Природа - это ещё не всё

Крис задыхается, задыхается, задыхается. Тонет в чём-то вязком и липком, судорожно хватает ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Ногти впиваются в кожу ладоней с такой силой, что оставляют после себя белёсые следы. Он прижимается лопатками к ледяной поверхности стены собственного подъезда и невидящим взором смотрит куда-то вперёд. Крис задыхается. Задыхается. Задыхается. — Эй! — доносится до него через глухую пелену удушья. - Эй, Вы в порядке? Что происходит? Крис пытается что-то вымолвить дрожащими, непослушными губами, тянется к своей сумке, но одеревеневшие пальцы не слушаются, и рука бессильно повисает в воздухе. — Т-там, — едва слышно выговаривает Крис. На большее его не хватает — перед глазами пляшут чёрные мушки, горло противно сдавливает невозможностью сделать вдох, лёгкие в груди превращаются в раскалённые иглы, распарывающие кожу, а сердце бьётся с такой силой, что в ушах барабанной дробью разносятся его рваные, истеричные удары. Крис жмурится болезненно и прижимает руку к горлу; кажется, ещё немного — и он расцарапает в кровь собственную кожу, силясь дорваться до того, что там, внутри, заставляет его задыхаться. Обладатель незнакомого голоса торопливо и не особенно аккуратно подносит к губам Криса его ингалятор. На то, чтобы сделать первый вдох, судорожно схватившись за чужую руку, уходит целая вечность. Крис дышит долго-долго — и не может надышаться, будто бы он впервые в жизни узнал, как прекрасен и восхитителен воздух, как неописуемо классно вдыхать и выдыхать, чувствуя затихающие отголоски ещё минуту плясавшего в груди пожара. — Спасибо, — выдавливает Крис из себя и внимательно смотрит на мужчину. Тот, наверное, на добрых две головы выше Криса. И лет на пять старше. У него добрая улыбка и обеспокоенный взгляд. Глаза — карие, волосы — русые. Взрослый альфа, одетый в деловой костюм. Наверное, он возвращался с работы, когда увидел Криса. Крис мучительно краснеет. Когда ты омега, ты по умолчанию становишься для всех эдакой хрупкой статуэткой, которую боятся разбить. Если ты омега с нечастыми, но всё же случающимися астматическими приступами, ситуация только усугубляется. Крису не очень-то нравится чувствовать себя слабым. То есть он, конечно, не жалуется на свою типично омежью внешность (невысокий рост, худощавое телосложение, голубые глаза и светлые волосы), но мысль о том, что он мог умереть, кажется до того жуткой и неправильной, что Крис невольно ёжится. — Не за что, — отвечает мужчина и протягивает Крису широкую ладонь. — Давайте я помогу Вам встать. Крис поднимается, всё ещё шатаясь от лёгкой слабости, и говорит, что просто обязан отплатить новому знакомому хотя бы чашечкой кофе за столь своевременную помощь. Мужчина смеётся, но соглашается. А потом представляется Майклом, и Крис думает, что это потрясающее имя. От Майкла пахнет хвоей и мятой. Он оказывается новым соседом Криса, переехавшим сюда неделю назад, и за то время, пока Крис возится у плиты, наблюдая за процессом приготовления кофе, Майкл немного рассказывает ему о себе. — Сколько тебе лет? — спрашивает Крис, всё ещё изредка забывая, как дышать, и кусая губы, потому что ему неловко и стыдно за свой приступ, даже если он сам не может ничего с этим поделать. — Наверное, двадцать семь, да? Крису двадцать два, и он заканчивает институт. Майкл, по его собственным словам, работает гендиректором в крупной фирме. Что ж, отличная работа для альфы. — Мне тридцать, — смеётся Майкл, склоняя голову набок, будто бы спрашивая, что с того. Крис улыбается, наливая альфе кофе, и невольно вслушивается в его низкий, будто бы мурлычущий голос, пока его новый знакомый о чём-то неторопливо рассказывает. Крис не замечает, когда они становятся настолько близки, что Майкл даже подвозит его по утрам до института. Это получается само собой — внезапно находятся общие интересы (например, оба оказываются ярыми фанатами Metallica, и Крис визжит от восторга, когда Майкл картинно извлекает из кармана билеты на концерт и интересуется, не