По пьяни

I should just walk away, But that's asking too much*. Linda Eder, 2007

Илья вдруг резко поднялся с кресла, при этом не отрывая взгляда от Габи. Она осеклась: перехватило дыхание от того, каким огромным он вдруг стал. Казалось, его голова почти подпирала потолок, шикарные апартаменты Соло будто были тесными для русского великана. «Конец. Сейчас уйдёт» - пронеслось в голове у Габи, и она собиралась уже сорваться с места, повиснуть на нём, упрашивать, волочась следом, как комнатная собачонка, вцепившаяся в штанину хозяина. Но Илья сделал шаг к ней. Шага этого вполне хватило, чтобы покрыть расстояние между их креслами. В следующую секунду он наклонился, сгрёб Габи в охапку и поднял. Такого девушка никак не ожидала: она-то была уверена, что ему противно теперь даже смотреть на неё, не то что прикасаться. Осточертевший уже ком в горле – тот, что не исчезал с самого пробуждения сегодня – вдруг словно растворился, а по телу разлилось тепло. Он услышал её. Он простил. Габи подняла счастливый взгляд на своего сильного, великодушного мужчину и… Столкнулась с пустотой в широко распахнутых, невыносимо-голубых глазах. - Илья, - Габи испуганно попыталась отстраниться, но он лишь крепче притиснул хрупкую девушку к себе, сжав её плечо так, что стало больно. Ну не убьёт же он её. Не теперь, когда сознательно упущено столько удобных моментов отправить их с Соло на тот свет. Так что всё-таки он задумал? Габи до дрожи пугала эта неизвестность. Она – впервые! – не понимала Илью. - Эй, Большевик! – окликнул он, приподнимаясь с кресла. Эти милые обнимашки, конечно, очень радовали, но Наполеон чуял какой-то подвох. Не походила сцена, представшая перед его взором, на счастливое воссоединение двух влюблённых. Да и поверить, что заснеженная русская душа Курякина оттает просто так, без швыряния большого количества дорогих и легкобьющихся предметов, Соло не мог. Илья, никак не отреагировав, сделал пару шагов в сторону спальни. О, ну если дела идут настолько хорошо!.. И всё же, слишком это легко. И слишком испуганной выглядит Габи, тонущая в огромных руках русского. - Илья! – позвал Соло громче. Случаи, когда он называл напарника по имени, можно было пересчитать по пальцам. Но сейчас было не до взаимных колкостей. - Не лезь, Наполеон, - замогильным голосом проговорил Курякин и пинком распахнул дверь в спальню. Нет, всё это выглядело не просто подозрительно, дерьмово – вот как! Большевик, похоже, съехал с катушек в обратном направлении: не в знакомую всем слепую ярость, а в продуманный, бесстрастный сволочизм. Разумеется, это – месть куда более изощрённая, но Соло всё не мог поверить, что простой, как – как там эти сапожищи называются? – как валенок, Большевик вообще способен на холодную расчётливость. Да и что он собирается сделать-то? Не изнасиловать же её… Ах ты ж, ёбаный в рот! Соло вскочил, даже не обратив внимания на то, как жалобно скрипнул антикварный секретер, потревоженный рухнувшим на него креслом. - Илья, ты в своём уме?! – заорал он и приготовился прыгнуть на здоровяка русского. Одолеть в рукопашном бою спятившего кэгэбэшника шансов, конечно, не было, тут Соло не строил иллюзий, но по крайней мере, небольшая задержка поможет Габи сбежать, а там уж, будем надеяться, помощь подоспеет раньше, чем Курякин его угробит. Лучший агент ЦРУ – это, всё-таки, тоже не пустой звук, оказать безоружному противнику достойное сопротивление Наполеон сможет. Безоружному, как же… Примерно в лоб Соло смотрело дуло глушителя. Илья выхватил пистолет так быстро, что «лучший агент ЦРУ» даже охнуть не успел. И это – с Габи на руках! Хотя нет – Наполеон перевёл взгляд с крошечной, но смертоносной чёрной дыры перед носом на Курякина – от своей ноши тот уже избавился. Соло услышал сдавленный всхлип и инстинктивно выхватил глазами его источник: Илья сбросил девушку на огромную кровать. Помнится, по приезде Соло даже шутил, что Уэверли зря потратился на лишние номера, потому что постель в его номере спокойно вместит пятерых Курякиных в ряд. Сейчас казалось, что все эти остроты были в какой-то далёкой, туманной молодости. А ведь миссия началась всего четыре дня назад. - Я же попросил: не лезь, - отчеканил Илья, близко не думая убирать ствол. – Двинешься – пеняй на себя. Габи в который раз за день пыталась понять, дышит она или нет. Человек, возвышавшийся над нею, не был Ильёй. Илья не мог швырнуть её на кровать, как грузчики швыряют мешки с углем. Илья не мог хладнокровно держать Соло на мушке. Илья не мог сделать того, что сейчас с ней сделает он. Габи