Розмарин – классическая пряность с сильным душистым ароматным сладковатым и камфарным запахом, напоминающим запах сосны, и очень пряным слегка острым вкусом. Употребляется для обработки рыбы, в небольшом количестве добавляется к овощным супам и блюдам, в салаты, мясные фарши, к жареному мясу, жареной птице, к грибам, красно- и белокочанной капусте и к маринадам. Придает приятный вкус мягким сырам, картофелю, мясу дичи, рыбе и сдобному тесту.
– Все еще не думаю, что это хорошая идея. Красные буквы равнодушно сияли отражающимися в глянцевой поверхности лучами солнца. Хантер глубоко вздохнул, переступая с ноги на ногу. Джесси закатил глаза и добродушно фыркнул, толкая его в плечо. – Ты отмазывался уже дважды, Кларингтон. На этот раз у тебя ничего не выйдет, так что – вперед и с песней. – Впейёт и с спьесней, – передразнил его Хантер, глубоко вздыхая и направляясь к черному ходу вслед за боссом. Боссом. Ну надо же. Еще год назад он бы отмахнулся на подобное заявление, но сейчас лишь покорно следовал за копной прыгающих каштановых локонов к той самой черной железной двери, с которой в свое время было связано так много всего, а теперь… теперь это просто дверь. Дверь в чужой ресторан. – Алоха, аборигены! Эм-Си Джесси ин да хаус! Хантер закатил глаза – не в первый, и уж точно не в последний раз за сегодня – и покачал головой, прикрывая лицо ладонью и с некой опаской подсматривая сквозь щели между пальцами за тем, как на вскинувшего руки Сент-Джеймса оборачивается весь чертов персонал «Whistle». – Вау, сегодня что, пятое? Да ты пунктуален! – воскликнул где-то неподалеку Андерсон, и Кларингтон хмыкнул, потому что – твою мать, он так чертовски скучал. – О, нет, да ну нахрен, пресвятые макароны, не верю, что ты уговорил его, это же… – Су-шеф «Вкусового Адреналина», известный вам, смертные, как Хантер Кларингтон – это ты хотел сказать? В любом случае – да, именно он. Джесси развернулся к нему с довольной улыбкой чеширского кота, и Хантеру не оставалось ничего другого, кроме как выдохнуть, выпрямить спину и с гордо поднятой головой встретить все, что его ожидало. – Чтоб меня, это и правда он, – почти благоговейно выдохнул Сэм, и – ладно, может быть, ему стоило прийти сюда раньше. Пока по кухне, смешиваясь с немного прелым и будто бы застоявшимся ароматом розмарина, разливалось всеобщее удивление, Кларингтон неуверенно осматривался по сторонам. За три месяца здесь, на самом деле, мало что изменилось, однако глаз то и дело цеплялся за различные мелочи – будь то новое рабочее место Блейна, отросшие и убранные в хвост волосы Сэма, выкрашенные синим тоником выбивающиеся из-под колпака пряди Тины или сверкающее серебром кольцо на безымянном пальце вцепившегося в меню и замершего на пороге зала Хаммела. – Твою мать, ну разве ж так можно! – сбрасывая с себя оцепенение, пробормотал Андерсон. Он встряхнул кудрями и в три огромных шага преодолел расстояние между ними, моментально сграбастав Хантера в объятия. – Говнюк, мы думали, что больше никогда тебя не увидим… – …совсем позабыл о родных краях, – притворно всхлипнул Ник, и Джефф провел большим пальцем по его щеке, стирая несуществующие слезы. – Задушишь, – прохрипел Кларингтон, слезящимися от недостатка кислорода глазами глядя на улыбающегося от уха до уха Майка. – Так тебе и надо, козлина, – буркнул Блейн, не расцепляя объятий и поворачивая голову к остальным. – Эй, как насчет массовой давки? И все, включая даже неуверенно переминавшегося на пороге раздевалки Чендлера, рванули в их сторону, и Хантер чувствовал все новые и новые прикосновения к своим рукам, плечам, спине, и воздуха катастрофически не хватало, а стоящий чуть поодаль Джесси до усрачки бесил своей самодовольной ухмылкой, но – черт, как же он скучал. Скучал по этим наглым усмешкам парней, по наполненным сентиментальностью вздохам девушек, по сверкающим с утра белизной кителям, на которых к вечеру расцветают кляксы всевозможных соусов, по хромированным столешницам и жужжащему в воздухе перманентному возбуждению. По грязным шуточкам горячего цеха, здравомыслию холодного, приторности кондитерского; по стычкам с местными официантами, по их дурацким подтяжкам; по барменам с их слишком профессиональным юмором, по Куинн, все еще закатывающей глаза на каждую реплику Пака несмотря на то, что они официально встречались уже больше полугода, по вечно косячащему товароведу Арти и, конечно же, по невозмутимой, отстраненной и всевластной… – Ну надо же. Пожаловали, дезертиры. Хантер улыбнулся, покачав головой, и когда толпа вокруг него расступилась, на пороге кухни, гордо скрестив руки на груди и теребя длинными пальцами серебристый свисток на цепочке, предстала сама Сью Сильвестр. – О, не начинай, мы это уже проходили, – Джесси добродушно закатил глаза, подходя к бывшей начальнице и обнимая ее за плечи. Сью поджала губы, шагая в сторону и окидывая Сент-Джеймса презрительным и немного тоскливым взглядом. – А мне не сложно повторить в третий раз персонально для тебя, а для вот этого, – она лениво махнула рукой в сторону Кларингтона, – в первый: изменщикам на этой кухне не место. – Брось, – Джесси весело фыркнул, отбирая у Тины яблоко, взятое для салата, и зарабатывая от нее же легкий шлепок по руке, – все обсуждалось уже миллион раз: мы не изменщики, потому что «Адреналин» – такой же ресторан Купера, как и «Whistle»… – Вот только начальник у вас другой. Эта курица – как ее, Коркоран?.. – Хватит, боже. Шелби профессионал, к тому же всего лишь совладелец; да и тем более, тебе ли не знать, что Купер далек от всей этой «кухонной атмосферы»? – Сент-Джеймс