составит ли Крис ему компанию), общие увлечения, общие темы — они способны проболтать до самого утра, и потом Крис дрыхнет на парах, а Майкл вечером со смехом рассказывает ему, как чуть не уснул на важной встрече. Майкл кажется таким правильным и надёжным, что Крис даже не удивляется, когда понимает, что влюбился. Эта влюблённость не похожа на ту, которая возникает между Истинными Партнёрами; нет сумасшедшей страсти, рождённой инстинктами и природой, нет желания немедленно приручить и сделать своим, задушить собственной властью. Эта влюблённость — спокойная, плавная. Обоим некуда торопиться. Их первый поцелуй случается через три месяца после знакомства; по телевизору крутят очередной сериал, который обожает Крис, а Майкл сидит рядом, так близко, что их колени то и дело соприкасаются, и лучи пробивающегося в комнату через окна вечернего солнца играют солнечными бликами в тёмных волосах альфы, и Майкл что-то со смехом спрашивает у Криса, а тот настолько опьянён, настолько увлечён разглядыванием чужих кофейных глаз, что ничего не слышит. И тогда Майкл его целует. Мягко, тепло и осторожно, будто бы готовый в любой момент отпрянуть. Крис сам не замечает, как улыбается; его пальцы ложатся на плечи Майкла так идеально правильно, что он готов почти визжать от щенячьего восторга. Они целуются долго, с упоением, прерываясь только на то, чтобы вдохнуть немного воздуха. А потом Крис прижимается лбом к плечу альфы, пряча довольный взгляд, и замирает умиротворённо. Майкл собирает губами солнечные блики с его волос и что-то негромко говорит, поглаживая Криса по спине. Крис не слышит, что именно, и, если честно, ему плевать. Потому что Крис влюблён, потому что Крис рад, потому что Крис прижимается щекой к шее Майкла и вдыхает его запах — и единственное, что омрачает его радостный настрой, это то, что запах Майкла, прекрасный, чудный запах, всё же не является тем самым. Говорят, самая крепкая любовь бывает только у Истинных. Крис готов послать это обстоятельство к чертям, потому что, может, Майкл совершенно не его Пара, но рядом с ним так уютно и тепло, и может ли быть что-то лучше этого? Они с Майклом проводят вместе всё свободное время. Ходят в кино, на концерты, гуляют по паркам (в одну из таких прогулок Крис перепачкался мороженым, а Майкл, вознамерившись помочь ему, слизывал сладкую липкую массу с щеки омеги, и, наверное, им крупно повезло, что в парке тогда никого не было, потому что два парня со стояками наверняка привлекли бы ненужное внимание). Их первый секс случается через два месяца после начала отношений. У Криса, заявившегося к Майклу посмотреть фильм, внеплановая (такое иногда случается с омегами) течка, у Майкла — спятившие гормоны почуявшего течную омегу альфы. Майкл прижимается к Крису, подтягивая его к себе за ягодицы, трётся носом о чужую шею, рыча и пятная её крупными следами засосов, а Крис откидывает голову назад, тихо жалобно скуля, потому что возбуждение, разливающееся теплом в животе, сводит его с ума. Они даже не доходят до спальни. Слишком возбуждены, слишком много теснится внутри чувств и эмоций, чтобы нашлись силы на несколько шагов до дубовой двери. Поэтому Майкл просто толкает омегу на стол. Они не слышат — или предпочитают не слышать — звона и грохота, с которыми летят на пол вещи Майкла. Они не думают — или предпочитают не думать — о том, что приличные люди не занимаются сексом в рабочем кабинете. Они вообще ничего не слышат и ни о чём не думают, потому что это — гормоны, и ладони Майкла на заднице Криса кажутся омеге такой правильной вещью, что он тихо тоненько всхлипывает, вжимаясь бёдрами в пах Майкла. Майкл стягивает с него одежду торопливо, нетерпеливо, а Крис, сидящий на столе, хрипло дышит сквозь плотно сжатые зубы и цепляется непослушными пальцами за пуговицы на рубашке альфы — всё для того, чтобы разобраться с этим как можно скорее, потому что возбуждение, пульсирующее во всём теле, мешает даже дышать, и в заднице у Криса хлюпает, а ещё ему отчаянно хочется скулить от невозможности получить