились у него в голове, не давая шанса родиться новым мыслям. Лишь когда Гарри, закусив губу, протянул ему руку, альфа ожил и сжал теплые пальцы в ответ. Он начал понимать. Луи дал себе мгновение на раздумья, сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Король постарался прислушаться к себе и быстро сделал выводы. Его все так же тянуло к Гарри, как и сутки назад, когда омега буквально умолял о ласках. Просто сейчас все было несколько приглушено – его руки не зудели в хотении прикоснуться к принцу, а разум не был затуманен. Луи прекрасно осознавал свои желания и свои действия. А хотел он Гарри. Только Гарри. Луи отпустил ладонь омеги и под его внимательным взглядом обошел кровать, встав с левой стороны, где любил спать принц. Гарри следил за ним – встревоженный, явно огорошенный собственным поступком и просьбой. Луи ничего не сказал. Он без предупреждения схватил омегу за лодыжку и под тихий вскрик резко развернул принца лицом к себе, заставив того упасть на спину. Кровать была настолько широкой, что даже лежа поперек Гарри все равно умещался в полный рост. Луи хозяйским жестом раздвинул принцу ноги, отмечая, как щеки омеги заливает румянец, хотя он уже не раз находился под жаждущим, изучающим взглядом. Король прижался губами к тонкой щиколотке, прежде чем встать коленями на матрас. Его руки заскользили по всей длине безжизненных ног, а слух улавливал каждый мягкий звук, что издавал распластанный перед ним принц. Умелые ладони двинулись выше, огладив задрожавшие бедра, и юркнули вниз в поисках своей цели. Гарри выгнуло дугой, когда король вогнал в него свои пальцы. Омега все еще был открытым и, что поразило Луи, – влажным, возбужденным. Принц неловко задвигался ему навстречу, и фантазия короля тут же нарисовала еще более откровенную картину… Но Луи медлил. Он оперся ладонью рядом с лицом жмурящегося юноши и, коснувшись губами его подбородка, громко прошептал: - Гарри… Мне нужно, чтобы ты сказал это… Омега тут же распахнул глаза и на удивление ясно посмотрел на короля. - Скажи, что ты согласен. Мне нужно знать. Принц с жаром закивал и простонал на выдохе: - Да, да, я согласен, Луи, согласен… В груди короля прорвало плотину, сдерживающую кипяток. Все его тело с головы до пят будто обожгло. Луи укусил принца за губу и выпрямился, отбирая у него свои пальцы. Гарри, ощутив пустоту внутри, недовольно захныкал, бедра принца все так же двигались, пусть неосознанно, пусть хаотично, но от этого не менее возбуждающе. Весь его вид действовал на Луи пьяняще, будто он умирающий от жажды путник, завидевший оазис вдалеке. Тот факт, что последние три дня он находился в казавшемся бесконечном цикле из ласк и оргазмов, ничуть не останавливал. Собственный член был уже готов на все, ведь перед ними был открытый, приглашающий в себя омега. Луи подхватил ноги принца под колени и обвил их вокруг своей талии, придерживая, чтобы не соскользнули. Это было немного странно – Гарри был не в состоянии сжать его ногами, двигались лишь его бедра, но эта маленькая деталь отнюдь не казалась проблемой. Луи спустился дорожкой поцелуев от напряженной шеи принца до вздымающегося живота. Его твердая плоть потиралась о приподнятые ягодицы и между ними, дразня и обещая большее. А принц щурился, кусал в нетерпении губы и, наверное, очень хотел пристукнуть короля пяткой по заду, чтобы тот поторопился. По крайне мере, это ясно читалось в его взгляде. И Луи быстро прекратил эти пытки. Он задрал ноги принца еще выше, практически прижимая колени к его же груди. Влажный вход в тело омеги так и манил, хотелось вновь тронуть его губами и языком, но ни сил, ни желания оттягивать главное уже не было. Король лег на принца, вдавливая его в матрас, и четким, плавным движением вошел в своего мужа. Время будто замерло, вся реальность сузилась лишь до размеров их тел. Луи ощущал, как шелковистые стенки сжимают его член, как ногти омеги впились в плечи, а обрывистые, короткие стоны жаркими выдохами согревают его губы. Он задвигался неспешно, размеренно, давая неопытному, растерянному омеге привыкнуть к этим ощущениям. Гарри старался держать глаза открытыми, чтобы не терять зрительный контакт, но ему плохо это удавалось. Альфа двигался аккуратно, но верно, лишь отчасти давая волю своему голоду, задействовав весь свой опыт, чтобы, не приведи боги, не причинить супругу боли. Только когда Гарри своими звучными, тихими стонами стал просить о большем, король позволил себе напор. Его омега раскинулся на постели, предоставляя себя всего – свою шею, свою грудь, свое нутро, все для берущего его альфы. И Луи, сходя с ума от этой покорности, задвигался быстро, часто, наконец-то вырывая из принца чуть более громкие звуки. Его член окутала влага омеги, слух заглушали непрекращающиеся стоны, а перед взором был только самый дорогой человек. По лицу и груди Гарри заскользили яркие блики – солнечные лучи падали на расшитые золотыми нитями и каменьями ширмы, драгоценные отсветы гуляли по коже королевского мужа. Луи собирал