откусил едва ли не пол-яблока и громко зачавкал, пожимая плечами в ответ на взгляд поморщившегося Курта. – Тем не менее, это не меняет фути: мы в одной рефторанной фети, а жнащит, ражвяжывать войну на пуфтом мефте не имеет фмыфла. – Если нет разницы – чего ж тебе тут не работалось? – Сильвестр сверкнула глазами, и – честное слово, Хантер готов был поклясться, обидой в ее голосе можно было приправлять маринады. Джесси вздохнул и, расстроенно повертев между пальцами огрызок, метким броском отправил его в ближайшую корзину, чуть оборачиваясь на звук открывающейся двери из зала и отвечая: – Мне почти тридцать, Сью. Ты правда думаешь, что в моем возрасте стоит упускать возможность стать шефом? – Старпер, – шутливо хмыкнула вплывшая на кухню Холли. Она оставила поцелуй на щеке своего мужа, и тот с наигранной суровостью нахмурился и щелкнул ее по носу. – То, что ты младше меня на пару лет… – Кхм-кхм-пять-кхм-кхм… – …и временно исполняешь обязанности управляющей, не дает тебе права язвить, миссис, – закончил он, поджав губы и наклонившись к уху Холидей. – Ты будешь наказана… – Боже, год, как поженились, а все такие же блевотно приторные. Кларингтон вздрогнул, зажмуриваясь. Если бы не голос, он мог бы подумать, что это Сантана, но та где-то пару месяцев назад взяла длительный отпуск и, прихватив с собой Бриттани, укатила в кругосветное путешествие, не обозначив точную дату своего возвращения. Да и, ну, голос был мужским. Да и – ох, серьезно, просто… этого стоило ожидать. – Привет, ми-и-илый, – обойдя стойку с заказами и опасно прищурившись, протянул Себастиан. – А ты не говорил, что придешь сегодня… – Ты спал, когда я уходил. Да и я не был уверен наверняка, – Хантер потер шею ладонью, проклиная себя за недавно приобретенную привычку оправдываться – просто потому что со Смайтом нельзя по-другому. И он уже боялся того, что должно было последовать дальше. Ибо эта тема целых три месяца дамокловым мечом висела над их отношениями – с того самого дня, как Джесси позвал его на должность су-шефа в новый ресторан Купера, а он не смог, да и не захотел отказать. Ладно, может быть, он преувеличивал, потому что, несмотря на всю нестабильность и вспыльчивость Себастиана и его собственную периодически дающую сбои нервную систему, он с трудом мог вообразить причину, по которой мог бы добровольно отказаться от этого невыносимого заносчивого засранца. Однако факт оставался фактом: теперь они работали в разных местах, их выходные (которых у Кларингтона, собственно, практически не было) не совпадали, и Смайт все еще (уже три гребанных месяца!) не мог простить ему самовольное решение об уходе из «Whistle». И хотя он уже давным-давно перестал ночевать на диване и вновь вернулся в их спальню к прижимающемуся к нему ночами (но все еще недовольно сопящему) Себастиану, Хантер чувствовал, что тут нечто более серьезное, чем просто молчаливая обида или детское упрямство. Но он никак не мог понять, что именно, потому что Смайт молчал, а Хантер – ну, Хантер не был экстрасенсом. – Хм, – невероятно многословно ответил на его бормотание Себастиан, и – ладно. Сью и Джесси возобновили свою дискуссию о правах последнего в компании Кларингтона находиться на кухне «чужого ресторана, из которого вы позорно свалили», все постепенно возвращались к работе, и Хантер воспользовался возобновившимся гомоном для того, чтобы подойти к все еще с преувеличенным любопытством рассматривающему потолочную плитку Себастиану и ненавязчиво обнять его со спины. – Хэй, – выдохнул он в его шею, чувствуя, как по коже Смайта бегут мурашки. Он улыбнулся, сжимая его талию чуть крепче и ощущая, как в собственной груди разливается сладкое и пенящееся, словно кипящее молоко, тепло. Даже полтора года спустя это казалось таким чертовски странно-необычным-приятно-неожиданным, и он никогда раньше не поверил бы, что ему будет нравиться нечто подобное – но так оно и было, и, в таком случае, к черту предубеждения. – Хэй, все нормально? Себастиан какое-то время не двигался, и Хантер видел, как подрагивают его ресницы и крылья носа. Наконец, он расслабился в руках Кларингтона и чуть откинул голову на его плечо, тихо и протяжно выдыхая. Надежно скрытые шкафами с инвентарем, они словно были в своем собственном маленьком окруженном хромированными стенами мире, пока вокруг бурлила кухонная суета, и Хантер был благодарен этой перестановке, потому что быть скрытыми ото всех и отстраненно наблюдать со стороны за привычной каждодневной рутиной было непривычно, интригующе и необычайно спокойно. – Нормально, – Смайт пожал плечами, неосознанно барабаня длинными пальцами по опустившимся к его бедрам ладоням Хантера. – Нормально, да. Извини, что в последнее время веду себя как стерва. – В последнее время… – с наигранной задумчивостью протянул Кларингтон, зарабатывая неслабый удар в плечо, – ауч, ладно, молчу. – Лучшее, что у тебя получается, верно. – Не зарывайся. Хантер надавил большими пальцами на тазобедренные косточки Себастиана, и тот закатил глаза, вновь откидывая голову на его плечо. Несколько долгих минут они наблюдали за слаженной работой Тины и Майка, беготней Рейчел и Чендлера, шуточной перепалкой Сэма, Дэйва и Блейна и, кажется, нешуточной – Джесси и Сью. Кларингтон чувствовал себя в своей и не в своей тарелке одновременно. Это смущало, сбивало с толку и настораживало, потому что он не мог понять, что именно происходит, и непривычно молчаливый Смайт совершенно не способствовал решению его проблемы. – Увидеть тебя здесь было… странно, – внезапно произнес тот, и Хантер наклонил голову в сторону, прислоняясь