желаемое быстрее. — Тише, — шепчет Майкл, когда Крис всё-таки срывается на жалобный скулёж. В этот самый момент Майкл стягивает с Криса боксеры, а потом вынуждает его подняться на ноги и встать лицом к столу, прогнувшись в спине и оперевшись на гладкую столешницу острыми локтями. — Тише, малыш. У Майкла горячие и сухие губы, это воспринимается особенно ярко и чётко, когда альфа скользит губами вниз по спине Криса, вычерчивая контуры позвонков и прохаживаясь по гладкой разгорячённой коже языком. Криса откровенно ведёт, он что-то неразборчиво хнычет, будто маленький мальчик, нетерпеливо дёргает бёдрами. По внутренней стороне бедра медленно тянется вниз тоненькая струйка смазки, её острый аромат раззадоривает Майкла ещё больше, и Крис не удерживается от вскрика, когда чужие острые зубы больно впиваются в чувствительную кожу его плеча. — Тише, — повторяет Майкл, неторопливо зализывая наливающийся алым след укуса. У Майкла шершавые и тёплые ладони, он шарит ими по телу Криса жадно и беспорядочно, путано, ломано, будто бы опаздывая. Когда он задевает напряжённые соски, Крис испускает рваный вздох. У него почти не остаётся сил на то, чтобы терпеть, и он подаётся назад, вжимаясь ягодицами в пах Майкла, и шепчет — почти шипит, это больше похоже на приказ, нежели на просьбу — неразборчиво: — Трахни меня. Майкл улыбается, прихватывает губами чувствительную мочку уха Криса, прикусывает слабо, и Крис впивается ногтями в ладони и стонет, прижимая руку к своему рту и больно кусая себя за запястье. Майкл подготавливает его долго и мучительно, это больше всего походит на пытку, потому что Крис устаёт хрипло стонать; у него уже саднит горло, а в груди разрастается, заполняя всё его тело собой, острое чувство неудовлетворённости. Крис готов взвыть и потребовать, чтобы Майкл перестал медлить, но тот понимает всё без слов, и первый толчок выбивает из лёгких Криса воздух. Ноги подкашиваются, и Крис чудом не падает; он почти ложится на стол, прижимаясь к гладкой поверхности пылающим лбом и пытаясь отдышаться, а Майкл неторопливо выглаживает пальцами его узкие бёдра, и Крис даже не знает, чего в нём больше, дискомфорта от проникновения или желания продолжать. В конечном итоге побеждает второе. Крис нетерпеливо шипит, понукая Майкла двигаться, кусает собственные губы так, что во рту остаётся металлический привкус крови, и изо всех сил пытается не скулить, когда Майкл меняет угол проникновения, сразу же попадая по простате. Не скулить не получается. Получается наоборот — Крис беспорядочно подмахивает бёдрами, пытаясь подстроиться под ритм Майкла, Крис выгибается так сильно, что после этого в позвоночнике поселяется лёгкая боль, Крис кусает собственные губы и стонет, всхлипывает, разве что не воет. У него перед глазами расплываются разноцветные пятна, ногти бессильно проезжаются по гладкой поверхности стола, не в силах зацепиться за что-нибудь, острый угол больно врезается в бедро, пока Майкл размашисто, до закончившегося в лёгких воздуха, до сиплых криков, до пошлых шлепков кожи о кожу трахает его. Крис бессильно и почти беззвучно кричит (больше похоже на хрип), кончая, сжимается, слыша сдавленный стон Майкла сзади, проезжается ладонями по столу, чудом не упав, сжимает руки в кулаки, загнанно и тяжело дыша. На то, чтобы восстановить дыхание, уходит целая вечность. А потом Майкл снова сажает его на стол, вжимаясь в Криса, и целует его глубоко, чувственно, мягко… Крис почти плавится под его прикосновениями. — Пошли в душ, — шепчет он, выглаживая костяшками пальцев щёку Майкла, и Майкл, улыбаясь как-то особенно довольно, кивает. Крис чувствует себя счастливым как никогда, и всё, о чём ему хочется мечтать, — это о том, чтобы ничего никогда не менялось. Но.. Оказывается, судьба любит подкидывать ему сюрпризы. Потому что Майкл уезжает на неделю в командировку, и Крис, оказавшись в одиночестве, от нечего делать решает сходить на день рождения однокурсника. Однокурсника зовут Эриком, он улыбчивый и весёлый омега с кудрявыми рыжими волосами и смешинками