не удивилась бы – и не обиделась – реши Илья отплатить ей той же монетой. Велика ли проблема такому видному мужчине, как он, найти себе девицу на одну ночь? И в итоге: он отмщён, она дуется, оба выпускают пар – все счастливы. Эта идея пришла ей в голову ещё утром – и девушка сразу её отмела. Илья не такой. Собственная порочность ему не поможет, ведь суть не в том, чтобы опуститься на уровень Габи. Поднять её назад, к себе – вот чего хотел бы Илья. Тогда какого хера он творил сейчас?! - Илья, не надо - тихонько взмолилась она, стоило ему перевести свой замёрзший взгляд с оторопевшего Соло на неё. - Господи, Илья, остановись... Он не слышал её. А возможно, и не видел толком. Скорее всего, он её даже не хотел. Впрочем, Габи сейчас было слишком страшно, чтобы думать, похоть это или чистая злоба. Не убирая пистолета, Илья наклонился и, схватив девушку за плечо, притянул к себе. Габи даже дернуться не могла от ужаса. - Довольно! - крикнул откуда-то сзади Ковбой, и Габи услышала его шаги, впрочем, тут же прерванные... Выстрелом. Ошибки быть не могло, этот звук, пусть и задавленный глушителем, ни с чем невозможно было спутать. - Илья! - завопила она, и принялась колотить по его широченной груди, но тот лишь сильней сдавил девушку, ткнув лицом в свою куртку. Габи продолжала кричать и вырываться - всё без толку. А она так гордилась той своей римской победой над русским «тяжелоатлетом»... Смех и только! Илья мог одной рукой переломить её пополам, если б захотел. Габи взвыла и безвольно обмякла в его стальной хватке. Соло обеими руками зажимал дыру в дорогом, идеально вычищенном ботинке. Кровь из ступни так и хлестала, и боль была просто адской. Пуля, должно быть, задела сотню мелких мышц и сухожилий - одному Богу известно, сможет ли Соло теперь сохранить свою элегантную, пружинящую походку. Он до сих пор не мог поверить, что Илья действительно выстрелил. Причём сделал это, даже головы не повернув. Иными словами, он просто не глядя пальнул в напарника, имея все шансы всадить пулю ему в сердце или в голову. Или же наоборот – не попасть вовсе. Русский среагировал на его голос и спустил курок, лениво мотнув пистолетом: так в летний зной обычно отмахиваются газетой от назойливой мухи. Своей «мухе» Илья лишь немного подпортил крыло, но кто сказал, что следующий выстрел не отправит Соло в могилу? «Не лезь». Что ж, это и впрямь лучшая тактика, если он хочет дожить до завтра. Теллер была ему глубоко симпатична, но не настолько же, чтобы подставляться под пули, защищая девичью честь. Тем более, формально, Соло сам вчера эту честь слегка… Мать твою, да он именно поэтому не может «не лезть»! Держись он вчера за штаны чуть крепче, Большевик сейчас не был бы бесстрастной версией Отелло! И всё-таки, Наполеон не мог так рисковать. Если Илья ещё раз выстрелит, это уже не будет предупреждением. Габи наконец смогла нормально вдохнуть – Илья отпустил её затылок, и больше не было нужды жевать его куртку. Кричать девушка не решалась, да и силы словно кто-то высосал: она даже пальцем не могла шевельнуть. Неужели Илья правда убил Ковбоя? После выстрела из гостиной не было слышно ни звука, и там, где стоял Соло, сейчас она видела лишь зеркало у дальней стены. Если Наполеон погиб, значит, помощи ждать уже неоткуда. Габи начала бить мелкая дрожь, стоило представить остекленевший взгляд неунывающего американца. «Рад, что прошёл хотя бы в финал соревнования». Какое там! С первой секунды их знакомства Соло был присвоен ярлык «бабник». А к соревнованиям за сердце Габи бабники не допускались ещё со школьных лет. Она относилась к таким мужчинам снисходительно, даже с жалостью: в каком-то смысле они всегда одиноки. И Соло, на поверку оказавшийся тем ещё сентиментальным добрячком, тоже был одинок, пока судьба не свела их троих вокруг костерка из магнитной плёнки. Да, «половинку» Ковбой в этой разношёрстной компании не нашёл, но ему и не нужна была «половинка». Зато каждый из них обрёл семью. То, чего у Габи никогда не было, Илья давно потерял, а Соло… Ну, он не рассказывал, но вряд ли счастливый, любящий сын ещё до совершеннолетия добровольно улепётывает через океан, чтобы зарабатывать на жизнь грабежами. И вот, их семья прекратила существование. И сейчас Габи даже не взялась бы утверждать, кто именно её разрушил. От размышлений девушку отвлёк треск у самого уха. Это Илья разорвал верх её блузки. Габи вдруг явственно увидела перед глазами картинку из позабытого вчерашнего вечера: вместо русского над ней склоняется Соло, бережно и, несмотря на крайнюю степень