лбом к железной дверце шкафа в надежде прийти в чувство. – Все же стоило тебе сказать, но я правда не был уверен сам, что… – Забей, серьезно. Я имею в виду то, что сказал, – Себастиан пожал плечами, по-прежнему глядя прямо перед собой в одному ему известную точку в пространстве. – Это было странно. Просто странно. Просто. Как будто у него что-то бывало просто. Его «просто» означало «просто маленькая тележка с дерьмом около огромного вагона с навозом» или что-то типа того. В общем, что угодно, только не «просто». – Не додумывай, – и – ладно, Хантеру пора перестать удивляться тому, что все его мысли перед Смайтом как на ладони. – Не недоговаривай, – парировал он, по-детски высунув язык. Смайт не успел огрызнуться, потому что в их хромированный мирок ворвался растрепанный и довольно улыбающийся Джесси. – Я выбил нам полчаса «в родном краю»! – Его глаза сверкали, и Кларингтон просто был рад, что хоть кто-то из них полон энтузиазма. – Вперед на сборы новостей и сплетен!.. – Ты меня бесишь, – хмыкнул Хантер, делая шаг на свет и вновь попадая в объятия вездесущего Андерсона. – Чувак, блин, я так скучал! Ты реально козел, раз не приходил так долго… – Не драматизируй, – Кларингтон закатил глаза, неохотно похлопывая друга по спине. – Мы виделись две недели назад на вечеринке по случаю вашей с Хаммелом помолвки. – Но это не то, – засопел тот ему в плечо. – Это не та атмосфера, и вообще… – Снимите комнату, – буркнул Смайт, отталкивая их со своего пути, подхватывая со стойки только что принесенный Джеффом штрудель и возвращаясь в зал. Блейн неуверенно поджал губы. – С ним все в порядке? – Ты знаешь его дольше меня, эй, – Хантер фыркнул на тихое «но не так близко, слава богу», – и да, он порой истерит, но… он в норме, правда. Не то, чтобы он на самом деле был в этом уверен. – Ну, в таком случае, хрен с ним, – Андерсон мгновенно переменился в лице, задорно хлопнул в ладоши и подтолкнул Кларингтона вглубь кухни. – У нас всего полчаса на то, что бы восполнить трехмесячный пробел в твоих знаниях о жизни «Whistle»! – Меньше пафоса и больше дела, друг, – хмыкнул Хантер, краем глаза отмечая, как Холли утаскивает Джесси в сторону подсобки. Они, должно быть, шутят… – Итак, мое новое рабочее место, – Блейн любовно огладил бывший стол Сент-Джеймса, попутно смахивая с него несуществующие пылинки – и плевать, что вся поверхность была покрыта подсохшими пятнами черт знает чего. – Мы с тобой теперь, вроде как, вновь на одной ступени. – И как тебе в должности местного су-шефа? – Кларингтон спрятал смешок за кашлем, косясь на красную вышивку с указанием должности на лацкане его кителя. Красную. Мать его. Вышивку. Крестиком, блять. – Это Курт, – смущенно пробормотал Блейн, встряхивая волосами и беря себя в руки. – Ну, знаешь, неоднозначно. Ответственности больше, но и платят достаточно, а при условии грядущей свадьбы это нехилый бонус, между прочим. Как дополнение – ключ от персональной раздевалки, хотя я ею почти не пользуюсь – надо быть ближе к народу, если ты понимаешь, о чем я. Правда, на выходных все время выдергивают на работу, потому что поиски второго су-шефа как-то… не идут. Роуз, ну та, которая сменщица Джесси, вскоре после его ухода окончательно разосралась со Сью и ушла, поэтому… ну, сам понимаешь. – Понимаю, – пробормотал Хантер. У него выходных не было уже очень и очень давно по той же самой причине – даже сейчас они с Сент-Джеймсом отлучились всего на пару часов под официальным прикрытием «рабочего визита», который сам Джесси, например, прямо сейчас проводил в кладовке со своей новоиспеченной женой. Блеск. – Эй, Блендер! С другого конца кухни его окликнул несущий в руках огромный окорок Дэйв. Хантер закатил глаза, потому что, видимо, понятие субординации местным обитателям было незнакомо. – Как поживает твоя мама? – продолжил Карофски, как-то странно, будто бы сдерживая смех, поджимая губы. Андерсон внезапно ощетинился, подбираясь и предостерегающе выставляя палец. – Даже. Не. Думай. – Дэвид хмыкнул, проплывая мимо, и Блейн проследил за ним взглядом до тех пор, пока тот не скрылся за загораживающими его рабочее место висящими сковородами. – И что это было? – поинтересовался Хантер, потому что – ну, это правда было забавно. Блейн отмахнулся, устало вздыхая и качая головой. – Многое изменилось здесь. Кто-то, – кивок в сторону Тины, – покрасил волосы, кто-то, – улыбка в сторону Курта, – помолвлен… А кто-то набрался дурацких шуточек… ну, ты понимаешь. – …нет?.. Андерсон раздраженно оскалился в сторону Карофски и процедил сквозь зубы: – Про «мамку». Кларингтон завис на мгновение, после чего разразился хохотом, на который обернулась едва ли не половина кухни. – Погоди, ты серьезно? – он чувствовал, как сводит живот, и вытер выступившие на глазах слезы. – Блять, уффф, погоди, дай отдышаться, это… вау. – Это не смешно, на самом деле, уже месяц как не смешно, – огрызнулся Блейн, скрестив руки на груди и цокнув языком в чисто хаммеловской манере. Муж и жена, как говорится. – Просто не обращай внимания, – поддакнул Майк, пожимая плечами и продолжая крошить лук порей. – Он пытается свести все разговоры к этой теме, но мы, вроде как, уже приноровились, и вообще… – Эй, бро! У тебя с собой телефон? – Хантер дернулся и обернулся на зов буквально подпрыгивающего на своем месте Сэма. – Да, а что? – Круто! – Эванс воодушевленно щелкнул пальцами. – Доставай! Кларингтон пожал плечами и полез в карман, с любопытством наблюдая за тем, как Сэм ловко заворачивает пучок укропа в мокрое полотенце, после чего подносит его к лицу и расплывается в укуренной