в серых глазах. Эрик только рад видеть Криса у себя. Крис тоже, наверное, был бы рад, потому что Эрик ему нравится, а ещё у Эрика замечательный парень, добрый и заботливый. И клуб, в который Эрик потащил всех праздновать, неплох. Только Крис не собирается танцевать, слишком устал, поэтому прокладывает себе путь к диванчикам через толпу танцующих людей. А потом он видит его. У этого альфы равнодушный взгляд. И синие глаза. И чёрные волосы. И потрясающее телосложение. Про таких говорят, что они чертовски красивы. У Криса — совершенно неконтролируемо — перехватывает дыхание, а ладони потеют. Потому что от альфы, от этого проклятого незнакомого альфы, которого Крис видит впервые в жизни, пахнет морской солью и чем-то терпким, острым. Крис не знает, что это. Зато Крис знает, что именно так должен пахнуть его Истинный. Это открытие — как удар по голове, болезненный и неожиданный. Крис стоит, всё ещё пребывая в ступоре, пока не приходит в себя. «Так, — тихо говорит он самому себе, судорожно оглядываясь в поисках другого свободного диванчика, только не того, на котором сидит альфа, — так-так-так, сейчас ты находишь себе места, отсиживаешь положенное время и сваливаешь, чтобы больше никогда не вспоминать об этом альфе.» Где-то внутри, в груди, скребётся в рёбра сошедшее с ума сердце. Крис кусает губы, ощущая себя как никогда жалким и беспомощным — он готов разрыдаться, потому что он совсем не хочет такого, совсем не хочет ощущать, как кончается в лёгких воздух, только из-за взгляда этого альфы. У Криса есть Майкл, понятно? И ему больше никто не нужен, даже Истинный. — Привет, — говорит альфа, предлагая Крису присесть, и Крис не успевает толком сообразить, что произошло, но предательское тело всё решает за него, и вот он уже сидит рядом со своим Истинным, нервно сжимая ладонями колени. — Привет, — выходит тихо и сдавленно. Кажется, альфа этого даже не замечает, потому что он внимательно принюхивается к запаху Криса, а потом сообщает: — Ты мой Истинный. — Нет, — отвечает Крис, молясь всем известным ему богам о том, чтобы у него вышло убедить альфу. Вся его сущность отчаянно и яростно жаждет прижаться к Истинному Партнёру поближе, вдохнуть его аромат, и Крис с такой силой закусывает губу, что по его подбородку тянется тоненькая ниточка крови. — Не ври, ты тоже это чувствуешь, — говорит альфа, и Крису как никогда хочется разрыдаться. Он сглатывает застывший в горле липкий ком собственной лжи и, гордо вскинув голову (все его инстинкты вопят об обратном, и он почти готов сдаться, а этого никак нельзя допустить), отвечает: — Ничего я не чувствую. Альфа подаётся вперёд так быстро, что Крис не успевает среагировать; в следующую секунду чужие цепкие пальцы сжимают его член через ткань джинсов, и Крис жалобно, вымученно стонет, закрывая лицо руками. Это неправильно. Неправильно. Неправильно. Так не должно быть. У него не должны колени трястись от запаха этого проклятого незнакомца, он не должен возбуждаться мгновенно от его прикосновений. — Ничего не чувствуешь? — вкрадчиво интересуется альфа, убирая руку, и Крис не находит ничего лучшего, чем сбежать из клуба. Дома он первым делом залезает в душ, где долгие полчаса пытается оттереть от кожи запах альфы. Не выходит. Крис в панике, потому что этот проклятый запах повсюду, преследует его, душит, не даёт сосредоточиться. Крис чувствует себя таким грязным и жалким, что в конце концов сползает вниз и, усевшись в ванной, тихо плачет. Инстинкты и чувства рвут его на части, он ощущает себя последней сволочью, и… И, выбираясь из ванной, Крис звонит Майклу. — Да, малыш? — голос в трубке такой родной и до боли знакомый, что Крис опять плачет, зажимая себе рот ладонью. — Малыш? — переспрашивает Майкл, его тон становится обеспокоенным, и Крис всё-таки всхлипывает, по-детски истерично и громко. — Что случилось? Тебя кто-то обидел? — Нет, — выдавливает из себя Крис; у него уходит целая вечность на то, чтобы загнать подальше зарождающиеся в груди отчаянные рыдания. Он обеими руками стискивает трубку