опьянения, ловко управляющийся с перламутровыми пуговками. Половина их теперь разбежалась по простыни, больше не преграждая Илье путь. Да, не так Габи представляла себе их первую ночь. Строго говоря, ещё и ночь-то не наступила. Но это, пожалуй, смущало её меньше всего. Наверное, стоило сопротивляться и кричать, но с гибелью Соло на неё навалилась вдруг чудовищная апатия. Стало наплевать, что с ней сделает этот ненормальный. Да и не зря ведь шутят: «Если изнасилование неизбежно, расслабься и получай удовольствие». С удовольствием, конечно, напряг, но хоть больно, может, особо не будет… Какая теперь разница? Наполеон лихорадочно рыскал глазами по комнате. Чем дольше он медлит, тем меньше становится шансов на успех, а отсюда надо делать ноги. И нет, он не собирается бросать Габи, просто даже целым и невредимым он уступает Большевику в рукопашном бою, а бросаться на него, ещё и вооружённого, раненым – чистой воды самоубийство. Добраться до коридора, а там уж он найдёт способ нейтрализовать «красную угрозу»… Звук рвущейся ткани резанул, как камнем по стеклу. Да, чего уж там, ножом по сердцу. Зато он оказался достаточно громким, чтобы Соло смог незаметно осесть на пол. Теперь, сантиметр за сантиметром, он начал бесшумно ползти к двери. Габи едва слышно всхлипывала, и Соло подумал, что это отныне будет вечно ему слышаться. "Прости, Габи. Прости, ради Бога. Я вернусь, честное слово, потерпи ещё чуть-чуть". Новый звук нарушил тишину, наполненную судорожным женским дыханием, словно вспарывая иглой барабанные перепонки Соло. Этот звук был до боли знаком любому дамскому угоднику. Да вообще каждому мужчине. Звякнула пряжка ремня. "Подонок!" - только и успел подумать Наполеон. Габи упрямо пялилась в потолок, не желая видеть Илью таким, как сейчас. Она чувствовала его ледяные, до предела напряжённые пальцы на своём теле, слышала злой шёпот – звенящий, угловатый русский язык звучал сейчас особенно резко – и не могла перестать думать о холодеющем трупе Соло в гостиной. Но не потому, что ей было жаль Ковбоя. То есть, разумеется, было, и всё-таки... Куда сильней её мучил страх за Илью. Этого ведь уже не исправить, и что он почувствует, когда спадёт – а она спадёт! – багряная пелена гнева? Рядом с убийством друга какое-то там изнасилование меркнет в два счёта, так что останавливать его уже нет смысла. Когда Илья отстранился и расстегнул ремень брюк, Габи зажмурилась, приготовившись к своей «расплате»… и вздрогнула, услышав из гостиной какой-то звук. Соло! Девушка рванулась вперёд, надеясь остановить Илью прежде, чем тот выстрелит снова, но лучший русский разведчик, конечно же, был быстрее. На этот раз он всё-таки обернулся, чтобы наконец утихомирить напарника основательно. - Илья, стой! Нет! – завопила Габи, бросаясь ему на спину, но глушитель уже щёлкнул, выпуская пулю. Илья отшвырнул девушку обратно на кровать, как досадную помеху, но тут, совершенно не с той стороны, откуда раздался привлёкший их внимание звук, на Курякина налетел американец. Руки его были в крови, с лица градом летел пот, но ярость придавала сил, и он смог сбить русского с ног. Тот сбросил его и попытался встать, но Соло обхватил его за шею ногами, и, пока Илья пытался вывернуться из этого экстравагантного захвата, орал что-то на русском. Габи напряжённо вглядывалась в лицо Ильи, пытаясь увидеть там его прежнего. Её била сильнейшая дрожь, а в ушах звенело от выстрела, хотя тот и был почти бесшумным. - Илья! Да приди же ты в себя наконец! Тебя отец так воспитывал?! – прорывался будто сквозь толщу воды голос Ковбоя, бессовестно коверкавшего своим акцентом русские слова. Илья, силясь вырваться, поймал вдруг перепуганный взгляд Габи и с бешеным рыком разнял сдавившие его шею лодыжки. Она не должна ничего бояться. Он сделает так, чтобы она ничего не… Габи отшатнулась, стоило ему вскочить на ноги. Отшатнулась от него. Да нет, не может быть. Видимо, противник тоже уже успел подняться и теперь стоит за его спиной. Его-то Габи и испугалась. Обернувшись, готовый от души вмазать Илья увидел позади себя лишь распластавшегося на полу Соло. Ковбой никогда ещё не выглядел так плохо: причёска погублена, сам весь бледный, взмыленный, ещё и кровь натекла из раны в ступне. Да, так отделать его мог только… Илья рухнул на колени и до звона в голове вцепился в волосы. Застёжка отцовских часов полоснула по лбу, сдирая кожу. Он вдруг мучительно позавидовал Габи, которая почти не запомнила своих пьяных приключений с Ковбоем. Илья был предательски трезв и помнил сейчас абсолютно всё.