улыбке. – Сфоткай меня! – Хантер закатил глаза, но не успел даже открыть камеру, как был остановлен. – Погоди, мне нужно фото в стиле Биг Босс и его Большой Косяк, понимаешь, да? – Ты сам как один сплошной большой косяк, – хохотнул Дэйв, и Кларингтон прыснул, делая снимок. Эванс прищурился и принял новую позу, одновременно отзываясь сквозь зубы: – Тебе не удастся меня унизить. Моя мама говорит, что я самый лучший. – О да, она прожужжала мне об этом все уши. Ну, знаешь, вчера, после нашего традиционного марафона… Карофски расхохотался и пригнулся, уворачиваясь от ударов мокрым полотенцем, пока Коэн-Ченги неодобрительно качали головой, а где-то около стойки неуверенно хихикал Чендлер. – О чем я и говорил, – подытожил Блейн, ведя Хантера в сторону кондитерского цеха, и – ладно, Кларингтона буквально пошатнуло от дежавю, отсылающего его к воспоминаниям о самом первом дне здесь. И, если честно, он не понимал, что чувствует – но это явно было нечто тяжелое, душное и разъедающее внутренности одновременно. – И как же так вышло, что Хаммел-Андерсоны пойдут под венец раньше вас? – поинтересовался он у Ника просто для того, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Дюваль разогнулся и почесал щеку, оставляя на ней след муки, который стоящий рядом Джефф поспешил стереть большим пальцем – и это было новое дежавю, и Хантеру казалось, что он не продержится здесь до конца отведенного ему получаса. – Мы тут и так самая сладкая парочка, – самодовольно заявил Стерлинг, поддерживаемый согласным хмыканьем своего парня. – Никто ведь не хочет умереть от сахарного диабета? Он озорно подмигнул Хантеру, и это был чертов третий толчок, и – о, ему однозначно надо было валить отсюда. – Эм… может, заглянем в зал? – неуверенно предложил он Блейну, чувствуя, как от душистого, пряного аромата розмарина кружится голова и становится тяжело дышать. – Отчего бы и не заглянуть, – улыбнулся тот, ничего не замечая, и в такие моменты Кларингтон как никогда радовался простодушию друга. – Хантер, чувак! – Финн едва ли не задушил его в объятиях, и если в случае с Андерсоном эта фигура речи означала лишь то, что Хантер чувствовал, как трещат его ребра, но с Хадсоном он буквально не мог вздохнуть, против воли вжимаясь носом в крепкое плечо. – Сколько лет!.. – Да перестаньте, чтоб вас, мы же виделись на той вечеринке… – Нет, братан, не считается, – со стороны стойки хостес подоспел улыбающийся Пак, и Кларингтон, изо всех сил старавшийся изобразить раздражение, едва сдерживал растущее в груди чувство эйфории и спокойствия от долгожданного возвращения домой. Потому что – ну, это ведь не дом. И это неправильно. – Сколько битых бутылок на твоем счету теперь, когда ты без Холли? – поинтересовался он у Финна, на что тот оскорбленно всплеснул руками (почти роняя пустой бокал со стойки). – Эй! Моя координация улучшилась! Спасибо Рейчел с ее идеей записать на курсы танцев и… – Когда Хаммел успел сделать всех вас такими геями? – бросил пронесшийся мимо Себастиан, и Хантер гордо улыбнулся, потому что – о да, это его мальчик. – Чья бы корова мычала! – откликнулись одновременно невесть когда успевшие воссоединиться Курт и Блейн. И вот теперь – теперь это слишком. – Я думаю, я… – Кларингтон неуверенно покосился в сторону кухни, встречаясь взглядами с замершим в дверях Смайтом. Тарелки в его руках подрагивали, и он просто смотрел на Хантера, на окружающих его коллег – бывших коллег – и… это было так чертовски странно, потому что лицо его было отрешенным и каким-то нечитаемым, пока он, сфокусировавшись на вопросительно вздернувшем бровь Кларингтоне, не дернулся, как-то фальшиво, ломано улыбаясь и направляясь в сторону клиентов. Хантер вздохнул, чувствуя, как перечный осадок в горле скапливается и застревает противным колючим комом где-то посередине трахеи. – Думаю, мне пора, – после продолжительной паузы закончил он, без особого энтузиазма улыбаясь удивленным друзьям, потому что на самом деле ему не хотелось уходить, но так было нужно, даже если он сам еще не понял, почему. – Ты уверен? – Блейн выглядел озадаченным, а в его глазах читалась неприкрытая забота, и – это слишком, слишком много всего. – Да, я… надо работать. Скажите Джесси, что я вернулся в «Адреналин», и вообще… да. – Заходи еще, – как-то нерешительно произнесла Куинн, и ее чертов проницательный взгляд заставил его хотеть провалиться под землю прямо здесь и сейчас. Потому что, кажется, она раньше него поняла, что он вряд ли посетит их снова. – Конечно, – Хантер предпринял еще одну заведомо провальную попытку искренне улыбнуться, после чего вяло махнул рукой и развернулся на пятках, выходя через главную дверь. Только на улице ему удалось вздохнуть полной грудью, но даже этот глоток воздуха потерялся где-то на полпути к легким, отчего он судорожно закашлялся до выступивших в уголках глаз слез. Он не мог сказать, что жалел о своем визите. Но и счастливее он не стал. Это было странно, сложно и непонятно, пропитано иррациональной тоской и какой-то фантомной болью, словно он окунулся с головой в тот омут эмоций, который последние три месяца наблюдал в усталых зеленых глазах просыпающегося, стоило ему тихонько проскользнуть под одеяло, Себастиана. Всего было слишком много, но одно Хантер знал точно. Все было очень плохо.***