и глухо шепчет: — Я скучаю. — Я тоже скучаю, — мягко отзывается Майкл и, судя по звуку, перебирает какие-то бумаги. — Ты разве из-за этого плачешь? Второе «нет» звучит совсем жалко и растерянно. — Тогда в чём дело? — у Майкла такой взволнованный голос, он так переживает, что Крис не знает, как ему сказать. Он прикусывает щёку с внутренней стороны, чтобы не разреветься, и тихо отвечает, держась из последних сил: — Я… я просто… я не знаю, Майкл. Я пошёл на вечеринку в честь дня рождения Эрика, и… Он забывает, как дышать. Паника медленно расползается внутри липким и мерзким ощущением, дыхание перехватывает, голова начинает кружиться. Крис тоненько всхлипывает по инерции, а потом хватает со стола свой ингалятор и прижимает ко рту. Целую вечность он пытается отдышаться. — …малыш? — доносится из трубки, и Крис, тихо ойкнув, прижимает телефон к уху, сорванно шепча: — Да, я тут. Майкл, я не знаю, что мне делать. — Ты встретил Истинного? — с потрясающим спокойствием спрашивает Майкл. Крис не понимает, как он может говорить об этом так спокойно, но всё же полузадушенно угукает в трубку, вытирая слёзы. — Но я не хочу, не хочу, ты слышишь? — сбивчиво шепчет он, боясь, что вот сейчас Майкл непременно повесит трубку. — Я не хочу, Майкл! Я люблю тебя, Боже, ты же знаешь, что я тебя люблю, тогда почему мне так трудно, почему я не могу… — Это природа, малыш, — отвечает Майкл, и Крис почему-то думает о том, что лицо Майкла сейчас искажено гримасой боли. — Ты знаешь, против природы нельзя идти, не получится, инстинкты и… — К чёрту инстинкты! — вопит Крис так громко, что пугается самого себя; он с силой бьёт кулаком по столу и, с трудом возвращая себе самообладания, выдыхает в трубку: — Неужели они сильнее чувств? — Я не знаю, малыш, — с горечью отвечает Майкл, и Крис болезненно кривится, стирая очередную дорожку слёз с щеки. Они оба совершенно не представляют, что теперь со всем этим делать, и им обоим больно настолько, что хочется выть. Крис ненавидит это дерьмо. — Иди спать, — советует ему Майкл, и Крис давится всхлипом, больно кусая себя за пальцы. — Всё будет хорошо, правда. Я приеду уже через три дня. И ещё, Крис… — он молчит, будто бы подбирая нужные слова, а затем произносит, явно с трудом и через силу: — Я отпущу тебя, если инстинкты окажутся сильнее. — Не отпускай! — восклицает Крис, но телефон отвечает короткими гудками. Крис смотрит на гладкий чёрный экран, и его лицо искажает гримаса боли. Он прижимает ладонь к груди и медленно качает головой, будто умоляя себя перестать, но слёзы всё равно текут, срываются с подбородка, падая на телефон и колени. Грёбанный Истинный находит его через Эрика. Когда Крис, измученный и не выспавшийся, выходит из института, альфа уже поджидает его, прислонившись к дереву. — Привет, — говорит он, и Крис честно старается обойти альфу, проигнорировать. Альфа больно хватает его за руку и говорит: — Эй, нам нужно поговорить. — Мне не о чем с Вами разговаривать, — подчёркнуто холодно отзывается Крис. У него внутри всё переворачивается, сердце с ума сходит, а в груди болит, и ему так трудно сдержать себя. — Хэй, ну, подожди! — альфа снова не даёт ему пройти, сжимает запястье так, что Крису больно, и торопливо (Крис-то знает, что это всё вина инстинктов) говорит: — Я Брэд. — Здорово. Крису хочется умереть. У него дрожат руки, а ноги — будто бы ватные, и всё это просто потому, что Брэд сжимает его запястье. Сумасшествие. Невозможное, неправильное, ненужное сумасшествие. — Послушай, — вздыхает Крис, неосознанно переходя на «ты», и прикрывает глаза, чтобы сдержать глупый порыв кинуться Брэду на шею, — я знаю, что мы с тобой — Пара, но… У меня есть любимый человек. — Любовь возможна только у Истинных Партнёров! — высокопарно возвещает Брэд. С каждой минутой он нравится Крису всё меньше, но разве объяснишь это «всё меньше» сходящей с ума омежьей сущности, единственная цель и мечта которой в данный промежуток времени — узнать, каковы на вкус губы этого альфы? — Отпусти меня, — просит Крис, но выходит так жалко