Голубое небо раскинулось над искрящимся морем. Оно медленно качало волнами, в которых играло солнце. Это был июль. Холодный сам для себя, но прекрасный.
Они были одни. Совсем. Как в одном из рассказов Бредбери*. Просто проснулись, и были одни.
- Бэкки, тебе наливать кофе? – спросил Чанель, и, не дожидаясь ответа, плеснул напиток в белый стакан. Освободившиеся из заключения запахи разнеслись по комнате, напоминая одновременно о бодрости и уюте.
Ответа не было. Высокий худощавый парень с черными волосам поставил кофейник на стол и быстрым шагом направился в соседнюю комнату. Его босые ноги быстро сокращали расстояние до стоявшей там кровати, посреди которой лежало белоснежное одеяло, по форме напоминавшее огромный валун. «Нет, только не это» - проносится в голове, глаза сами увлажняются, но облегчение накрывает волной, как только удается скинуть одеяло в сторону и позволить ему опуститься на пол огромным белым крылом.
Чанель облегченно выдыхает и садится на край постели, на которой свернулся колачиком другой оставшийся.
- Ты меня напугал, Бэк, - не то зло, не то радостно шепчет Чанель и проводит по выкрашенным в пшеничный цвет волосам Бэкхена.
- М? – щупленький парнишка открывает глаза и улыбается, - Чем я, не проснувшись, уже успел тебя напугать?
Чанель хотел сказать: «Тем, что тебя нет» - но не стал, потому что это знает каждый, но вслух никто эти слова никогда не произнесет – они слишком ужасны, уродливы, больны. Они заставляют грудную клетку сжиматься, давить на легкие, лишая вздоха.
- Хватит дрыхнуть, кофе скоро остынет, - Пак встал и потянул Бёна за руку, чья туша протащилась до края кровати и почти шмякнулась на пол, но в последний момент успела сориентироваться и быстро встать на ноги рядом с Чанелем.
Это было уже их семьдесят пятое утро в одиночестве на этой планете. Каждый помнил день, когда наступила тишина - когда исчезли все люди, все голоса, весь шум, создаваемый городами. Пропали любимая и выматывающая работа, фанаты, суетящиеся менеджеры. Пропали продавцы в магазинах, офисные служащие, бегущие куда-то каждый день. Остались только они двое, не считая животных, которых было почти не видно, птиц, насекомых. А еще солнце и небо.
Они сразу поехали к морю. Не понятно, почему, но так решили. Нашли недалеко от берега пустой дом, который пришелся им по душе. Его только построили, и эти двое стали первыми и, наверно, последними его хозяевами. Ключи? Они не нужны, когда собственность никому не принадлежала, когда ни у кого не было желания ее защищать.
Чанёль пробрался в библиотеку и нашел книги по радиосвязи, раздобыл нужную технику и вечерами проводил свое время в окружении больших томов и аппаратуры, надеясь услышать третий голос, на что Бэкхён все время вздыхал: «Тебе не стоило смотреть «Я-легенда» с Уиллом Смитом».
Каждую неделю они вдвоем ездили в город, набирали продукты, которые почему-то не портились. И это казалось до безумия странным.
Это было больше похоже на насмешку. Одну большую насмешку вселенной, которая, не давая умереть с голоду или исчезнуть со всеми, сказала им жить, надеяться и верить в то, что однажды вечером они смогут посидеть в большой и шумной компании, увидеть хмурую полноватую продавщицу в соседнем магазине или субтильного бариста в кофейне напротив.
Быть одному тяжело. Двоим, как оказалось, тоже.
Если Чанёль надеялся на то, что он сможет найти еще хотя бы одного оставшегося, то Бэкхён вел себя совершенно по-другому.
Бывают люди, которые, переживая стресс, стараясь не думать о последнем, беспокоятся совершенно о других вещах не настолько вселенского масштаба. Они проводят время за привычными занятиями и относятся к ситуации с непонятной окружающим глупостью и наивностью. Бэкхён был таким. Он много спал, ел, играл в видео-игры, которые только мог найти в магазинах. И единственное, о чем он «внешне» беспокоился было вопросами: не переиграет ли он во все игры и не закончатся ли новинки.
И всегда когда он завершал с успехом одну игру и тянулся к следующему диску, его взгляд тускнел и, казалось, обращался куда-то внутрь, к душе, которая тихо ныла о сложившейся ситуации.
В один из июльских вечеров Чанёль как обычно готовил ужин. Он решил обойтись самой простой яичницей с овощами. Также поставил на стол фрукты, которые можно макать в рядом стоящую баночку с Нутеллой.
- Бэк, идем ужинать, - басом позвал он одногодку, который снова рубился в игру, сев на полу и скрестив ноги. Он сопровождал свои действия громкими звуками и, убивая очередного зомби, кричал «на тебе», - Бэк, ты меня слышишь?