Все очень, очень плохо. Хантеру, на самом деле, хватило двух рабочих смен, чтобы, наконец, понять, что его гложет. В «Вкусовом адреналине» было новейшее оборудование, кафельные стены почти резали глаз своей нетронутой белизной, но его коллеги и подчиненные… Это, бесспорно, были талантливые и работоспособные ребята, но он сразу заметил перемену после одного единственного визита в «Whistle», заметил то, на что раньше не обращал или не хотел обращать внимания. Это состояло из мелочей – то, как он смотрит на часы в ожидании окончания очередного рабочего дня, то, как против воли натянуто улыбается в ответ на шутки горячников, откровенно не понимая их чувство юмора, то, как таскает с собой в курилку вообще-то совершенно не курящего Джесси, просто чтобы хоть с кем-то обменяться парой слов и не одичать окончательно, и то, как тот жалостливо смотрит на него в ответ, словно понимая что-то, чего он сам не понимал; это состояло из мелочей, но формировалось в огромный снежный ком непонимания, неудовлетворенности, отчужденности и бесконечного уныния, и Хантеру хватило одного гребанного визита в «Whistle» и двух гребанных рабочих смен после, чтобы понять, что он безумно, нечеловечески, неописуемо скучает по старому ресторану. Он, вообще-то, никогда ни по кому и ни по чему не скучал, поэтому это было чем-то новым и необъяснимым – до тех пор, пока у него и Себастиана, наконец, впервые за долгие недели не выдался общий выходной – тот день, который они провели, не вылезая из постели, тот день, когда Смайт молчал, сжимал его в своих объятиях так крепко и смотрел на него с такой иррациональной тоской в глазах, будто боялся больше никогда не увидеть. Кларингтон скучал. Скучал так сильно, что сводило скулы, щипало в глазах и спирало дыхание – и он ненавидел это всей душой. Ненавидел собственную привязанность к месту, которое успел назвать домом, и людям, которые чуть больше чем за год стали для него его единственными друзьями. Он чувствовал себя слабым и жалким, и все было очень, очень плохо. – У нас возврат карбонары, – Китти с характерным стуком опустила тарелку на стойку, раздраженно вздыхая и скрещивая руки на груди. Кларингтон вздрогнул, отводя взгляд от настенных часов и мысленно чертыхаясь из-за собственной несобранности и ничтожности. – Недостаточно аль денте, видите ли. Ее голос сочился ядом, и Хантер бы обязательно поморщился в ответ на это, если бы не был так же раздражен. И удивлен. И возмущен. Но больше все-таки раздражен. – Какого хрена?! – он швырнул скомканное полотенце на стол, упираясь руками в хромированную поверхность и медленно считая до десяти. – Эй, расслабься, – Джесси мягко потрепал его по плечу, сочувственно поджав губы. – И на старуху бывает проруха. – Хуюха, блять, – Кларингтон скрипнул зубами, резко разгибаясь и глядя на Сент-Джеймса сверху вниз, – третий день подряд? – Ну, вчера это была не паста… – неуверенно протянул тот, хотя не нужно быть гением, чтоб понять, что он сконфужен. И удивлен. И не уверен в собственных словах. Но больше все-таки сконфужен. Действительно, это началось в понедельник с недожаренного тартара, продолжилось во вторник пережаренным кордон блю и недосоленным цезарем, и вот теперь, в среду, венчалось гребанной карбонарой, которая, видите ли, недостаточно, блять, аль денте. Охуенно. – То есть ты не считаешь это странным? – Хантер сверкнул глазами, сжимая кулаки и глядя прямо в глаза Джесси. Тот пожал плечами, запуская пальцы в собственные волосы. – Ну, эм, ты мог ошибиться, никто не застрахован, хотя ты су-шеф и это недопустимо, но… – Вот именно, блять. Я двадцатишестилетний су-шеф с семилетним опытом работы во всех цехах и на всех позициях. Я даже официантом, мать его, работал. Я не мог ошибиться. Не три гребанных раза подряд. И, говоря о странностях, я имел в виду не это… Кларингтон будто завис, бесцельно уставившись на лампу накаливания над своей головой. Она едва уловимо, почти незаметно мерцала, и с каждым толчком пульсации мысль все четче и четче формировалась в его голове. – О чем тогда? – поторопил его Сент-Джеймс, потому что им, вообще-то, надо работать, а не философствовать. – Тебе не кажется, что «аль денте» – не самое простое понятие для обычного посетителя? – Хантер закусил щеку изнутри, оборачиваясь к Китти. – Там что, какой-то критик? Уайлд фыркнула, взмахивая головой, отчего ее волосы, собранные в высокий хвост, скользнули по ее же плечу. – Я что, по-твоему, экстрасенс? – она коротко выглянула в зал, цокая языком. – В любом случае, я еще не видела экспертов, которые приходят в ресторан в солнцезащитных очках, кожаных куртках с поднятыми воротниками и грязных конверсах, которые, наверное, старше, чем моя прабабка… – В чем? – Хантер замер, расфокусировано глядя в стену напротив. Звенящее осознание нависло над ним, грозясь оглушительной волной затопить, поглотить, уничтожить. Правая бровь Китти поползла вверх, и Кларингтон назвал бы это жестом осуждения, если бы ему хоть немного было до этого дело. – Я похожа на фэшн-стилиста? Могу, конечно, подойти и спросить, на какой барахолке он купил ту кепку, если, конечно, не спер ее у ближайшего таксиста, но… – Нет, не это, – Хантер лениво отмахнулся от визгливого голоса официантки, медленно переводя взгляд на озадаченного Джесси и чувствуя, что – да. Вот оно. Конверсы. Чертовы, мать его, конверсы. – Мне нужно в зал, – он обошел не особо протестующего Сент-Джеймса, направляясь к двери в зал, когда дорогу ему перегородила Уайлд. – Ты не думаешь, что это, как бы сказать… непрофессионально? – Я думаю, что это не твое гребанное дело. Я думаю, что тебе пора вернуться к заказам, и пока что это я тут имею право раздавать приказы, – рыкнул он, пытаясь удержать руки при себе и одновременно обойти Китти. Та раскрыла рот в немом возмущении, поворачиваясь к Джесси и выпучивая глаза в молчаливом упреке. Сент-Джеймс, в свою очередь, поджал