и ненатурально, что он ёжится и втягивает голову в плечи. Брэд улыбается. Довольно, с ноткой самодовольства и превосходства, будто он прекрасно понимает, что с Крисом творит, и наслаждается этим. Крис понимает, что ответ будет отрицательным, ещё до того, как Брэд открывает рот. А потом Брэд целует его. Жёстко, яростно и страстно, кусая губы Криса и тихо рыча. И Крис изо всех сил пытается сопротивляться, набраться сил и оттолкнуть, отпрянуть, потребовать отойти — что угодно, но… Но у него не получается! И он плачет от ощущения собственной беспомощности, задыхается (это чудом не выливается в приступ), кусает губы. И остро ненавидит себя за то, что отвечает. Ему совсем не нравится Брэд. Боги, ему даже не нравится, как Брэд целуется! Но внутри всё переворачивается, и это так больно, так сложно — отстраниться… Крис бежит домой, спотыкаясь и на бегу стирая злые, бессильные слёзы, струящиеся по щекам. Он раздавлен, разбит, раскромсан на куски. В груди бьётся одна отчаянная, слепая, мучительная мысль. Майкл приезжает завтра. Майкл приезжает завтра. Майкл приезжает завтра. Его милый, добрый, светлый Майкл с тёплой улыбкой и сильными руками; Майкл, который рядом каждый приступ, который всегда носит с собой ингалятор, чтобы, если что, с Крисом ничего не случилось, который дарит Крису трогательные подарки и смотрит так, словно у него нет ничего важнее и дороже этого светловолосого омеги. Его родной, его близкий Майкл, который не заслуживает такого предательства. Крис рыдает в голос, свернувшись на кровати калачиком, и больно кусает свои собственные руки, чтобы не закричать. — Я приехал, — говорит Майкл, входя в дом, и у него на лице такая нежная, такая любящая улыбка, что Крис не выдерживает, бросается к нему на шею, прижимаясь всем телом и мелко дрожа, слепо тычется носом в плечо, вдыхая такой знакомый запах. Ему так больно и так тяжело, он не знает, как это объяснить и как попросить прощения, он вообще ничего не знает, но Майкл понимает его без слов, обнимает, поглаживая по спине, целует в висок, шепча, что всё будет в порядке. Любимый, понимающий Майкл, который не должен смотреть на Криса так устало и опустошённо. Не он. Только не он. Боги… А Крис не знает, что ему делать. Брэд преследует его настойчиво, неотвязно, а Майкл… Майкл улыбается. Постоянно улыбается. Только взгляд у него такой горький и пронзительный, что Крис не может дышать, когда смотрит в кофейные глаза. Майкл заранее смирился с тем, что выберут не его, и свыкся с этой мыслью. От этого Крису ещё больнее, ещё сложнее, он чувствует себя гадким, неправильным. Меньше всего на свете он хочет, чтобы Майклу было больно. Но это так сложно — сдержать подступающие к горлу хрипы, когда они лежат в кровати, и Крис прижимается к Майклу, и Крис так рад, так счастлив, но в груди всё равно разрастается мерзкое, противное чувство, рождённое инстинктами. Чувство, что что-то неправильно. Боги, Крис ведь знает, что именно вот так — правильно, верно, единственно нужно. Ему больно, больно, больно. Боги, как же ему больно! Крис думает, что Истинных Партнёров придумали специально для того, чтобы ломать людей. Потому что он видит, как ломается Майкл, уже смирившийся с возможностью быть брошенным; потому что он ломается сам, трещит по швам, и любовь его к Майклу, светлая, чистая любовь, превращается в нечто ядовитое, отравляющее жизнь. Потому что от этого — от ощущения тихого счастья в его объятиях, мгновенно исчезающего и сдувающегося, будто воздушный шарик, стоит поблизости появиться проклятому Брэду — в тысячу раз больнее. — Я не знаю, что мне делать, — в тысячный раз произносит Крис, прижимаясь щекой к плечу Майкла. Он так устал плакать и метаться, он так хочет, наконец, определиться — и тем больнее то, что он не может. — Ты сможешь, малыш, ты сможешь, — успокаивающе шепчет Майкл, обжигая горячим дыханием щёку омеги и поглаживая его по волосам. — Любое твоё решение будет правильным, я уверен, и, знаешь… — он сглатывает. — Я думаю, вы с Брэдом будете счастливы. Крису больно так, как