Чанёлю, проторчавшему несколько часов до этого у радиоаппаратуры и безнадежно уставшему, было не до шуток. Он просто подошел к телевизору и выдернул провод из розетки. Изображение на экране сжалось в узкую линию и исчезло.
- Эй! – моментально отреагировал Бэкхён, - Зачем ты это сделал?
- Пошли ужинать, - спокойно ответил Пак.
- Вообще-то я старше тебя, поэтому не приказывай, - начал раздражаться Бён.
- Зато ведешь себя как манн… ребенок, - Чанёль прикусил язык, вспоминая негласное правило, запрещающее разговоры о группе.
- Я не хочу есть, - Бэкхён поднялся с пола и поравнялся с Паком, - Ужинай один.
- Бэк, это не смешно, - Чанёль попытался схватить паренька за тонкое запястье, но тот вырвался и направился к стеклянной двери, открывающей путь к морю. Когда Бэкхён закрывал за собой дверь, он поглядел через стекло на Пака и, развернувшись, направился к берегу.
«Ну и катись».
Чанёль сел за стол. Над ним горела белая люстра в виде большого белого перевернутого лотоса. Пак взял непривычную вилку и разделил ей желток яичницы, который вытек золотом на тарелку, омывая порубленные овощи рядом.
- Придурок, - Пак бросил вилку на стол и закрыл руками лицо, думая о том, что нужно наведаться в аптеку за успокоительным. Дальше мысль быстро перебежала обратно к другому оставшемуся, и Чанёль сорвался со своего стула, который с грохотом упал на пол.
Но парню было наплевать. Он схватил с дивана плед, быстро обулся и вышел из дома. Снаружи его сразу обвил достаточно холодный ветер, он дул в лицо, принося с собой соленые капли. Пак сошел с небольшого крыльца на песок и, насколько возможно, быстро побежал в сторону моря.
Оно было цвета индиго. Волны набрасывались одна на другую, борясь за миллионы маленьких песчинок, которые были слишком малы, чтобы суметь остаться на месте. Они были похожи на людей, которых порой сбивали с ног обстоятельства, и им оставалось только прилагать все усилия с надеждой, что это поможет им выбраться.
Бэк нашелся у самой кромки воды. Он стоял, вглядываясь куда-то вдаль. Луна, казалось, смотрела прямо на него и приглашала к себе, выстлав серебристую ковровую дорожку прямо по волнам. Неожиданно Бэкхён выпрямил прежде ссутуленные плечи и сделал уверенный шаг навстречу луне. Когда он выходил из дома, то совершенно не думал об обуви, поэтому ступил в уже остывшее море босыми ногами. Но было плевать, он хотел просто идти вперед, пока бездна не заберет его из почти опустевшего мира.
Чанёль, казалось, был уже так близко, но все еще так далеко, чтобы почти животный крик, вырвавшийся из его груди и больше похожий на вой раненого зверя, достиг сознания Бэкхёна, когда тот сделал первый шаг.
Пак бежал, несмотря на утягивающий к земле песок, который будто сговорился с подлой луной. Чанёль даже не ругался, потому что времени на это не было. Плед давно полетел куда-то в темноту.
Младший влетел в море, не чувствуя, как белые кроссовки заливает водой, как мокнут джинсы, как вода забирается по штанинам вверх. Он буквально схватил Бэкхёна, который успел зайти в воду по пояс, за ворот футболки сзади, утягивая старшего назад, к себе, от чего тот не удержавшись на ногах и падает на Чанёля.
Вода накрывает их, и внешне спокойное море сразу поражает шумом внутри себя. Пак первым вырывается на волю, все еще зажимая в руке ворот футболки Бэкхёна, который барахтается в черной с серебристыми от луны прожилками воде. Чанёль тянет парня вверх, заставляя того сделать такой желаемый глоток воздуха, доказывающий, что он хочет жить.
Теперь он может ругаться. Он что-то кричит, кажется, больше самому себе или куда-то во вселенную. Рука теперь сжимала майку в районе груди, но сама хватка стала еще сильнее. Она стала стальной, чтобы не упустить пойманного, который пытается откашляться и послушно тянется к берегу. За пару шагов до него, Пак пропускает Бэкхёна вперед, буквально толкая того на песок. Бён падает, а мелкие песчинки неприятно забиваются под ногти, но ему плевать.
Пак делает шаг на берег. Вода попала в рот, из-за чего на языке появился привкус соли с йодом. Еще шаг. Младший резко нагибается, хватает Бёна за плечо, разворачивая к себе лицом…
Тяжелый кулак Пака приходится чуть ниже скулы. Голова Бэкхёна от удара повернулась влево, место с будущим синяком начинает буквально гореть, но Бён даже не смеет повернуть лицо к Чанёлю, продолжая смотреть куда-то в сторону. Ему больно, но Паку больнее.