губы и кашлянул в кулак, скрывая смех, после чего подмигнул Хантеру и, игнорируя готовую разразиться скандальной тирадой официантку, произнес: – Только не убей его там, ладно? Хантер не мог ничего обещать. Потому что он был зол, крайне зол. Он не любил, когда его профессионализм ставили под сомнение, а это вообще было похоже на откровенную провокацию увольнения, и он действительно чувствовал себя крайне раздраженным, но стоило ему выйти в зал и увидеть за дальним из столиков сжавшегося в комок нескладного парня в тонне бессмысленной бутафорской экипировки – серьезно, этот придурок даже приклеил усы – он ощутил, что ярость разбавляется какой-то иррациональной щемящей нежностью. И это бесило еще сильнее, потому что не поддавалось контролю, но он четко решил выяснить, что происходит, поэтому, нахмурившись, принялся лавировать между столиками, не обращая внимания на удивленные взгляды посетителей. – Ей богу, убери это дерьмо со своего лица, с ними ты похож на престарелого педофила, – сквозь зубы процедил он, глядя на то, как Смайт вздрагивает и роняет соскользнувшие с переносицы слишком большие очки на стол. – Я… ты… эм, ну ты, вроде как, совершеннолетний, так что… – он заикался и путался в словах, при этом пытаясь оставаться невозмутимым, и это было так нелепо и смешно, что губы Хантера против воли начали расползаться в утомленной улыбке. – Идиот. Что за шоу ты здесь устроил? – он потер глаза, чувствуя, как раздражение уступает место усталости и какому-то необъяснимому спокойствию – тому, которое он чувствовал только с Себастианом, даже когда они ссорились, посылали друг друга в самые удаленные точки на анатомической карте человеческого тела, запирались в разных комнатах (в основном Смайт) и били посуду (ну, это тоже был не Хантер). – А что, мне уже нельзя прийти в собственный выходной на работу к своему парню? – фыркнул Себастиан, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – У тебя не выходной, придурок. И вчера не был. И позавчера. Поэтому ты приходишь только на полчаса в одно и то же время, пока идет твой обеденный перерыв – и я понятия не имею, как ты проворачиваешь это за спиной у Сью, – Кларингтон покачал головой, – к тому же, видеть тебя во всем… этом крайне странно – только если ты не ведешь двойную жизнь в тайне от меня. Хотя знакомая обувь радует глаз… – Так вот на чем я прокололся, – Смайт разочарованно простонал, упираясь локтями в столешницу и зарываясь пальцами в волосы, скидывая идиотскую кепку – действительно, слишком похожую на таксистскую – на колени. Хантер беззвучно рассмеялся, покачав головой и присев на стул напротив. Он какое-то время смотрел на то, как Себастиан дует губы, обижаясь то ли на себя, то ли на него, то ли на весь мир, но не чувствовал ни грамма злости – только любопытство и гребанную нежность, черт бы ее побрал. – Мы поговорим здесь, или ты чувствуешь необходимость поскандалить и нуждаешься в замкнутом пространстве и посуде, которую можно побить? – спросил он с усмешкой, улыбаясь ответному прищуру зеленых глаз. – И тут покатит, – буркнул Смайт, лениво ковыряясь вилкой в салате, который, видимо, на этот раз не был пересоленным. Хантер сомневался в том, что он на самом деле был таковым вчера, но это не так важно, на самом-то деле. – Не объяснишь мне, что происходит? – тихо выдохнул он, потому что Себастиан вдруг отодрал чертовы усы и мгновенно стал выглядеть каким-то разбитым, уязвимым и неуверенным, словно провинившийся ребенок. Смайт тяжело вздохнул, поворачиваясь к окну и глядя на то, как слабый дождь противной моросью оседает на пыльном стекле. – Я не… я не знаю, – промычал он, потирая пальцами переносицу. – Я правда не знаю, просто… всего так много. – Расскажи по порядку, – предложил Кларингтон, придвигаясь чуть ближе и пытаясь казаться максимально заинтересованным. – Ну, когда ты ушел… – вздох, – ты же в курсе, что Сантана свалила из страны, и да, сейчас управляющая Холли, но ей периодически приходится возвращаться на бар – по крайней мере, в те дни, когда количество разбитых Хадсоном бутылок превышает три штуки – и, ну, Сью наняла ей в помощь на должность младшего управляющего мою мать, это ты тоже знаешь, но… Блин, она все время спрашивает о тебе, и я уже устал говорить ей, что все хорошо, и нет, ты не сбежал от меня в другой ресторан, и нет, мы не состоим в тайном браке, и нет, мы не можем проводить совместные «семейные», – воздушные кавычки, – ужины чаще раза в месяц, потому что – ну, не знаю, как ты, но я точно не могу выносить такое количество «теплых посиделок» с ней в своей жизни. Себастиан вздохнул снова, неуверенно глядя на Хантера и теребя в руках бумажную салфетку. – И меня задолбали все эти подколы от кого угодно, начиная с гребанного Дэйва и заканчивая гребанным Чендлером, на тему того, что ты реально сбежал из-за меня, и, ну, знаешь – я на самом деле безумно рад тому, что тебя повысили и перевели в более престижное место, и я научился посылать всех, кто шутит об этом, но… Его пальцы дернулись в робкой попытке взять Кларингтона за руку, но он остановил их, сжимая ладонь в кулак. – Они ведь тоже скучают. Наверное, даже больше, чем я, потому что видят тебя реже – хотя нет, это полный бред, этого не может быть… – Почему? – не то чтобы Хантер не знал ответ. Не то чтобы он не чувствовал того же самого, откровенно говоря. – Серьезно? Может быть потому, что я вижу тебя только поздно ночью, когда просыпаюсь и придвигаюсь к твоему все еще холодному с улицы телу и грею твои сраные ледяные стопы своими? Или, может, потому, что короткий поцелуй с утра и пожелание «не