будто его полоснули острым ножом. Он прижимает ладонь к горлу, больно впиваясь ногтями в кожу, и отвечает полузадушенно, сдавленно, ломко, будто бы бракованная кукла: — Хорошо. Они с Майклом не разговаривают целую неделю. Встречаются на лестничной клетке, вежливо кивают друг другу, как давние знакомые, и расходятся. У каждого в душе остаётся открытая рана. Крис не знает, зачем он Майклу, если Майкл не хочет даже бороться за него. Майкл не знает, как справиться со своей любовью, которая наверняка проиграет силе инстинктов. Кажется, из всех них только Брэд вполне доволен жизнью, потому что он предлагает Крису сходить на свидание, а Крис — Крис, которому так сложно и больно, которому так важно чувствовать себя нужным — соглашается. Они встречаются в маленьком ресторанчике, обмениваются парой ничего не значащих фраз. Крис присаживается на стул и сверлит напряжённым взглядом тарелку. Ему страшно смотреть на Брэда, потому что от таких взглядов он совершенно теряет над собой контроль. Его самообладание и так трещит по швам, готовое расползтись на мелкие рваные кусочки, не хватало ещё этого. — Сколько ты будешь от меня бегать? — спрашивает Брэд через полчаса, и Крис, так и не притронувшийся к еде, безэмоционально пожимает плечами. А потом он решает, что терять больше нечего, и говорит, продолжая гипнотизировать взглядом собственную тарелку: — Знаешь, я был совершенно счастлив рядом с любимым человеком. Мы не были Парой, но мы любили. По-настоящему. Любили… — он горько кривит губы, думая, почему сказал в прошедшем времени. — А потом появился ты. Мой Истинный. Крис поднимает глаза на Брэда и чётко, по слогам произносит: — Знаешь, как это тяжело — когда чувства борются с инстинктами? Брэд медленно качает головой, глядя на Криса как зачарованный, и нетерпеливо кусает губы. Крис устало закрывает лицо руками, опираясь локтями на стол, и шепчет приглушённо: — Я думал, не бывает ничего светлее и чище любви, я думал, что не бывает ничего сильнее. Но я не могу, не могу выбрать! И он просто отпустил меня. Пожелал нам с тобой счастья. Выбросил, как нашкодившего котёнка! — он почти кричит, давясь невыплаканными слезами. — А я… я просто схожу с ума. Его пальцы дрожат, а в горле зарождается глухой спазм. Крис не знает, как рассказать, как объяснить, и он только пытается подобрать нужные слова, только открывает рот — Брэд прерывает его, подаваясь вперёд и сжимая его пальцы, и тихо шепчет: — Я думаю, ты поторопился с выводами насчёт «отпустил». Брэд кивает куда-то в сторону, и Крис, обернувшись, чудом удерживается от изумлённого вздоха. Он прижимает ладонь к губам, а Майкл — уставший, вымотанный Майкл с огромными кругами под глазами и неуверенной улыбкой — приближается к нему. Опускает ладонь на плечо Криса (такой знакомый, привычный и родной жест, что хочется рыдать) и говорит: — Я не могу без тебя. — Я… — Крис даже не может ответить. Впрочем, наверное, всё и так понятно без слов, потому что ему вдруг становится так легко и просто, и сумасшедшее, яростное желание прижаться к Брэду проходит, сменяясь тёплым и мягким чувством в груди. Крис переводит растерянный взгляд на Брэда и спрашивает шёпотом: — А как же ты? — Справлюсь, — обещает Брэд, и в его взгляде столько эмоций, что Крис внезапно поддаётся порыву, обнимает напрягшегося альфу и шепчет ему в ухо еле слышно: — Спасибо. Через месяц они с Майклом переезжают в другой город. Ещё через долгие месяцы — разлука с Истинным Партнёром не может даваться легко — Крис приходит в себя и перестаёт думать о Брэде. Он счастлив, Майкл счастлив, и в их жизни наконец-то наступает благословенное спокойствие. Свадьба выходит скромной, на несколько человек — самые близкие друзья и родные, все те, кто необходим и важен. Крис чувствует себя просто потрясающе, и он так благодарен Брэду за понимание, и он так благодарен Майклу за то, что всё-таки не отпустил, и он готов повторить всем, кто готов слушать, как он, чёрт возьми, счастлив. Крис на третьем месяце беременности, когда Майкл встречает своего Истинного.