- Не смей, понял?! – кричит он, тряся Бэкхёна, снова ухватив за ворот, - Ты! Не смей! Ты не такой! Так поступают только эгоисты.
Пак еще секунд тридцать встряхивает Бэкхёна, прося его посмотреть на него, но потом отпускает и утыкается тому в грудь. Он бьёт руками по песку рядом с лицом Бэкхёна. Бесчисленные песчинки отлетают и попадают на щеки, губы, волосы обоих.
- Зачем? Ты не слабак, Бэк!.. – громко шепчет Пак, - Смерть не выход. Разве тебе не для кого больше жить? А что если ты уйдешь? Зачем мне будет жить?! Ты хочешь убить нас обоих? Бэк?
Но Бэкхён молчит. Он все так же смотрит в сторону, а из глаз текут слезы.
***
Следующее утро встречается в полной тишине. Бэкхён в темных джинсах и серой толстовке, поверх которой повязан фартук, стоит у плиты, готовя завтрак – попытку загладить свою вину. Когда Чанёль выходит из своей комнаты на кухню, залитую белым светом, то первым делом цепляет взглядом спину Бэка, который, судя по звукам, взбивает яйца для омлета.
Пак проходит в туалет, умывается чистит зубы и все так же без единого звука возвращается на кухню, чтобы сесть за стол с уже готовым завтраком. Картина, кроме как стола, не меняется: Бён все еще повернут к Чанёлю спиной. Слышится звянькающий звук металлических палочек и хруст овощей, которые Пак задумчиво и слишком медленно пережевывает.
- Чаньёль-а, нам, наверно, нужно поговорить, - начинает Бэк, в то же время натирая кухонный стол, - Мне нужно извиниться за вчера…
Бэкхён еще что-то говорит, пытаясь из себя выдавить что-то связанное и неловкое, не замечая, как утихло позвякивание палочек.
- Прости меня, Чан…
Бён, наконец, оборачивается, но видит пустоту, потому что не видит ничего живого перед собой. Взгляд утыкается в белые стены напротив, потом опускается чуть ниже до такой же белой барной стойки, которая имитирует обеденный стол. Тарелка с недоеденным омлетом с рисом, рядом гарниры, и палочки, которые перекрещенные лежат рядом на столешнице.
- Чан… - тихо выпускает Бэк, из его рук падает тряпка, которой он, кажется, вечность назад, натирал до дыры стол. Раздается громкий шмяк той самой тряпки об пол. Бён подносит руки ко рту, чувствуя, как начинает задыхаться от подступающих слез. Еще несколько десятков секунд он сверлит взглядом столовые приборы, которые еще хранят тепло рук Пака, не решаясь сделать шаг, не поверить глазам.
Бэкхён обходит на трясущихся – «Вот и все, это конец!» - ногах, огибая барную стойку, тут же замечая темную макушку Чанёля. Сердце обрывается куда-то вниз, в пустоту. Дыхание замирает, ноги подкашиваются, и все те слезы, которые сдерживались странной смесью надежды и безнадеги одновременно, хлынули из глаз. Бэкхён разревелся, как плачут дети, громко, с воем, прижимая ладони к лицу.
В это время Пак понял, что «перестарался» в своей мести, бросился к ревущему Бёну, обнимая и пытаясь отвести его мокрые от слез руки от лица, чтобы посмотреть в глаза и чтобы он прочитал в паковских: «Бэк, я рядом. Смотри! Я не уйду!».
- Прости меня, Бэк, - шепчет Чаньёль, прижимая худую фигурку Бёна к себе.
- Зачем ты так? Это жестоко! Я понял все еще вчера… - воет тот. Младшему удаётся, наконец, отвести руки старшего, и он видит обозначившееся место удара на лице. Он осторожно дотрагивается чуть грубоватыми пальцами до влажной кожи, будто сейчас еще не совсем проявившийся синяк исчезнет, а вместо этого улицы заполнятся шумом толпы, машин.
***
Через пару дней Чан перестал замечать синяк Бэка. Не то, потому что он начал рассасываться, не то, что Бён старался его упрятать под тональный крем. Но как бы то ни было, они были вдвоем, а это – в опустевшем мире – было то, за что стоит цепляться.
- Бэк, я знаю, чем мы сегодня займемся, - громогласно возвестил Чанёль на восьмидесятое утро, - Мы будем запускать воздушных змеев!
Пак стоял, уперев руки в бок, в проёме между кухней и гостиной, где, сидя по-турецки, Бэкхён играл в очередную войнушку. Но как только он услышал столь странное предложение, он оглянулся и посмотрел на Чана.