их губами, блики были сладкими, а под его ртом лихорадочно трепетало сердце – казалось, оно готово было выпрыгнуть из груди… А в это же время, в маленькой спальне несколькими этажами выше – под самым потолком дворца, сердце другого омеги билось через раз. Найл пытался глотнуть воздуха, но у него не получалось – будто кто-то намеренно сжал его горло раскаленной рукой, не давая дышать. Он отчаянно цеплялся за прутья в изголовье кровати, словно хотел отползти вверх и сбежать, но ему не позволяли. Лишь знание того, что это Зейн крепко обхватил его за талию, удерживало омегу здесь – даже не в постели, а в реальности. Он не мог думать, в голове бились лишь навязчивые, обрывочные мысли, свойственные всем взрослым омегам в течке – подчиниться, покориться, отдаться, и еще, и еще, близкое к бесконечности число раз. Тело предавало, не слушалось ни в редкие минуты просветления, ни в долгие часы помутнений. Ему не нужно было иного, кроме того, что он сейчас получал – члена Зейна внутри, его зубов на плече и до синяков вцепившихся в него рук. Почувствовав, как член альфы покидает его, Найл издал почти отчаянный крик, который заглушила подушка. В тот же момент его быстро перевернули на спину и возвратили желаемое. Зейн двигался быстро, на грани грубости, не делая пауз и не спрашивая разрешения – зачем, если оно было дано еще два года назад? Омега под ним кусал губы и продолжал хрипло стонать. Голос уже был сорван, и хвала Звездам, что они находились в пустынной части дворца. - Сейчас, сейчас, – забормотал Зейн ему на ухо, прижимаясь предельно близко. Омега инстинктивно развел ноги шире и вонзил ногти в лопатки альфы. Страж сделал еще пару сильных толчков и со стоном кончил в горячее тело мужа. Через пару мгновений Найл заскулил на одной ноте и бездумно задвигал бедрами. Узел Зейна набух внутри него, заставляя пальцы на ногах поджиматься до боли, вынуждая собрать себя по крупицам и подстроиться – так, чтобы комфортно было обоим… Собственный финиш отозвался каким-то вялым, едва заметным всплеском. Он уже почти сутки находился в состоянии постоянного возбуждения и в чреде непрекращающихся оргазмов. И, в отличие от невинных омег, взрослые все переживали намного острее… Откуда-то издалека послышался знакомый голос, и Найл уцепился за него, следуя за этими словами. - Порядок? Ты со мной? Найл медленно кивнул, стараясь не шевелиться. Зейн был внутри, заполнял его без остатка, и это чистое удовольствие, сдобренное затекшими конечностями, должно было длиться еще полчаса минимум. А потом еще – со следующего раза, и со следующего… Как и всем другим парам, эта связь была им доступна лишь на протяжении семидесяти часов раз в три месяца, и всегда они старались взять от нее по максимуму. Пусть и не выполняя, в итоге, ее главного предназначения. Чувствуя, как мысли снова уплывают, Найл больно укусил собственные костяшки. Вспышка боли отрезвила, он сморгнул туман с ресниц и, наконец, увидел самое дорогое. Зейн внимательно следил за ним, вдавливая омегу в постель и не прекращая тихо гладить по бокам. - Все хорошо? – пробормотал Найл, еле шевеля языком. - Это я должен тебя спрашивать, - Зейн тепло рассмеялся и провел кончиком носа от подбородка мужа до виска, делая шумный вдох. Он не раз и не двадцать озвучивал комплименты аромату своего омеги, и всегда Найл почему-то смущался, когда получал их. -Отлично… Даже прекрасно..., - омега чуть улыбнулся, стараясь не закрывать надолго глаза. Сон грозил забрать его, но Найл отчаянно цеплялся за явь, где рядом с ним был смуглый альфа. Зейн был центром его вселенной, его первым выбором – впереди родителей, впереди ордена, даже впереди Звезд. Будь его воля, он бы остался в этой комнате под самым потолком и никогда не отпускал альфу от себя. Он хотел быть с ним постоянно, хотел видеть его темные глаза, хотел подарить ему семью и ребенка. От последнего стало физически больно в груди и животе, он уже жалел обо всех принятых ранее решениях… Все эти идеи одномоментно пронеслись в голове вновь чувствующего накатывающие жаркие волны омеги. Найл завозился и умудрился перехватить обе руки лежащего на нем альфы. Зейн безропотно подал супругу свои ладони, и Найл поочередно прижал сложенные пальцы каждой к своим губам. Так приятно было чувствовать кожу Зейна, ведь альфа, чья левая кисть была изувечена несколько лет назад на одной из первых тренировок с настоящим оружием, почти не расставался с перчатками, делая редкие исключения лишь для самых близких. Зейн следил за ним – за каждым движением и взглядом, внимательно, как и всегда до этого. Он идеально справлялся со своими мужниными обязанностями, правильно обращался сначала с девственным, а затем и с изнывающим от болезненного желания омегой. Чувствуя, что узел мужа начинает спадать, а возбуждение накатывает с новой силой, Найл с мукой в голосе застонал и тут же оказался в захвате крепких, знакомых до последней вены рук. Зейн целовал его одними губами. Во рту все еще стоял горький привкус лекарства. ***