сдохнуть на работе» – не то, чего я на самом деле ожидал от отношений с тобой? Может, потому, что у нас секс был в последний раз две недели назад – твою мать, мы словно два импотента, честное слово, и я просто… Он заметил, что повысил голос, и резко замолчал – и тогда Кларингтон коснулся его ладоней и сжал так сильно, что Смайт невольно шмыгнул носом, отрывая блестящие глаза от чашки кофе и переводя их на Хантера. – Я скучаю. Блять, я так сильно скучаю по тебе, и по нашим вечным ссорам на работе и дома, потому что теперь у нас не остается сил и времени даже на это; и по спонтанному сексу в какой-нибудь засранной кладовке, после которого наша одежда воняет рыбой, но блять, мне так, так этого не хватает… и на прошлой неделе я просто увидел тебя в «Whistle», увидел, как все тянутся к тебе, и как ты тянешься ко всем, и как ты смотришь на каждого, и как это причиняет тебе боль, и я просто… Я не хочу, чтоб тебе было больно. Потому что я могу свыкнуться со своей чертовой тоской и перебороть желание видеть тебя двадцать четыре часа в сутки, так, как это было раньше – но только при условии, что тебе действительно лучше здесь, на новом месте. И теперь я увидел, что это на самом деле не так, и… я не знаю, это просто безумно, блять, больно. Он опустил лицо, слегка качая головой и давя судорожный вздох. Хантер почувствовал, как защемило где-то за ребрами, потому что это все слишком, слишком знакомо ему самому. – Почему… почему ты не сказал раньше? – он слышал, как глухо звучит его голос, но ему, на самом деле, было плевать, потому что Себастиан казался таким уставшим и опустошенным, и Кларингтон просто не знал, что ему делать. Смайт пожал плечами, грустно усмехаясь. – Как? Когда? Ты всегда приходишь с работы таким утомленным, и какой бы эгоистичной сволочью я ни был, я понимаю, сколько всего на тебя свалилось здесь. Это, на самом деле, началось с первого дня твоего перевода, и, ну, было непривычно не видеть тебя на кухне, зная, что ты не вернешься из подсобки через минуту, что ты не тусуешься в курилке с Блейном, потому что Блейн теперь гребаный су-шеф, хотя им мог бы быть и ты, и вообще… Холли как-то сказала мне, что тоже скучает по Джесси, но они справляются с этим, потому что он так давно хотел стать шефом, и эта кухня – совершенно новый уровень для него, и еще много всего, я не запомнил, на самом деле, потому что мне насрать. Я просто думал, что тоже переборю это, но ты… не выглядишь довольным. Не выглядишь таким счастливым, каким был на прошлой неделе, когда Карофски травил свои несмешные шутки, а Тина размахивала крашенными в какой-то эмо-цвет волосами. Таким, каким был, когда Сью орала на вас с Сент-Джеймсом, и все вокруг занимались своими делами, а вы, вроде как, были просто посетителями, но ты словно… Твое лицо. Ты как будто наконец-то вернулся домой после долгой дерьмовой поездки куда-то далеко, и это не то, каким я хочу тебя видеть, потому что это означает, что здесь ты несчастен, и это отстойно, и еще отстойнее, что за то время, что мы вместе, я успел превратиться в сопливую размазню, которая может только ныть и жаловаться на свою жизнь, отказываясь принять перемены, и… Хантер подался вперед, накрывая его губы поцелуем и проглатывая остаток предложения в виде короткого, вымученного, чувственного стона. Смайт обхватил его лицо руками, и за соседним столиком кто-то громко свистнул, но Кларингтон лишь показал вслепую средний палец, мягко перебирая каштановые пряди и проводя языком по кромке зубов. И это было похоже на глоток свежего воздуха, и они были так близко, что почти сливались в одно целое, и Себастиан дышал так прерывисто и жадно, и Хантер ни за что, ни при каких условиях не хотел отрываться от него – но он работал здесь, он готовил людям, которые пришли сюда явно не для того, чтобы наблюдать за целующимися парочками. Поэтому он соскользнул губами на скулу Смайта, задерживаясь в таком положении на несколько долгих мгновений и просто наполняя легкие родным ароматом соли, яблок и сигаретного дыма. – Эй, ты помнишь, о чем мы говорили в самом начале наших отношений? – он занял свое место и серьезно взглянул на Себастиана, улыбаясь его разомлевшему виду. – Честность. Ты должен говорить мне обо всем, что тебя беспокоит, и мы должны решать наши проблемы согласованно – особенно, когда думаем об одном и том же. Глаза Смайта расширились, и он сполз чуть ниже по спинке стула. – То есть… тебе правда не нравится здесь? Я был прав? Хантер вздохнул и покачал головой. – Не «не нравится». Все не так просто, правда. И… да, я действительно с радостью вернулся бы в «Whistle», но позиция горячника – шаг назад для меня теперь, и это… ну, это недопустимо, просто потому что так не делается. Взрослая жизнь – дерьмо, потому что возможности не всегда совпадают с желаниями, и это на самом деле отстойно, что… – Кхм, – парни вздрогнули, переводя взгляд наверх. Около их стола стоял открыто ухмыляющийся Джесси, и Хантер в принципе был готов к выговору за неподобающее поведение, но, чего он точно не ожидал – так это его следующей фразы: – Не то, чтобы я подслушивал, но да, я подслушивал. И, эм, – он переводил взгляд с Себастиана на Хантера и обратно, пока не остановился на последнем, улыбаясь как-то по-отечески мягко и понимающе. Его зеленые глаза задорно сверкнули, и он улыбнулся, почесав подбородок. – Думаю, я знаю, как вам помочь.***