- Только не говори, что ты серьезно, - почти с сарказмом спросил Бэкхён, - Где мы с тобой найдем этих змеев?
- А само предложение тебя, значит, не смущает, - подколол в ответ Пак, - Поехали в город. Я видел там магазин с такими штуками.
- Но… - попытался возразить Бэк, но Чанёль его перебил:
- И не думай упираться. Грех такую погоду упускать!
Полтора часа в машине, взлом небольшого магазина с игрушками (эх, полиция не видит!), и они у моря с яркими тканевыми полотнами, натянутыми на упругие прутья. Пак выбрал себе большого красного змея с огромными оранжевыми хвостами, а из его нарисованного рта вырывался почти настоящий язык пламени.
Бэкхён выбрал змея поменьше, но не менее красивого: он был белый с прорисованной золотой краской чешуей и золотыми ленточками. Он не изрыгал пламени, но в его изумрудно синих глазах металась сила, равная огню.
- Ну что! Запускаем! – крикнул Чан, как только разобрался со своей катушкой и расправил спутавшиеся от нахождения в пакете ленточки. Пак ринулся вперед по песку, и ветер подхватил игрушку, которую отпустили большие руки. Змей взмыл вверх и полетел за своим мчащимся вперед хозяином.
- Смотри, Бэк, я повелитель дракона! – донеслось до Бёна, когда он, наконец, распутал ленты своего змея и крепко зажал катушку в руках.
- Мог бы и подождать! – крикнул Бэкхён и тоже побежал вперед. Его змей был не так быстро поднят ветром в воздух, но он тоже скоро воспарил, и его золотая чешуя заблестела на солнце.
Ченёль успел отбежать метров на сто, когда Бэк только приготовился бежать. Но Бён старался его нагнать: минус десять метров расстояния, минус двадцать. Когда промежуток сократился вдвое, Чан, как показалось издалека Бэкхёну, оглянулся и, широко улыбнувшись, прибавил скорости.
- Эй, подожди! – крикнул Бён красному дракону и его хозяину.
Его собственный белый змей уже сильно бился об ударяющие потоки воздуха, но хозяин по-прежнему тянул его за собой в попытке догнать другого. Ранее незаметный песок теперь засасывал ноги, а Чанёль все бежал и бежал, но Бэкхён его пока мог видеть.
- Чан, подожди! – снова крикнул парнишка, но ветер унес его слова в противоположную сторону. Его охватило отчаяние.
Чан убегал. Чан растворялся.
Нет, он не просто растворялся в горизонте. Он исчезал. Исчезал в уносившем его ветре, рассыпался, как песчаная фигура. Напоследок, Бэкхён увидел, как Чан чуть повернулся к нему лицом, выглядывая из-за плеча, но продолжал бежать. Он снова широко улыбнулся, рассыпаясь на лету. И исчез.
Бэкхён остановился, но не в силах стоять, рухнул на прохладный и влажный песок. На его глазах растворился в воздухе еще один человек, еще один друг, еще одна жизнь.
В глазах застыли ужас и боль, все тело затрясло в самой настоящей истерике. Бэкхён кричал, выл, кусал до крови губу и правую руку, чтобы как-то отвлечь физической болью настоящую боль внутри.
Вот ветер принес красного змея, который лишился своего хозяина. Повелитель пламени лег на валяющуюся белую с золотым ткань рядом с хрупкой фигуркой парнишки, захлебывающегося в собственных слезах. Большой змей, казалось, улыбался так же, как и его хозяин, только еще и мог раскрыть большую пасть и дыхнуть огнём, который согреет душу. Но это была просто ткань. Детская игрушка, которая принесла море боли.
***
- Бэк, проснись… - послышалось откуда-то издалека, - Бэк, ты в порядке? Почему ты плачешь? Сон плохой?
Вопросы сыпались. Голоса. Много голосов. Бён разлепил глаза и увидел лица. Машина компании, в которой, он, Бэкхён, видимо заснул, пока она все добирались до места назначения. Вот обеспокоенный Сухо, вот Сехун, вот Кёнсу, вот Чан… Чан…
- Бэк? – позвал последний, - Ты себя хорошо чувствуешь?
- А, да… - не сразу отозвался парень.
- Тогда пошли, у нас концерт, - улыбнулся Пак и открыл дверцу микроавтобуса.
Бэкхён вышел последним. Водитель подъехал с черного входа, поэтому фанатов здесь не было. Только осенний воздух, огромное здание, невысокие деревья с краснеющими листьями, а где-то за ними два воздушных змея: красный, что побольше, и белый с золотым, в чьих нарисованных изумрудных глазах раскинулось море.
*Рэй Бредбери «Каникулы»