– То есть это белый флаг? Сент-Джеймс закатил глаза, раздраженно поправляя очки на переносице. Черт знает, зачем он их нацепил, но они, вроде как, пришли с «мирными переговорами», и он настаивал, что с ними выглядит дипломатичнее (на самом деле нет, но никто не стал с ним спорить). – Это не «белый флаг», и мы не в детском саду. Ты в таком же безвыходном положении, как и я был неделю назад, пока не нашел Марли – толковая барышня с богатой поварской родословной. Отличный су-шеф. Как раз под стать ее сменщице, Роуз – помнишь такую? Сью презрительно прищурилась, раздувая ноздри и глядя то на Джесси, то на Хантера. – К чему это ты? – К тому, что у меня теперь два су-шефа, пока у тебя уже несколько недель пашет один Блейн, и у него, вообще-то, скоро свадьба на носу, смена не была бы лишней, не считаешь? Сильвестр переступила с ноги на ногу, пока на кухне за ее спиной все в полнейшей тишине ловили каждое слово говоривших. – То есть ты предлагаешь мне… – …Хантера, двадцать шесть лет, опыт работы в шести крупнейших ресторанах Нью-Йорка, один из которых – мой, а другой – твой, непосредственно. Работоспособный молодой человек приятной наружности и… – Не паясничай, – ее передернуло, и она взглянула на Кларингтона оценивающим взглядом, за которым пряталось что-то вроде удовлетворения. – Я его знаю. – Вот именно, – заговорщицки подмигнул ей Джесси. – Ты его знаешь. Вся кухня его знает. И он знает кухню. Так за чем дело стало? Сью пожевала губу, и Хантер готов был поклясться, что слышал, как у стоящих к ним ближе всех Блейна, Сэма и Дэйва перехватило дыхание. Наконец, после долгой минуты тишины она с наигранной неохотой полезла в карман и выудила оттуда ключ, бросая его едва не растерявшемуся Кларингтону. – Отлично. Ты принят. Должность та же. Персональная раздевалка прямо по коридору направо. Документы принесешь завтра. И чтоб через полчаса был в форме – сегодня совместная смена с Андерсоном, и учти – это испытательный срок. Она указала двумя пальцами на свои глаза, затем – в сторону Кларингтона, после чего скрылась в своем кабинете – и тогда кухня взорвалась радостными криками, и на Хантера вновь накинулись с объятиями, и это чертово дежавю – но на этот раз он чувствовал колоссальное облегчение и неописуемую радость. Словно он действительно вернулся домой. – Брат-братан-братишка, – голосил Блейн, повиснув на его шее и едва ли не размахивая ногами, – ты снова в строю… – Ой, заканчивай, я же не из комы вернулся, – пробормотал Кларингтон, тем не менее, ответно обнимая каждого, кто наградил его счастливой улыбкой. Когда он вновь обрел способность дышать, он развернулся к Сент-Джеймсу, который тихо переговаривался с довольной Холли. Та что-то шептала ему на ухо, поглаживая по плечу, и… – Снимите комнату, – буркнул Смайт, расталкивая всех на своем пути и буквально влетая в объятия Хантера. Тот крепко обхватил руками его спину, чувствуя, как Себастиан утыкается носом в его шею и прерывисто дышит. – Ты плачешь? – удивленно прошептал Кларингтон, тут же морщась от тычка под ребра. – Не дождешься. Просто быстро бежал. Хорошие новости, знаешь ли, – немного гнусаво ответил тот, и Хантер рассмеялся, целуя Смайта в скулу и встречаясь взглядом с улыбающимся Джесси. – Спасибо, – произнес он, на что Сент-Джеймс лишь махнул рукой, выпячивая грудь, и – честное слово, иногда он такой позер. – Не проблема. Правда, теперь тебе вновь придется привыкать к наличию сменщика и частичной загрузке… – Но особо не расслабляйся, – заметил Блейн, обнимающий успевшего нарисоваться здесь же Хаммела. – Через пару месяцев этот твой сменщик укатит в свадебное путешествие – и тогда тебя ждет несколько недель непрерывной запары… – Музыка для моих ушей, – хмыкнул Хантер, опуская лицо и встречаясь взглядом с потемневшими глазами Смайта. Прижимающегося к нему Смайта. Плотно прижимающегося к нему Смайта. Оу. – Персональная раздевалка, говоришь? – пробормотал он, не отрывая взгляд от губ Хантера. Тот нарочито медленно провел по ним кончиком языка, и ладно, ему насрать, что это дешевое клише, потому что нарастающее напряжение внизу живота стоило того. – Полчаса, – невпопад ответил он, но – кому какой дело, если Себастиан его понял? Понял и поднял искрящиеся счастьем глаза, задевая ресницами отросшую челку Хантера, а пальцами – пряжку на ремне его брюк. – Не так уж и мало, – заметил он, подаваясь вперед и мягко, но горячо целуя, втягивая нижнюю губу и проводя по ней языком, и… – Снимити кёмняту, – запоздало передразнил Смайта Джесси, и Хантер лишь легко и свободно рассмеялся в поцелуй, отрываясь и чувствуя долгожданное умиротворение. Он поднял руку с ключом и сделал шаг в коридор, утягивая за собой совсем не сопротивляющегося Себастиана. – Уже… – Не оскверняй это святое место, – жалобно простонал Андерсон. Курт покачал головой, пряча улыбку за плечом жениха. – Ты же не думаешь, что они тебя послушают? – произнес он. – Да и, ну, разве эта комната хоть раз использовалась по какому-то другому назначению?.. – Не хочу знать! – Смайт замахал руками, прыгая на спину Кларингтону и легонько хлопая его ладонью по груди. – Навстречу Долине Разврата… – Ты такой придурок, – Хантер закатил глаза, подхватывая его под коленями и шагая в сторону раздевалки, чувствуя, как горячий шепот, от которого в паху становится тяжелее, опаляет его ушную раковину: – Зато твой. И Кларингтон улыбнулся. Потому что – да. Его. И все было прекрасно, и он чувствовал себя дома, и, возможно, дом – это не всегда четыре стены. Возможно, дом – это дурацкие шутки, кителя с неотстирываемыми пятнами от соусов, косяки из укропа и аромат розмарина. Возможно, дом – это атмосфера, люди, или один единственный человек, даже если этот человек – конченный идиот, вообразивший себя наездником. Во всех смыслах. Эм… Ладно, он подумает об этом позже.